Жанры: фантастика, боевик, мистика.

         Рейтинг: не рекомендуется детям до двенадцати и тем, кто счёл оригинальные книги Джейкса слишком кровавыми.    

                  Пейзаж со стены открывался потрясающий, благо стоял замок на высоком плато. Осень превратила поднимающийся за долиной внизу лес в море золотого и алого. Себастьяну всегда нравились естественные пейзажи. А вот замок ему не нравился. Скорее из нездорового любопытства, чем из надежды узнать что-то интересное, он стал просматривать местные слои дополненной реальности. Хм… обучающая программа с искусственным экскурсоводом, полагающим, похоже, что обращаться к нему может ребёнок или дурак… рассказ о реконструкции… повседневная жизнь замка… коронация правителя…

                  К удивлению Себастьяна, нашлась даже панорама древней войны. Он как раз наблюдал за наложенной на реальный пейзаж долины армией пришельцев с севера, выстраивающейся, чтобы сразиться с местным ополчением, когда в его ухе прозвучал сигнал оповещения. Себастьян пользовался Хранителем на основе одной из новых моделей, который мог отвечать на мысленные команды, но такой метод взаимодействия всегда казался ему ненадёжным. Поэтому, чтобы почти полностью вернуться к реальности обычной он просто сделал запрограммированный жест, сведя средний и большой когти правой лапы в кольцо. И повернулся, чтобы поглядеть на зверя, назначившего ему встречу в этом месте.

                 Встреча вживую означала, что Кенрик в чём-то не менее старомоден, чем сам Себастьян. Кенрик был вполне обычным серым лисом, с чёрной полосой по носу до лба, в серебристом костюме, который тоже вызывал ретро-ассоциации, но скорее с космопроходцами эпохи Второго Пробуждения, чем со зверями глубочайшей древности, когда ещё и генная инженерия была не открыта. Костюм, несмотря на тёплую погоду, был реальностью, а не образом, в котором Кенрик предлагал другим видеть себя на самом верхнем уровне дополнения, отключить который среднему зверю, без специфических знаний, как у Себастьяна, было едва ли не сложнее, чем физически избавиться от наномашинерии Хранителя. Да и все прочие элементы его внешности были реальны. Роста лис был выше среднего, но на Себастьяна ему всё равно приходилось смотреть снизу вверх, потому что Себастьян был барсуком – и большим для своего вида.

                 – Приветствую.

                 – И я рад вас видеть.

                 Представляться по имени не было нужды – естественно, Хранители обеих зверей вывели для них имена друг друга.

                  – Ну, как вам замок Флорет? – поинтересовался Кенрик.

                  Себастьян подумал и ответил: – Красив как торт и построен надёжно, вот только на то, что здесь стояло в доатомные эпохи, не очень похож. Наверное. Конечно, судить теперь сложно, но ров с водой на вершине скального плато и лестница до ворот, вырезанная в цельном камне – перебор.   

                   – Ну не скажите… – беседа оттуда пошла сама собой. В точном соответствии со своим досье, Кенрик интересовался древней историей, но знания его скорее отдавали способностью быстро выдёргивать нужные фрагменты из памяти Хранителя, чем глубиной собственных суждений. Себастьяну был интереснее сам лис, чем то, что он мог сказать о реконструкции замков и войнах давнейших эпох.   

                     Продолжая обсуждать вопросы древней истории, два зверя обошли по верху половину стены, потом спустились во внутренний двор замка и проследовали в главный зал, чтобы отведать местной еды – по мнению Себастьяна, вкусной, но настолько же аутентичной как сам замок – и, наконец, уселись на скамье в тени. Реконструированный замок Флорет был популярным местом времяпровождения, за время прогулки Себастьяну и Кенрику попались на глаза с полдюжины других зверей, но сейчас они остались одни – не считая, конечно, вездесущей местной сети. Впрочем, Себастьян знал, что Кенрику ничего не стоит запретить ей наблюдение за их перемещениями, ослепить все следящие микрокамеры, или вовсе стереть информацию о том, что они тут появлялись – как-никак, лис был не просто учёным, а действующим членом Координационного Совета планеты.

                    – Я думаю, вы можете нам подойти, - Кенрик, наконец, решил заговорить о деле. – Вы знаете, что проекту «Звёздный свет» нужен специалист по энергосистемам вашего уровня и вы знаете в общих чертах, чем мы там занимаемся. Но не все наши материалы выложены в планетарную сеть. Смотрите.

                     Перед глазами Себастьяна вспыхнули сигналы запроса разрешения на передачу данных от Хранителя Кенрика его собственному. Впрочем, уже делая разрешающие жесты и разворачивая в пустом воздухе перед собой виртуальную книгу для вывода данных – в плане способов потребления информации барсук тоже был старомоден – Себастьян и так прекрасно знал, что увидит. Тут ни при чём была способность Хранителя стремительно анализировать тексты и направлять внимание своего хозяина к ключевым моментам. Пока он делал вид, что увлечённо читает, его ум был занят совсем другим, возвращаясь к разговору, состоявшемуся почти два сезона назад. Себастьян помнил его до деталей, так что ему даже не требовалось воспроизводить остающуюся в памяти Хранителя запись.

********************

                     – Голосование Совета будет через три дня, но я уже сейчас могу сказать и поклясться всеми моими перьями – Кенрик получит всё, что запрашивает. Вот уж где способность некоторых смело думать и быстро принимать новые идеи совсем не к месту. Представители видов-основателей правом вето, как всегда, не воспользуются, так что дурной лисёнок скоро будет купаться в вычислительных и энергетических ресурсах, хотя если бы у советников было побольше осмотрительности, он бы и своей лаборатории лишился.

                       Советник Одо повернул голову, чтобы взглянуть на Себастьяна, а поскольку был он филином, то голова у него вертелась просто замечательно. Себастьян просто кивнул, оказавшись под взглядом пронзительных, чёрных-с-оранжевым, глаз старой птицы. Одо был стар, даже по стандартам своего вида и провёл большую часть жизни уча зверей, так что теперь сам уже не всегда замечал, когда его речь превращалась в лекцию. Себастьян был готов простить ему этот мелкий недостаток.

                         – Вы уверены, что идеи Кенрика действительно так плохи? – спросил он.

                         – Хмф, – теперь Одо повернулся к нему всем телом, сменив свою позицию на ветке. Разговаривали они в глуши древнего леса. Одо вообще любил отдыхать от своих обязанностей там, где в недополненной реальности не было никаких признаков цивилизации, где даже микрокамеры наблюдения не допускались. Этот лес был его любимым. – Кенрик обещает Совету, чудеса, способные перевернуть наши представления о физике, о Вселенной, с ног на голову. Уверен ли я, что его идеи плохи? Нет, друг мой, не уверен! На одной чаше весов у нас потенциал прорыва, который может затмить всё, что мы и наши предки сумели сделать за всю эпоху. И убедительно выглядящее развитие теорий пространства-времени, на которых построена половина нашей цивилизации. А что на другой? Крупицы данных о том, что колония на четвёртой планете более чем эпоху назад возможно – лишь возможно! – исследовала подобные технологии под конец своего существования, монашеские предрассудки, за которые меня на Совете просто засмеют и нехорошие ощущения в моей личной селезёнке! Но так уж вышло, что моя роль, как Координатора – быть старым параноиком. И как старый параноик, я прошу тебя – помоги мне присмотреть за Кенриком. Подвести ему тебя как специалиста – дело осуществимое. И ему же будет лучше, если у него за плечом будет стоять такой здравомыслящий зверь из долгоживущего вида, как ты.

                         Себастьян не ответил сразу. Он знал, что филин не договаривает, относительно причин обращения с просьбой именно к нему, Себастьяну. В размышления вмешался назойливый писк комара у самого уха. Вредоносную мошкару, как и почти все болезни с паразитами, извели давным-давно. Но сейчас, в эпоху Четвёртого Пробуждения, когда звери и птицы почти отказались от больших городов и в моде был натурализм, кое-каким раздражающим видам насекомых позволили местами возродиться, для воссоздания доподлинных ощущений дикой природы. Биология и генетика уже продвинулись достаточно, чтобы не позволять им выбираться за пределы территорий, выделенных под такое воссоздание.

                       Себастьян раздавил комара одним быстрым движением лапы, глянул на оставшееся пятно и вытер лапу сорванным с ближайшей ветки листом. Большинство зверей постарались бы стряхнуть насекомое, не убивая, а раздавив его случайно, могли бы даже удариться в истерику. Уважение ко всему живому было фундаментом цивилизации Четвёртого Пробуждения – и стеной, которая должна была оградить мир от ужасов былых времён. В теории и практике его формирования, от генетических изменений, через мнемотехнические программы до обычного воспитания, Себастьян разбирался плохо. Но достаточно, чтобы знать – его собственные психометрические показатели были у границы того, что считалось допустимым для нормального члена общества. Одо обратился к нему, потому что хотел поставить рядом с Кенриком зверя, способного остановить лиса силой, если окажется, что тот готов совершить какую-то опасную глупость и времени на увещевания нет. Себастьян знал из истории, что планетарные правительства прежних эпох имели специальных зверей для подобных дел – но те эпохи давно прошли, и сейчас филин мог только просить об одолжении своего давнего ученика. Не в первый уже раз.

                    – Как вы думаете, Одо, какую часть Совета может довести до инфаркта мысль о том, что их Координатор по чрезвычайным ситуациям способен не просто подослать к кому-то шпиона, как будто мы всё ещё живём в варварские времена, но и сделать это за их спинами?

                    – Никакую, - филин наклонил голову, пристально смотря на барсука. - Если ты не соизволишь им об этом сообщить.

********************

                    – Это… захватывающе, – среагировал наконец Себастьян на вопросительный взгляд, которым Кенрик сверлил его уже несколько минут. – Я-то думал, что в наше время, после минимум сорока тысяч сезонов цивилизации, несделанных открытий такого масштаба больше не осталось. Признаться, это печалило меня, когда я был ещё юнцом. Участие в вашем проекте будет для меня честью.

