Расположившись на большом береговом валуне, Хантур Длинная Лапа созерцал место стоянки для своего племени. Струи бурной речки сверкали в лучах склонившегося к западу солнца, а в листве деревьев кругом уже виднелись жёлтые и красные пятна, напоминая о приблизившийся осени. Пройдёт немного времени, и зверям придётся двигаться на юго-восток, чтобы там, в глубинах Леса Цветущих Мхов, переждать зиму. Но пока это место у самых границ северных каменистых пустошей казалось вполне удачным. В мчащемся к великой Мшистой реке потоке наверняка полно рыбы, в рощицах кругом росли грибы и ягоды, а если повезёт, можно и голубя поймать.

Сам Хантур был горностаем, но таким огромным и крепким, что мог бы сойти за хорька. С улыбкой он вслушивался в крики зверей, ставивших палатки и готовивших нехитрую еду. За последние сезоны его племя окрепло, к нему присоединились многие молодые сильные хищники, а мелкие банды обходили его стороной. Конечно, оставались речные псы, землеройки и зайцы, но даже с ними Хантур готов был потягаться. Висевший у него на поясе нож с рукоятью в виде замершей в прыжке белки говорил о том без слов.

Недалеко раздавался стук топора: звери начали собирать брёвна для забора. Хантур глянул на небо, окрасившееся в цвета внутренности морской ракушки, и тут до него донеслись тявкающие голоса Бурго и Мунафы.

– Господин! – на ходу вопил лис Бурго. – Тут такое… такое… у нас такое…

Замерший неподалёку от господина воин-хорёк выставил копьё, и лис резко остановился.

– Заткни визгливую пасть, Бурго! – рявкнул Хантур. – Говори чётко, что стряслось?

– Там… в нашей палатке… Зайчиха! Не знаю, откуда появилась, честно-честно!

– Что?!

Хантур сжал кулак. Благодушное настроение исчезло. Неужто ушастые вздумали напасть на них и послали лазутчика?

– Где она сейчас?

– Мы связали её, господин! – торопливо заговорила подбежавшая Мунафа.

– К моей палатке её, быстро!

Спотыкаясь и толкая друг друга, перепуганные лисы кинулись выполнять приказание. Совсем скоро под полог палатки вождя воины втолкнули молодую зайчиху со связанными передними лапами. Она стояла, пошатываясь, тёмное платье на ней было разорвано, а на мордочке виднелась кровь. На лазутчицу незваная гостья походила мало. Хотя, кто их, ушастых, знает, что там у них на уме…

– Кто тебя сюда послал? – прорычал Хантур.

Зайчиха молчала.

– Я вождь этого племени. Одно моё слово – и тебя убьют. Назовись!

– Вирисса Вечерний Цветок, – глухо ответила зайчиха.

– Что ты здесь делала?

Вирисса молчала, но, когда Хантур уже открыл рот, простонала:

– Я хотела есть…

– Ах, вот как? Это-то вы всегда хотите!

Между воинов пронёсся смешок. Хантур снял с пояса нож.

– Может, хочешь со мной потягаться? Вот это я добыл в бою, забрав у зайца, которого сам убил!

Вирисса присмотрелась и вдруг издала мучительный сдавленный вопль.

– Урия… Урия… – повторяла она, с ужасом глядя на нож.  - Я сделала для него…

– Дайте ей воды и пожрать, чтобы не сдохла, а после свяжите как следует! – рявкнул Хантур, которому всё это начало надоедать. – Завтра с ней ещё поговорим.

Когда Вириссу увели, Хантур задумчиво откинулся в кресле, сделанном из огромного пня. То, что хищники разоряли фермы, это было делом обычным. Но чтобы заяц искал еду у хищников? Такого ещё никогда не бывало. Либо Вирисса эта – хитрая шпионка, либо что-то довело её до полного отчаяния.

– Пусть сюда придёт Мягколап! – приказал Хантур.

Вскоре Мягколап, высокий и весьма толковый хорёк, молча слушал вождя.

– Возьмёшь нескольких зверей, таких, которые умеют скрываться и ходят тихо. Прочешите места кругом, особенно к юго-западу. В бой не ввязываться, если увидите зайцев – быстро сюда!

Кивнув, Мягколап быстро ушёл. Лисы, что нашли Вериссу, жили с южной стороны стойбища, а на юго-западе отсюда, за песчаными дюнами, зловеще высилась гора – жилище зайцев и барсуков.

