Ромуальд

Ариадна Да, все верно. В таверне ром, в таверне дым, Как в шторм, дрожит холодный пол, И лапы грубые тверды, И карты сыплются на стол. От соли бел пьянчужек мех, В дыму едва чадит свеча. И каждый знает больше всех И хочет всех перекричать. Его гарпун быстрей летит! Его штурвал обгонит шквал! Его кораблик на бушприт Морского змея нанизал! Хитрей акул, сильней китов, И шустрым разумом непрост, Любой из этих моряков Ухватит кракена за хвост. Сто кораблей, да сотня лиц. Приврут, а кто не без греха? Каких здесь только небылиц Нельзя сегодня услыхать. Я обогнал разок волну, Пловец я важный, прям мастак. Что, не слыхали? Ну и ну! Тут, значит, дело было так…

С Днем рождения, дорогая наша бабушко Нургл! Счастья, здоровья, любви и всяческих коржиков) Nurglus dominant sept accord oleophant!

- К капитану зайдем на огонек, винца попить! - хохотнул кот, рассматривая громаду корабля. Даже на мели, со сломанными мачтами и оборванным такелажем "Бриз" потрясал воображение своим внушительным видом - Еще можно в кают-компанию за трофеями, на камбуз - дела посудные! -, а еще в лазарет сползать, что у них там хранится. Начнем с капитана, конечно. По старшинству!

А кто рисовал обложки на книги старого издания? Где Цармина в кольчуге, Клуни в кирасе с пикой в прыжке, Мэриэл и гигантский омар, а также Маттиас со всей компанией? По-моему, это самые идеальные иллюстрации.

- О, ты у нас очень умная выдра, дорогая моя Кимберли! Конечно, с того момента, как Мартин, Динни и Гонф-воришка шли своим полным опасностей и удивительных приключений путем к Саламандастрону, прошли века. Целые столетия, долгие-предолгие сезоны, за которые ушли и родились новые звери, рухнули в прах и пепел и воздвигнулись снова города и замки, пролегли и заросли зеленой травой торговые тракты, но, моя юная барышня, есть то, для чего и тысячелетие не очень-то большой срок - с совершенно юношеским восторгом промолвил аббат - Мать природа, моя дорогая Кимберли, мать природа. Что столетие для горы? Равнин? Болота? Секунда, мгновение. Думаю, что ориентиры прошлых лет стоят на своих местах. Итак... - аббат вгляделся в строчки на пожелтевшей от времени странице, заботливо прижатой его четками - Вот что тут нашлось, моя милая: Дар госпоже Чернухе от дикого гуся Олава Бороздящего Небо, которого она нашла раненым в Лесу Цветущих Мхов и вылечила. Ориентир, по которому моя стая находит дорогу к морю, называется горой огненного дракона. Мы, вольные жители неба, летаем туда на крыльях. По земле же придется проделать длинный и тяжелый путь. Вот как нужно идти (начну с того, как я пролетаю над Барсучьим Домом): Верша полет, смотрю с высот Лишь зелень крон во взоре, Как будто волны подо мной, Что ветер гонит в море. Рассветный луч мне в спину бьет, Воркует голубь сонный, Полоска бурая ползет Змеею протяженной. Лучу я гогочу: Лечу! - Лечу! И над равниной золотой Крылом я в небе бью, И под собою зрю теперь Синющую змею. Потом изменчива земля То вверх, то вниз бросает, И ряд зубов земли торчит, Что шерсть овец кусает. Лучу я гогочу: Лечу! - Лечу! А дальше мгла стоит, клубясь, Но все-таки я вижу Кругом предательскую грязь, Болотистую жижу. Но дальше над равниной вод Должны мы устремиться, Где, испещряя небосвод, Кричат морские птицы. Лучу я гогочу: Лечу! - Лечу! Летим мы дале прямиком Над высоченным пиком, Что там пылает маяком В краю глухом и диком, Туда, где месяц молодой, Летим мы на просторе, Где небо сходится с водой И солнце тонет в море. Лучу я гогочу: Лечу! - Лечу! Ну, каково? По-моему, неплохой ориентир для зверей, у которых есть такая умная помощница, чайник и поднос круассанов. Давай разгадывать!

