Сакстус

Глава 9 Крот Гунтер сидел на крутом берегу, прислонившись к старому пню, нависавшему над рекой. Его страшные, налитые кровью глаза провожали удаляющуюся фигурку мыши Примулы. Она была закутана в разные лохмотья, а на плечах несла старый короб, в котором спрятались её дочки. Она тяжело ступала по твёрдой снежной корке, образовавшейся на льду реки, стараясь держаться ближе к пожухлым зарослям камыша у левого, низкого берега. Небо стремительно темнело, и голые ветки деревьев мрачно нависали над головой. Гунтер знал, что за ними погоня. Пронеся не себе короб с мышками через длинный туннель и лесную чащу, он передал его Примуле, а сам остался на том месте, где они вышли к реке. Примула уходила на запад, чтобы найти приют или погибнуть. Гунтер остался, чтобы погибнуть здесь. Страх покинул его. Сознание затуманилось, лапы тряслись от гнева. Он не видел перед собой ничего, кроме ненавистных белых хищников. Время от времени крот ломал росшие рядом ветки. Его объяла неведомая ему ранее страсть к уничтожению. Повергнутый в отчаяние смертью своей семьи, он целиком отдался своей новой страсти и с нетерпением поджидал преследователя. Прошло не более четверти часа, когда ещё одна тёмная фигура показалась на берегу реки. Гунтер напряг своё слабое зрение, но в сгущавшихся сумерках он разобрал только зелёный цвет одежды. Жуткая радость кольнула его сердце. Сезоны послали ему того самого разбойники, который перерезал его семью у него на глазах. Кожедёр был очень вынослив. Если он пускался в погоню, то остановить его можно было только силой. Несмотря на то, что после полудня снова пошёл снег, ласка легко отыскивал следы своих жертв. Слишком уж небрежно ломились они через лес. На реке следы были видны явно. Беглецы пошли самым лёгким и очевидным путём, и не сойдут с него, пока не умрут от холода или не найдут надёжное убежище на берегу. Обнажив ятаган, Кожедёр неспешным, но уверенным шагом направился вдоль камышовых зарослей, примечая недавно сломанные стебли. Внезапно он остановился, и, не поднимая головы, произнёс своим обычным сухим голосом, который прогремел как гром в тиши зимнего леса: — Ты хорошо спрятался, но забыл, что все звери воняют, особенно те, что живут в норах под землёй! С жутким рёвом Гунтер скатился с крутого берега, сжимая в лапах увесистую грабовую ветку. Поднявшись, он оказался в трёх шагах от Кожедёра, и, ни слова не говоря, набросился на него. Ласка ловко увернулся, и крот неуклюже опустился на снег. Презрительно усмехнувшись, Кожедёр подождал, когда противник поднимется. Он успел обратить внимание на зловеще поблёскивающие багровые глаза Гунтера. Крот казался одержимым. — Хурр! — снова проревел Гунтер и снова набросился на Кожежёра. Напор был столь стремительным, что ласка успевал только увёртываться от ударов или отражать их своим ятаганом. Оружие Кожедёра было выковано из особенно прочной стали, и никакой дубине было не сломать его. Отражая удары, разбойник успел нанести несколько неглубоких ран скользящим движением, но крот как будто не чувствовал боли. Тёмные капли оросили снежный покров под лапами дерущихся. «Кровавый гнев!» — пронеслось в голове у Кожедёра. Извиваясь под свист дубины, которой неуклюже размахивал противник, ласка наконец всадил клинок ему в плечо. Гунтер на миг остановился, посмотрел на торчащее лезвие, а затем как-то странно улыбнулся и навалился всем весом на ятаган, повалив Кожедёра на снег. У окончательно растерявшегося разбойника не осталось шансов. Его мрачный дух убийцы покинул своё тело, оставшееся в мёртвой хватке огромных кротовьих когтей. Гунтер поднялся, как только убедился, что Кожедёр мёртв. Кровавый морок, застивший его взгляд, стал рассеиваться. Крот резко почувствовал, что вокруг темно, холодно и тихо, и ему стало страшно. А ещё через мгновение жуткая боль скрутила всё его тело, и он рухнул рядом с поверженным врагом, хватаясь за глубокую рану в плече, из которой лилась кровь. Гунтер хотел закричать, но сил у него не было, и из его промёрзшего горла вырвались лишь жалкие стоны: — Хурр! Бедная моя голова, хурр, что я наделал своими непослушными лапами! Хурр! Пр-римула! Пр-римула! Но Примула была далеко и не могла его слышать. Страх за дочерей гнал её вперёд, несмотря на холод, усталость и невыразимое горе, застрявшее комом в её горле. Она продолжала идти, и, хотя лапы её сковывал мороз, она понимала, что если перестанет двигаться, умрёт сама и оставит на верную смерть своих дочерей. Перепуганные, голодные и озябшие Синичка и Снегирёк сидели в коробе, крепко прижимаясь друг к другу. Силы изменяли мыши-матери. Она спотыкалась, и начала хвататься за сухие стебли камыша, но они предательски ломались в её замёрзших лапах. Разгорячённое сердце Примулы бешено билось, но горло точно сковало льдом. Она даже не пыталась позвать на помощь, да и кто мог откликнуться в такой день, кроме жестоких разбойников, врывающихся в мирные жилища? Зоркие глаза, пронизывая сгущающиеся сумерки, наблюдали за Примулой. Две тёмные тени пронеслись над рекой в вышине, но мышь не могла их заметить. Набрав высоту и нацелившись, тени стали стремительно спускаться. Примула ничего не успела понять, когда острые когти больно схватили её за плечи и подняли на воздух. Короб свалился с её плеч. — Карр! Резкий крик раздался дважды прямо над ухом мыши, и в следующее мгновение она упала на корку наста. Сверху её придавило тяжёлое тёмное тело. По жёсткому оперению, которое лезло в нос и глаза, мышь поняла, что это птица. — Мамочка! Мамочка! – раздались сверху крики Синички и Снегирёк, которые вылезли из короба и бегали вокруг двух галочьих трупов под которыми лежала их мать и беспомощно хрипела. Галки были убиты стрелами. Вскоре показались и стрелки. Два взрослых полёвки с длинными луками в лапах, и такими же длинными колчанами, которые были закреплены у них на поясах и волоклись за ними по снегу, вышли из прибрежных кустов. Головы и плечи полёвок были скрыты серыми капюшонами. Один из них обратился к мышкам, поднимая вверх лапу в знак мира: — Тише, малышки, тише! Мы не враги. Мы только убили злых птиц, которые напали на вашу маму, и сейчас мы её освободим. Полёвки быстро оттащили галочьи тела, и помогли Примуле подняться. Второй полёвка обратился к ней: — Разрешите представиться, сударыня. Меня зовут Тугой лук, а этой мой приятель Шолто. На реке теперь опасно. Мы живём в укрытии, там тепло и есть еда. Пойдёмте с нами, это недалеко. У Примулы не было сил ни сопротивляться, ни задавать вопросы. Взяв за лапы дочерей, она покорно побрела в лес с двумя полёвками, которые поддерживали её за плечи. Из-за усталости и темноты дорога показалась долгой, хотя укрытие полёвок располагалось на лужайке в какой-то сотне шагов от левого берега реки. Старые клёны, липы, каштаны прочной стеной своих тесно стоящих стволов отделяли лужайку от воды. Посреди лужайки возвышалась высокая двускатная крыша, края которой прямо утопали в снегу. Казалось, что это только чердак дома, который уходит куда-то под землю. Стены жилища были сделаны из грубых, необработанных досок, даже не очищенных от коры. По всему было видно, что дом возводился наспех. Тугой лук четыре раза стукнул в доски, которые служили дверью. Изнутри раздался глухой голос: — Почём нынче крабовый хвост? — На пне растёт куница, — также глухо и даже деловито произнёс Тугой лук. Дверь открылась, и из дома потянуло теплом и запахом стряпни. Из полумрака показалась хмурая рыжая морда белки средних лет. Смерив взглядом пришедших, белка что-то соображал, затем, словно спохватился, и его выражение сразу приняло дружелюбный вид: — О, вы кого-то привели? Сударыня, проходите скорее. Какие очаровательные мышатки! Проходите все в тепло, разве можно в такой холод быть там? Скорее, скорее, я сейчас же разогрею еду! Теперь вы безопасности. Все пятеро ввалились в тёмный таинственный дом, и доски-дверь заняли своё прежнее место в стене. *** В Сокровищнице горностаиха Несса готовила ужин. Тела убитых зверей они вместе с Краснокогтем закопали глубоко в земляной пол. Все хищники, кроме Кожедёра вернулись – кто с едой, кто с питьём, кто с пустыми лапами. Огонь из очага освещал подземелье и распространял приятный аромат от горящих яблоневых поленьев. Ласки и горностаи надеялись здесь переночевать. Несмотря на то, что дорогих вещей в захваченном жилище не было, хищники были довольны, что нашли тёплое место с припасами. Уилл сидел на выступе у туннеля, в который ушёл Кожедёр, и потягивал из крынки земляничную шипучку. Отсутствие самого опытного бойца настораживало и не позволяло спокойно отдыхать в захваченном жилище. С другой стороны, Кожедёр всегда был себе на уме, не подчинялся вполне даже Гиене, хотя был бескорыстен и не тщеславен, несмотря на свой свирепый нрав. «Не вернётся к утру, тогда проверим туннель» — заключил Уилл. — Эй, Краснокогть! Раз ты спал во время драки, будь добр, посторожи эту дыру во время ночи. Я посижу тут ещё пару часов, а потом ты меня сменишь. Краснокогть почесал шишку у себя на голове и растерянно пожал плечами. — Как скажите, ребята – ответил он. Уилл метнул в его сторону злобный взгляд. «Причём здесь ребята, дубина? Приказ отдал я, так и отвечай мне» — подумал молодой горностай. Но вслух ничего не сказал. На ужин была тушёная картошка с грибами и разные ягодные напитки. Хищники жадно уплетали горячую сытную пищу после двух дней на сухом пайке. — Вылазка удалась на славу – подводил итоги Уилл, который не сел за общий стол, а устроился на своём посту, — Мы нашли неплохую нору. Здесь очень тепло и пока ещё полно жратвы. — Под землёй непривычно, но лучше, чем не болоте в этих дурацких сараях на деревьях – согласилась Несса. — Ха, а в дурацких сараях лучше, чем в повозках – развил её мысль Краснокогть, осушая свой стакан. — Всё верно, друзья – продолжал Уилл. – Думаю, когда Гиена очухается, он согласится, что на реке можно найти место получше. А мы как раз закрепимся в подобных местах. Ласка Лисохвост недоверчиво покачал головой: — Только если сорока нас не дурит – сказал он. — О чём это ты? – спросил Уилл. — Птицы сами по себе, мы сами по себе. Кто знает, не пожалуют ли к нам сегодня ночью такие же гости, как мы. — Птицы нам не опасны. Мы, то есть Гиена, избавил их от огромного канюка, который их гонял. Теперь они почувствовали себя хозяевами леса. Пусть хозяйничают на небе, а нам хватит земли. Никто не заставляет Гваура показывать нам укрытия лесных жителей. Он не часть стаи. — Это и странно – продолжал сомневаться Лисохвост. – По мне лучше полагаться на свои силы и не связываться с пернатыми. — Лисохвост прав – поддержала его Несса. – Мы недавно пришли в эту страну, а Гваур здесь живёт всю жизнь. Мы узнаём об этих местах только то, что он позволяет нам узнать. Он ничем с нами не связан, но помогает нам. Думаю, Гиена примет правильное решение, когда очнётся. Упоминание имени главаря заставило всех задуматься. Остаток ужин прошёл в молчании. Уилл стал прислушиваться в тёмной тишине туннеля, у которого он сидел, но ничего, кроме тишины, там не было. Когда он почувствовал, что голова его тяжелеет, а мысли путаются, он позвал Краснокогтя на своё место, а сам устроился у очага на моховой подстилке. Несса уже спала, остальные тоже укладывались. — Положите оружие рядом с собой, и постарайтесь не проваливаться в третий сон — строго напутствовал Уилл своих спутников и закрыл глаза.