                     – Как я уже сказал, вы нам подходите, – не задумываясь ответил Кенрик. – Ваше резюме я изучил заранее, хотел лишь посмотреть, какое впечатление вы произведёте вживую. Работать ведь придётся в коллективе, а я, как, думаю, и вы, успел насмотреться на зверей, которые по сети кажутся прекрасными специалистами, а встретившись лицом к лицу с кем-нибудь, кроме мамочки с папочкой, вмиг теряются. С такими зверями будущего не сотворишь. А мы в «Звёздном свете» именно что творим будущее. Условия работы… ну сами посмотрите. Лабораторию, если хотите, я могу показать вам прямо сейчас.

                      – Одну минуту. Я бы хотел купить сувенир, на память об этом дне.

                      – Я гляжу, вас не до конца оставил дух воинственных предков! – оскалился Кенрик, когда Себастьян вернулся от автоматической лавки с сувениром в руках. Барсук купил реплику старинной булавы – или плод представлений её создателя о таковой – которая в его здоровенной лапе казалась просто палочкой.

                      Себастьян пожал плечами:  – Кто знает, пользовались ли мои предки подобным оружием? Всё же, мы, барсуки, не в числе видов-основателей, а значит…

                      Кенрик решительно оборвал его неуверенное замечание, взмахнув лапой:

– Хронология этакой древности дело мутное, всё-таки целых три попытки наших более поздних предков уничтожить себя и всё живое заодно, даром не прошли. Но если дошедшие до нас обрывки исторических трудов, на основе которых реконструировали этот замок не врут – безусловно пользовались.

                      Беседуя в том же духе, лис и барсук подошли к резному каменному пролёту, за которым не было видно никакой стилизованной комнаты или коридора, которые должны были бы за ним находиться. Вместо этого, взгляду открывались лишь тёмные стены пространственной норы, которые при первом взгляде казались твёрдыми как матовый, блестящий камень, а при попытке вглядеться создавали ощущение бесконечной глубины. До сих пор некоторых зверей и птиц охватывал неодолимый ужас или скручивала тошнота при попытках путешествий через пространственные норы, порой даже если, спасибо услужливому дополнению реальности Хранителями, они видели их как самые обычные коридоры. Но Себастьян не принадлежал к числу таких зверей. И его старомодность выражалась, среди прочего, в стремлении по возможности видеть мир как он есть. Хранитель Кенрика автоматически задал место назначения, и уже через несколько минут ходьбы барсук и лис оказались за сотни миль от замка Флорет.

                   Увлечение Кенрика древнейшей историей распространялось и на его пристрастия в архитектуре. Впрочем, необычным в его архитектурных вкусах был только размах – великое множество зверей и птиц предпочитали жилища «под старину», но немногим удавалось заказать себе лабораторию и жилище, стилизованные под целый древний замок. Стилизация, впрочем, была чисто внешней. Стены и внутренние постройки были цельным камнем, без единого шва, как и полагалось структурам особой прочности, вместо лестниц помещения соединяли гладкие пандусы, как и полагалось в общественных местах, которые могли посещать существа с задними лапами самой разной длины.

                     Центральный зал управления тоже по своему стилю был архаичен, хотя, наверное, не настолько, как сама постройка – настенные экраны и консоли управления вызывали неистребимую ассоциацию с визуальными драмами об эпохах Первого и Второго Пробуждения. Впрочем, это не было связано ни с чьими эстетическими пристрастиями. Наличие дублирующих механизмов, которыми можно было бы воспользоваться в случае, если какая-то практически немыслимая авария или катаклизм отберут у всех присутствующих личный доступ к местной сети через их Хранителей, предусматривалось правилами безопасности. Правила безопасности вообще, похоже, писались существом, рядом с которым Одо показался бы легкомысленным птенцом. Они предусматривали даже наличие большой красной кнопки на видном месте, нажатие которой должно было не просто прервать любой идущий эксперимент и отключить всю внешнюю автоматику в «замке» и на острове, где он стоял, но и отрезать внутреннюю автоматику всех присутствующих зверей и птиц от планетарной сети. Не хватало только устройства самоуничтожения из тех же визуальных драм.

                       А в центре зала, под куполом из прозрачного пластика, находилось устройство, предстоящее включение которого и обуславливало все меры предосторожности. Сейчас оно выглядело ещё более архаичным и грубым с виду, чем остальная часть лаборатории – подобие клетки из блестящих металлических прутьев разной толщины, только кажущихся скреплёнными хаотично, а на самом деле образующих сложный комплекс геометрических фигур, с многочисленными проводами, ведущими к ней. Попытки разобраться в этих фигурах вызывали у Себастьяна головную боль. Может быть потому, что если физическая теория ноль-континуума, предлагаемая Кенриком, и была ему понятна, то попытки отследить ход мыслей лиса касательно геометрий высоких измерений, фантомных реальностей и их связи с квантовой природой сознания, которые должны были сделать теорию практикой и воплотились в этом устройстве, пока тоже приносили только головную боль. Правда, в переносном смысле. Или может быть потому, что сложный узор вызывал иррациональную  реакцию в его мозгу, вроде высотобоязни или физического отвращения к пространственным норам.

                       – Тоже беспокоишься? – вспыхнувший одновременно со словами индикатор Хранителя указывал, что говоривший не присутствовал в зале управления физически – да Себастьян и услышал бы, если бы в зал кто-то вошёл. Поворачиваться к образу, который создавал для Себастьяна его Хранитель, пока Хранитель собеседника, должно быть, проецировал на сетчатку его глаз образ зала управления и стоящего там Себастьяна, особого смысла не было, но Себастьян всё же это сделал.

                       – Да. Есть немного, – распространяться о сути своего беспокойства Себастьян не стал. – Может ты всё же передумаешь участвовать в эксперименте?

                        Его собеседник был редким зверем – белый крыс, без единого пятнышка на шерсти. В ответ на слова Себастьяна он только улыбнулся, показав тщательно вычищенные резцы:

                       – Ни за что. Пустить все те часы, что я потратил, уговаривая Кенрика, на ветер и выкинуть мой шанс попасть в историю? Ищи дурака, Себастьян.  

                       – А как насчёт твоего шанса попасть в больницу с повреждениями мозга, Мелок? Если уж даже моделирование на основе факторов, которые нам уже известны, не исключает опасности…

                        – Если я откажусь в последний момент, Кенрик пойдёт сам, ты тоже это знаешь. А его мозг гораздо ценнее моего. Я – просто хороший специалист по программированию математических расчётов, а он – гений. И жить ему осталось куда дольше моего. 

                          Себастьян не ответил ничего, потому что не знал, что тут можно ответить. Барсуки были древним, возможно даже одним из древнейших видов и находились в числе долгоживущих, а вот белые крысы были краткоживущими из краткоживущих. Под конец предыдущей эпохи, эпохи Третьего Пробуждения, невероятные успехи генной инженерии породили не только чудеса, без которых нынешний мир и представить себе было сложно, но и злоупотребления, от описания которых даже у Себастьяна шерсть порой вставала дыбом. Некоторые из видов-жертв пережили Последнюю Войну и хаос смены эпох, вот белые крысы например. По сравнению с теми же свиньями им повезло, разум и прямохождение у белых крыс были, их создатели просто мечтали усовершенствовать зверей и, ради этого, проверяли теорию о том, что недолгая жизнь способствует энергичности и гибкости мышления. Секреты продления жизни всё ещё не были раскрыты до конца, сделать краткоживущие виды долгоживущими пока не удавалось, но вот вернуть детям белых крыс век и облик крыс обычных было простым делом. Мелок, однако, родился в общине тех, кто не желал соглашаться с исчезновением своего подвида. Себастьян, успевший тесно познакомиться с большинством постоянных участников проекта, знал – Мелок ещё сохраняет бодрость и хорошее самочувствие только потому, что Хранитель, помимо прочего, неусыпно следит за здоровьем своего хозяина, замечая уже самые первые признаки рака.    

                       – Спасибо, – неожиданно сказал Мелок.

                       Себастьян ответил вопросительным выражением лица и отправкой вопросительного сигнала.

                        – Когда речь хоть каким-то местом касается моего здоровья, большинство зверей и птиц механически начинают уверять, что я выгляжу прекрасно и с современной медициной ещё сто сезонов протяну. Это раздражает, – пояснил белый крыс.   

                         Себастьян по-прежнему не знал, что тут можно сказать и ограничился кивком.

********************

                          Большая часть сотрудников проекта «Звёздный свет» переселилась в замок-лабораторию или завела себе собственные дома на острове в центре внутреннего моря, где он стоял. И у Себастьяна были собственные апартаменты в замке, но спал он там редко, чаще возвращаясь через пространственную нору в свой старый дом, вырубленный в склоне горы на берегу западного океана. Когда-то он был частью целого скального городка, где обитали сотни, даже, как ни сложно было поверить в такие цифры, тысячи барсуков, сейчас не набиралось и десятка, но пространственные норы нынче порой имелись и в меньших поселениях. Себастьян обосновывал лишние траты времени тем, что его семье не нравился остров. Это было правдой, но не всей правдой. Дома было несравнимо проще защититься от возможных попыток подслушать беседу, вроде той, которую Себастьян сейчас вел на каменистой террасе, с которой открывался прекрасный, хотя и довольно суровый вид. Большинство зверей и птиц предпочитали, чтобы их жилища были окружены деревьями, а вот Себастьяну нравилось здесь, среди камней, через которые не пробивалось ничего крупнее цветов и кустарника, над песчаным пляжем и тёмным морем. Большинство зверей и птиц никогда не подумали бы о возможности подслушивания, а Себастьян предпочитал не рисковать, особенно после того, как поближе познакомился с Кенриком и понял, насколько тот одержим мыслью довести проект до успешного финала.

                            Сейчас у Себастьяна было три собеседника. Одо, чей виртуальный образ сидел на каменной ограде террасы. Пожилой мыш, Бернар, один из лучших физиков в мире, решил появиться перед глазами прочих сидящим в большом и удобном кресле, под старину. А третий собеседник своего настоящего вида не показывал, закрывшись гламуром, который выводил вместо его образа обсидиановый столб, украшенный знаками одного из древних языков, забытых после того, как универсальный стал частью стандартного мнемотехнического пакета. То, что даже фильтры Одо, входившего в Координационный Совет, этот гламур отменить не могли, указывало на то, что «Столб» был одним из представителей видов-основателей Совета. А с такой информацией вычислить конкретную личность уже было делом не сильно хитрым. Но из вежливости никто из присутствующих на это не указывал. Все знали, что виды-основатели как на подбор были в числе древнейших, и их мудрость сочеталась с разнообразными странностями, избавиться от которых они не могли или не хотели. Обращать внимание на эти странности считалось грубым.