Ариадна Спасибо) Только у нас пока дождик. Когда новую мысль не найти самому, За окном дождик шепчет тебе: «Не молчи!». Все друзья, все былое уходит во тьму, Растворяется в серой осенней ночи. Оставаясь один на один с пустотой, Как последний солдат, чей стоит бастион, Ради прошлых друзей, ради памяти той Строчку тихо берешь, как последний патрон. То, что с прошлым ушло, не вернется назад, Как прошедшая ночь не приходит за днем, Только в мыслях твоих и мечты, и глаза Полыхают веселым безумным огнем. По стеклу сыплют вниз капли стылой воды, Тучи спрятали к небу протянутый мост, Но в минувшее время друзей молодых Мы могли из квартир дотянуться до звезд. Вроде с честью из боя уйти не позор, Вроде все так решили, и я не причем. Только чувствуешь ты укоряющий взор И дыханье друзей у тебя за плечом. Чей-то голос твердит: «Без препон нет пути. И без «нет» не бывают «конечно» и «да». Слишком просто сбежать, слишком просто уйти, Только слишком простое ведет в никуда». Продержаться до зорьки – приказ тебе дан. Ну а там подкреплению выпадет срок. Прячешь буквочки в строку – патрон в барабан, И дрожащею лапой ты взводишь курок. Если сумрак с обманами снова пришел, И до зорьки придется стоять самому, Поднимаешь стихи, как сияющий ствол, И патрон не висок, а в холодную тьму! Если будет окончена вахта твоя, Если мороку темному скажешь ты «нет», И запляшет снежок, и вернутся друзья, И ты снова увидишь румянец-рассвет…

С Днем рождения тебя!

Стр. 141-142 Кротоначальник Галлуб с умным видом кивнул головой. - Хуррр, надеюсь…стало быть…Ваш план сработает, сэррр! Горный заяц беззаботно ответил. - О, он должен сработать, поскольку другого у меня нет. Вопли врагов становились громче, приближаясь. Амфри Колючка начал быстро раскручивать пращу. - Нам уже можно стрелять? Сэмолюс потрепал мордочку Амфри. - Терпение, молодой зверь, делай, как сказал Боузи, жди! Рев наступающих Крашеных достиг крещендо. Неожиданно он сменился криками отчаяния и призывами остановиться. - Йааааг, ш-ш-штоять! Вш-ш-ше назад, вш-ш-ше назад! Способный видеть в темноте, Алуко восторженно заухал. - Вуууухууу! Немало злодеев свалилось вниз, прямо в пропасть! Боузи начал раскручивать пращу, заметив. - Ага, пролитое фонарное масло бывает очень скользким, я рад, что они это забыли. Сейчас, парни. Огонь! Каждый защитник положил в свою пращу столько камней, сколько туда уместилось. Они обрушили град снарядов на противника. Боузи кричал. - Заряжайте как можно быстрее, не останавливайтесь! Обернувшись назад, он прошептал филину. - Алуко, ты можешь найти нам одного негодяя, которого можно взять в плен? Огромные глаза филина расширились, Алуко указал. - На самом деле я могу найти двух негодяев, попавших в беду. Один валяется оглушенный на каменном карнизе, другой цепляется за край провала. Заяц с восхищением улыбнулся. - Мне бы твое зрение, дружище! Ты не можешь выбраться наружу и приволочь нам одного из них? Алуко ответил без промедления. - Только не заденьте меня этими камнями, и я приволоку вам обоих. Он вышел на узкий каменный карниз, опоясывающий пропасть. Кротоначальник последовал за ним. - Я…это самое…с Вами, сэр, помочь…значит…Вам! Командор сложил горсть камней в дальнем конце пещеры. - Удачи, ребята, поторопитесь, мы прикроем вас огнем. Не бойтесь, мы возьмем выше! Потеря передних рядов и неослабевающий град камней заставили Крашеных мгновенно отступить. Алуко схватил визжащую крысу, уцепившуюся за край карниза. Одним движением огромных когтей филин поднял хищника вверх. Оглушив его ударом крыла, Алуко потащил его назад, в пещеру.

Плотик ткнулся носом в разогретый утренним Солнцем деревянный борт корабля. Сбросив в глубину заменивший якорь ржавый кусок железа на веревке, Раф-Риф поплевал на лапы и приготовился залезть наверх, чтобы сбросить товарищу канат. Метнувшись вверх, кот ловко взбирался по высокому борту "Бриза", таща за собой привязанный к поясу канат. Вскоре молодой путешественник был уже на палубе. Закрепив веревку за массивный железный кнехт, кот спустил ее горностаю Фрейгарду. - Давай ко мне сюда, прошу в гости! - улыбнулся зверь, глядя на товарища, поджидающего на плотике.