ОКО 75 Снегопады, холод, отсутствие пищи прямо под лапами или над головой заметно сокращают возможности лёгких приключений с песнями и одуванчиковыми настойками. Любое длительное нахождение вне тёплого жилища должно быть хоть как-то обосновано. К тому же в моей повести многое значат видовые особенности зверей. Зимний белый мех зайца Джеффри, ласок и горностаев, белые перья сороки Гваура на белом фоне снега, пасмурного неба и берёзовых стволов мешает краски. Зайцы наиболее типологизированный вид, что ли. Весёлые обжоры, хорошо дерутся, не любят кроликов, обречены тянуть лямку военной службы у барсуков. Но Таммо как раз нетипичный заяц. Он главный герой типа обычных для этой роли белок и мышей. Молодой, красивый и с перспективами на личное счастье и славу в веках. Джеффри – это такой условный заяц с большой дороги типа Боузи, Тарквина или даже Бэзила. Да, юноша, но он старше Таммо, уже умеет за себя постоять, потому что засиделся дома у любящих родителей. Но он не солдат и, тем более, не офицер, что важно. Вообще, это персонаж-проводник в мир этой повести. Я очень стараюсь, чтобы он не перекрыл собой ежей, особенно Осеннего Теодора. Больше того, я взялся за это дело, чтобы вывести на свет то, что у Джейкса часто остаётся в тени - зима, ежи, кроты, кое-что ещё. Даже Гиена Упрямец. Он именно ласка, потому что в каноне у нас был только один главный злодей этого вида – Фераго. Но и его наши переводчики отравили в преобразователь горностаев. Тех же горностаев было четверо – Бадран, Трамун, Вилу Даскар, Грувен. У меня ассоциации с цыганами или казаками не было, честно говоря, но это занятное наблюдение. Крытые повозки возникли сами собой как следствие зимы. Гиена – это бандит, но его банда уже стала стаей, то есть каким-никаким обществом. Они ищут места, чтобы осесть, а зима их подстёгивает. Поэтому они приходят в СЦМ и проявляют насилие. Ещё по поводу персонажей. Сначала я думаю о видах зверей, потом ищу имена для них. А потом уж формируются персонажи как таковые с набором самых разных осознанных и неосознанных отсылок. Про «Пиратов Карибского моря» я не думал, и сейчас на силу вспомнил, кто такой тамошний Уилл (не говоря уж о Прихлопе). Более-менее чёткие ассоциации стоят за Гиеной Упрямцем. Если вы играли в стратегию «Стронхолд», то вот он отчасти оттуда. Там есть мятежный лорд Кабан (герцог де Трюф), и есть юниты-пехотинцы – отсюда полнота, простодушие и жестокость, кистень, круглый щит и кожаный доспех. Я бы и назвал его Кабаном или Вепрем, но это имя застолбил уже один нехороший барсук. Поэтому я стал думать о животных, которые в мире Рэдволла обычно выступают как мифические существа (кабаны, волки, олени) и чьи названия могут служить именем. Стал искать что-нибудь подобное, и выбор мой пал на гиен. Собаки, близки рэдволльской фауне. Хищники до мозга костей – буйные, свирепые, напористые, живут стаями. И тут пришла ещё одна ассоциация – гноллы из «Героев меча и магии». Гноллы - это же, по сути, разумные прямоходящие гиены. Опять же, с кистенями. Вот вам и Гиена Упрямец, бросивший вызов пернатому королю Северных гор. Спасибо, за отклик, скоро выложу новую главу!)

