- Все на обед!- позвал громкий, натренированный годами голос повара Арни.

Не в силах оторваться от своих занятий, мышата Мафусаил и Кыш спокойно продолжали играть в «Рэдволльскую морковку». Сидя на просторной полянке, окруженные мощными каменными аббатскими стенами, сейчас их не интересовало ничего, кроме победы.

- Эй, я поставил свою пешку рядом с твоей, - завопил Мафусаил, указывая жестами на круглую ярко-оранжевую дольку морковки, являвшейся важным элементом в игре. Заботливо порезанные аббатскими поварами и благополучно стащенные с кухни, они имели почти что идеально круглую форму, - А это значит, что ты должен съесть её!

- Ты чего, так же нечестно! Ведь если я её срублю, ты съешь вот эту, эту и эту! У меня же тогда почти ничего не останется,- возмутился Кыш, указывая пальцем на свои морковные дольки.

- Сам виноват! Почему же нечестно? Ведь это и есть…

- Мафик, Кышик, обед начался! - показалась в дверях ежиха Торти, прервав спор друзей,- Дуйте на кухню, тут ваш любимый яблочный пирог!- Будучи няней всех рэдволльских диббунов, она исполняла свои обязанности так, словно приходилась матерью каждому из них. Её синий, испачканный местами фартук с белоснежными рюшками по краям и толстая поварская варежка на левой лапе (к слову, без которой, как  заметили ребята, она никогда не появлялась на зверях) придавали ей несколько забавный вид. От няни всегда пахло кухней, возможно, потому, что любимым местом всех малышей была именно эта часть аббатства. Они любили принюхиваться к одежде ежихи, и когда малыш в очередной раз в объятиях прижимался к няне, то замечал, что каждый участок её фартука имеет свой индивидуальный запах: где-то узнавались помидоры и огурцы, где-то – яблоки с земляникой, а в некоторых местах нос тревожил острый аромат перца. Как бы то ни было, малыши любили её не за возможность разгуляться их голодному обонянию.

- Пиро-о-ог?! - хором воскликнули диббуны. За их радостью последовал быстрый топот друзей на кухню. У деревянной квадратной дощечки с морковными дольками теперь плавно парили клубы земляной пыли, поднятые задорными лапами зверят.

- А где же пирог?!- растерянно воскликнули дети, подбежав к кухонному столу, со всех сторон окруженному жителями аббатства. Звери на миг обратили на диббунов свои вопросительные взгляды, переглянулись друг с другом, затем пожали плечами и спокойно продолжили трапезу, прославляли результат старания аббатских поваров, то и дело прерывая её довольными междометиями и хвалебными высказываниями.

- Хех, раньше надо было приходить! А вы как думали, всё уже съели,- выкрикнул кто-то из обедающих зверей.

Ребята уже были готовы разрыдаться, затопив в слезах всю округу, однако…

- Кышик! Мафик! Куда же вы пошли? Бегите сюда! – окрикнула ребят Торти, жестами приглашая к выходу, у которого она стояла.

Зверята с теплящейся надеждой побрели к няне. Оказавшись рядом с ней, они почувствовали им с пелёнок знакомые домашний уют и заботу, которые нёс в себе тот самый приятный запах овощей и фруктов от фартука.

Из-под зелёной рясы ежихи показалась плетёная корзинка. Опущенная туда лапа няни вскоре вынырнула с двумя капустными листьями, в каждом из которых аппетитно торчали кусочки яблочного пирога. Малыши так и ахнули.

- Вот, возьмите, опоздавшие, - ласково произнесла ежиха, протягивая друзьям угощения - для вас отхватила, я же знаю, какие вы у меня любители поиграть во время обеда…

Еда тут же была добросовестно поглощена голодными диббунами. Не успев прожевать первые куски пирога, они тут же потянулись в корзинку за следующими, едва не ныряя туда с головой. Наевшись досыта, друзья снова выбежали на полянку, оставив няню с пустой корзинкой в лапах.

- Запейте ягодной наливкой!- прокричала им вслед няня, однако малыши были мыслями уже далеко от сюда.

- Чего-то уже как-то и не хочется больше морковки,- лениво произнёс Кыш.

- Конечно, ведь пирог такой вкусный!- пробубнил Мафусаил, едва управляя языком в челюстях. Крошки так и сыпались из его рта,- но тебе всё равно придётся меня рубить.

***

Мафусаил мирно лежал в кроватке, с вечера заботливо укрытый нянею тёплым одеялом, как вдруг его сладкий сон нарушили несколько громких криков: «Тревога!», за ними последовали топот, наполненные паническим духом вопросы и высказывания, а после и вовсе странная, неразборчивая болтовня, но в ней опять витала всё та же тревога. Мышонок недовольно откинул одеяло: было уже светло, все дети подняли в комнате шум и гам: многие спрятались под кроватями, кто-то метался в страхе по помещению, кто-то просто сидел на своей постели и плакал. Друг подёргал Мафусаила за плечо, пробубнил что-то неразборчивое, затем юркнул в открытую дверь и побежал по каменным коридорам, скрывшись за косяком дверного проёма.