- Давай, ну наляжем дружнее! - плотик быстро поплыл в ту сторону, где стоял на приколе отплававший свои сезоны "Бриз". Шесты взметали брызги прозрачной бирюзовой воды, в которой так и хотелось искупаться в этот жаркий денек. Дело шло ходко, и вскоре плотик скрылся из виду оставшихся на берегу друзей. ------> Галера: Палуба

- Добрый день, пар-р-рняга! Как...стало быть...начитаешься, прошу к нам на чаек. - поприветствовал Джулиан Джиндживер известного в аббатстве крота-книгочея - Да, моя дорогая Кимберли, это был великий поход за свободу всего Леса Цветущих Мхов. Но я говорю о другом походе - о походе в Саламандастрон, к Горе Огненного ящера, где Мартин обрел свой меч. К сожалению, Мартин и его спутники не составили для нас карту, да и в их путевых записках не дается точных ориентиров для пути в Саламандастрон - поглядев на расстроенную мордочку выдры, аббат ободряюще похлопал выдрочку по плечу - Но в их записках упоминалось поучение некоего Олава Бороздящего Небо, гуся, вылеченного барсучихой, госпожой Чернухой, подарившего ей описание пути, совершаемого дикими гусями к морю! Конечно, за давностью сезонов оригинала этого поучения я так и не нашел, но... - выдержав драматическую паузу, с заговорщическим видом промолвил кот - Вообрази мое удивление, когда я нашел абсолютно точный список в книге, посвященной лесному фольклору зверей и птиц.

- Обычный, моя милая. Под старость все становятся любителями всего привычного и обычного. Спасибо, дорогая моя - аббат с удовольствием пригубил горячий крепкий чай, приятно согревающий и очень бодрящий зверя в начале дня - И круассанчики! Ну, аббатство, дом - полная чаша! О чем, бишь, речь? В Саламандастрон, конечно, звери из нашей округи ходили не раз, да, так бывало в старину. Да вот беда, на нашей географической полочке я не нашел ни одной карты с точным путем к Саламандастрону, зато карт ближних окрестностей леса - бери не хочу. Видимо, наши предки думали, что путешествие в столь опасные края - не такое уж частое дело. В те времена, моя дорогая Кимберли, бумага и чернила были довольно дорогим товаром, а уж те звери, что могли правильно составить ланд-карту, еще дороже. Кто бы стал тратить время на тот путь, которым ходят раз в десятилетие, а то и реже? Но у нас есть другой источник информации - путевые записки странствующих героев. Например, Мартин Воитель, Гонф и Динни ходили в Саламандастрон. Ты, конечно, знаешь об этом славном походе, о Цармине Госпоже Тысячи глаз и Войне с дикой кошкой? Так вот, слушай...

Ариадна Спасибо огромное!) Снежок падать рад, Всё в белом деньки, И сквозь снегопад Горят маяки. «Все в гости скорей!», Под пологом тьмы Торопят зверей Окошки корчмы. Чтоб сердце согреть, Для радости душ Горячая снедь И огненный пунш. Как солнечный флаг, Как крылья пчелы, Пылает очаг. Садись за столы! О прошлых боях, О храброй судьбе В корчме все друзья Расскажут тебе. Осколком зари Сквозь стужи ладонь Оконце горит, Иди на огонь. Ты сказку храни, И я сохраню. И в зимние дни Доверься огню.

- Доброе утро, моя дорогая Кимберли! - аббат сидел у окна за маленьким столиком, совершенно заваленным самыми разнообразными свитками, пожелтевшими берестяными грамотами и старинными лапописями. Трость была прислонена к ножке стола; на странице одной из раскрытых книг в виде закладки лежали любимые четки Джулиана. Было видно, что настоятель сидит в библиотеке уже давным-давно и, возможно, отыскал что-то полезное для путешествующих к Горе барсуков-владык. "Ммм...Перекусить бы теперь не мешало бы! Потом я покажу то, что нашел". - Садись, Кимберли, не стесняйся! Ты рано встаешь, моя дорогая - одобрительно улыбнулся выдре аббат Джулиан Джиндживер, приглашая ее сесть за свободный столик.