Когда Хантур проснулся, бледный свет осенней зари сочился через полог. Ночь прошла спокойно, на племя никто не нападал, но Хантур понимал, что зайцы скоро должны будут явиться за Вириссой.

– Господин, разрешишь?

Мягколап осторожно просунулся в палатку.

– Мы обыскали округу, господин. Зайца нашли только одного, дохлого. Валяется в овраге к югу. Важный зверь, видно, мундир хороший. Но его не убили. Похоже, свалился с обрыва да башку себе свернул.

– Больше ничего?

– Нет, господин.

– Можешь идти. Пусть выставят часовых да следят, что кругом делается.

Оставшись один, Хантур угрюмо крутил в лапах нож. Белка на рукояти, казалось, издевательски улыбалась.

– Себелла, вылезай!

Отгораживавшее часть палатки покрывало отдёрнулось, и из-за него показалась морда старой куницы.

– Ты слышала всё, что здесь говорилось?

– Себелла слышит и видит всё…

Куница была единственным зверем, которого Хантур не только уважал, но и побаивался.

– Зайцы ненавидят нас. Они послали двоих соглядатаев, а один сдох. Нас обвинят в его смерти и пригонят ушастую орду. Скажи, ты видишь всё так же?

Себелла уселась, подогнув лапы, перед Хантуром. Её длинное одеяние складками легло на землю.

– Но вторая ведь пришла сюда? – тихо спросила куница.

– Естественно. Надо же ей всё разнюхать?

– Хочешь сказать, зайчиха-разведчица залезла в палатку к хищникам, да и завалилась спать? Не смеши меня, Хантур Длинная Лапа, и не позволяй себе презирать врагов. Верно, что зайцы прожорливы, но уснуть в логове хищников они никогда себе не позволят. Что-то совсем необычное должно было произойти, чтобы эта зайчиха пришла к нас. А ты заметил, Хантур, какое платье на ней надето?

– Тёмное какое-то, – недоуменно хмыкнул вождь. – Для маскировки, что ли…

– Нет, это не маскировка. Это траурное платье. Мне известны обычаи зайцев, и в этом я уверена. Зайчиха в трауре лезет в лагерь хищников, другой заяц валяется мёртвый – не странно ли это, Хантур? Если они шли вместе, а его убили, то не разумнее ли ей было вернуться в гору, а не идти к нам? И как зайчиха смотрела на твой нож, ты заметил это? Она произнесла имя. Урия – так, видно, звали зайца, которую он принадлежал. Она знала его, может, любила. Можно ждать от неё мести, но с ней она, кажется, не торопится…

Хантур нахмурился. Себелла была права: история выглядела очень странной, и это ему совсем не нравилось.

Куница пододвинулась ближе и зашептала:

– Чтобы разузнать правду, вот что мы сделаем…

Утром Вирисса вновь предстала пред очами Хантура. Стояла она уверенно, смело смотря на окруживших её хищников. Испачканное в лесной грязи тёмное, почти чёрное, платье облегало её худое тело. Только сейчас, после разговора с Себеллой, Хантур отметил глубокую скорбь в её облике. Впрочем, дать себя обмануть он не собирался.

– Ты пришла из Салатрона, Вирисса Вечерний Цветок? – строго спросил Хантур.

Он подозревал, что неверно произнёс чудовищно длинное название заячьей горы, но Вириссу это не смутило. Она лишь сдержанно кивнула и произнесла в ответ:

– Я шла в Рэдволл… Мне надо в Рэдволл. Прошу вас, отпустите меня в Рэдволл…

– Ах, вот оно как? Шла в Рэдволл, а пришла к нам! Хорошо же вас учат ориентироваться! Только вот интересно мне, дружок твой тоже туда шёл? Ох, много же интересного он нам успел сказать!

С этими словами Хантур быстрым движением бросил на землю прямо перед Вериссой медальон, который ночью его воины сняли с мёртвого зайца. Верисса наклонилась, подняла блестящий кружок и вдруг гримаса мучительной боли исказила её мордочку.

– Ты убил моего мужа, горностай. Но не ты виновен в его смерти…

Произнеся это, Верисса отшвырнула медальон, и уже ничто не могло заставить её произнести хоть слово. Согнувшись, словно от непосильного груза, она пошла под стражей обратно.

– Господин! Здесь зайцы!

Проснувшись от голоса Мягколапа, Хантур вскочил с циновки.

