***

Легкий ветерок сгонял тепло уходящего дня к холодному Восточному морю. Под розовым маревом заката, средь серо–сланцевых скал по песку шел Феллдо. Решительной походкой он шаг за шагом приближался к самому черному камню на побережье – крепости Маршанк. Бывший раб намеревался бросить вызов своему хозяину. Нет, не так. Феллдо убьёт Бадранга.

Под мышкой нес он связку дротиков, через плечо его на тряпичной перевязи висела верная копьеметалка. Стоило ему закрыть глаза дольше, чем на миг, и плотная вязанка начинала скрипеть, будучи сжатой с непомерной силой, а перевязь грозила порваться, охватывая вздымающиеся мускулы белки–богатыря. Каждый раз, прикрывая давно не знавшие слёз горя очи, Феллдо вспоминал, почему идет прямиком во вражью пасть.

Он вспомнил крик своей мамы, открепленной от вереницы невольников и отданной аки вещь за право прохода по земле диких белок. Припомнил он вкус крови из прокушенного языка, тогда Хиск впервые высек бельчонка не хлесткими розгами, а кожаным кнутом. Заново возник в его памяти надрывный кашель постаревшего рано отца, сетовавшего на серую пыль в каменоломне, и словно вновь навалилась тяжесть и впились в лапы острые, грубые края каменного блока – Феллдо даже споткнулся на песке от такого – что нужно было носить и носить и носить… Из омута памяти всплывали к сознанию все тягости и невзгоды, всё грязное, страшное и безысходное, всё, от холодного прикосновения первых кандалов до броска последней горсти сухой земли на могилку мышонка Можжевельника, и оттого у Феллдо закипала кровь в жилах.

Он шел, потому что вся эта тьма не могла быть неотмщенной.

Только вчера, после похорон вскочившего под обстрелом мальчишки, он понял, что не сможет более держать себя в узде, идти к своей цели шаг за шажком, ждать и лелеять надежду на Мартина Воителя. Что если он погиб? Что если он так и не смог собрать войско, а если собрал, то придет лишь на руины лагеря Бойцов за Мех и Свободу – ведь тиран побережья рано или поздно решит выбить их оттуда, найдет лазейку к их лагерю в густых лесах и высоких скалах.

Он шел, потому что уничтожить тирана нужно было немедля, но не стал ломиться к цели без подготовки. Феллдо не пошел к крепости с рассветом, ведь перед решающим боем нужно было выспаться. Участие в учениях с Баллау, Дубрябиной и неожиданно хорошим борцом Баклером дало ему нужную разминку, после же вместе с остальными ему не помешала практика в метании дротика. В конце концов, здоровяк хорошо и с аппетитом поел то, что поднесла ему Селандина со словами «моему самому сильному воину». Феллдо использовал каждую возможность, чтобы быть готовым настолько, насколько он никогда не был готов. Только под конец дня он улизнул с маленького представления труппы незамеченным.

И теперь мститель вышел к южной стене ненавистной крепости. Он шел, не таясь и молча, посередине пустыря меж береговых скал, где не было укрытия от взгляда иль стрелы, но белка не страшился снарядов – опыт подсказывал ему, докуда могла долететь стрела или камень с крепостной стены, и он не подходил ближе. На фоне лиловых закатных облаков зубцы южной стены имели цвет омытых морем булыжников, но посреди строгого ритма их промежутков мешком осела какая–то фигура, судя по силуэту, стражник с копьём. Тяжелый дротик будто сам собой лёг в копьеметалку, но Феллдо, нахмурившись, подавил жажду расправиться с одним жалким бойцом тирана. Он зычно выкрикнул:

 – Эй, ты! – бас его был слышен в безмолвном воздухе чисто и верно. – Зови своего хозяина на разговор! У него ко мне должок.

Копье подскочило вместе с мешковатым силуэтом, и добрых полминуты его владелец вглядывался в фигуру внизу. Вдосталь насмотревшись и испытав терпение Феллдо, дозорный убежал со стены. Вернулся же скоро не один силуэт и не десять. Теперь между каждым зубцом сидело по мишени для тяжелых дротиков, и Феллдо мог поклясться, как слышал тонкий скрип тетивы каждого из целящих в его сторону луков.