Проснувшись, умывшись и исполнив все утренние ритуалы, связанные с лекарствами и матросским сундучком, аббат Джулиан Джиндживер одел свою перетянутую поясом-веревкой опрятную коричневую сутану, спрятал в рукав пощелкивающие четки, вооружился тростью, с самым невинным видом стоявшей у самой двери и, обдумывая, какие книги больше всего подойдут для путешествующих в Саламандастрон, спустился в библиотеку, где его поджидала Кимберли.

- Ну хорошо! Спокойной ночи, моя милая Кимберли, до встречи завтра в библиотеке - обратился к юной выдре аббат Джулиан - Только помни наш уговор, никому ни слова про пророчество, даже друзьям. Не будем ничего говорить...до срока! Как только за Кимберли захлопнулась дверь, аббат тут же нашел и шлепанцы, и свою трость, но только они были уже не нужны. Поэтому Джулиан Джиндживер сла-а-аадко зевнул и, размышляя о книгах, посвященных Горе огненного ящера и пути туда, незаметно уснул. Во сне ему мерещилась какая-то странная смесь из плывущих сквозь шторм пиратских кораблей, барсуков с наковальнями и бредущих по спутанным северным дорогам одиноких путников. В Большой зал аббатства вплыл "Морской скарабей", Трамун Клогг громко провозгласил "Я буду новым защитником аббатства!" и потянулся к мечу Мартина, а отец настоятель стал ему мешать, вцепившись в рукоять. Странное перетягивание клинка продолжалось довольно долго, но, наконец, кот сильно дернул его к себе, вырвав у Клогго, не удержался на лапах и...проснулся. Звякнул колокольчик клепсидры. "Новое утро...".

- А подготовку мы объявим генеральной уборкой Рэдволла перед приходом дорогих гостей с Северного побережья. Луки и пращи проверим, как будто готовясь к состязанию стрелков между зверями Рэдволла и выдрами. Запасы соберем будто бы для пира. Ну, а диббуны...Думаю, если наши воспитатели и в особенности воспитательницы постараются, диббуны так увлекутся подготовкой к встрече дяди Командора, что позабудут обо всем на свете. Главное, заинтересовать их, чтобы им было и здесь хорошо - промолвил кот, усаживаясь на кровать и закутывая озябшие лапы стеганым одеялом - Завтра прошу тебя составить мне компанию в нашей аббатской библиотеке, посмотрим, что у нас есть про Саламандастрон.

- Сперва я попрошу тебя, юная Кимберли, дать мне клятву, что до моего разрешения ты никуда не пойдешь - с серьезным видом сказал отец настоятель, взглянув на выдру своими светло-зелеными глазами, которые видели душу молодого зверя насквозь - В любом случае без Остроглаза или Командора мы не можем принимать столь поспешных решений. Завтра мы поговорим об этом, за ночь ты все же хорошенько все обдумай. Поход в Саламандастрон - это не увеселительная прогулка. Ты молодая, и все для тебя окрашено в светлые тона. Но поход - это труд, тяжелый, настойчивый и упорный. Возможно, тебе придется голодать. Возможно, тебе придется убивать. Хочешь ли ты получить такие шрамы на душе, которые никогда не пройдут? Лица зверей, убитых тобой...Лица зверей, пытавшихся убить тебя...Они приходят каждую ночь, не зная передышки...И ты видишь все то, о чем очень хочется забыть навсегда. Подумай, Кимберли!

- Что я об этом думаю? Что утра вечера мудренее, юная барышня. Но советами Мартина Воителя пренебрегать не стоит. Как только вернутся Санни и Остроглаз, приведут к нам выдр, крепких и сильных молодцов, я поговорю с Остроглазом, дам ему в провожатые пару выдр покрепче, и они отправятся в Саламандастрон. - покачал головой Джулиан - А завтра мы начнем потихоньку укреплять аббатство, проверим запасы, оружие, пращи, луки...Возможно, займемся починкой ворот. Но прошу о своем видении никому не говорить, особенно диббунам и нашей неугомонной молодежи, вот только массового побега на поиски приключений нам сейчас не хватало. Главное, не нервничать! Да, и не собираешься ли ты, моя юная красавица, сама сбежать прямо в Саламандастрон, не зная дороги, без еды и оружия, без палатки и теплой обуви? "Я не позволю...Одну я тебя никуда не отпущу, ты так и знай. Я не позволю никому красть у нас жизни наших молодых".