***

Жители аббатства относили раненых воинов в лазарет. Рэдволлу удалось отразить очередную атаку хищников, но какой ценой – многие из воинов были убиты, да куда там - жертвы были даже среди куда более мирных зверей.

Мафусаил поднялся на стену. Встал на носочки, нагнулся за зубчатый парапет – и, о Боже!- за стеной, там, где несколько минут назад вражеская армия атаковывала смертоносными орудиями аббатские стены, распластавшись на траве, лежало окровавленное, изуродованное немалой скоростью падения тело Кыша.

«Мама!»

Мафусаил прикрыл лапами обильно истекающие слезами глаза  и еле как ориентируясь в пространстве, инстинктивно побрёл на кухню, где обычно всегда сидела нянюшка Торти, как он любил её называть. Стараясь не попадаться на глаза суетящимся зверям, мышонок дошёл до желаемого места. Однако, увидев, что Торти здесь нет, он не выдержал и разразился громкими рыданиями. Кто-то  из зверей попытался успокоить малыша, кто словами, кто вкусностями, кто-то всем сразу, однако все их старания были тщетны.

Вскоре наступил вечер, а вместе с ним жителей аббатства Рэдволл покинул этот ужасный день. Мафусаил готовился ко сну, однако, по неизвестным ему причинам, Торти так и не появилась. На обед она не принесла ему его любимого яблочного пирога, после ужина не почитала ему старинных свитков, и сейчас не укрыла его одеялом. Он не видел её весь день, начиная с этого беспокойного утра.

 «Что с ней?»

Кто-то из взрослых потушил свет в детской спальне. По прошествии часа, все уже, если и не заснули полностью, то хотя бы укрылись от окружающего мира тёплыми одеялами. Вдруг какая-то непреодолимая сила заставила Мафусаила подняться с кровати, тихонько открыть дверь и, оставшись чудом незамеченным, добраться по длинным коридорам до лазарета.

Наконец, вот он, этот запах множества лекарств. Мышонок приостановился у открытой двери и превратился в слух:

- Вы серьёзно уверены в этом?- спросил писклявый женский голос.

-А вы как думаете? Булыжником в плечо! Из катапульты! Она что, стена крепостная?- послышался баритон лекаря-выдры.

-Но… Она же так любила детей… Только жаль, они этого не замечали… - чуть ли не плача ответил прежний голос.

-Тем лучше. Может быть, они особенно и не заметят смерти Торти. Не придётся их успокаивать.

Весь коридор разбудило громкое рыдание мышонка, ещё более усиленное эхом каменных стен, а также поздним временем суток. Открылось множество дверей, а из них показались недоумевающие звери, и десятки глаз, суетливо ищущих виновника их прерванного покоя. Мафусаил с горя прижался к стене и, плача, сполз по ней на пол.

Сейчас он впервые потерял действительно что-то ценное и по-настоящему пожалел об этом.

Десять сезонов спустя…

После произошедшего мышонок не мог найти себе места. Прежние развлечения и игры уже не служили ему источником утешения, так как они постоянно напоминали ему о двух самых близких ему зверях – друге и няне. Он стал завидовать счастью веселящихся детей. Однако спустя год после описанных событий Мафусаилу как-то посчастливилось наткнуться в сторожке Рэдволла на интересную летопись. Он посвятил ей весь день и ночь, пока не дочитал её до конца. С тех пор его единственным и незаменимым утешением стали лишь старинные свитки в сторожках. С того времени он начал по-другому смотреть на мир: он радовался радостям других и горевал вместе с горюющим. Смерть няни и друга заставили его навсегда запомнить и осознать всё то хорошее, что эти два зверя подарили ему в самую счастливую пору его жизни.

Однажды ночью, неся свечу в лапе, он прогуливался по крепостной стене, полный раздумий о только что прочитанном рассказе. Да, он читал его уже в третий раз, однако вновь и вновь открывал для себя новые уроки, смыслы, образы. Белоснежная луна приветливо озаряла его лицо. Мышь поднял голову на звёзды. В душе у него родилась мысль:

«Звёзды. Они светят себе на небе и ни о чём не беспокоятся. Их не заботит ничего, что заботит зверей в этом мире. Их единственная забота – светить другим, и они исполняют её с полной самоотдачей. Почему же мы так не можем – просто светить другим, даря радость ближним?»

Прохладный ночной ветерок приятно развевал шерсть мыши. Вдали пролетел одинокий лист дерева. Мафусаил остановился и ещё раз взглянул на звёзды, потом на луну, потом опять на звёзды… На бескрайнее ночное небо. Вскоре свеча в его лапе окончательно истлела и потухла. Мышонок сложил её остатки и спрятал за пазуху. Затем, опомнившись, он оторвался от дум, спустился со стены и тихим, но быстрым шагом направился в сторожку.