Глава 8 Сокровищница была странным местом. В ней никогда не водилось ни золота, ни серебра, ни самоцветов — там жили бедные семейства кротихи Таррен и лесной мыши Широкого рта. У вдовой Таррен было четыре взрослых сына – Гарет, Гуннар, Гарбан и Гунтер. Широкий рот и его жена Примула воспитывали двух маленьких мышек – Синичку и Снегирёк. Эти мирные трудолюбивые звери жили под землёй. Глубокая сухая нора с кладовыми и колодцем, с несколькими хорошо спрятанными выходами была надёжным убежищем, которое можно было совсем не покидать в течение долгого времени. Сокровищница бережно скрывала непритязательное житьё своих обитателей. Лишь иногда случайная птица, садясь на полый ствол умершего бука, неказисто торчащего на холме у реки, могла закашляться от поднимавшегося из глубины едва заметного дымка, и в недоумении перелететь на другое дерево. Но сорока Гваур не был случайной птицей. Он всегда находил, когда что-то искал, и на этот раз он искал тёплые жилища зверей, в которых есть запасы еды. Сидя на полом буковом стволе, он силился определить, дровами из какого именно дерева топят там внизу? Запах был приятным. «Яблоня!» — безошибочно заключила про себя умная сорока и довольно щёлкнула клювом. Расправив своё полосатое оперение, Гваур метнулся вниз и стал медленно облетать подножие холма, внимательно вглядываясь в каждую веточку. Под землёй было тепло и шумно. Пол в Сокровищнице был укрыт древесной трухой и мягкими половичками. Полумрак, царящий в подземном жилище, скрывал грубые корневища деревьев, которые образовывали потолки и стены, выступы с полками, лавками и столами, сработанными старательными кротовыми лапами из досок или каменных плит. Таррен и Примула накрывали на стол. Сегодня они подавали пряную уху с репой и сухарями. Широкий рот сидел тут же рядом за столом и молча чинил рыболовную сеть. Дневной свет нисходил сверху через несколько маленьких потайных отверстий, но его было недостаточно, поэтому мышь-отец зажёг большую лучину. На противоположном краю круглой комнаты сидел младший сын Таррен по имени Гунтер, и крутил своими мощными когтистыми лапами мельничный жёрнов. Время от времени бегун у него не прокручивался, и молодой крот вполголоса бурчал: — Хурр, ты, того-этого, не паясничай, хурр р-работы много. Хурр, вот теперь хур-рош. Примула вытерла фартуком разгорячённую от очага мордочку и кивнула в сторону Гунтера, обращаясь к его матери: — Слышишь, Таррен? Он опять с вещами разговаривает. Таррен мрачно улыбнулась: — Пусть разговар-ривает, с чем хочет, хурр-хурр. Ему всё р-равно, лишь бы с нами не говор-рить. Мышь-мать озадаченно пожала плечами: — Он такой хороший работник и всегда послушен. Что же с ним не так? — Поживём-увидим. Может, с ним, того-этого, всё так, хурр. Не всем же на этом свете лясы точить и хохотать до упаду, – здесь Таррен резко возвысила голос, - Эй, Гунтер-р! Закругляйся и зови братьев, хурр! У нас тут всё готово! Гунтер молча прервал работу, встал и спешно засеменил через всю комнату и нырнул в один из тёмных коридоров. Через четверть часа из этого же хода с шумом высыпало ещё три крота – старшие сыновья Таррен. На улице они с раннего утра ловили рыбу в прорубях. Сам Гунтер зашёл последним и тихо прошёл к своему месту за столом. Широкий рот в это время, развесив сеть на стене, сбегал в кладовую принёс оттуда большую глиняную бутыль с малиновым компотом и полную миску колотых орешков. Две семьи расселись вокруг стола, в центре которого был поставлен большой горшок с горячей ухой, и стали по очереди тянуться туда своими ложками, тщательно соблюдая порядок старшинства. Целый оркестр из голодных ртов наперебой посвистывал на горячую жидкость и с причмокиванием вытягивал её из ложек. Когда вся уха была поглощена, Широкий рот достал с одной из полок глиняные стаканчики и принялся разливать компот. — Это последняя бутыль с малиной – констатировал мышь-отец с равнодушным видом. Снегирёк, одна из его дочек, хитро улыбнулась: — Это значит только то, что уже на ужин мы откроем первую бутыль с брусничной шипучкой! Флегматичный отец пожал плечами, а мышь-мать погрозила дочке пальцем. — Если ты будешь шибко деловой, мы определим тебя в наши кладовщики! – изображая строгость, сказала Примула. — Хурр-хурр, будешь командовать всеми нашими пауками и слизняками! – подхватил старший сын Таррен Гарет, катая по столу орехи. — И выпью за один вечер всю шипучку, а поделюсь только с Синичкой – гордо ответила Снегирёк и приставила большой палец к носу. Кротиха Таррен расплылась в нежной улыбке. — Хурр, смотрите, какая она бойкая! – сказала она, толкая локтями сыновей, сидевших по обе стороны, – Вот, кто о нас всех позаботится, когда мы станем стр-рыми и глупыми, хурр. Кроты дружно похихикали своими длинными толстыми носами-хоботками. Только Гунтер сидел серьёзный и что-то бормотал над своим стаканом. За столом он никогда не участвовал в разговорах, а сосредоточен был исключительно на еде. До его острого слуха донеслись неясные звуки со стороны коридора, по которому недавно прошли он и его братья. Ничего не говоря, он вылез из-за стола и подошёл к двери. Сев на карточки и озадаченно обхватив голову лапами, он стал прислушиваться. Широкий рот первым заметил настороженность Гунтера. Мышь-отец поднял лапу, призывая всех к тишине, и обратился к самому старшему кроту Гарету: — Вы забрали с собой рыбу и снасти? — Да! – хором отвечали все три брата-рыболова. — И наружную дверь снегом присыпали? — Гунтер шёл последним и всё пр-рисыпал, хурр, – отвечал уже один Гарет. Широкий рот, взяв с плиты тяжёлую поварёшку, подошёл к двери и обратился к Гунтеру почти шёпотом: — Гунтер, дружище, ты засыпал дверь снегом? Гунтер молча кивнул и показал на дверь, изображая на мордочке страх. Широкий рот вновь поднял лапу, призывая к тишине, лёг на пол и приложил ухо к земле. Через мгновение он вскочил и бросил на сидевших за столом полный тревоги взгляд. — Быстро уберите всё со стола! Надо заблокировать дверь! Старшие сыновья Таррен в два счёта подняли тяжёлый стол и потащили его к двери, Таррен и Примула уже на ходу снимали с него опустевший горшок и стаканы с компотом. В суматохе два стакана упали и громко разбились. Как бы в ответ на этот шум снаружи раздался глухой удар. Синичка и Снегирёк в страхе спрятались за юбку своей матери, которая отвела их на другой край комнаты. Широкий рот и кроты замерли у двери, не смея произнести ни звука. Гунтер снова обхватил голову лапами и начал раскачиваться из стороны в сторону, тяжело дыша. Удар повторился, потом снова, и ещё, ещё. В дверь буквально забарабанили, и она опасно задрожала. — Кто там такой? – крикнул Широкий рот, всеми силами стараясь придать своему голосу как можно больше суровости. Но барабанный бой в дверь только усилился. Старшие сыновья Таррен разбежались по комнате, разбирая по лапам предметы, которые могли сгодиться для драки – нож, долото, скалку. Почтенная мать семейства Таррен вооружилась сковородкой. Вскоре она, Гарет, Гуннар и Гарбан стояли плечом к плечу с Широким ртом. Гунтер, несмотря на то, что ростом и силой нисколько не уступал своим братьям, предпочёл укрыться за спиной Примулы вместе с двумя маленькими мышками. В Сокровищнице все привыкли к его странностям, поэтому и за эту его ругать никто не стал. К тому же напуганы были все. Чудовищный напор на дверь, наконец, взял своё. Толстые доски затрещали, и первая из них выскочила вперёд и упала на приставленный стол. Вслед за выскочившей доской просунулся чудовищного вида нож, наконечник глефы, которой незнакомый враг выламывал дверь. На мгновение в щели показалась оскаленная белая морда, затем раздался гулкий смех сразу нескольких зверей. Широкий рот терял терпение. Страх и злость попеременно захватывали его миролюбивую душу. Бросив бесполезную поварёшку, он схватил табуретку и со всей силы ударил ей по древку глефы. Наконечник со звоном упал на стол. Как по сигналу Гарет метнул кухонный нож в открывшийся проём. Истошный вой раздался снаружи. Гарет поразил на смерть первого хищника. После этого напор усилился, дверь опрокинулась вместе с подпиравшим её столом. Широкий рот сразу понял, что произойдёт в следующие минуты. Метнувшись к дальней стене, где стояли его жена и дети, он вцепился в плечи Примуле и сквозь слёзы прошептал: — Примула! Если любишь меня и девочек, беги, сколько будет сил! Спасай себя и малюток по этому коридору! Не дожидаясь ответа перепуганной насмерть жены, он толкнул её и дочерей в тёмный ход и набросился на Гунтера: — Гунтер, друг, ты всё понимаешь, я знаю. Не дай им погибнуть! Я попробую спасти твою мать! Затем Широкий рот схватил со стены кочергу и бросился в драку. Сыновья Таррен были сильными кротами, но что они могли противопоставить вооружённым воинам? Старший, Гарет, уже лежал на земле с распоротым животом. Гуннар и Гарбан неуклюже отбивались долотом и скалкой от ласки в зелёной тунике, которая наседала на них, размахивая ятаганом. Таррен треснула сковородкой горностая, который замахнулся на неё мечом. Тот, оглушённый, повалился на стену. Но вышедший следующим из коридора другой горностай пронзил кротиху копьём, и устремился на Широкого рта, который отбил несколько его выпадов своей кочергой, но затем также был пронзён. В это же время ласка с ятаганом заколола одного за другим Гуннара и Гарбана. Уилл и Кожедёр стояли, тяжело дыша, и оглядывали место побоища. В комнату забежало ещё несколько хищников. Горностаиха Несса потрогала пульс оглушённого Краснокогтя. — Жив! А бедняга Желтоклык, увы, готов. Кто это их так? Кроты? — Ага, — сплёвывая, отвечал Уилл, — Краснокогть вообще умница, схлопотал от старухи. Видела бы ты, как она двинула ему сковородкой! Кожедёр презрительно посмотрел на него, но ничего не сказал. Несса развела лапами: — Кроты крепкие малые, и к тому же очень опасны, если их разозлить. Их оказалось всего ничего с этой мышью. Возможно, достаточно было припугнуть, сами бы всё отдали. — Поздно жалеть — махнул лапой Уилл, и подошёл к очагу. — Желтоклык сам виноват. Нечего лезть на рожон, особенно когда выбираешься из кротового туннеля. О, кажется, мы не поспели к обеду, какая досада! Хищники разбрелись по комнате, внимательно её осматривая. Несса обнаружила колодец в самом центре – его скрывала деревянная круглая крышка. Зачерпнув небольшим ковшиком воды, она стала приводить в чувство Краснокогтя. Кожедёр поднял опрокинутую табуретку, поставил её у очага, сел и стал играть своим окровавленным ятаганом, крутя его за рукоятку. Он заговорил своим обычным, ничего не выражающим голосом, обращаясь ко всем и ни к кому в особенности: — Здесь пять тоннелей, не считая того, по которому пришли мы. Они ведут неизвестно куда, и на вашем месте я бы не набрасывался на добычу. — Ты думаешь, в этих подземельях прячется целая армия кротов? – спросил Уилл. Продолжая смотреть на вращающееся лезвие ятагана, Кожедёр ответил: — Я думаю, это надо выяснить первым делом. Пятеро хищников сделали себе по небольшому фонарю, набрав горячих углей в посуду, и нырнули в проходы, надеясь найти кладовые, погреба или тайники с драгоценностями. Несса и Краснокогть остались в центральной комнате Сокровищницы. Ещё одно мирное жилище на берегу Мшистой реки было погублено. *** Марта Толстопятка стояла на крыльце своего замка вместе со сквайром Терри и каштеляном Голобрюхом. На Гвайффон опускались сумерки, холод пронимал до костей. Старая ежиха, словно не замечая непогоды, задумчиво рассматривала хвостовой серебряный браслет, принесённый её сыном. Голобрюх снял свой плащ и заботливо накинул его плечи своей госпожи. Это отвлекло Марту от занимавших её мыслей. — Спасибо, любезный Голобрюх, — сказала она, пытаясь улыбнуться, но грустная мысль тут же вернулась к ней, и она продолжила более сдержанно — Как должно быть страшно умереть одному в такую стужу, оказавшись далеко от дома. Сквайр Терри грустно улыбнулся: — Звери часто тонут в реках, болотах, давятся, расшибаются и замерзают, и всё равно каждая такая смерть обескураживает. Голобрюх согласно кивнул: — Не война, не болезнь, не старость, а просто какая-то неудача, нелепость. — Я бы сказал, что это несправедливость, — подытожил Терри. Марта тяжело вздохнула и устремила взгляд на запад, уже загоревшийся закатными красками. Чёрные кроны и ветви по обеим берегам реки стали ещё чернее. — Боюсь, за эту зиму это далеко не первый и не последний случай, — сказала она, — многим зверям не по силам такая погода. Не у всех есть такие толстые стены и богатые припасы. Голобрюх, поговорите с Итэном, Мухоедом и Оскалом. Нам придётся сократить рацион, как вы выражаетесь. Тот начал было возражать: — Напрасно, ваша милость, запасов хватит сполна, даже если зима продержится до конца марта… — Нам хватит, но если к нам придут те, кому запасов не хватает уже сейчас, мы не оставим их умирать за воротами. — Справедливо, ваша милость — Голобрюх умолк и почтительно склонил голову. Марта обратилась к Терри: — Сквайр, возьми завтра половину бойцов и осмотри окрестности. Мы не одни на этой реке, и не должны отсиживаться в тепле и покое. Терри тоже поклонился своей госпоже и все трое ушли в замок.