                       – …я не могу полностью поручиться за точность анализа на основе одних лишь записей, которые вы, Себастьян столь любезно скопировали, без полного контроля над Помощником лаборатории, а ещё лучше, физического доступа к вычислительному ядру. На основе того что есть, признаков неэтичных действий или грубых попыток скрыть совершение таких действий я не выявил. Самое подозрительное из найденного – частая связь с Кенриком по каналам Совета. Но учитывая перспективы проекта, это объяснимо, – подвёл итог своей краткой лекции Одо. Из уважения к присутствующему Координатору-основателю он говорил необычайно, по своим меркам, сжато. – Бернар?

                      – Кхм, – мыш прочистил горло. – В общем, последние расчёты Кенрика верны. Вопрос в том, верны ли его аксиоматические предположения, а узнать это можно только путём проверки на практике. Я не могу твёрдо доказать, что его исследования опасны. Повторю то, что я уже говорил перед Советом сезоны назад – это лис должен доказывать их безопасность.

                      – Хммм… Ну, молодые любят риск. А ваше личное мнение, Себастьян? – голос «Столба» был подчёркнуто механически синтезированным.

                      Хотя барсук уже много раз обдумывал ответ на подобный вопрос, он ещё немного помедлил, прежде чем отвечать: – Кенрик – хороший зверь, но он невероятно увлечён своей теорией. Он может закрыть глаза на потенциальные угрозы.

                       Непонятные Себастьяну знаки на обсидиановой поверхности вспыхнули белым светом: – Готовы ли вы остановить его эксперимент, используя неэтичные методы прошлых эпох?

                        Одо и Бернар чуть не поперхнулись от такого вопроса, но, по правде говоря, об этом Себастьян тоже думал. Более того, предпринял кое-какие подготовительные действия. Продуманный саботаж в решающий момент, активация пары закладок, сделанных сезон назад, вполне мог даже остаться незамеченным, в команде Кенрика не было такого специалиста по способам злоупотребления компьютерными системами как Одо. Но что могло случиться со зверем в самом центре эксперимента при неожиданном сбое системы?

                      – Нет.

                      – Когда логика заходит в тупик, остаётся довериться чутью того, кто знаком с ситуацией ближе всех, – прогудел механический голос. – Раз опасность не настолько велика, чтобы останавливать её любыми средствами, пусть Кенрик экспериментирует.

                        И обсидиановая глыба исчезла без следа, скрывавшийся за её образом зверь разорвал связь.

                        Одо опустил голову и весь нахохлился: – Что ж, наверное он прав.

                       Бернар остался на связи последним: – Церковь, во время оно, сказала бы, что исследования Кенрика – это ворожба и попытки узнать будущее, подлежащие суровому наказанию.

                       – А в наше время от них осталась лишь горстка безобидных зверей, помнится, – Себастьян чувствовал давящую усталость и был не в настроении тратить пять секунд на проверку статистики по незначительному вопросу, – почти сплошь вашего же вида, которым и благотворительностью-то теперь заняться негде.

                       Ответ вышел мрачнее и грубее, чем Себастян намеревался. Мыш, вероятно, заметил его настроение и отключил связь, не сказав больше ничего.

                        Барсук откинулся на спинку сиденья и зажмурился, стараясь не думать ни о чём. Он услышал шаги, на этот раз звук раздавался в реальном мире. Лаэлия, его жена, без сомнения заметила исчезновение сигнала, указывающего, что он ведёт беседу по сети. Как раз когда Себастьян снова открыл глаза, она поставила на стол перед ним стакан растительного молока и тарелку с ещё тёплым ореховым печеньем. Себастьян любил и то и другое, но сейчас сегодняшние дела не лезли из головы и вид молока заставил его вспомнить о том, как именно молоко получали во времена выведения белых крыс. Он почувствовал лёгкую тошноту.

                      – Нездоровится? – Лаэлия села рядом с ним.     

                      Себастьян пробурчал в ответ нечто утвердительное, потом подумал и добавил:

                      – Просто устал.   

                  Центральный зал управления теперь казался тесноватым. То есть физически там находилось всего с полдюжины существ. Но зато виртуально… Одних членов Координационного Совета набиралось с десяток – кроме Кенрика и Одо, прямо перед глазами Себастьяна сейчас были представители крыс, соболей, ворон, горностаев, сорок, куниц. Барсук даже отключил слой дополненной реальности, имитирующий запахи виртуально присутствующих, иначе ему могло бы стать ещё и душно.

                        – Проблем с системами нет, Себастьян? – прозвучал голос Кенрика. Лис сейчас говорил вслух.

                       Для выполнения финальной диагностики Себастьяну не требовалось даже двигаться с места. На проверки, при которых могло потребоваться физическое вмешательство, у него ушли несколько предыдущих дней, а сейчас оставалось только опрашивать служебные программы через Хранитель. Все продолжали давать зелёный свет, о чём он и сообщил Кенрику.  В этом опросе вообще не было реальной необходимости, каждый их находившихся в зале специалистов постоянно передавал сигналы состояния всем остальным. Лис явно нервничал. Впрочем, как и все собравшиеся.

                        – Сигнал с «Фрегата», Марта?

                        Марта, немолодая уже горностаиха, была специалисткой по космической связи. Разумные виды забросили идеи расселения по космосу ещё с окончанием эпохи Второго Пробуждения, не найдя за пределами собственной планеты ничего, что требовало бы присутствия живых существ и массу того, что способно было живых существ убить, если их бдительность и скрупулёзность в поддержании работоспособности весьма дорогих систем жизнеобеспечения хоть немного ослабеет. А места для жизни остающемуся сейчас, в эпоху Четвёртого Пробуждения, населению, с избытком хватало и на родной планете. Но это, конечно, не значило, что космос был заброшен совсем. Множество спутников связи обеспечивало существование планетарной сети и выполняло прочие полезные функции, вроде метеорологических наблюдений. Орбитальные платформы противоастероидной защиты бдительно следили за космическим пространством. На низкой орбите, куда доставало переплетение пространственных нор, оставалась даже пара космических отелей. И летали к астероидам за редкими металлами корабли-роботы. Одним из них был только что упомянутый Кенриком «Фрегат-54616». Проекту «Звёздный свет» этот отдалявшийся сейчас от планеты совершенно обычный корабль-добытчик был интересен тем, что на его порту находился сконструированный Кенриком передатчик и прямо сейчас он находился на идеальном расстоянии для эксперимента, почти шесть световых минут.

                        – Сигнал стабильный. Помощник на борту подтверждает готовность.

                        – Хорошо. Всем внимание! Одна минута до начала.

                        Со стороны Мелка, сейчас находившегося в поблёскивающей клетке под прозрачным куполом пришёл финальный сигнал подтверждения перед отключением его Хранителя от сети. Не то чтобы связь с планетарной сетью могла повлиять на чистоту эксперимента. Отключение любых лишних каналов связи было лишь перестраховкой, теоретически позволявшей снизить вероятность какого-то непредвиденного и опасного взаимодействия. Себастьян увидел, как Мелок помахал лапой Кенрику, затем ему самому, и сосредоточился на расположенной перед ним консоли. 

                        Себастьян подумал, что будет, если он сейчас ломанётся вперёд и шарахнет по большой красной кнопке. Про работу с автоматикой за пределами собственного дома наверное придётся забыть. Зато останется больше времени на жену и родителей. А больше ничего не изменится – подготовить эксперимент заново много времени не займёт.

                           – Все системы в норме, - на этот раз голосовой сигнал подал Помощник лаборатории, то есть представление её центрального компьютера. – Начата подача энергии на пространственно-временной контур. Показатели соответствуют прогнозам. Выполняется умножение измерений. Выполняется нейронное соединение.

                             На миг Себастьяну показалось, что в зале темнеет. Мелок дёрнулся, словно скрюченный неожиданной болью. Но прежде чем Себастьян успел что-то сделать, белый крыс выпрямился, двинул лапами и с его консоли пришёл сигнал «Всё в норме».

                              – Обнаружена квантовая реакция, соответствующая прогнозам. «Звёздный свет – 01» - запущен, работа нормальная.

                              Но Себастьян не был до конца уверен, что всё в порядке, пока Мелок снова не махнул им лапой. Когти другой его лапы тем временем уже двигались по консоли. Перед глазами Себастьяна, как и всех присутствовавших, вспыхнула строка случайных цифр: «4583596335427».

                               Суть проверочного эксперимента была проста. Как предполагалось до сих пор, ничто во Вселенной, включая информацию, не могло распространяться быстрее скорости света. Даже овладение секретами пространственных нор, не смогло отменить этого постулата теории относительности.  До сих пор. В полдень по времени центральной резиденции Координационного Совета планеты, Помощник на борту «Фрегата-54616» сгенерировал набор случайных чисел и передал на планету их одновременно двумя способами – лазером дальней космической связи и через аппарат Кенрика. Теперь оставалось сверить то, что получил – или якобы получил – Мелок, сидящий в аппарате-приёмнике, прямо в момент отправки сигнала с тем, что придёт традиционным образом через почти шесть минут.

                          Себастьян вспомнил слова Бернара. Да, с определённой точки зрения связь Кенрика могла показаться колдовством, получением знания о том, что ещё только должно было случиться. То, что фокусом приёмника должно было служить живое и разумное существо – в квантовой теории сознания Себастьян уже совсем плохо разбирался, так что мог только верить этому на слово – только усиливало подобное впечатление. Шесть минут барсук провёл как на иголках, хотя, видимо, и по другой причине, чем большинство присутствующих в зале.

                            Вспыхнул сигнал приёма сообщения с «Фрегата» и Хранители по всему залу вывели вторую последовательность цифр: «4583596335427».

                            Последующее ликование продолжалось до глубокой ночи. Почти все обнимались почти со всеми, Мелка, как только он вышел из зоны эксперимента, носили на руках и едва отпустили, чтобы он мог пройти полный медосмотр. Отговориться от бесконечных тостов было просто невозможно. Наномашины в крови, конечно, могли нейтрализовать алкоголь, но тогда не было бы смысла его пить, а идеально выверить желательную степень опьянения не всегда могли даже отполированные за тысячи сезонов программы Хранителей. Уже на следующий день, просматривая записи своего Хранителя на свежую голову, Себастьян обратил внимание на то, что из всех присутствовавших вживую только Кенрик оставался абсолютно трезв. Впрочем, как отметил тогда Себастьян, он вообще ни разу не видел лиса достаточно весёлым, чтобы потерять голову или сделать что-то импульсивное.