– Но их немного, господин! Всего трое! – торопливо заговорил Мягколап. – Хотя, другие могут прятаться…

– Так! И что им надо?

– У них вопрос какой-то. Клянутся, что пришли с миром…

Хантур понимающе кивнул.

– Пусть входят. Я сам их встречу.

Вскорости Хантур, стоя среди дружинников, смотрел на трёх зайцев, прошедших вдоль длинного строя хищников. В воздухе чувствовалось напряжение, впрочем, ни те, ни другие не проявляли агрессии.

– Эй, горностай! – чётко произнёс заяц, стоявший в середине. – Мы пришли с миром, и надеюсь, ты не нарушишь его. Мы знаем, что здесь, в этой стоянке, находится зайчиха. И мы просим… требуем, чтобы её немедленно отпустили с нами!

Хантур, не отрываясь, смотрел на зайца. Тот явно храбрился, хотя на последней фразе голос его чуть дрогнул.

– Если станешь удерживать её или попытаешься напасть на нас, то учти, что Дозорный Отряд готов к выдвижению!

– Находится, значит? И что же она тут делает? Может быть, её друг рассказал бы нам, да только вот беда – его жизнь прервалась ещё до нашей с ним встречи. Несите!

Строй расступился. Пара хорьков опустили на землю носилки, на которых лежал найденный в овраге заяц.

– Голиаф… – потрясённо выдохнул пришедший заяц и резко вскинул голову.

– Откуда он здесь? Что вы с ним сделали? Отвечайте!

– Что сделали? Если бы что-то сделали, то не стали бы вот так его вам показывать, не так ли?

Зайцы растерянно молчали, и Хантур продолжил:

– Вы можете забрать его, но прежде, Вулпаз побери, объясните, что у вас произошло и почему ваши звери вторгаются в нашу стоянку!

И в этот момент раздался уверенный голос Себеллы:

– Эй, ребята, расступись-ка! Пустите несчастную вдову!

Куница уверенно раздвинула строй воинов, а следом за ней прошла Вирисса.

– Ты можешь забрать тело убийцы моего мужа, Дэвид! – выкрикнула она, обращаясь к пришедшему отряду. – А я ухожу в Рэдволл, чтобы остаться там навсегда. Мне нечего больше делать в горе!

– Убийцы? Что ты несёшь! Твой муж погиб в бою с хищниками!

Дэвид растерянно огляделся. Воины Хантура стояли кругом плечо к плечу, а Вирисса продолжала гневную речь.

– Погиб в бою, да! Но кто отправил его в тот бой, Дэвид? Ты знаешь, это был тот, кто лежит перед тобой. Кто позаботился, чтобы отряд моего Урии остался без всякой поддержки и прикрытия? Тоже он! Голиаф, одержимый нечистой страстью, знал, что я храню верность супругу, и решил покончить с ним лапами хищников. Вспомни всё, что происходило тогда, в зиму Чёрного Солнца, и сам всё поймёшь. Разве не считало командование ту операцию ненужной и бессмысленной? И разве не изменилось его отношение как раз тогда, когда – какое совпадение! – семья Голиафа добилась выгодного контракта? Но нечистая свадьба так и не состоялась. Пытаясь догнать меня, Голиаф свалился в овраг и нашёл жалкую смерть.

– Ты… понимаешь, насколько страшные обвинения произносишь?

Дэвид судорожно сглотнул.

– Если будет установлено, что всё это – клевета, Рэдволл будет обязан выдать тебя обратно! И он сделает это, да-да!

Хантур угрюмо вспоминал события той зимы, когда взявшиеся невесть откуда зайцы атаковали его стаю. Их было мало, очень мало, и он понять не мог, на что они рассчитывали. Боясь, что здесь скрыта какая-то хитрость, Хантур приказал уходить как можно скорее, но прежде поднял из мокрого окровавленного снега нож с рукоятью в виде белки… Он, Хантур Длинная Лапа, сам того не ведая, стал участником каких-то грязных заячьих разборок! Но если он мог хоть что-то сделать для этой несчастной зайчихи, которую сделали вдовой его лапами…

Сняв нож с пояса, Хантур протянул его Вириссе.

– Возьми. Это принадлежит тебе по праву.

– Я провожу тебя в Рэдволл, Вирисса, – глухо выдохнул Дэвид.

И снова Хантур сидел у берега быстрой реки, задумчиво смотря на осенний лес, за деревьями которого только что скрылись две заячьи фигуры – в мундире и в траурном платье.