Эйлейв Может, тогда стоит в этих вопросах ориентироваться на поздние книги, где (теоретически) мир должен быть более проработан, расставлены все точки над сыром. Ну, вот у Лог-а-лога в "Войне с Котиром" был свой жук в роли домашней собачки, а у Габула был скорпион, который воспринимался как зловещий монстр. Меня проблема размеров беспокоит ещё и с точки зрения того, как это всё рисовать. Вроде бы Декабрист и Фортуната делали даже наглядные сравнительные схемки с размерами зверей.

Эйлейв Я думаю, это всего лишь очередное подтверждение того, что размеры зверей в мире Рэдволла усреднены и не соответствуют своим биологическим прототипам. Без этого немыслима борьба ласки Фераго с барсуком Уртом, белки Рэкети Тама с росомахой Гуло, не говоря уже победных поединках разного мелкого зверья с лисицами. Но тут возникает другой вопрос. Как соотносятся эти джейксовые размеры разумных шерстистых зверей с полуразумными птицами (теми же воронами) и рептилиями, не говоря уже о неразумных рыбах и насекомых. А ещё ведь есть растения! Насколько трудно было Орландо срубить Господина Цветущих мхов? Или, например, как кроты делают свой картофельно-свёкольно-реповый пирог? Сколько именно тратится корнеплодов, велики ли они для поваров?

Жить лучше всего, конечно, в аббатстве. Тепло, сытно, уютно, праздно, безопасно, интересно. Я хотел бы быть ежом-погребщиком или братом-привратником (и летописцем по совместительству). Вроде бы живёшь со всеми, но в то же время сам по себе. Своё личное пространство и почётная служба. Бонусы: к услугам ежа сколько угодно выпивки своего производства; для привратника/летописца - монастырская библиотека, неограниченный доступ к информации, плюс постоянное общение с мимопроходящими путниками и гостями аббатства.

ОКО 75 Написано хорошо! Я правильно понимаю, что в этой версии Курда - это Бадранг, у которого получится завербовать самого опасного из своих рабов?

Глава 7 Новый день осветил последствия разбушевавшейся метели. Яркие утренние лучи искрились на новых снежных завалах, которые не оставили следа от протоптанных троп в лесу и просверленных прорубей на реке. Тёмные брёвна Гвайффона жадно впитывали скудное тепло обманчивого зимнего солнца. Тэн замка Марта Толстопятка встала в это утро пораньше, чтобы выслушать в своих покоях обычный доклад каштеляна Голобрюха, худощавого ежа средних сезонов, который для отличия носил на голове чёрный берет. — Лестницу уже расчистили, ваша милость, — отчитывался Голобрюх, недовольно поглядывая в окно — но если снег будет продолжать так валить, скоро лестница нам и не понадобится, потому что можно будет выходить из дверей сразу на дорогу. Еды пока вдоволь, рацион можно не сокращать, но вот дрова, особенно на кухне, уходят очень быстро. Надо вновь снарядить дровосеков. Не то, чтобы нам уже грозит холодная смерть, но я не помню на своём веку такой злой зимы. Марта согласно кивнула, глядя на свои лапы, и размеренно произнесла: — Я на своём веку тоже не помню. Но это не зима злая, а мы слабые. Не будем роптать на сезоны. За дровами снаряди Оскала – там понадобится его сила, да и он, наверное, устал сидеть в погребе. Пусть ещё идут Джайр и Чёрный шип — они давно нигде не дежурили. — помолчав с полминуты, тэн добавила — Пожалуй, я и сына отправлю, а то он места себе не находит здесь взаперти, а ещё вежливо предложу эту службу нашему гостю. В силе лап господин Вереск потягается даже с Оскалом. После плотного завтрака из овсяной каши с черносмородиновым вареньем и сушёными яблоками, команда гвайффонских дровосеков выстроилась на первом этаже в коридоре. Всем были выданы тёплые плащи и голицы. Выдра Оскал набивал табаком свою длинную костяную трубку. — Ну что, товарищи, у нас сегодня не твоя вылазка за дровами, а настоящий парад. С нами сын тэна Осенний Теодор и дорогой гость-заяц Джеффри Верекс. Мы весьма польщены! Джайр и Чёрный шип, дуйте вниз, подготовьте сани с инструментами. Поработаем, да и перекусим в лесу. Дорогой Джеффри, не сочти за наглость, но я хочу послать тебя на кухню, чтобы собрать нам сухой паёк. Джеффри чинно вытянулся, отдал честь и отчеканил: — Сочту за честь, господин обер-погребщик! Могу прихватить и мокрый паёк, если допустите в свой погреб! — Отставить! — подыграл Оскал, — с этого дня по распоряжению каштеляна мы экономим крепкую выпивку. А пива на морозе нам самим не захочется. Заяц задом отмаршировал в конец коридора, где его уже ждал почтенный Итэн Крыжовник с приготовленным мешком еды. — Тяжёлый! — удивился Джеффри. — Для пятерых проголодавшихся работников покажется лёгким. Да ещё и на холоде. Тут головка сыра, пироги с капустой и немного орехов в медовой глазури. Джеффри подмигнул старику и, взвалив мешок на спину, размашисто прошагал обратно к выходу. Когда он вышел на крыльцо, Оскал и Осенний Теодор уже стояли внизу. Выдра курил, а сын тэна настырно пытался слепить комки из сухого снега. У лестницы он встретил ежей Джайра и Чёрного шипа. Они волокли широкие сани, из которых торчали лыжи, топоры, ножовки и моток бечевы. Когда все сошлись, Оскал заткнул трубку за пояс, и потёр лапы. — Ну что, товарищи, айда на вахту! — громко гаркнул выдра, оглядывая спутников. — Поберегись! – неожиданно раздался крик сверху. Рядом с крыльцом тяжело опустилась куча снега. Дровосеки запрокинули головы и увидели, как по крыше замка осторожно ступают четыре тёмные фигуры, вооружённые лопатами. Это сквайр Терри с тремя стражниками убирали снег. Страховочные пояса позволяли им уверенно стоять на покатой поверхности и свободно работать. — Мало снега выпало, так вот вам ещё?! — грозно прокричал свой вопрос Оскал, важно скрестив лапы на груди и поводя трубкой из одного угла рта в другой. Терри и его помощники жестами показали, что им не слышно. Сплюнув на упавшую кучу, Оскал повернулся к своему отряду и повторил свой призыв заметно тише, но не менее зычно: — Айда на вахту! Отряд двинулся цепочкой в северо-восточном направлении. Сначала они прошли через небольшой сад. Извилистые, когтистые ветки сливовых, яблоневых, вишневых и терновых деревьев тесно переплетались, заключая небо в мелкую клетку. Понизу росли раскидистые кусты малины, ежевики и крыжовника. Затем пошли чалые заросли ольхи, и, наконец, величественный бор, разбавленный худыми липками и берёзками. Яркие коричневые стволы уносились в голубую даль безоблачного неба, которое едва проглядывало сквозь мягкие ветви, облепленные свежевыпавшим снегом. Холодный воздух щекотал носы и уши. Единственным спасением от него было непрестанное движение вперёд. Дровосеки углубились в лесные дебри, где была видна немая борьба деревьев между собой за удобное место. То тут, то там, висели упавшие ветви и стволы мёртвых сосен, которые упрямо цеплялись за своих ещё живых соседей. Оскал забирал к востоку, верно отыскивая свободный проход сквозь чащу. Лес стал смешанным и ещё более дремучим. Видно было, что выдра хорошо знает маршрут. Спустя полчаса он остановился и внимательно осмотрелся. Где-то в вышине раздалось приглушённое карканье. — Хорошо, — заключил Оскал, – мы остановимся здесь. С этими словами он снял лыжи и прислонил их к дереву. Все последовали его примеру. Заяц и ежи быстро разобрали инструменты и стали неуверенно топтаться вокруг санок, в ожидании указаний разглядывая деревья. — Эта осинка очень удачно повисла, чтобы её так и распилить, не снимая. Господин Теодор и Чёрный шип, разделайтесь-ка с ней, – начал распоряжаться Оскал с видом знатока. – Джайр, дружище, собирай пока валежник. А мы с Джеффри срубим по сухому деревцу. Я возьмусь вон за ту сосенку, а господину зайцу предоставлю молодой дубок. Через несколько мгновений мёртвая тишина зимнего леса наполнилась громкими звуками спорой работы. Частые движения расшевелили остывшую кровь, и звери быстро согрелись. Стук топоров и лязганье ножовок словно разбудили всё вокруг. Сверху на дровосеков посыпались снежные хлопья, внизу молочная белизна снега тут же разбавилась яркими оттенками опилок и щепок. Снова где-то приглушённо закаркали птицы. Временное оживление леса не могло не воодушевлять работников. Вдруг ёж Джайр резко закричал от испуга и уронил уже собранные ветки. Вначале остальные было подумали, что это крик птицы и не сразу поняли, что к чему. — Здесь мертвец! – пролепетал Джайр сдавленным голосом. В два прыжка рядом с ним оказался Джеффри. Он присел на задние лапы, прижимая длинные уши к спине. Из под снега неуклюже высовывалась беличья голова, вжатая в плечи. Заяц потрогал шею несчастного, и расстроено покачал головой. — То, что товарищ умер, это точно, но вот когда, наверняка не сказать. Замёрз, как ледышка – рассудил подошедший Оскал, оценив ситуацию. Осенний Теодор и Чёрный шип тоже подошли, и выглядывали из-за спины выдры. — Как знать, на его месте мог оказаться я, не выйди я вовремя к вашему замку – печально добавил Джеффри. — Если мы не помогли ему при жизни, то давайте поможем хоть сейчас, – с горечью сказал Теодор, выходя вперёд. Сев на корточки, он начал разгребать снег. – Это был молодой зверь. Наверняка у него остались какие-нибудь родные. Мы возьмём что-нибудь из его вещей, чтобы было что передать, если о нём спросят. Тело предадим огню. Нехорошо, что оно вот так валяется, как обломленная ветка. Все последовали его примеру, и через несколько минут тело молодого коренастого белки было выкопано из-под снега и отнесено на гнилой пень, стоявший в стороне. Ежи и заяц стали обкладывать покойника сухими ветками, шишками и хвоей, а выдра пошёл к саням взять оттуда огниво. С прекращением работы в лесу сразу воцарилась прежняя тишина, и дровосекам стало жутко. Теодор снял с хвоста белки широкий серебряный браслет с узорами и монотонно проговорил: — Прости, нас, незнакомец, мы забираем эту вещь, чтобы сохранить память о тебе. Обещаю, мы не употребим её на свою корысть. Прощай, несчастный путник! Надеюсь, ты нашёл теплую и тихую рощу в Тёмном лесу, где тебя встретили другие белки. Да сохранят сезоны тех, кого ты оставил здесь. Остальные молча склонили головы. Оскал торопливо развёл огонь, и все остальные поспешили отойти, чтобы не дышать смрадным дымом. Тело на морозе горело долго, и дровосекам пришлось неоднократно подбрасывать ветки в костёр, чтобы пламя как можно быстрее справилось со своей жертвой. Когда этот неловкий обряд подошёл к концу, все тяжело вздохнули и вернулись к своей работе. Но от бодрого утреннего настроения не осталось и следа. Теперь все производимые звуки только удручали их. Голые ветки деревьев выглядели уродливыми пальцами, которые тянулись к ним, чтобы захватить в смертельные объятия и растерзать. Дровосекам хотелось как можно скорее заготовить дрова и удрать из этого мрачного места, которое, казалось, не сулило им ничего, кроме опасности. Из-за внезапных похорон незнакомца Оскал и его отряд освободились далеко за полдень. Наскоро перекусив и помянув найденного мертвеца, дровосеки собрались в обратный путь. Сани, в которые впряглись три ежа, были наполнены валежником и мелкими дровами. Джеффри и Оскал привязали к своим поясам по связке отдельных поленьев, чтобы тащить их за собой. Все встали на лыжи и стали медленно продвигаться назад. От меткого глаза Джеффри, который замыкал шествие, не ускользнули тени летавших вверху тёмных птиц – ворон или галок. Карканья было не слышно, но он понял, что за ними следят. *** Сорока Гваур не изменил себе и не нарушил принципов стаи Гиены Упрямца. Он не стал поступать на службу толстому виверице и его белым комочкам, предоставив их самим себе. Вместо этого Гваур возвестил всем птицам в округе радостную весть об освобождении от грозного маркиза Гая всех летающих и ползающих, а с белых хищников взял обещание не трогать никого из его собратьев в обмен на помощь в покорении лесных зверей. В утро того же дня Кожедёр и Осрик вернулись в Зимовье. У обоих за спиной было по тяжёлому мешку с едой. Уже часовые обратили внимание на зловещий огонёк в чёрных как безлунная ночь глазах Кожедёра. Все знали, что он загорался каждый раз после того, как страшный разбойник утолит свою вечную жажду крови. Молодой Осрик был бледен как смерть и неохотно отвечал на расспросы. Тем не менее, новости о добыче заметно взбодрили ласок и горностаев. Многие принялись чистить и точить своё оружие, предвкушая новые вылазки. Уилл расхаживал по Зимовью и разговаривал с каждым бойцом по отдельности, поднимая их боевой дух. Его копьё лежало на его плече как жезл властителя, и разбойники слушали его с охотой. Гиена Упрямец лежал в бреду, Крушина и Прихлоп дежурили у его постели по очереди, прикладывая целебные средства к его ранам и меняя повязки.