                          Лаэлии было не привыкать к тому, что порой муж приходит домой усталым, мрачным и менее разговорчивым чем обычно. В такие дни её особенно подмывало нарушить давно данное обещание не расспрашивать его о делах на работе – удерживаться пока удавалось, лишь собрав всю волю в кулак. Да и тогда воли хватало лишь потому, что обычная, природная замкнутость Себастьяна была ещё мелким недостатком по сравнению с всё более распространённой теперь привычкой вовсе отключаться от реальности, уходя в мир создаваемых собственным Хранителем и планетарной сетью виртуальных образов.

                         Так или иначе, сегодня Лаэлии не нужны были вопросы, чтобы знать в точности, что грызёт Себастьяна – прошлым днём умер старый филин Одо, не только его учитель, но и один из очень немногих друзей. Она понимала, что словами утешения тут не поможешь и могла лишь пользоваться всяким случаем, чтобы отвлечь мужа от скорбных мыслей.

                         – Иди посмотри, малыши уже пытаются подняться на задние лапки! – барсучата Себастьяна и Лаэлии, двойня, мальчик и девочка родились почти сезон назад. Когда то детям и четырёх сезонов порой бывало мало, чтобы научиться ходить и говорить, но генная инженерия и передаваемые прямо в утробе матери мнемотехнические наномашины ускорили взросление в разы. Ещё три-четыре сезона – и барсучата станут достаточно большими и сознательными для установки полноценных Хранителей. Себастьян любил своих детей и охотно возился с ними – хотя и не начал проводить на работе настолько меньше времени, чтобы в полной мере оценить степень благодеяния, которое наука оказала будущим родителям. Но сегодня даже это не могло надолго разогнать его мрачное настроение.  Чуть позже Лаэлия нашла его уткнувшимся лицом в лапы на террасе. Погода в этот осенний день тоже была под стать случаю, плотные серые облака над серой водой.       

                          – Одо говорил со мной всего три дня назад, – сказал он, когда Лаэлия подошла поближе. – Приглашал на прогулку в его любимый лес, как только у меня будет свободное время. Совсем немного не хватило, каких-то дней. Ты знаешь, развёртывание первой сети мгновенной связи уже закончено, груды оборудования на каждом приёмнике теперь не нужны, целые виды в массе вызвались участвовать, остались последние проверки… теперь свободного времени у меня будет больше. Ещё немного, и Одо смог бы спать спокойно, увидел бы, что его опасения были напрасны.   

                           Лаэлия села рядом с мужем и обняла его за плечи: – Если это тебе не даёт покоя, сходи в тот лес за вас обоих, как сможешь.

********************

                        Слабый дождь просачивался сквозь кроны деревьев, достаточный, чтобы быть неприятным, но недостаточный, чтобы промочить одежду и мех насквозь. Что погода, что настроение Себастьяна только продолжали портиться. Нет, погода была здесь ни при чём – обычно дождь в осеннем лесу, не вызывал у него никаких чувств дисгармонии и подавленности. Может дело было в том, что сама осень возвращала его к мыслям о недавней трагедии? Или в том, что сейчас к скорби добавилась смутное, тревожное чувство, причину которого Себастьян не мог назвать толком. Он надеялся, что прогулка по любимому лесу Одо позволит ему привести мысли в порядок, но пока надежда не оправдывалась.

                          Звуковое оповещение отвлекло его от этих размышлений. Передача, которую его Хранитель только что получил, была странной, похожей на прямой вызов от Хранителя к Хранителю, но в каком-то странном формате, с очень узким каналом передачи данных. Заголовок заставил барсука замереть.

                          «Себастьян, друг мой,» – Перед глазами Себастьяна возникло хорошо знакомое анимационное изображение важного филина – когда-то один из прежних учеников Одо анимировал его наставнику на память и Одо порой пользовался этим своим альтер-эго. Маленький филин взмахнул крыльями, разворачивая экран с текстом. Одо прекрасно знал, что Себастьян предпочитал читать, а не слушать, когда речь шла о значительных объёмах информации – и поощрял такое предпочтение. «Себастьян, друг мой, если ты получаешь это сообщение, со мной, вероятно, что-то случилось. Примерно раз в неделю я пользуюсь этим старинным, не зарегистрированным в планетарной сети устройством, чтобы дублировать свои мысли и выводы относительно вопроса, который занимает меня последние…»   

                        На этот раз Хранитель не дал обычного предупреждения о приближении постороннего. Это было практически невероятно, но вместо хорошо знакомого сигнала, Себастьян собственными ушами услышал хлюпанье шагов по пропитанному влагой мху, да и то, когда другой зверь был уже совсем рядом – чтение поглотило почти всё его внимание. Неудивительно, что развернулся он с нервной поспешностью барсучонка, застуканного за какой-нибудь детской пакостью.

                         А то, что он увидел, развернувшись, спокойствия ему не добавило. Себастьян привык смотреть почти на всех зверей сверху вниз. А сейчас сверху вниз глядели на него. И неожиданное осознание своей физической слабости по сравнению со стоявшим перед ним чудищем Себастьяну понравилось ещё меньше, чем невероятное отсутствие реакции со стороны Хранителя. Он и раньше встречался вживую с представителями видов-основателей, и пара из них были куда больше зверя, стоявшего перед ним сейчас… но тогда они были в компании и обстоятельства не располагали даже к случайным мыслям о том, что это существо способно оторвать ему голову в самом буквальном смысле. 

                          – Приветствую вживую, Себастьян. Не думал, что когда-нибудь придётся. Но боюсь мне надо с вами поговорить, как бы выразиться, с глазу на глаз.

                          – Приветствую, – Себастьян сам потом не знал, как ему удалось ответить спокойно, глядя волку прямо в глаза, да ещё при этом и думать столь же спокойно, прикидывая, у кого могли быть полномочия на манипуляции информацией, которой автоматически обменивались Хранители. – Координатор Урган, не так ли?

                          К удивлению Себастьяна, волк отвёл взгляд, скосившись куда-то в сторону, с видом, который у менее опасного существа можно было бы назвать «смущённым»:  – Простите, если напугал. Не люблю показываться в моём реальном облике, даже по сети, ну, вы сами в этом не раз убедились. А уж тем более так. Но дело срочное.

                          – И что за дело.

                          – Вообще-то я медик по профессии. Вы же знаете, место в Координационном Совете, как и имя «Урган» у нас наследственные. В моё собственное время я занимаюсь доработкой медицинских программ, для пернатых в особенности. Одо в последние сезоны сдал, и он давно пренебрегал заменой органов, но инсульт мне показался слишком уж неожиданным. Я ведь сам пару раз проверял его состояние и настройки диагностики за последние сезоны. Я просмотрел записи, снятые с его Хранителя врачебной бригадой и записи клиники,  – волк по прежнему избегал смотреть на Себастьяна. Он поколебался миг, набрал в грудь воздуха и продолжил. – Записи подделаны. Кем-то, кто, может быть, хорошо разбирается в манипуляциях с электронными журналами, но не силён в медицине для сов.

                            Себастьян сжал кулаки так, что когти врезались в подушечки лап.

                             – Я не знаю, что с ним случилось на самом деле, – голос Ургана звучал довольно потерянно. – Если записи его встреч и камер в его доме тоже подменены…

                            Себастьян подумал, что на самом деле Урган знает, но у него язык не поворачивается произнести слово «убийство». Впрочем, то же касалось и самого Себастьяна. Барсуку приходилось пару раз, по просьбе Одо, влезать в дела, где он на своём опыте убедился, что на свете ещё встречаются и корыстный обман, и тупое упрямство, и даже злоба. Но чтобы кто-то среди зверей или птиц способен убить, а потом хладнокровно скрыть следы – такого ему и в страшных снах не снилось.

                              – И что делать тоже не знаю. Как правильно представить всё дело Совету… Подумал связаться с вами, узнал, что вы отправились сюда. Вы же знаете, тут нет ни микрокамер, ни посторонних зверей, лучшее место, чтобы поговорить о таком деле…

                             Себастьян ответил не сразу. Не легко всё же оставлять старую, понятную жизнь позади: – Одо вычислил, что среди всех дополнительных экспериментов в пределах проекта «Звёздный свет» есть серия, к которой не подпускали близко меня и которую Кедрик продолжал, несмотря на отсутствие сообщаемых результатов. Одо нашёл признаки намеренных попыток обеспечить информационную непрозрачность, манипуляций с локальной сетью. Смотрите сами, передаю вам его подборку. Это уже тянет на серьёзную недобросовестность. В случае смерти Одо собранные им данные уже должны были автоматически отправлены в Совет! Где же они? И если Одо нашёл нужным дублировать их здесь… Сами понимаете – это значит, он подозревал нечто худшее, чем пренебрежение правилами в погоне за славой.

                           Нерешительность почти исчезла из голоса Ургана и он снова повернул голову к Себастьяну, хотя всё ещё не смотрел ему в глаза: – Я могу посп… да что там, я просто уверен, что Одо хотел собрать настолько прочную аргументацию, насколько мог до запуска второго этапа «Звёздного света», чтобы убедить Совет. Но если он и вправду… вправду умер неестественной смертью, надо сперва действовать, а потом спорить в Совете. Теперь-то вы готовы… действовать методами прошлых эпох, Себастьян?

                           Барсук ответил кивком и утвердительным сигналом.

                           - А вот я… Слышали, конечно, слухи в сети, что формирование миролюбия и прочее психологическое программирование, к нам, зверям видов-основателей Совета, не применяется? Это полная чушь. Будто мало нам было войн… ну, в общем, мне, боюсь и муравья не обидеть. Есть идея, что надо сделать прямо сейчас, но…

                           - Говорите. Попробую справиться сам.