Фортуната Спасибо! ) Ариадна Благодарю, благодарю Нечто клуниобразное. Разбитый меч на страже, Седой гранит. Не верь тому, кто скажет, Что я убит. Не мог бы путь я плохо Окончить свой. Не плачь, не плачь, дуреха! Ведь я живой. Я стал осенним духом, В густой траве, Я стал далеким пухом На синеве. Взметнув листвы охапки, Когда темно, К тебе я ветром зябким Стучал в окно. Умчал я выше, выше В чудесный край, Где клич созвездий слышен И птичьих стай. Не может быть иначе, Всю жизнь до дна! Но ты все время плачешь, Ведь ты одна. Молчит кусок гранита, Нет ни души. На камне меч разбитый, Разбитый шип.

- Да, да, кто там? Входите, входите! - послышался выдре сонный голос аббата. Как всегда в таких случаях, краешек ночной рубашки зацепился за угол застеленной одеялами кроватки, трость куда-то затерялась, кремень и огниво исчезли непонятно куда, прихватив с собой любимые аббатовы шлепанцы, хотя Джулиан точно помнил, что перед тем, как он погрузился в сон, все было на своих местах. В конце концов, кот все-таки ухитрился зажечь свечу и, не найдя трости и шлепанцев, прошлепал к двери босыми лапами, по дороге опираясь на стену, чтобы не упасть. - Кимберли! Ты откуда здесь? Что случилось? "Неужели что-то случилось? Предсказание Санни? Оно сбылось?! Святые сезоны...Только не сейчас...". Глаза аббата затуманились...Видения прошлого вновь нашли путь...Сверкают на Солнце начищенные латы, верный ездовой гекон роет землю когтистой лапой, на свежем апрельском ветру реют красные знамена...На баронском помосте рядом с наряженными в лучшие праздничные одежды гостями встает кошечка...Ее фиалковые глаза, платочек в тонкой точеной лапке...Как ее звали? Как ее звали?! Начинаем наш турнир! Да подарит состязание победу лучшему!!! "Прочь! Тебя не было. Ничего не было. Есть только я и Рэдволл...Остальное ушло...Навсегда". - Кимберли! Проходи, садись, не стой ты так! Рассказывай, что у тебя там стряслось?

Стр. 140-141 За воротами Пробконос Колючка тащил тело ворона в канаву. Когтистые лапы торчали вверх. Обернувшись к мертвой птице, огромный еж-хранитель погребов схватился за них и начал тянуть. Его насадка сбилась на подбородок, когда он взялся за дело. Поправив ее, Пробконос вытер лоб , рассказывая мертвой птице о своих мыслях. - Уххх! Я и не думал, что ты такой тяжеленный! А ты...прошу прощения, был преизрядным мешком с перьями. Хух, надо было позволить отцу настоятелю и Торилису помочь мне. Стоя в открытых воротах спиной к канаве, большой еж продолжал свою одностороннюю беседу с погибшим вороном. Он и не подозревал, что за его спиной из канавы поднялась огромная голова. Чувства Балисса уловили запах и движение. Голубовато-белые глаза огромного змея затуманились, когда он поднялся и ударил с молниеносной быстротой. Внизу в туннелях Чигида, главаря Крашеных, переполняла ярость и боль. Боль, вызванная кипящим маслом, которое обожгло его хвост и подхвостье. Ярость, вызванная желанием перебить тех, кто причинил такую боль столь чувствительным частям его тела. Стоя позади своей банды, он орал на подчиненных, пока в туннеле не загудело эхо от его крика. - Йааар йигалиг! Болваны! Ш-ш-шлабаки! Назад ш-ш-шкорей, ш-ш-шхватите их и убейте! Убейте их всех, ш-ш-шдерите кожу, сош-ш-шгите так, как они обош-ш-шгли Чигида! В бой! Теснимые задними рядами, передние ряды Крашеных медленно и осторожно двинулись к карнизу над бездной. Прячась за сталагмитами, закрывавшими убежище Алуко, друзья слышали вражеские кличи. - Йееее! Ш-ш-шхватить их! Уб-бить их! Йееееех! Закрывая свет последнего фонаря, оставшегося у друзей, Командор мрачно прошептал. - Держитесь, парни, похоже на то, что к нам валит в гости целая толпа хищников. Пращи у вас заряжены? Лапы Двинка дрожали от волнения, но он храбро ответил. - Так точно, в моей четыре камня! Боузи похлопал бельчонка по спине. - Ты храбрый парнишка. Только запомни, не стрелять, пока я не скажу. Это касается вас всех.