Смотрю я на эти картинки и хочется, чтобы предстоящий мультфильм (или сериал) от Нетфликса был выполнен в похожей стилистике)

Фортуната Спасибо! Очень рада тебя видеть:з Ронблейд Гром Спасибо! Я понимаю, что он ещё лисёнок, а размеры зверей в мире Рэвдолла несколько устреднены, но совсем уж уравнивать лисиц или кошек с мышами у меня лапа не поднимается.

ОКО 75 Дружище, из тебя идеи для фанфиков так и сыплются, моё почтение! Что-то в этом есть, но опять же, выдры и барсуки выпадают из этой цепочки (как и крысы - ближайшая родня мышей). Джейкс пытается иногда показать неодназначность разделения на хищников и не хищников. Кроме полёвок и землероек можно вспомнить тех же не в меру жестоких белок или выдр, которых приходится отсанавливать. У них нет Кровавого гнева, они просто жестокие. Или Дозорный отряд со своей дисциплиной - в книгах несколько раз упоминается смертная казнь, как обычная мера для зайцев. В "Соболиной королеве" вообще фигурировал настоящий ёж-разбойник, который издевался над похищенными детьми. В "Легенде о Льюке" есть выдра-мясоед... У нас есть слабенький пример мирной развязки - изнание Юскабора из Страны цветущих мхов. Ну и более локальные разборки, когда, после смерти главного злодея его приспешникам позволяют разбежаться.

ОКО 75 Хотелось бы увидеть хоть один пример хищника, вписавшегося в Рэдволл, да. Тот же Хвастопуз, и то должен был поселиться на почтительном расстоянии от аббатства. Тура и Битоглаз могли бы спокойно жить в Рэвдолле, если бы не роковая случайность с убийством брата Хэла. А мы могли бы увидеть брата-крысу в зелёной рясе. Он мог бы быть привратником или писарем, живущим в сторожке (чтобы его сильно не дичились). Или лиса-лекарь в лазарете. Хорь-келарь, горностай-звонарь, ласка-повар, диббуны-хищники, вырастающие также, как какие-нибудь белки или выдры - суровыми, но не злыми. Джейкс не даёт таких прмеров, увы. Землеройки и полёвки вообще пограничные персонажи. Известны случаи сотрудничества с хищниками с их стороны, склонность к раздорам, воровству, насилию. Белки и зайцы просто обычно могут за себя постоять в отличие от большинства мышей, кротов и ёжиков. Белки ещё очень часто склонны к мстительности. С выдрами и барсуки всё вообще очень интересно. В нашем мире они принадлежат к одному семейству куньих с росомахами, соболями, куницами, хорьками, горностаями и ласками, и, по идее, должны быть заодно. Хищнические наклонности у них очевидны, и доброта держится только на усиленном воспитании. Весьма примечательно, что сезоны указали лисице Гриссе на Дейну как на нового Таггерана. А ведь Грисса - реальная провидица. То есть выдрёнку было свыше определено попасть в хищную стаю Юска. Вот, кстати, да. У нас столько историй успеха, и все в прошлом. Книги повествуют только о крахе хищников. Добавлю ещё островных монархов - Габула, Ублаза, Сильф, Феликса, а также того же Криволапа. Я уж не говорю про Страну Льдов и Снегов, где правят бродячий камень росомахи, и бывший Лоумхедж с виаратами и Малькариссом.

Чтобы два раза не вставать. Ещё одна страница из истории усыновлений выдрят. Сони Рат и Занн Таггеран, он же Дейна. Куроед убивает старца Мафусаила. Возможно, первое убийство будущего Слэгара Беспощадного.

ОКО 75 Опрос старый, думаю, можно не обращать особо внимания, и писать, учитывая всех хорьков, какие нам только известны. Тут действительно многих не хватает, но самые известные перечислены - главные злодеи из "Изгнанника", "Талисмана" и "Трисс". По поводу недоверия к хищникам. С тем же Покровом уже после изгнания произошёл очень интересный случай. Он втстретил трёх путешествующих сонь, которые отнеслись к нему с полным доверием, поделились с ним пищей и разрешили заночевать у их костра, не предпринимая никаких мер предострожности. Причём сони всю жизнь провели в скитаниях, и не знали, что перед ними не просто хорёк, а воспитанник Рэдволла. Они просто ему поверили. Семейство истинно-арийских белых хорьков мне показалось какой-то реинкарнацией семейства Зеленоглазов. У Джейкса таких параллелей много. Хотя, Курда безусловно отличается от Цармины в лучшую сторону как персонаж. Вроде бы симпатичный хорёк фигурирует в самой последней книге, но я ещё не читал.