                           Для центра фокусировки создаваемой сети мгновенной связи небольшой остров, где располагалась первоначальная лаборатория, был слишком мал. Всего за несколько сезонов строительные роботы возвели этот центр в почти необитаемых местах пустынного плато в глуби континента. Подземный город, где размещались энергоблоки, склады и жильё для большей обслуживающего персонала ещё достраивался далеко к северу, пространственные норы и обычные линии электропередачи делали расстояние малосущественным, по сравнению с соображениями безопасности. Но сам центр был тщательно геометрически выверенным лабиринтом внутри горы у южного края плато. Офис Кенрика тоже сейчас располагался там.

                          Когда Себастьян вышел из пространственной норы, в приёмном зале было тихо, прохладно и сумрачно. Мощная вентиляция делала воздух настолько чистым, что по отсутствию запахов сразу узнавалось помещение, где звери не живут, а только работают. Автоматика на приёме зарегистрировала его прибытие, приняла от его Хранителя команду с почти что высшим возможным уровнем привилегий, спасибо Ургану, предоставившему временные полномочия и, повинуясь этой команде, не передала информацию о прибытии далее. Теоретически с полномочиями Ургана можно было бы попробовать взять местного Помощника под полный контроль. На практике идея физически отсоединить центральное вычислительное ядро казалась более надёжным вариантом, к тому же лучше подходящим под личные умения Себастьяна. Если они правы, то из памяти потом можно будет извлечь достаточно улик, а пока это предотвратит любые возможные безумства. Вспомогательные функции, вроде вентиляции и пространственных нор даже не отключатся – поддержание их работы возьмут на себя резервные мини-Помощники.  Ну а там уж можно будет поговорить с Кенриком.

                        Себастьян насторожился, когда Хранитель подал обычный сигнал о приближении живого существа, но отчасти успокоился, увидев, что это был Мелок. Представить себе белого крыса замешанным в убийстве было очень сложно. Хотя, ради завершения дела всей его недолгой остающейся жизни…   

                         – Себастьян? Ты здесь сейчас, ну надо же… – крыс выглядел сильно сдавшим и Себастьян уже сунувший руку в карман, где лежал одолженный Урганом медицинский пистолет, расслабился почти окончательно.  – У меня к тебе есть дело на минутку.

                         В ушах у Себастьяна прозвучал ещё один предупреждающий сигнал и он рефлекторно глянул в том направлении. Прозвучал мягкий хлопок и барсук ощутил лёгкий укол в боку. А затем взвыли и замелькали красным сразу множество предупреждений о состоянии его организма.

                         Хранителями спокойно пользовались почти все звери и птицы, потому что функций дистанционного перехвата управления в них не предусматривалось в принципе. При необходимости обездвижить существо, впавшее в нервное расстройство или не контролирующее свои действия по иной причине, лучшее сочетание надёжности и безопасности давало сочетание коктейля из химических релаксантов и наномашин, настроенных на деактивацию потенциально проблемных функций Хранителя цели. Начиная с функции связи, чтобы пациент больше не мог приказывать внешним устройствам. Хранитель Себастьяна был специально модифицирован, когда он впервые взялся за одно из поручений Одо. Обычное содержимое иглы, выпускаемой медицинским пистолетом, он бы нейтрализовал почти сразу. Но с тем, что разносилось по крови барсука сейчас, было не так легко справиться.

                             – Мелок! – Себастьян взмахнул лапой, чтобы дотянуться до крыса, но тот успел отшатнуться с неожиданным проворством, выронив жёлтую рукоятку медицинского пистолета. А затем задние лапы барсука вдруг сами собой подкосились, и он едва успел схватиться за стену, чтобы сползти по ней, а не рухнуть на пол всем телом.

                           – И-извини, Себастьян. Я не хотел, я действительно не хотел… – залепетал Мелок.

                            – Незачем извиняться, - оборвал его жёсткий голос того зверя, чьё приближение отвлекло Себастьяна в неподходящий момент. – Возвращайся в центр управления, Мелок. Ты знаешь, что делать. Вызывай всех, кого надо.   

                            – Ннненормальный, - прошипел Себастьян, отчасти от души, отчасти надеясь отвлечь лиса, насколько удастся, – Ч-ч-что… что ты творишь?

                             – Будущее, Себастьян, - Кенрик опустился перед ним на корточки. – Я творю будущее. А ещё я в него заглядываю. Кто ты такой я, правда, понял и без этого. Покойный Одо в некоторых отношениях был очень наивен. Но вот то, что при всей своей наивности он столько сумел раскопать – это для меня могло бы стать сюрпризом.

                              «Продолжай разговаривать, пожалуйста,» - подумал Себастьян. Он, наверное, мог бы сказать это вслух, но предпочёл казаться постепенно отключающимся.    

                              – Полагаю, сейчас ты надеешься как-нибудь протянуть время, пока твой Хранитель пытается вернуть тебе подвижность.

                              Себастьян не заметил движения лиса. Просто мир исчез на пару секунд, а затем вернулся, вместе с пронзительной болью в голове. Когда он пришёл в себя, Кенрик стоял над ним, тряся правой лапой:

                               – Уже очнулся? Ну надо же.

                               Тихого ума сервомоторов приближающихся роботов-уборщиков Себастьян не слышал из-за звона в ушах и сигналов тревоги, пока те не показались из-за спины Кенрика. Готовность бить беззащитного ладно, но откуда у не могущего похвастаться особой мускулатурой лиса, вообще взялась такая физическая сила?

                              – Это было за обман, Себастьян. Твоё счастье, что я не очень злопамятен. А пока тебя несут, позволь рассказать тебе одну историю. Извини, но учитывая состояние твоей внутренней автоматики, придётся обойтись без иллюстраций и документов.

                              Единственным утешением в положении Себастьяна было то, что роботы, по крайней мере, подняли и понесли его аккуратно. Хотя прямоходящие машины и выглядели намеренно неестественно, сплошной хром, отполированный пластик и изгибающиеся неестественным образом конечности, причинить вред разумному существу они не могли.

                               Кенрик ещё раз осмотрел отбитые о висок Себастьяна костяшки пальцев и заговорил, легко поспевая за медлительными роботами: – Эта история началась сезонов триста назад, незадолго до того, как Координационный Совет того времени официально объявил нашу эпоху новой эпохой Пробуждения. Может ты и без помощи Хранителя помнишь, тогда шли споры о том, на что направить усилия генетиков. Были те, кто считал, что лучше сосредоточиться на Пробуждении оставшихся птиц, а не маяться с холоднокровыми наземными видами, а были и те, кто вообще считал, что разумных видов на планете и так больше чем достаточно, проблемы цивилизации никак не решить, добавив ещё несколько. Я своим существованием обязан работе вторых, которой они занялись своими силами, уж насколько этих сил хватало, после того, как оказались меньшинством в Совете. Ничего тайного и преступного, программа «Вульпес», очередные поиски генетических методов повышения интеллекта и усовершенствования видов в прочих отношениях. Ну или почти ничего преступного. Так, манипуляции с психометрическими тестами, чтобы скрыть отдельные проблемы некоторых рождавшихся лисят. Нельзя же из-за исправимых в будущем мелочей губить дающую такие результаты программу, говорили они.

                            Даже если бы Кенрик сообщил, что собирается прямо сейчас отправить Себастьяна в мусороутилизатор, это и то не вызвало бы у барсука такого холодного ужаса, чем осознание того, куда он клонит.

                            – Как тебе и самому известно, только тупым обывателям кажется, что в наше время от общества ничего не скроешь. Если знать, что 99,999% всех собираемых данных не проверяет ни одна живая душа, только Помощники, работающие по формальным признакам и задумывать обман без спешки, то никаких непреодолимых проблем не будет. Пока сам не наделаешь ошибок и не привлечёшь внимание. Но представляешь, каково это – не привлекать внимания всю жизнь, притворяться, что в голове у тебя такой же кисель, как у всех окружающих, если не хочешь оказаться на необитаемом острове в компании одних лишь роботов? Ну хоть ты то, Себастьян, должен себе немного это представлять?  

                           Себастьян не только сохранил способность шевелить языком, его мышцы постепенно переставали быть тестом. Лис, как видно, уже заметил неполное действие своей химии, так что притворяться полностью отключённым смысла не имело.

                            – Ннне хотелось на остров…  ну согласился бы на ограничитель агрессии. Или работал бы через сеть. Просто пришлось бы быть честным учёным.    

                            – Честным учёным? Ха. И не иметь детей из-за моих генов?

                            – Детей? Да ты на детей и через сеть смотреть не хочешь! Нашёл повод пожалеть себя… уфх!

                           Кенрик оборвал Себастьяна на полуслове, жестоко ударив его под дых. Посмотрел немного как барсук корчится в металлических руках роботов, для которых не подающее знакомых сигналов Хранителя существо было недееспособно – сами применить к нему насилие машины всё равно не могли, но в остальном полагались на суждения того, кто такие сигналы подавал, да ещё с полномочиями Координатора. Ударил ещё раз.

                          – Я тут говорил, что я не злопамятен. Это была ложь. Я собирался свернуть себе шею и спустить тушу в мусороутилизатор, но практика показывает, что судьбу и вправду не обмануть – так легко ты, полосатый пёс, не отделаешься.

********************

                           Дальнейший путь прошёл без разговоров, да и был недолог. Прежде чем Хранитель и природная выносливость Себастьяна вернули ему достаточно сил, чтобы подумать о сопротивлении, он оказался сгружен на пол не очень большого и довольно тёмного помещения, по виду какого-то склада или подсобки, со стеллажами, заставленными разнообразными контейнерами и банками, вдоль стен.

                           – Надеюсь, компания тебе понравится! – услышал он голос Кенрика сразу после лязга закрываемой железной двери. 

                             Себастьян хотел оглядеться, чтобы понять о какой компании идёт речь. Теперь он уже не сильно удивился бы и клубку полуразумных гадюк. Но если шея уже как-то вертелась, то сдвинуть всё тело было свыше его сил.

                             – Себастьян?

                              Голос был знакомым, что не радовало: – Бернар?

                              – Да, боюсь я тоже тут.

                              – Погоди ты разговаривать, дай сперва положим его поудобнее, – второй голос был тоже знаком и принадлежал горностаихе Марте. Видно специалистка по связи сунула нос туда, куда по мнению Кенрика совать его не стоило.  

                               Совместными усилиями, два маленьких зверя перевернули Себастьяна на спину.

                               – Как состояние твоего Хранителя, Себастьян?