Спасибо вам Кот Ну да, есть немножко, хотя это вышло случайно Фамилии на "-ингс" выдали, да? - Не дури, я говорю с тобой серьезно, - возмущенно промолвил известный широкой публике «рыцарь пера», мелькая в сером дыму душистого «Губби», - Вакантно место хирурга. В А-дивизионе. Понимаешь? Если бы в полиции имелась своя гвардия, а я полагаю, почему бы в полиции не быть собственной гвардии, - с этими словами Матти, напустив на лицо значительное выражение, взглянул на Генри Вера, - то А-дивизион был бы самым первым ее полком. Чистая часть города, Норс-энд, много почета и мало происшествий, как репортер тебе говорю. Тем более, словечко за тебя уже замолвлено… - А-дивизион?! Ты шутишь, приятель? – не обратив внимания на последнюю фразу, вытаращив глаза, воскликнул юный преемник великих целителей старины. И впрямь, при всем уважении к безупречной честности знаменитого на всю столицу репортера подобные слова заставляли даже склонного к мечтаниям зверя усомниться. А-дивизион! Штаб полиции, Лингон-ярд, девятиэтажный особняк в самом центре города, первая шестеренка в работающем, как лучшие рэдволльские часы, механизме. И обитель множества рослых, статных молодцов с вышитой на высоком стоячем воротнике мундира буквой «А». В констебли здесь отбирали только сильных крепких парней ростом не меньше (а то и больше) двух ярдов, с безукоризненной осанкой и спиной, ровной до того, что на ней можно было танцевать. Поэтому неудивительно, что на парадах, скачках и прочих зрелищных мероприятиях, подразумевающих скопление публики, взгляды многих прехорошеньких служаночек, модисток и прачек были прикованы к охранявшим общественный порядок джентльзверям в аккуратно выглаженных темно-синих мундирах и касках с горящим огнем, начищенным до немыслимого блеска гербом столичной полиции – на заднем плане серебряным силуэт аббатства Рэдволл, с его переплетениями башен и колоколен, а перед аббатством, словно защищая его, серебряным же цветом щит и меч Мартина Воителя. Констебли А-дивизиона слыли первыми щеголями и бонвиванами, кумирами всех женщин низкого сословия, смело конкурируя на данном поприще с солдатами расквартированных в окрестностях Рэдволл-сити полков и городской пожарной командой. Попасть в число таких счастливцев, конечно же, было непросто. А уж стать хирургом дивизиона, врачом в роскошном мундире, почти что, да что там почти, офицером! Это уж было чем-то из ряда вон выходящим. Но для таких, как наш Маттиас, не было слишком высоких стен или слишком сложных задач. - Спокойно! Я все учел. Во-первых, твой диплом. Не каждый день в полицию приходит наниматься зверь с дипломом Катценбургского императорского медицинского университета. Во-вторых, твой боевой опыт… - начал загибать пальцы м-р Гонфингс. - Мой боевой опыт, - с едкой иронией перебил его Генри Вер, - заключается в сезонах скуки в разнообразных, но одинаково грязных, пыльных, жарких и дурно пахнущих гарнизонных городишках от Лан’Раата до Мандалая. Впрочем, валяйте дальше, маэстро. - Твой боевой опыт, мой друг, как бы то ни было, произведет некоторое впечатление на сэра Поля Ле Бэра и его заместителя. Они оба воевали. И как раз в таких примерно местах, о которых ты только что столь бесцеремонно рассказал. Перечисли им номера полков, расскажи, как хрустит на зубах желтая пыль, изобрази крик степного адува – и они расцелуют тебя с лап до головы. И если сразу не умрут от ностальгии по минувшим сезонам юности, то, думаю, не откажутся взять тебя в качестве дивизионного хирурга. - Мм, не лишено смысла, - кивнул кот, выслушав своего товарища, - Но я надеюсь, будет что-то «и в-третьих». В Рэдволл-сити немало тех, кто воевал, да и колледж аббатисы Жермены, кажется, пока еще не перестал выпускать в большой свет толпы прожорливых студентов-медиков, жадных до любой работы. - Студенты? Пфе! – не слишком-то уважительно по отношению к молодой поросли питомцев науки и радетелей просвещения фыркнул Матти Гонфингс, - Те, кто побогаче, покупают практику, те, кто победнее, увлекаются разной ерундой в духе анархизма или социализма, или вовсе ходят в народ. Как будто для того, чтобы вырезать чирьи у немытых батраков в какой-нибудь небом забытой деревушке на окраине Страны Цветущих Мхов, надо учиться шесть сезонов в одном из самых респектабельных колледжей столицы. А насчет иных кандидатур не волнуйся, за тебя замолвят словечко. Возьми свой диплом, да подыщи себе пару надежных поручителей из числа жителей Рэдволл-сити с доходом не менее пятьдесят айверов в год. М-с Снаббингс, например, вы с ней отлично ладите, а вторым могу подписаться я. Потом можешь смело поезжать прямо на Маттиас-роуд, на рандеву с тамошними властелинами. - Весьма интересно… - промолвил наш знакомый, погружаясь одновременно и в густой табачный дым, и в глубокие раздумья. Конечно, три сотни айверов в год (само собой, если пронырливый Матти не соврал ему или правила арифметики, касающиеся умножения чисел, не изменились за время вечернего разговора двух товарищей) гораздо больше одной. И покупка практики с подобным жалованием выступала из туманного будущего намного более отчетливо и уже не виделась такой недостижимой. А там и дом, коляска на дутых шинах, с лакированными крыльями