Кракулат

Дочитал «Изгнанника». К сожалению, только теперь узнал, что драгоценное старое, неурезанное издание книги, оказывается, доступно в электронном виде. Как-никак, там разница страниц в 50, если не больше. Возможно, это объясняет некоторую скомканность повествования во второй и третьей частях и появление во всех частях персонажей без представления (Вязник, Хартвуд, Бандрил, Сероклык и другие). Что ж, значит, чуть позже ещё перечитаю полного «Изгнанника». Я ещё не отмечал достоверность пророческих способностей Темнухи. Она реально видит будущее и помогает своему господину. Причём, в отличие от подобной ситуации в «Талисмане из Рэдволла», где такая же реальная пророчица Грисса служит не столько Сони Рату, сколько клану Юска, Темнуха предана лично Сварту. Очень симпатичен пиратский капитан хорёк Зигу. По стилю напоминает Виску Длиннозуба и Вилу Даскара, но, конечно, намного изящнее и чище их. Приятно впечатлил Дозорный отряд, особенно полковник Сангдал и капитан Саблезуб, жаль, что заячья тема в книге почти не раскрыта. Конечно, странно, что тема книги и само её название раскрываются только в середине, со второй части. Более того, вторая и третья книга – это всего лишь развязка того, что было завязано в первой части. Рэдволл нужен в книге только потому, что там живёт мать Блика, которому суждено застать её в живых. Накануне суровой зимы Сварт Шестикогть держит совет с капитанами и уговаривает их пойти вдоль реки на запад. Его лично влечёт месть барсуку, но капитанам нужно что-то более весомое, и он рассказывает им о сокровищах Саламандастрона. Горностай Агал вскользь упоминает, что ещё во времена Криволапа была война с морскими крысами на Восточном побережье, и от пленных он узнал, что на юге лежит богатое аббатство. Но это тема не получает развития, и Сварт принимает решение, что Орда пойдёт на запад. Поход Сварта на Рэдволл ранней весной ничем не мотивирован, и нужен только для того, чтобы его маленький сын был потерян на поле боя и найден победителями, которые отнесут его в аббатство. Для этого ему даже приходится изгнать из Орды горностая Мугра – своего капитана, который служил ему ещё до того, как он стал Предводителем. Бедняга Мугр просто напомнил, что осенью собирались идти на запад, а не на юг. Битва на дороге. Орду Шестикогтя прогоняет невидимое войско выдр и белок, которые используют луки и пращи, прячутся на деревьях и в водоёмах. В принципе, ничего необычного, если бы это была не тихая мирная СЦМ, где лесные жители живут разрознено. Ни в каких других книгах мы не встречаем таких сплочённых сил. Белке и выдре, живущим в Рэдволле, достаточно пары дней, чтобы мобилизовать почти всех представителей своих видов и разработать тактику быстрой и почти бескровной победы (в тексте вообще не упоминается о погибших с их стороны). Интересно, куда впоследствии делась вся эта милиция? (уже в следующих по хронологии книгах – «Мэриэл из Рэдволла» и «Колоколе Джозефа» нет и намёка на что-то подобное). Эпопея осады Саламандастрона сжата донельзя. Уж не знаю, Джейкс ли виноват или редакторы нового издания «Азбуки». Без Скарлета и его дипломатической миссии, если бы Шестикоть имел дело только с Бликом и Дозорным отрядом, осада вышла бы долгой, как во времена Уртов и Фераго. Ну да Сезоны с ней, внимание автора сосредоточено на другой теме, к которой вендетта Блика и Сварта служила только прологом. Судьбе нужно свести вместе Блика с его матерью, а для этого необходимо вытянуть кого-нибудь из Рэдволла, чтобы он привёл барсука туда. Нет, Скарлету этого сделать нельзя, потому что ему надо умереть, чтобы Блик осознал, что Владыка Саламандастрона – существо одинокое по природе. Поэтому вот вам Покров. Он первым подтолкнёт веру рэдволльцев в преобразующую силу их добра, будет изгнан из самого гостеприимного в мире места, и выманит за собой персонажа-связку (Бриони), который в итоге и познакомит Блика с матерью. Я сейчас не касаюсь темы личности Покрова, она обсуждалась достаточно, и понятно, что плоховато раскрыта автором, отсюда все споры. Думаю, тут хватило бы материала на целый отдельный роман. Потому что тема противостояния Блика и Сварта – большая и самостоятельная. И тема хищника в Рэдволле – тоже большая и самостоятельная. Можно было бы просто закинуть удочку, как с Куроедом в «Воине Рэдволла» или Люком Воителем в «Мартине Воителе», а потом вытащить в отдельной книге и сделать её стержнем повествования. Видимо, Джейкс не рассчитал силы, поэтому вышло то, что вышло. Я понимаю критику некоторых форумчан в адрес «Изгнанника». Сюжет, особенно к концу, действительно сильно провисает. Тем не менее, я глубоко признателен автору за таких замечательных персонажей, за захватывающую историю приключений главных протагонистов, за усложнение поднимаемых в книгах о Рэдволле проблем (прежде всего, это касается внутренней природы хищников), за массу интересных сведений о столь любимом мной мире, за все эти впечатления и размышления.

Нет, ну однозначно Сочный Блин/Блик Булава/Солнечная полоса. Невероятно сильный барсук, одержимый Кровавым гневом, но при этом ценящий мирную жизнь. Самые счастливые сезоны жизни он провёл в пещере ежиных и кротовых семейств Линглов и Дуббо, занимаясь сельским хозяйством и играя с детьми. Когда Блик пришёл в Саландастрон и прослушал экскурсию от зайчихи Росянки, а затем лично ознакомился с барсучьей летописью в камне и увидел кости своего прадеда в доспехах, он зарыдал, осознав, какая доля его ждёт (жить и умерерть на войне). Во время суровой зимы, когда Орда Шестикогтя была ещё далеко, он провёл кое-какие реформы в горе (они описаны очень мутно, но я рискну предположить, что он несколько демилитаризировал быт и ослабил субординацию), а после победы над своим врагом с радостью побежал в Рэдволл. Он не просто навестил свою престарелую мать, а жил в аббатстве, пока она не умерла (точно неизвестно, сколько это продолжалось, но едва ли он скучал по Саламандастрону). Вернувшись, наконец, к своим обязанностям государя горы, он начал возделывать склоны вулкана и превратил мрачное побережье в цветущий сад (причём, преемники его, судя по всему, эту традицию решили не продолжать). А ещё он не был душнилой, как большинство барсуков, прекрасно ладил со всеми мирными зверями и пользовался всеобщей любовью и привязанностью. Я не знаю ни одного другого владыки Саламандастрона, который обладал был бы такой властью - в считанные дни собрать под своё знамя белок, выдр и землероек со всей СЦМ (Скарлет в данном случае лишь обеспечивал связь, звери шли за барсуком, а не за соколом). Ах да, а ещё он пережил что-то вроде клинической смерти после укуса гадюки, и приближался к воротам Тёмного леса. Тоже интересная деталь.

Тема Покрова тем более странная, что, в принципе, большинство рядовых хищников в мире Рэдволла вовсе уж не такие злые. Власть всевозможных хозяинов держится на страхе, и стоит убрать этих хозяинов, хищники становятся безобидными, если не сказать беспомощными. Главное их отличие от мирных зверей - это неумение и нежелание учиться производить материальные блага своими лапами. Поэтому они живут, похищая чужое (русское слово "хищник" поэтому очень удачно отражает их сущность, они не мясоеды, и уж тем более не нечисть, а именно похитители, паразиты, дармоеды и т. п.). Максимум, на что способны большинство хищников сами по себе (то есть если их не сколачивать в армию, не муштровать, не наускивать на великие завоевания) - это мелкие кражи хлеба насущного. Они могут быть другими, чему примерами служат коты-фермеры из рода Джиндживера, ласка-актёр Лысолап из шайки Слэгара или крыса-лодочник Хватопуз из войска Лисоволка, да хотя бы сам Вердога Зеленоглаз со своим феодализмом с кошачьим лицом. Покрова сгубили предрассудки рэдволльцев и неопытность его приёмной матери. По большому счёту это вина Беллы и аббатисы Мериам, которые банально побоялись ответственности. Очень просто спихнуть сына ужасного разбойника на воспитание юной мышке, а потом с умным видом процитировать своего отца-рубаку: "скорее скалы превратятся в песок, чем хищник перестанет быть хищником».

Кот выше уже привёл эпизод с историей Густомеха, который красноречиво свидетельствует в пользу того, что Темнуха служила Сварту не за страх, а за совесть. Мне приглянулись ещё четыре примечательных фрагмента: «Спасая собственную шкуру и даже не позаботившись о жене, Сварт выскочил из палатки. Голубика, задыхаясь от дыма, едва успела выбежать следом. Схватив пробегавшую мимо лису, Сварт заорал: — Кто поджег палатки? Темнуха указала на четыре тёмные фигуры. Те расправлялись с крысой, которая была охвачена пламенем и истошно визжала. В эту минуту в спину лисы впились вороньи когти, и Сварт изо всей силы ударил птицу своей медной лапой. — В реку! — крикнул он, выхватывая меч. — Всем в воду, лучники и пращники, живо ко мне!». «Сварт от злости на самого себя не находил места. Пройти такой путь ради мести и, увидев Блика, вдруг пуститься улепетывать, задрав хвост! Задыхаясь, он несся по мелководью к вдающимся в море скалам. Темнуха быстро смекнула, что к чему, и принялась успокаивать предводителя, стараясь его возвысить в собственных глазах: — Ни один зверь не устоял бы перед ошалелым барсуком, господин. Ты правильно сделал, что скрылся. К тому же я знаю, ты хотел взять его живым, чтобы мстить долго, ведь так ты всегда говорил». «Высунув язык, предводитель растянулся у ручья, текущего посреди поросшей вереском ложбины, и, тяжело пыхтя, будто загнанный пёс, стал поджидать остальных. Рядом с ним уселась лиса и, зачерпывая лапами, принялась жадно хлебать воду. — Ты что, с ума сошла? — пнул её под зад Сварт. — Ты же не сможешь бежать! Темнуха перевернулась на спину, все её тело дрожало. — Не все ли равно теперь, господин. Я старая и, что бы ты ни говорил, все равно больше бежать не смогу. Хорёк полил водой себе загривок. — И что же ты собираешься делать, лиса, остаться здесь и стать добычей барсука? Так и будет, если ты не сдвинешься с места. Постепенно подтягивались остальные звери и первым делом бросались к ручью. — Слушай, что я тебе хочу предложить, господин, — начала Темнуха. — Ты берёшь двадцать пять зверей с собой, остальных же с луками и стрелами оставляешь со мной. Глянь на восток. Видишь те леса? Схоронитесь там и поджидайте нас. У меня есть при себе немного яду. Мы ляжем в засаде. На тех, которые гонятся за нами во всю прыть, отравленные стрелы обрушатся как гром среди ясного неба. Затем по ручью мы присоединимся к вам. Полагаю, лучшего нам ничего не придумать. Сварт в недоумении уставился на прорицательницу: — Странное существо ты, лиса. Зачем ты делаешь это для меня? — У тебя ещё не всё потеряно, — сказала Темнуха, закрыв глаза. — Я поступаю, как велят мне видения. Я вижу барсука, лежащего у твоих задних лап, а ты стоишь в лаврах победителя на вершине горы и улыбаешься…» «Его взор был прикован к верховьям реки — к зелёным склонам маячивших вдали гор. — Эй вы, лентяи, живо встаём! — крикнул он. — Вон куда мы направимся — в те горы. Всем идти по воде, чтобы барсук не напал на наш след. Вперёд! Сероклык шел рядом с предводителем: — Послушай, начальник, а как же Темнуха? Ты сказал, она сможет отыскать нас по следу. — Если бы лиса была в состоянии это сделать, — с горечью произнёс Сварт, — она бы нашла нас ещё ночью». Что перед нами, как не редчайший среди хищников пример сердечной привязанности двух зверей разных видов друг к другу? Конечно, Темнуха в этом плане выглядит выгоднее на фоне Сварта, но ведь дружба почти всегда бывает не равной. Схожий характер в этой же книге имеют отношения Бриони и Тогета (кстати, почему все обсуждают Покрова и напрочь забывают про искреннего, доброго и совершенно бескорыстного Тогета?).