                               Ядро Хранителя всё ещё функционировало и подавало сигналы состояния. «Жизненно важные» функции, например та, что сейчас постепенно справлялась с релаксантом, продолжали действовать. В остальном хороших новостей было мало.

                                – Только ближняя аварийная связь на приём, соединения с планетарной сетью нет, если ты об этом. Система пытается восстановиться, но куда скорее нас отсюда вытащат. Советник Урган считал, что ты, Бернар, тоже в опасности и хотел явиться к тебе лично, когда он увидит, что тебя дома нет, а я не отвечаю на сообщения, он уже просто поднимет тревогу. Похищение и подозрение на убийство друзьям Кенрика в Координационном Совете не заболтать. Максимум полдня и его полномочия заморозят, а сюда явится специальная медицинская команда, со всем необходимым для обезвреживания сумасшедших.

                              Хотя Себастьян обращался к Бернару, но ответила ему Марта: – Знаешь почему Кенрик запихал меня сюда? Я поняла, что он собирается запустить сеть «Звёздного света» раньше срока, до окончания всех проверок, может уже сегодня. И имела глупость сказать ему об этом в лицо. Во имя всех сезонов, я и подумать не могла, что он безумен… Наверное считает, что успех спишет всё.

                               – Всё, что он уже натворил? Никогда.

                              Бернар глубоко вздохнул, прежде чем заговорить: – Я очень надеюсь в этом ошибиться, но Кенрик может считать, что после запуска сети «Звёздного света» мнение Координационного Совета и наши законы больше не будут иметь значения.   

                               В обычной ситуации и Марта, и даже Себастьян отреагировали бы, в первую очередь, вопросительными сигналами. Бернар и сам это понял, так что не стал затягивать паузу: – Когда-то я говорил, что даже если расчёты Кенрика верны, это не означает верности его начальных аксиом. Прошу извинить меня заранее, я не привык излагать сложные физические вопросы одними словами, без возможностей Хранителя, так что буду говорить кратко и по сути. Физико-математическая основа… Нет, скажу ещё короче. Так вот, суть изобретения Кенрика именно в том, о чём я думал ещё до первого успешного эксперимента – в перестановке причин и следствий местами. Не мгновенная передача информации, а предсказание того, какая информация будет получена. Способность заглянуть в будущее, если угодно. Я подозревал это изначально, но чем больше я просматривал материалов, предоставляемых Кенриком экспертам Совета, тем сильнее становилось моё впечатление, что Кенрик сознательно уводит их внимание от центральных принципов работы своего устройства связи к техническим деталям. Теперь, когда он сам похвастался мне, что уже может предсказывать события, мои подозрения оправдались полностью. И это ещё не всё. Что реально происходит с сознанием зверя, когда его мозг превращается в приёмник для системы Кенрика? Есть ли какой-то теоретический запрет на более серьёзное воздействие, чем простая передача данных. Я убеждён, что нет. А через несколько часов такими приёмниками станут мозги большинства зверей и птиц из нескольких самых многочисленных видов. Включая горностаев.

                         Бернар поглядел на Марту, прежде чем продолжить: – И такие-то возможности сейчас в лапах у зверя с явными психическими отклонениями. Даже без доступа к основной памяти моего Хранителя, я бы мог изложить вам несколько вариантов того, что и как он может сделать, в зависимости от того, какая из моих гипотез о реальной природе его «ноль-континуума» верна. Основную информацию я могу восстановить по собственной памяти, но с таким неэффективным способом передачи информации, как устный, на объяснения, боюсь, уйдёт пара дней. Скажу просто – от большинства этих вариантов у меня шерсть дыбом встаёт.

                          Себастьян попробовал пошевелить лапами. Вышло пока не очень, но прогресс был заметен: – Я остановлю его.

                          Мыш глянул на барсука с сомнением: – Ты, похоже, не заметил или не обратил внимания, но судя по звукам и запаху, Кенрик приказал роботу обслуживания заварить дверь снаружи. Силы у тебя, конечно, на семерых, но не из стали же ты сделан. Кенрик, похоже, ожидает, что мы здесь и умрём. Я не вижу, как мы можем обмануть его ожидания без помощи извне.

                           – Я ведь тоже решила участвовать в сети «Звёздного света». Неудобно было перед зверями, я же сама здесь работаю, – тихо сказала Марта. – И мой Хранитель, кажется, совсем отключился. Даже что творится с собственным сердцем не вижу.

                           – Хватит уныния! – Себастьян постарался прорычать настолько грозно, насколько мог в своём состоянии. Он ещё с детства знал, как легко звери теряются и просто делают то, что тебе от них нужно, стоит только на них как следует рявкнуть. И с детства он старался не пользоваться этим знанием… но в нынешних обстоятельствах было не до разборчивости в средствах. – Обыщите помещение, здесь могут какие-нибудь инструменты, да что угодно, что сгодится для взлома.

                          Реакция Бернара и Марты была именно той, на которую он надеялся.

                           Под землёй не было разницы между ночью и днём, но хронометр в Хранителе Себастьяна ещё функционировал. Согласно нему, барсук провёл в импровизированной темнице около пяти часов и половину этого времени был занят попытками пробить из нее выход. Будь у него нормальный лом, прочная металлическая дверь наверное уже поддалась бы, но с импровизированными инструментами из запчастей для роботов казалось, что он скорее изрежет и сотрёт свои подушечки лап до кости, чем пробьётся через неё.

                      Себастьян уселся отдышаться на пластиковый контейнер. Уже подступающие непривычные ощущения голода и жажды намекали, что отдых должен быть коротким. С течением времени его силы будут только убывать.

                     – Дай, сменю обмотку, – Марта, к счастью, носила физическую одежду и теперь разодрала большую часть своего платья на полоски, наматывая которые на лапы Себастьян мог немного смягчить неудобство. Но как раз в тот момент, когда Себастьян протянул ей правую лапу, горностаиха вдруг согнулась вдвое, как от неожиданного приступа боли. 

                      - Что с тобой? – ответом было только глухое, неразборчивое ворчание. Себастьян поспешно соскочил с контейнера и встал на одно колено перед ней, пытаясь понять, что происходит.

                       Спасло жизнь барсука то, что после всего произошедшего сегодня, его инстинкты были обострены. Когда Марта, распрямившись как пружина, попыталась впиться ему в горло, он успел отшатнуться назад, так что острые клыки лишь вырвали клочок шерсти. Себастьян попытался схватить и обездвижить её, прижав к себе, но у совсем не атлетической горностаихи откуда-то взялись недюжинная сила и энергия, а он был в совершенно неудобной позе.  Он повалился назад, с грохотом опрокинув контейнер, только что служивший ему сиденьем. Когти и зубы полосовали его шкуру, Марта почти вывернулась из его лап пытаясь добраться до горла. Взревев от боли, барсук ухватил её уже всерьёз, одним движением оторвал от себя, вместе с клочьями шерсти и кожи, тем же движением отшвырнул прочь. С омерзительным влажным хрустом горностаиха ударилась спиной об одну из угловых стоек тяжёлого металлического стеллажа. Больше подняться она уже не пыталась. Зато Себастьян вскочил немедленно.

                           – Марта? Что ты натворила, Марта? Что я натворил?

                           Спина горностаихи была изогнута под таким углом, что ей явно требовалось быть в клинике прямо сейчас. Бернар только посмотрел на неё, затем на окровавленный торс Себастьяна и немедленно отшатнулся, даже не успев сказать ни слова. Судя по звукам, он не смог сдержать тошноты. Но Марта была всё ещё жива и даже повернула голову на голос Себастьяна.

                            – Сволочь, - просипела она искажённым от боли голосом. – Лжец и шпион! Убийца! Если б не ты, я бы здесь не оказалась. Из-за тебя Кенрик стал вынюхивать везде врагов. Ненавижу. Ненавижу тебя, сколько знаю! И подстилку твою, и щенков! Жаль они тут не сдохнут от голода вместе с тобой! Поганый ублюдок! Тварь!

                            Себастьян невольно отшатнулся. То, что Марта, ни разу на его памяти не проронившая дурного слова, способна говорить, способна думать такое, почему то ранило сильнее чем клыки и когти.

                           – Марта, - голос Бернара был слабым. Неудивительно в его-то состоянии. Многие звери при виде такого количества крови и подобных увечий вообще свалились бы в обморок. – Марта, опомнись. Это не ты говоришь. Голос твой, а слова не твои.

                           Горностаиха ответила глухим рычанием, но оно постепенно угасло, сменившись еле слышным судорожным дыханием. Себастьян придвинулся поближе, чтобы склониться над ней.

                     – Не подходи! – прошипела она настолько резко, насколько ещё могла. – Я… это… Нет, слова мои. Всегда завидовала счастливым семьям… а теперь всё вдруг разом ударило в голову. Не подходи, я, я за себя не отвечаю!

                      Себастьян подумал немного, подошёл к стеллажу с противоположной стороны, одним рывком протащил его вдоль стены, а затем постарался уложить Марту так, чтобы по его разумению уменьшить боль. Она ещё пару раз пыталась его укусить, а потом заплакала, тихо и безнадёжно.

                     Освещение пару раз мигнуло. День назад такое явление могло бы вызвать шок, сейчас его никто и не заметил. А затем Себастьян услышал топот лап очень крупного зверя, идущего, практически бегущего по коридору.

                     – Себастьян? Ты там?

                     – Урган? Нам срочно нужен медицинский транспорт и роботы…

                     – Будь всё проклято! – реакция волка, отчаяние в его голосе были мягко говоря неожиданными.

                      А затем раздался глухой скрежет. Дверь, конечно, была очень прочной, теоретически выломать её даже и волку было непросто, но как видно эмоции придали Ургану сейчас невероятную силу – с режущим уши визгом разрываемого металла, он вырвал и дверь, и косяк из стены. Он было рванулся внутрь, но одного взгляда ему хватило, чтобы отшатнуться в ужасе.

                       – Ч-что тут произошло?!?

                       – «Звёздный свет» произошёл, – на этот раз Бернар соображал быстрее Себастьяна. – Если я прав, сейчас такое может твориться по всей планете. Звери и птицы, теряющие контроль над собой, вплоть до убийства! Где все остальные? Почему ты один? Кенрика обезвредили?