и непромокаемым верхом не хуже ватерпруфа (собственный выезд, почему бы и нет?), резная мебель, новые книги, кабинет с электрическим освещением, эфирная маска, новехонькие инструменты, возможно, даже женитьба, кто знает. С другой стороны, столь щедрое жалование ему предлагала полиция, «марти», «толстопятые», как их именовали в трущобах Саус-энда, намекая на огромную подошву полицейского башмака. Не очень-то чистенькая служба, но ведь коту, по сути дела, обещали не работенку констебля, а самый настоящий офицерский чин. И мундир…Что ж, звучало это недурственно. Можно было попробовать, в конце концов, от попыток, как уже успел убедиться мистер Вер за свою насыщенную разнообразными событиями жизнь, честный зверь ничего не терял. – Посмотрим, проныра ты этакий! Завтра мне все равно в госпиталь не раньше десяти, могу и заглянуть в гости к нашим героям. А там уж как пойдет. Если все удастся, то я не останусь в долгу, Матти Гонфингс. Полночью я проберусь на пороховой завод и обеспечу тебя материалом на десять номеров вперед. Ну, по лапам? - По лапам! – джентльзвери, довольные собой, с шумом, разнесшимся далеко за пределы маленькой комнаты эскулапа, свели ладони. - Лорд-адмирал! Ваше задание выполнено, вражеский конвой перехвачен, продовольствие доставлено в полное Ваше распоряжение. Сублейтенант Витч ждет дальнейших приказаний, - с этими словами в комнату ввалился отягощенный трофеями храброй вылазки в непогоду крысенок. Вернулся он не с пустыми лапами! Корзина была доверху наполнена чем-то вкусненьким, а в кувшине что-то соблазнительно булькало. Матти принялся потрошить корзинку, периодически всплескивая лапами и восклицая «Ууу! Ааа!», а Генри занялся исследованием кувшина. Наполнив кружку и испачкав усы в белой пене, кот удовлетворенно протянул: « «Старый Пика». Ну уважил! Молодцом, мастер Витч!». На столе тем временем образовывался устремляющийся в небеса горный пик из различных яств по мере того, как Маттиас Огастес опустошал корзинку для пикника. Чего в ней только не было! Сушеный гекон, грудинка, огромный каравай хлеба, полфунта масла в красочной коробочке «Настоящий мистер Барсук», завернутые в хорошенько промасленный утренний номер «Индепендент» рыба и чипсы, распространявшие вокруг себя такое благоухание, что у обоих проголодавшихся джентльзверей тут же потекли слюнки, пестрая жестянка с халвой и упеленатый в толстую салфетку еще теплый землероичий кекс, только что выскочивший из пекарни и истекавший медом, ну и там того-сего по мелочи для небольшого перекуса двух голодных приятелей. А на самом дне корзинки нашлась оплетенная обрывками сетей и засохшими зеленоватыми водорослями, еще пахнущими морем, бутылочка доброго райхсзейского рома, попавшая в Рэдволл-сити не совсем законным путем и полчаса назад купленная мастером Витчем Снаббингсом из-под полы у какой-то пьяноватой выдры на баркасе у набережной Скиппер-Ки. Вдобавок юный Витч, будущая гордость королевского флота, протянул Генри Веру горсть неистраченных шильдов, вызывая у зверей нехорошие подозрения касательно того, где и как он раздобыл такую гору еды за столь небольшую цену, что у него даже осталась сдача. Воображение услужливо рисовало двум друзьям взломанные бакалейные лавки, рыдающих трактирщиков с поднятыми лапами под дулом револьвера, возницу с пивоварни, что-то возмущенно мычащего сквозь кляп из его же собственного не слишком чистого носового платка и прочие мелодраматические картины, скорее подходящие для «Иллюстрейтед полис кроникл». Но отсутствие полицейского «хвоста» в лице дюжих констеблей говорило о том, что мастер Витч все же добыл провизию достаточно законным способом…ну или не попался. Хотя скорее законным способом: сын и наследник м-с Снаббингс обладал обаянием, далеко превосходившим его рост, и примерно таким же чувством юмора, так что хохочущие до слез трактирщики или надрывающие животики от смеха торговцы рыбой были всегда рады подбросить шустрому, ушлому крысенку что-нибудь вкусненькое. А он уж не оставался в долгу и своими громогласными воплями «Клянусь сезонами! Да это пиво самое лучшее! Такой рыбы не пробовал сам Мартин Воитель!» обеспечивал им хорошую клиентуру. Оценив совершенный пронырой подвиг, друзья решили вознаградить его по достоинству. Сдачу мастеру Витчу Снаббингсу милостиво разрешили оставить себе – на невинные развлечения юности вроде земляничной шипучки, легкого портера или балагана с Маттиасом и Клуни, а Генри Вер вдобавок соорудил для него громадный сандвич и, вручив крысенку это произведение искусства вместе с полной кружкой «Старого Пики», дружелюбно хлопнул отпрыска Сесилии Снаббингс по плечу, пожелал приятного аппетита и выпроводил в коридор, поручив, правда, принести еще горячей воды, половинку лимона и колотого сахару. Пунш в такую погоду был самым подходящим напитком. И вправду, когда за окном волнами поднимался туман, холодный ветер, примчавшийся в Рэдволл-сити со стороны Северного моря без всяких формальностей с таможенной службой Ее Величества, заставлял стекла дрожать мелкой дрожью, а дождь, взывая к зверолюбивым чувствам обитателей города, барабанил по окнам, прося впустить его внутрь, терпкий, горячий, согревающий пунш был мечтой многих.