Прошу прощения за большую задержку следующей главы. Глава 6 Когда минул полдень и начали подкрадываться ранние сумерки, хищники, оставшиеся в окончательно занятом ими Зимовье, забеспокоились. Главарь с отрядом охотников не возвращался. Они покинули лагерь сразу после рассвета, и их не было уже около восьми часов. Дело шло к вечеру. Никто не думал, что Гиена Упрямец мог сгинуть вот так просто, но его долгое отсутствие при неясности обстановки и при таком странном распоряжении — оставить Кайлу главной — могло вызвать беспорядки. Вся стая находилась в оживлении. Кайла приказала распределить повозки по островкам, чтобы нельзя было пройти по болоту, минуя какую-нибудь из них. Возле каждой повозки горело по костру. Белые хищники были вооружены, многие распивали остатки пивных запасов, захваченных у водяных полёвок. Звери были равномерно рассредоточены, но в то же время находились в виду друг у друга и у Кайлы, которая почти не спускалась с дерева. Она всё сидела на пороге хижины, где разместила своих сирот, наблюдала, и размышляла над своим новым положением наместника Гиены. На ней был короткий стёганный из плотной ткани доспех серого цвета. В маленьких розоватых ушах покачивались серебряные серьги, на тонких запястьях висели бронзовые браслеты с перламутровыми пластинами. Единственным оружием служил короткий палаш, убранный в ножны, которые висели у неё на перевязи через плечо. Влияние Кайлы больше опиралось не на оружие, а на её авторитет воспитательницы. Каждый отец или мать в стае знали, что, в случае их внезапной гибели, которая для бродячих разбойников была очень вероятной, их детёныши поступят под защиту Кайлы, которая не пожалеет ни своей ни чужой крови, чтобы дать этим детям вырасти. Но она впервые получила командование над всей стаей и недоумевала, как воспринимать своё положение – как честь и признак доверия со стороны Гиены, или как наказание за своевольство. Кайла почувствовала, что зябнет. Поднявшись, и потирая передние лапы, она стала расхаживать туда-сюда по узкому настилу снаружи хижины. Она вновь устремила свой взгляд на запад, и опять тщетно. В такую погоду невозможно было что-либо разглядеть. Успокаивало только то, что эта же погода вернёт в гнёзда хищных птиц, если те снова вздумают напасть на Зимовье. В том, что ночью на стаю напал орёл или кто-то вроде него, никто уже не сомневался. Как бы там ни было, с утра следующего дня надо будет снарядить новых фуражиров и разведчиков. Страна, казавшаяся местом отдыха от тяжёлых скитаний, выказывала своё негостеприимство. Вдруг дверь хижины открылась, и по настилу забегали два белых малыша – ласочка Саблезуб и горностайчик Дерик. — Куда вылезли? – понарошку строго спросила Кайла. — Мы ходим поиграть, можно нам спуститься? – спросил Саблезуб. Кайла встала у верёвочной лестницы. — После обеда вы должны спать, иначе вырастите слабаками, – сказала она, вперив передние лапы в бока и глядя малышам прямо в глаза. Саблезуб и Дерик недовольно насупились. — Мы уже второй день торчим здесь, когда мы поедем дальше? – спросил Дерик. Кайла сдвинула брови. — Мы здесь не торчим, а живём. Пока не кончится зима или мы не найдём чего лучше, это будет наш дом. — Но ведь мы не белки, чтобы жить на деревьях, — продолжал горностайчик. — Эх, малыш, те, кто жили здесь раньше, тоже не были белками. Часто приходится менять себя – быть то белкой, то крысой, то выдрой, да хоть червяком. По-другому не выжить, но это не повод нюнить. Считайте, что ближайшее время мы играем в белок. Знаете, что? Кто лучше освоится с жизнью на дереве, тот будет называться Его Величеством Беличьим Королём. Предложение воспитательницы слабо воодушевляло маленьких хищников, хотя и заставило их улыбнуться. — Радуйтесь, балбесы, что теперь вы спите в тепле, а не трясётесь в холодных повозках – добавила Кайла менее серьёзно и потрепала обоих по их головкам, — марш в постель, после ужина я с вами поиграю. Малыши ушли, топорща хвосты, будто они белки, и скрылись в хижине. — Эй, Кайла! Ласка невольно вздрогнула при этом резком окрике, который донёсся снизу. Горностай Краснокогть, задрав голову, стоял прямо под деревом у верёвочной лестницы. — Что тебе? – спросила Кайла. —Да всё то же. Не пора ли выслать отряд на выручку? По-моему, Гиена и охотники должны были вернуться к обеду. — Я всё сказала. Никто не выйдет из лагеря, пока мы не узнаем, что здесь творится. — Так мы и не узнаем, если Гиена с охотниками не вернутся. А что, если врагов оказалось больше? — не унимался Краснокогть, — Может, они попали в ловушку? Или ты на это и надеешься, а? Кайла затряслась от злости. Краснокогть был уже третьим, кто подошёл к ней с такими вопросами и подозрениями. Она понимала, что самые наглые звери стаи испытывают её и проверяют почву под её лапами. Предыдущие выходки она презрительно пропустила мимо ушей, но её гордость приняли за слабость. На этот раз Кайла неторопливо спустилась по лестнице вниз, чтобы криками не беспокоить сон малышей, встала напротив Краснокогтя и посмотрела ему прямо в захмелевшие глаза. — Когда ты разговариваешь со мной, пьяница, ты разговариваешь с Гиеной, чьи приказы я исполняю. Когда ему понадобится помощь, мы получим от него знак! – строго процедила она, выхватывая из-за спины палаш и выставляя его вперёд. Клинок сверкнул, отражая пламя ближайшего костра. Грозный тон, в котором Кайла заговорила с Краснокогтем, заставил сидевших неподалёку хищников примолкнуть. Выпивший горностай отступил назад и примиряюще развёл лапами. Свой меч он оставил у костра. — Тише, мать — дружелюбно заговорил он. — Ни к чему браться за оружие. Ты хозяйка, я — служака, так и порешим. Что прикажешь, хозяйка? Вокруг раздалось несколько смешков. Кайла оглянулась, убрала палаш в ножны и пошла к ближайшему костру. Вырвав из лап первого попавшегося хищника бочонок с пивом, она поднесла его к уху и потрясла. На донышке озорно заплескалась жидкость. Недовольно рыкнув, Кайла бросила бочонок в костёр с такой силой, что он раскололся, в небо взвился вихрь искр, а остатки пива зашипели на обугленных поленьях. Вместо сдавленного смеха на этот раз по всему Зимовью пронёсся недовольный ропот. Кайла, не давая хищниками опомниться, подняла с земли меч, оставленный Краснокогтем, и вскочила на чурбан. Подняв оружие над головой, она свирепо прорычала: — Слушайте! Слушайте! Я Кайла, Мать стаи! Наш вождь и главарь Гиена оставил меня вместо себя вашим вождём и главарём до своего возвращения. Если вы не перестанете артачиться, головы полетят с ваших плеч. И если это сделаю не я, это сделает Гиена, который перед этим непременно пощекочет ваши шкуры. Подчиняйтесь, или открыто бросьте вызов мне и Гиене! Над Зимовьем повисла тишина. Постепенно от костра к костру стал передаваться тревожный шёпот, перерастающий в говор. Из снежной мглы вышла фигура Прихлопа. Старый горностай уверенно шагал, держа обнажённую саблю на плече. — Кайла! — громко заговорил Прихлоп, — доверь их головы моей сабле! Дойдя до чурбана, на котором стояла Кайла, Прихлоп встал перед ней, как телохранитель и занял боевую стойку. — Ну же, сосунки! Пожалуйтесь мне, чем вам не нравится Гиена и та, кого он выбрал на своё место! — Да хотя бы тем, что её защищает такая образина, как ты! – с этим криком у другого костра поднялся ещё один горностай по прозвищу Двужилый. Это был настоящий великан. Оружием ему служила увесистая палица. Из одежды на нём был только тёмно-зелёный килт и такая же жилетка. Жилистые лапы были покрыты синими татуировками, изображающими растительный узор. Кайла и Прихол опасливо переглянулись. В открытом бою один на один Двужилый был едва ли не самым опасным противником. Но с его стороны неповиновения они не ожидали. Несколько хищников, ободрённые его примером, встали за его спиной. Двужилый стоял на своём месте, перекидывая страшное оружие из лапы в лапу. — Я признаю Гиену и тех воинов, которым он доверяет свою власть — грозно проговорил он. — Подчиняться старому наперснику, а тем более плаксивой прачке и повитухе я не намерен. Сидевшая тут же горностаиха Вилохвостка, жена ушедшего с Гиеной Кеннета-лучника, подошла к Кайле. — Кайла не прачка и повитуха! — храбро крикнула она, обращаясь к мятежникам. — Она хранит будущее нашей стаи, и ты, Двужил, не переломишь своими лапами то, что сильнее, чем каменные горы или морская пучина. Ты сдохнешь рано или поздно, не оставив по себе детей и время уничтожит даже тень, которую будут отбрасывать твои кости! После этих слов ещё две группы хищников разошлись между Кайлой и Двужилым. Стали подаваться мнения за и против Кайлы как наместницы Гиены. Назревал раскол. Вскоре даже часовые оставили посты, и вся стая стала сбегаться к тому костру, у которого разгоралась ссора. Белые хищники стали обмениваться руганью и взаимными обвинениями. Кайлу поддержали все те, кто жил семейно, а так же некоторые из самых давних членов стаи, которые когда-то вместе с Гиеной покинули Северные горы, спасаясь от правосудия. Тем не менее, за спиной Двужилого собралось два десятка хищников, которые поддерживали своего нового вождя криками: — Круши-кромсай! — Веди нас, Двужилый! — В Тёмный лес Гиену и его прихвостней! Нам не нужен такой размазня! Из-за спины Кайлы неслись ответные крики: — Убирайтесь со своим великаном! — Это Зимовье захвачено Гиеной для его зверей! — У стаи есть только один вождь, и Кайла говорит от его имени! Круши-кромсай! Ругань усиливалась, и скоро стало невозможно что-либо разобрать. Между тем, в хижинах на деревьях запищали разбуженные и напуганные детёныши. Внизу обе толпы ощетинились оружием. Кайла была совершенно растеряна. Она всё ещё стояла на чурбане, держа в одной лапе меч Краснокогтя, а в другой – свой палаш. Видя, что вот-вот произойдёт кровопролитие, её противник тоже вскочил на чурбан и замахал палицей над головой, призывая всех к тишине. — Слушайте! Если к ночи Гиена не вернётся живым, все, кто не хочет исполнять приказы взбесившейся бабёнки, которая затуманила ему мозги, могут уйти со мной. Я добуду вам тёплые дома. Мы возьмём ровно половину из того, что есть в запасах стаи. Неважно, сколько уйдёт, а сколько останется. Мы поделим всё пополам, возьмём своё, и уберёмся из этих болот. Пойдём дальше на юг! Вот моё слово! Одобрительный гвалт пронёсся среди его сторонников, но его прервал выкрик Прихлопа: — План отличный, Двужилый, но что ты будешь делать, если Гиена к ночи всё-таки вернётся? Все замолчали, но Двужилый не растерялся и, пронизывая Прихлопа ледяным взглядом, свирепо процедил: — Я раскрою упрямую башку этому заплывшему жиром придурку. А потом заберу все запасы стаи и … аххр.. аа! Двужилый не смог договорить. Пущенная из темноты стрела воткнулась ему в горло. Он бросил палицу, потянул лапы к ране, сдавленно захрипел и повалился на землю. Все в ужасе стали оглядываться, поражённые вероломством неизвестного стрелка. Из темноты выступил горностай Кеннет. На нём не было его обычного жёлтого плаща, но его сразу узнали. Кеннет моментально наложил на тетиву следующую стрелу и приготовился стрелять в мятежную толпу. Следом появился горностай Уилл. Держа копьё наперевес, он уверенно зашагал вперёд. — Кеннет выстрелит вслепую, если вы не объясните, какого лешего тут происходит и почему нарушаются приказы нашего маркиза Гиены Упрямца? — угрожающе спрашивал Уилл, — Отвечайте! На освободившийся чурбан поднялся давно уже протрезвевший Краснокогть, всё ещё не вернувший себе меч. — Двужилый хотел отделиться от стаи. Такое дело — Гиена не возвращается, а вместо себя оставляет бабу, которая не способна позаботиться о нас. Но мы все желаем знать, где Гиена, и что нас ждёт? — быстрым примиряющим тоном выговорил Краснокогть, немного помолчал, и добавил уже с расстановкой и прежней развязностью. — Да и какой к лешему маркиз? Что ты несёшь? Где Гиена? Если вы с Кеннетом не покажите Гиену, мы отправим вас под лёд за то, что вы убили славного Двужилого! Внезапная смерть зачинщика и появление пропавших с утра охотников несколько утихомирили мятежников, и они уже не столь решительно поддержали речь Краснокогтя. Уилл же не растерялся. Он поднял копьё вверх, показывая, что услышанного объяснения ему достаточно, и поспешил поделиться своими новостями, чтобы окончательно всех успокоить. — Гиена жив, хотя за жизнь ему пришлось побороться. Знайте, что он один убил огромную птицу — канюка, который называл себя маркизом этих земель и убивал наших разведчиков и часовых. Теперь мы в безопасности, и эта страна в нашей воле, потому что маркиз теперь – сам Гиена Упрямец. Мы больше не бродяги! Уилл коротко свистнул, и через заросли ольшаника протиснулись четверо хищников, которые несли носилки, сделанные из дротиков, на которых в беспамятстве лежал Гиена. Жёлтый плащ Кеннета, в который главарь был закутан, скрывал его раны. Следом шли ещё трое, которые волокли на верёвках огромную тушу маркиза Гая. Кеннет и Уилл поспешили помочь им, и скоро все увидели этот грандиозный трофей. Все хищники, даже те, кто только что хотели уйти с Двужилым, испытывали жалость и восхищение, глядя на бесчувственное тело Гиены. Никогда ещё их главарь не был столь беспомощен и беззащитен, но и они никогда ещё не были так преданы ему, видя наглядное доказательство его готовности убивать или умереть ради своей стаи. Среди недавних мятежников была ласка-целительница Крушина, которая теперь вышла вперёд и склонилась над носилками. Тут же стоял и Прихлоп, трясясь от волнения. Приподняв плащ, Крушина тут же его опустила и бросила на носильщиков вопросительный взгляд. — Как много ран, и таких глубоких! Как вы остановили кровь? — недоумённо спрашивала она. Отвечал вновь Уилл, который, по-видимому, негласно возглавлял теперь отряд охотников: — Сорока Гваур смог заговорить кровь, и она перестала покидать тело Гиены. Прихлоп недоверчиво посмотрел на Уилла. По стае пронеслись громкий шёпот и невнятный гул голосов. — Не темни, молодчик, — строго заговорил Прихлоп. — Что у вас случилось? Какая сорока, и где Осрик и Кожедёр? Уилл фамильярно положил лапу на плечо старого слуги Гиены. Тот про себя отметил это — он уже заметил, что молодой горностай стал по-другому смотреть на себя и своё место в стае. — Хозяин выживет, не переживай, — улыбаясь, сказал Уилл, — Мы передаём его под твою опеку, потому что никто лучше тебя о нём не позаботится. Гиена — крепкий орешек, думаю, он встанет на лапы дня через три. Осрик и Кожедёр вернутся в Зимовье к утру, и я готов за это отвечать. А теперь дайте нам с парнями поесть и согреться, и мы вам всё расскажем. В один из костров подбросили сразу несколько крупных поленьев, чтобы большее количество хищников могло рассесться вокруг. Тут устроились охотники, уже ставшие героями дня. Им предложили запечённую в пряном соусе рыбу и подогретый грог из старых запасов стаи. Вилохвостка уселась на коленях у Кеннета, радуясь его возвращению. Все обсуждали детали походы и удивлялись выдержке и ловкости Гиены. Израненное тело главаря было отнесено в одну из нижних хижин и положено на мягкую лежанку из сушёного мха. Крушина и Прихлоп помыли Гиену и принялись обрабатывать его раны. Трупы поверженного маркиза Гая и неудавшегося бунтаря Двужилого были оставлены на морозе. Хищники согласились, что Гиена, когда очнётся, сам решит, что с ними делать. Кайла сидела в своей хижине и кормила ужином сирот. Страх, стыд и негодование отвлекали её от дела. Про неё как будто забыли. Уилл и Кеннет спасли её от возможной смерти, а стаю – от раскола. Но за это она и злилась на них, и на всех остальных.