                       – Я один, потому что один! – Урган поспешно отвернулся и привалился к стене. Ему явно стало плохо. – С планетарной сетью происходит что-то непредставимое. Разорвало даже заседание Совета! Мы не успели прийти к решению. Прежде чем это началось, я мог отслеживать положение Себастьяна. Я… я не знал что делать. Решил сделать что-то. С пространственными норами всё было в порядке...

                         –- Устройство экстренной помощи? – оборвал его Себастьян. – Устройство экстренной помощи у тебя есть?

                          Урган явно был не из медиков с опытом оказания помощи при травмах, но, как видно, держал у себя дома всё необходимое для такой помощи и сообразил прихватить с собой, что мог. Дрожащей лапой он протянул Себастьяну хорошо знакомый барсуку красный цилиндр. Устройство экстренной помощи было предназначено для поддержания жизни в случае тяжёлых травм, даже при крайне редкой ситуации невозможности использовать Хранители. Не прошло и нескольких секунд, после того, как Себастьян приложил рабочий конец цилиндра к шее Марты и физически нажал кнопку на другом конце, как та обмякла, погрузившись в беспамятство и задышала ровнее. Устройство само могло анализировать состояние пациента и впрыскивать в кровь именно то, что требовалось в настоящий момент, будь то анестетики или наномашины для внутренней микрохирургии. Барсук почувствовал себя так, словно заново родился. Про собственные ранения он вообще забыл, такая энергия вдруг переполнила его.

                         – Бернар! Ты можешь сказать, как остановить всё это?  

                         – Нет. Может только Кенрик знает. Если не найдёшь иного способа – попробуй физически разрушить автоматику «Звёздного света».

                         – Значит надо заставить Кенрика сказать. Бернар, если сможешь, вытащи Марту отсюда. Урган, идём со мной.

                         – Но я… 

                         – Но ты будешь указывать дорогу и сообщать роботам, что со мной всё в порядке. Постарайся не терять сознания при виде крови. Быстрее, за мной!

********************

                           Планетарная информационная система, а также глобальная энергосистема и все прочие системы, увязанные с ней, проектировалась существами, которые хорошо знали опыт Последней войны и приняли множество мер для защиты от самых невероятных сценариев преднамеренной электронной атаки. Доказательством их предусмотрительности стало то, что даже в ситуации за гранью их представлений о вероятном и невероятном, с враждебной программой, заранее знающей все пароли и коды доступа, их системы не поддались сразу. Многие из Помощников, компьютеров и нейросетей, признанных отслеживать признаки злонамеренных действий, сработали как ожидалось, замедляя распространение заразы. Выходящие за все рамки запросы блокировались до выполнения физических подтверждающих действий ответственными лицами.

                         Но пока автоматика пыталась сдерживать волну разрушительного безумия, она мало чем могла помочь живым, когда безумие накрыло и их. Кое-где сработали протоколы борьбы с биологической опасностью, отключавшие пространственные норы, чтобы отрезать популяции с признаками заражения, но и только. Может быть, если бы безумие было безумием в полном смысле слова, реакция оказалась бы эффективнее. Но крысы, ласки, хорьки, горностаи, куницы, вороны, сороки, галки и другие звери и птицы, разумы которых вдруг оказались открыты тому, что Кенрик в текстах для публики называл «ноль-континуумом» сохраняли способность мыслить и пользоваться техникой. Они даже не теряли способность держать себя под контролем – теоретически. Но когда самые жуткие из искушений, которые всю жизнь были мимолётными мыслями, беспокоящими разве что своим фактом своего возникновения, вдруг превращались в бушующие страсти, сопротивляться не мог почти никто.     

********************

                        Когда Урган наконец появился в дверном проёме центрального зала фокусировки проекта «Звёздный свет», который персонал проекта уже некоторое время называл «Оком» из-за его формы, выбив дверь всей своей массой, он был покрыт ранами с ног до головы. Но его лицо было мокро больше от слёз, чем от крови. Во внешнем зале управления членов Координационного Совета, увлёкшихся идеей осуществить проект во что бы то ни стало, во имя личной известности и уважения своих видов, плюс полупосвященных сотрудников «Звёздного света», набиралось не более двух десятков и часть уже успела выпотрошить друг друга к тому времени, как Урган и Себастьян появились там. Советница от росомах, единственная, кто мог бы померяться размерами и силой хотя бы с Себастьяном, не успела прийти. Урган в одиночку мог бы передавить всех в том зале как птенцов и выйти оттуда едва оцарапанным. С точки зрения чисто физической силы, конечно.  

                      Мысля логически, Кенрик мог не принимать в расчёт этого тюфяка, неспособного вырваться из наложенных предками цепей миролюбия. Но при виде оскала, который исказил морду волка лишь тот завидел Кенрика и скорости, с которой тот рванулся вперёд, всё логическое мышление испарилось разом. Кенрик выпустил в него все оставшиеся иглы из медицинского пистолета. Волк споткнулся на бегу, его движения замедлились, он почти упал, но устоял на всех четырёх, каким то чудом не теряя сознания. Кенрику было некуда бежать в небольшом зале, центр которого занимала металлическая клетка, намного сложнее примитивного устройства первого эксперимента, внутри которой, с самом центре искажённого пространства, один взгляд на которое вызвал бы нервный припадок у более чувствительных зверей сейчас находился Мелок – ну или то, что от него там ещё оставалось, едва ли более, чем слюнявая оболочка. Где-то был ещё второй медицинский пистолет, настроенный на биометрические данные Кенрика, тот, которым воспользовался Мелок, но вспоминать, куда крыс его положил времени не было. Что за безмозглый грызун, если бы его мозг не оставался пока важнейшим компонентом системы, окошком на ту сторону, вектором будущего, которое вот-вот должно было наступить, Кенрик с удовольствием задушил бы его! Но лис успел заготовить на всякий случай ещё одно средство личной защиты – длинный, бритвенно-острый нож, взятый сегодня с кухни, и им-то он ударил им волка в шею, прежде чем тот успел снова подняться. И всё же у гиганта и тогда осталось сил на ещё одну попытку его схватить! В этот момент Кенрик пожалел, что не пошёл на дополнительный риск и не попытался изготовить настоящее оружие, но кто же знал, что в последний момент пара старых дураков так близко подойдёт к истине? Практическое предвидение будущего всё-таки давало очень фрагментарные результаты…

                       Себастьян вывернул из-за спины волка прежде чем тот успел окончательно осесть на пол. Барсук был покрыт своей и чужой кровью, но не казался тяжело раненым. В правой его лапе был зажат какой-то тяжёлый инструмент, покрытый кровью, но, похоже, не мозгами. Барсук может и был более способен к насилию, но явно старался калечить, а не убивать нападавших. И того инстинктивного ужаса, который Кенрик испытал при виде волка, он не вызывал. Химических и нано-стимуляторов в организме лиса было чуть ли не больше, чем крови, все мыслимые медицинские средства. Скоро его тело должно было начать разрушаться от сверхнапряжения, которое они делали возможным, но ещё скорее состояние его тела, о котором Кенрик тщательно заботился столько сезонов, должно было утратить значение. Сейчас же он не только был невосприимчив к обычному составу, впрыскиваемому медицинским пистолетом – сейчас померяться с ним силой и скоростью реакции не мог ни один зверь сравнимого размера. Поздравив себя с предусмотрительностью, лис с лёгкостью уклонился от первого удара железяки Себастьяна и полоснул барсука ножом по лапе.

                         – И снова привет! Как, понравилось драться и убивать?

                         Себастьян ответил нечленораздельным рычанием и попыткой ударить Кенрика в колено, столь же безуспешной. Оружие у него было длиннее, чем скальпель Кенрика, и размахивать им он мог с устрашающей скоростью. Лис, может, не тратил бы дыхание на словесные выпады, если бы не понял сразу – барсук целится в лапы, пытаясь обезоружить или обездвижить, а не убить на месте.

                         – Меня, кажется, недооценивают!

                         Нож чуть не лишил Себастьяна носа, затем ещё раз рассёк лапу. Барсук ломанулся вперёд, не обращая внимания на боль, на миг казалось, что ему удастся прижать лиса к стене, но Кенрик поднырнул под его удар и выскользнул из ловушки, по дороге полоснув противника по рёбрам. Оскал лиса теперь всё больше напоминал злобную улыбку. Он побеждал и это наполняло его чуть ли не большим восторгом, чем реализация плана всей его жизни. Даже с искусственными тромбоцитами, зверь не мог получать подобные ранения бесконечно.

                           Себастьян тоже понял это. Он зарычал ещё громче и направил следующий бросок не в сторону Кенрика, а к металлической клетке в центре зала. Синие и фиолетовые искры посыпались дождём, когда тяжёлый инструмент в его лапе разом пробил в сложном сплетении геометрических фигур изрядную дыру.

                             – Нет! – завопил Кенрик, устремляясь вперёд. Теперь было не до попыток сражаться осторожно. Ещё на несколько минут центральная фокусирующая структура «Звёздного света» оставалась ему нужна, последние приготовления для того, чтобы его собственное сознание могло присоединиться к вневременным разумам за пределами постижимой для низших умов реальности ещё не были завершены. Он врезался в барсука всем телом, выбив оружие у него из лап. Нож глубоко вошёл Себастьяну в грудь и застрял. Барсук не устоял на задних лапах, но успел потянуть лиса за собой. Они покатились по полу, молотя друг друга кулаками и коленями, царапая когтями, пытаясь впиться в уязвимое место зубами. За сегодняшний день Себастьян уже успел получить множество ран и ударов, Кенрик был практически невредим. Лис почувствовал, что барсук слабеет и удвоил усилия. Оседлав противника он с силой приложил его затылком об пол, раз, другой, нацелился нанести короткий удар в нос.

                           Со скоростью, которой нельзя было ожидать от наполовину оглушённого зверя, Себастьян выбросил голову вперёд и его мощные челюсти сомкнулись на лапе Кенрика. Лис взвыл от боли, но ещё более острая боль заставила его поперхнуться собственным языком, когда барсук сгрёб шкуру у него на боку когтями и рванул с такой силой, что не выдержала ни шкура, ни один из когтей. Конечно, наномашины под управлением его Хранителя могли устранить все болевые ощущения, но к тому времени, как лис вспомнил про эту возможность, он сам оказался на спине, придавленный противником, с тяжеленной лапой у себя на горле. Ужас, ещё более острый чем тот, что он уже испытал совсем недавно, пронзил Кенрика, когда он ясно увидел лицо Себастьяна, с безумными глазами, залитыми кровью… нет, сами глаза барсука покраснели от множества лопнувших мелких сосудов. Следующей – и последней – мыслью промелькнувшей в голове у лиса было то, что теперь Себастьян впервые за весь бой не думает больше ни о чём, кроме как о том, чтобы убить противника. А затем его мир померк от страшного удара.