 – Ты соскучился по загону, раб?

С первыми звуками этого голоса лапы беглеца затряслись, а каждая шерстинка от кончика хвоста до затылка поднялась, став жестче железной щётки.

 – Подойди ближе, трусливая падаль, и отвечай мне, – продолжал меж тем горностай.

Больших трудов стоило Феллдо не дрогнуть голосом перед этим зверем. Он думал, что всё будет проще.

– Я пришел вызвать тебя на бой, Бадранг! Ты и я.

– Поглядите, ребята, раб ставит мне условия. Ну–ну, уже спускаю–юсь!

Феллдо поборол себя на то время, что нужно было для хорошего броска. Со стальной твердостью и проворством эквилибриста в лапах, «раб» сделал то, что последние дни делал лучше всего – он метнул дротик, чуть разбежавшись и подпрыгнув. Смех нечисти на стенах стал на один голос тише, а спустя миг и вовсе замолк. Феллдо же отбежал назад и зычно крикнул вслед:

 – Твоим ребятам понравилось? Если ты, о властитель, – от собственной язвительности Феллдо захотелось сплюнуть, но голос его был тверд. – не выйдешь один на один на бой со мной немедля, то такими бросками я перебью всех твоих бойцов.

Ропот на стенах достиг кончиков ушей белки–богатыря, и он, вдохнув вдосталь воздуха, вновь прокричал в сторону Маршанка:

 – Я сожгу склады, кухни, казармы и твой дом, паршивая ты гнида! Куда вам всем тогда будет податься?! Даже если я не убью тебя, то это сделают твои солдаты, которых ты не решился защитить сейчас, прихлопнув какую–то настырную белку!

Под конец речи Феллдо позволил себе ухмыльнуться. Он заткнул копьеметалку за пояс. В его словах о пожарах почти не было блефа. Горящие дротики, особенно сдобренные смолой и особыми составами для ярких выступлений труппы «Шиповник», могли бы дать отребью побережья прикурить папоротниковых семян с достатком.

Наверное, это понял и Бадранг, ибо через считанные минуты его одинокая фигура вышагивала от восточной стены в сторону пустыря. Это действительно был он, Феллдо никого бы с ним не спутал, эту походку и движения белка успел чуть ли не выучить за долгие сезоны рабства. Горностай нес на поединок круглый щит, в лапе его отсветами заката поблескивал украденный меч Мартина. Два врага встретились взглядами и на короткий миг исчезли белка и горностай, исчезли жадный до власти тиран и жаждущий отмщения беглый раб. Двое мужчин, вышедших на древнейший ритуал смертельного поединка, поприветствовали друг друга кивками, сами того, наверное, не заметив. И начался их бой.

Феллдо незамедлительно, издав лишь короткий рык, метнул два заготовленных дротика, тут же доставая третий из связки. Один и другой дробным перестуком вошли в полотно щита, что не замедлил выставить Бадранг. Белка не терял головы и положился на трезвый расчет – он и не намеревался пробить такую преграду, однако теперь орудовать щитом будет не в пример тяжелее.

Бадранг бросился вперед, прикрываясь потяжелевшей деревяшкой, он был безмолвен, а на его морде читалось лишь сосредоточение и желание убить. Его взгляд, впрочем, выдал ложный выпад с уколом в живот, и Феллдо парировал его дротиком, возвращая противнику молниеносный удар обожженным острием в грудь. Бадранг пошатнулся назад от отскочившего Феллдо, но устоял на песке, лишь хрипло кашлянув. Бывший раб же увидел, во что был одет тиран и что спасло его от участи быть насаженным на кончик грубого копья. Под закатным небом, прикрывая торс, плечи и бедра лорда, скромно блестела прочная кольчуга.

И всё же кончик дротика «пощекотал» Бадранга, даже через броню и плотную, набитую соломой, стеганую куртку. Страшный удар могучего Феллдо проник за защиту и обагрил его оружие каплей–другой крови. И всё же он думал, что всё будет проще.