Фортуната Спасибо Вас душит гордость. Встаньте прямо И сказку всем нам расскажите. «Ах, тут и там бывал наш Таммо! Какой храбрец! Какой воитель!». Ложь, словно пламя, речи лижет Под гром хлопков, под звуки смеха… Но почему я снова вижу Блеск тусклый северного меха? Извечной, скорбной антитезой На битву ту два зверя встали. Железо мышц на лат железо, Мощь лап на мощь волшебной стали. Любую подлость оправдают, Забыта доблесть в мире грешном, Как тот, что в бой, про страх не зная, Шел безоружным, бездоспешным. «Ах, обвинения! Увольте!». «Что честь, когда приходят беды?». «Щит был заточен, но позвольте… Все ж для Аббатства, для победы!». Зверь с мехом темным, в грязь упавший, Взлетел в преданья. Он достоин. Что ж, был в той сече проигравший, Да, был! Наемник, а не воин! И не глядите с гневом снуло, Поземки жар хмельной остудят. Кончайте ныть! Победа Гуло, А победителей не судят.

Стр. 139-140 Еще не успев даже толком отведать чудесных яств, диббуны вскочили и начали плясать, дергая за невидимые колокольные веревки и топая своими лапками в такт только что придуманной песенке. Крошечный мышонок выкрикивал строчки, которые (во многом благодаря помощи сестры Фиалки) он сочинил. Недостаток мелодии и ритма песня компенсировала переизбытком громкости. - Хо, мы ворона злого убили сейчас! Убили сейчас! Убили сейчас! Мы – дерг за веревки, он рухнул на нас, Рухнуууул…на…наааас! Противная птица хотела нас съесть! Хотела нас съесть! Хотела нас съесть! А мы - за веревки, хвала нам и честь! Рууухнул…на…наааас! Не сделает больше худого он нам, Об пол колокольни башка пополам! Бом-бом! Динь-дон! Звенеть каждый рад! Злодей ухнул вниз, и ликует набат.