********************

                          Сознание Себастьяна прояснилось в тот момент, когда он швырнул тело лиса, в котором уже угасала жизнь, прямо в искрящее, испускающее свет таких цветов, для которых в языке не было слов, переплетение его проклятого устройства. Нет, «прояснилось»  было неверным словом. Для того, что он испытал, тоже, на самом деле, не было верных слов.

                          Если бы его потом спросили, что он видел, он бы, вероятно, сказал, что поток образов куда более реальных, чем все обманки для органов чувств, создаваемых технологиями дополненной реальности, заполнил его разум. Разум не должен был выдержать такой перегрузка информацией, но сейчас субъективное время Себастьяна растянулось почти до бесконечности. 

                          Он видел прошлое. Учёных, которые никогда в своей жизни не чувствовали вкуса чужой крови и не вдыхали дыма от горящей шерсти, рассуждающих о бесцельности существования цивилизации и необходимости великих прорывов, способных вернуть жизни смысл, даже ценой отдельных рисков. Политиков, мечтающих войти в историю, мечтающих, чтобы сливающиеся в неразличимую череду сезоны спокойствия вновь стали историей, в которую можно войти, и ради этого готовых верить, что их виду необходимо участвовать в предприятии, способном выделить его на фоне прочих. Белого крыса медленно сводимого с ума способностью видеть собственное будущее и неспособностью его изменить, словно бы его воля больше ему не принадлежала.

                            Себастьян тоже теперь видел будущее. Не только собственное. Будущее было таким, что возможность сойти с ума и перестать осознавать происходящее казалась соблазнительной. Он видел, что произойдёт через считанные минуты. Он видел долгую ночь и гибель всего привычного ему мира.  Он видел, что на этот раз не будет восстановления и возврата к цивилизации после периода хаоса. Он видел, как голод и даже болезни снова становятся частыми гостями. Но это ещё было не самым худшим. Он видел бесконечные сезоны войн и кровопролитий, зверей и птиц пожирающих друг друга, мир, живущий под безвременной тенью. Обугленный электрическими разрядами череп Кенрика осклабился в бесконечной ухмылке. Может всё завершилось и не совсем так, как планировалось, но в конечном итоге Кенрик победил. То, что через считанные минуты вся автоматика «Звёздного света» и значительная часть окружавшей их горы должны были превратиться в пар, уже не могли закрыть те врата, которые он открыл и не могли спасти жертв его проекта. Те, кто не погибнут в ближайшие минуты и не истребят друг друга в ближайшие часы, научатся бороться со своими тёмными импульсами в достаточной мере, чтобы выживать коллективом, размножаться – и станут постоянным бичом всех остальных зверей и птиц. Хуже того, смерть физического тела Кенрика уже не могла избавить мир от него, она вообще теперь не имела для него – или для того, во что он теперь превратился – большого значения. Себастьян знал это потому, что видел теперь… нет, не истинную природу реальности, но, по крайней мере, чуть большую часть реальности чем прежде. Вполне возможно, большую, чем мог видеть Кенрик. Смерть вообще имела совсем иное значение, чем Себастьян полагал всю свою жизнь.

                             А ещё Себастьян видел тонкую путеводную нить надежды среди беспросветного ужаса – для себя и для всего мира. Не то что бы он сдался, если бы не увидел его. Пусть даже он теперь знал, что смерть – ещё не конец, мысль о том, чтобы сдаться была бы против его природы, даже будь он один на свете, а благодаря семье делалась и вовсе невозможной. Предскажи Себастьяну озарение, которое он испытал, ему гибель вместе со всем подземным комплексом он и тогда потратил бы краткий остаток своей жизни на упрямую попытку бороться с неизбежным. Но теперь он видел путь, на котором его борьба была не безнадёжна. Впоследствии Себастьян был склонен думать, что этот путь не стал бы частью будущего, будь он тогда, в момент, когда его сознание прикоснулось к вечности, готов сломаться и умереть. Возможно, это действительно было так. 

********************

                         Все машины, используемые цивилизацией, были невероятно надёжны, аварии по вине техники или программного обеспечения давно уже отошли в прошлое. Но одно дело аварии, а другое – преднамеренная атака, нацеленная на максимальный ущерб. В большинстве мест даже она не смогла вызвать никаких разрушительных катастроф. Аварийная автоматика термоядерных реакторов и платформ противоастероидной защиты переводила их в режим безопасного отключения при получении недопустимых, способных привести к жертвам, команд, с какими бы полномочиями эти команды ни приходили.

                       Но одно уязвимое место всё же оставалось – пронизавшая практически всю планету система пространственных нор. Создававшие их учёные понимали физику в основе собственного изобретения куда хуже, чем те, кто подсказывал Кенрику рецепт программы-разрушителя. Часть пространственных нор всё же отключилась мирно, включая ту, через которую в последний момент успел спастись Себастьян. Но большинство из них, особенно там, где многочисленные выходы из пространственных нор располагались близко друг от друга, скажем в немногих оставшихся городах и в крупных промышленных комплексах, взорвались разом – возможность подобного события предполагалась только в некоторых непопулярных физических теориях. Тысячи, сотни тысяч огненных шаров, вспыхнули почти по всей поверхности относительно густонаселённых регионов планеты. Разовый выброс энергии далеко превзошёл ядерные войны былых эпох.

                         Эпилог. Начало света.

                        Солнце снова показалось в тот день, когда Себастьян похоронил Аэлию. Себастьян не мог точно сказать, сколько времени беззвёздные ночи сменялись серой дневной мглой. Если часть повсеместно используемых наномашин, мнемотехнические, например, работали и самовоспроизводились на том, что предоставлял организм носителя, то Хранители нуждались в регулярной подзарядке. Теперь все они уже превратились в бесполезный груз. Планетарная энергосеть, которая теперь перестала существовать, доставала всюду и была идеально надёжной, про автономные генераторы давно уже никто не думал. По расчётам Себастьяна, мрак продлился более пяти сезонов. Сейчас снова должна была быть зима. Себастьян не просто надеялся, а знал, что за этой зимой придут, наконец, нерешительная весна и холодное лето. Леса и поля снова покроются зеленью, генетически модифицированные и немногие «обычные» растения сами по себе произведут достаточно пищи, чтобы поддерживать немногих выживших, пока те с нуля, полагаясь уже на собственную слабую память, вместо знаний, легко извлекаемых из памяти компьютеров, приспосабливаются к новой жизни.

                      Но Аэлия всего этого уже не увидит. Сезон за сезоном Себастьян наблюдал, как его сородичи и звери, нашедшие убежище в их подземном городке, в основном зайцы, которых раньше относительно много жило в окрестностях, просто ложились, переставали есть и умирали, не в силах выдержать творящегося вокруг ужаса. Аэлия для такого была слишком сильна. Её убили доброта и доверие. Себастьян сотни раз повторял ей, что некоторые звери и птицы навсегда перестали быть теми миролюбивыми существами, которых она помнит – но могут притворяться ими. Этого оказалось недостаточно. Себастьян научился хладнокровно убивать жертв «Звёздного света», но даже сейчас не мог заставить самого себя испытывать к ним что-то кроме жалости. Аэлия, наверное, чувствовала это, так что предупреждения не доходили до её сердца. В будущем нельзя будет допустить ту же ошибку с их детьми – пусть уважение к жизни и глубоко сидит в самых их генах, но ненависть к убийцам матери и способность впадать в безумную, кровавую ярость, унаследованная от отца, смогут заглушить его. В будущем…

                     Барсук бросил последний взгляд вглубь выбитой в мёрзлой земле могилы. В этот момент он прекрасно понимал зверей, решивших, что в таком мире не стоит жить. В этот момент он сомневался в своём предназначении. Почему предвидение будущего не позволило ему спасти Аэлию? Не было ли всё, что он видел тогда, лишь мороком, обманом злой силы из-за пределов физической реальности, решившей завести себе новую игрушку?

                     Солнечный луч заставил Себастьяна моргнуть и сощуриться. Он почти не поверил своим глазам. Солнце, солнце наконец вернулось, проглядывая через просвет в тёмных тучах, и окружающая одинокую гору белая равнина замерцала бессчётными искрами снежных кристаллов. На какой-то момент этот вид вызвал в барсуке приступ злобы. Почему солнце не могло показаться на день раньше, когда Аэлия могла увидеть его?!? Но эти чувства оказались преходящими. Всё-таки по своему характеру Себастьян был бойцом. Гнев на несчастливую судьбу, как и уныние, не могли овладеть им надолго. У него оставались их дети. И пара дюжин других зверей, неспособных выжить без его помощи, в придачу. Смерти от отчаяния теперь, наверное, прекратятся, а еды для оставшихся должно было хватить даже с некоторым избытком, но вот борьба с пронизывающим холодом была далека от победы. Хоть Себастьян и приспособился отапливать некоторые помещения дровами, но путь до настоящего леса и обратно занимал почти день и на этом пути можно было встретить тех, кого всё чаще называли «нечистью»…

                      О цветах для могилы не приходилось и думать. Себастьян украсил её простым камнем. Даже просто вырисовывать буквы примитивными способами ему пока было непривычно, но, может быть, потом он научится выбивать их в камне и сделает надгробие получше.

                      – Извини, что так мало времени горевать, – сказал он напоследок. – Если мы ещё встретимся, за тем бесконечным тёмным лесом, то я знаю, ты поймёшь. 

                     Он развернулся и пошёл обратно к входу в скальный городок, когда-то давным-давно выбитый в склонах потухшего вулкана Саламандастрон.      

                         Конец.

От автора: Это первая моя работа для данного сайта, хотя и не первый мой рэдволльский фик вообще. Давно уже хотел написать фик который бы, среди прочего, объяснял бы для меня самого различные странности мира Рэдволла и вот, представился хороший случай. Надеюсь, что история, выросшая из этого, вам понравилась.