Боковой выпад Бадранга, резкий, словно хлещущий кнут, чуть было не застал противника врасплох, но Феллдо выставил блок. Меч расщепил деревяшку и застрял в ней, и тогда Бадранг сделал шаг вперед в попытке потеснить и заколоть, наконец, противника. Только отскочив в сторону и отведя клинок искалеченным дротиком вправо, Феллдо удалось спастись, но его размеры сыграли с ним плохую шутку – как он не старался, холодное лезвие оставило на его боку глубокую борозду.

Напоследок белка схватился за торчащий из щита дротик, оттолкнул горностая вбок и тут же бросился к своей вязанке, ведь свое оружие он отпустил. Подняв новый дротик наизготовку, он сквозь свое потяжелевшее дыхание смог различить ремарку врага:

– Любишь ты этими палками всё портить, а? – судя по голосу, Бадранг почти не устал.

Особо не целясь, Феллдо метнул дротик, как только успел развернуться к врагу, и третья палка стала новой проблемой в щите Бадранга. Вытянув ещё один снаряд, Феллдо сделал вид, что вновь собирается угостить противника издалека, покуда тот пытался высвободить меч из древесного клина. Тот, не будь дураком, вновь поднял щит, но белка швырнул острую палку совсем не в голову или корпус.

Впервые за все сражение двух безмолвное побережье огласил крик. Темный обожженный кончик утопал в незащищенной левой голени горностая, почти пригвоздив того к забрызганному бурой кровью песку. Двое вновь встретились взглядами, с треском Бадранг освободил меч из клина и двинулся к Феллдо. Он подволакивал за собой ногу, но на его морде не было видно ни тени негодования или гнева – он лишь морщился от боли, но не отрывал взгляда от противника. Белка двинулся навстречу, с осторожностью отлепляя левую лапу от раны. Забившись шерстью, та, тем не менее, пускала теплую бордовую струйку по его тунике, вниз по широкому темному руслу, что уже успело натечь вниз к босой лапе. Впервые за вечер легкий бриз показался Феллдо по настоящему холодным, а небо тяжелым и тёмным.

Блеф удался горностаю. Его противник не ожидал такого резкого прыжка с опорой на пробитую лапу. С диким рыком, несущим ярость и боль, Бадранг набросился на Феллдо с чередой яростных выпадов. Три удара оставили на толстом древке дротика зарубки, выбив мелкую щепу меж двумя соперниками. Феллдо смог неуклюже блокировать и четвертый, но железный клинок встретил не твердую древесину, но плоть, лишив белку двух пальцев на левой лапе.

Слезы брызнули из его глаз сами, погружая мир в марево, но Феллдо не смел забываться, пусть даже кисть его горела одним сплошным очагом боли. Яростно заревев, он схватился за торчащий из щита дротик, он обхватил его всей той силой, что осталась в обезображенной ладони, и, отбив дротиком метящее в него острие меча вбок, потянул противника на себя, словно закручивая. Бадранг отпустил щит, не дав себя бростиь – и тогда Феллдо, перехватив его обеими лапами за торчащие дротики, протаранил горностая, не успевшего завершить взмах мечом.

Здоровенный раб снес своего бывшего хозяина, словно штормовая волна одинокую шлюпку. Бадранг, кратко вскрикнув, упал и попытался отползти, загребая всеми свободными лапами песок и гальку, выставив меч, но кромка щита в ручищах Феллдо обрушилась на него как молот на гнутый гвоздь.

 – Марша… – уж было выкрикнул властитель, но кромка щита поставила в слове непредвиденную хрусткую точку, врезав горностаю по челюсти.

Следующий удар выбил лязгнувший меч на песок. Феллдо швырнул щит в сжавшегося лорда, поджал левую лапу под истекающий кровью бок, спрятав культи пальцев в грязную тунику и поднял меч. Без брезгливости или каких–то других чувств – мало что вообще пробивалось сквозь боль и боевой раж – он пинком повернул Бадранга на спину и немедля отскочил от скользнувшей серебристым бликом смерти. В лапе тирана мелькнул маленький кинжал, по этой же лапе Феллдо с чувством рубанул, заставив коварного противника заорать, стоило под мясом показаться кости локтя, а после на эту самую лапу навалиться, перевернувшись из последних сил. Враг замер к нему спиной, скуля и трясясь.

Феллдо не мог поверить, что всё закончилось. Он победил, но не понял этого. Горячка боя уходила из его головы, оставляя место тяжелой и липкой, как тесто, усталости и сладкому чувству, но то было не похоже на холодное злорадство мести. Нет, Феллдо чувствовал нечто, чего был часто в жизни лишен. Нечто похожее на глоток воздуха на выходе из подкопа Грумма или звук чистого голоса Кейлы, впервые получившего свободу и очутившегося в лагере комедиантов, или радость Брома, чей безрассудный план сработал почти идеально.

«Победный триумф», – подсказала ему память голосом Баллау. Чувствуя под своей грязной мозолистой стопой исходящую потом шею Бадранга, Феллдо согласно кивнул и улыбнулся.

 – Я победил, – спокойно сказал он Бадрангу, на что тот промычал что–то, силясь подвигать сломанной челюстью. – В конце концов, победил!

Всё то, что он представлял в своих горячечных мечтах о мести, как он засекает Бадранга насмерть розгами, как набивает ему в глаза и рот песка, пока он не задохнется, все темные и злые образы, что услужливо подсовывала ему память каждую ночь на свободе – всё стало таким неважным. Каждым днем он думал, что он побеждает, дабы отомстить мучителю, Феллдо шел сюда, движимый этой мыслью, но оказалось…

– Я мстил тебе, чтобы победить.

Он победил ради тех, кто учил и учился сегодняшним днем в его лагере, победил ради концертов «Шиповника», смеха Селандины и стряпни Гоучи, шутливого гонора Баллоу и простоватых манер Дубрябины. Как глупо было с утра готовиться с ними лишь к какой–то мести, видеть в них лишь знания да напарников его «миссии мщения». Они-то и были целью, и к ним сейчас Феллдо очень хотел вернуться – боли пришлось потесниться и дать место легкой тоске.

Для Бадранга же места не осталось. Он отнял у многих зверей их лучшие сезоны, а значит, пусть не отнимает более у Феллдо ни секунды. Теперь он ему не невольник, ни телом в кандалах, ни духом, заполненным жаждой мщения. Клинок Льюка Воителя опустился на шею поверженного лорда дважды, для верности. Вытерев меч о труп, Феллдо пошел к своим.

***

До лагеря в Южных Скалах Феллдо не дошел, но очнулся он на лежанке из мягкого мха, покрытого чистой тканью, под цветастым шатром, в котором без труда узнавались узоры труппы "Шиповник". Пробуждение застало его среди друзей, выдвинувшихся тем вечером за ним вослед, отбивших его от преследовавшей раненного героя нечисти и принесших своего богатыря в лагерь, израненного и измотанного.

В тот день, когда Феллдо смог встать на ноги во многом благодаря возмужавшему лекарю Брому, Баллау собрал всех у импровизированной сцены, комедиантов и рабов, а также зверей из армии пришедшего на подмогу Мартина. На земляном помосте Феллдо, под аплодисменты толпы, передал меч Льюка тому, чьим он был по праву, Мартину. Торжественная формальность длилась недолго – мышь-воитель и его подруга Роза уже не раз навещали Феллдо в лазарете и знали о мече. «Пожалуй, это самое, Баллау устроил этот цирк только чтобы, хурр, найти повод набить живот, вот так!» - блеснул по этому поводу своей кротовьей логикой Баклер. Однако последовавший лесной пир оставил частичку радости и победного задора Феллдо каждому доброму зверю.

Впереди ждало много труда и даже не кончились ещё бои – нужно было добить разбежавшуюся по лесам и болотам из крепости нечисть – но сейчас Феллдо было хорошо. А потом… Свадьба Мартина и Розы станет новым светлым штрихом в его памяти. Он увидит, как Маршанк из крепости бандитов и подонков вырастет в прекрасный торговый город, узнает семейное счастье с Селандиной, что подарит ему двойню, и услышит немало добрых слов о Броме Целителе, ушедшем одним днем на юг, в Страну Цветущих Мхов, нести мир и просвещение.

Феллдо ждала впереди хорошая жизнь. Нет, не так. Феллдо обязательно обретет своё счастье.

29.01.2019