Мартин Эх, из "Азбуки" мне не достаёт одного "Талисмана из Рэдволла". Зато есть американское издание "Маттимео" в мягкой обложке. Иллюстрации там милые, но до какого-нибудь Юсупа Ханмагамедова далеко, конечно.

Не знаю, по адресу ли пишу, но пусть хоть сюда. На рэдволл-вики появилась приятная новость про изучение русских изданий "Рэдволла" https://redwall.fandom.com/wiki/User_blog:LordTBT/News:Redwall_Collectors_Community:_The_Russian_Redwall_Collection

Нет, ну однозначно Сварт Шестикогть. Хорьки из "Талисмана из Рэдволла" развеяли последние сомнения. Сони Рат хорош как лидер хищников - умён, храбр, жесток, но слишком неосторожен. Его соратник Волог хорош только как одиночка или как верный исполнитель приказов. Такому молодцу нужен командир, которого он будет уважать. То, что он почти в одиночку взял в осаду Рэдволл - впечатляет, но эта густомехова храбрость никого не доводит до добра. В предводителе Сварте Шестикогте Беспощадном я вижу небывалое сочетание силы, хитрости, храбрости, осторожности, дипломатии и стратегии. Никто так не прославил хорьков, как этот завоеватель, который собрал под знамёна все силы хищников, какие только можно было отыскать на огромном пространстве его многолетних приключений, и заставил сплотиться против себя все мыслимые силы мирных зверей СЦМ, чтобы в первый и последний раз выступить единым фронтом (разве что у Дамуга Клыка такое получилось, но он пришёл на всё готовое, как сын вождя). Да и внешний вид Сварта чего стоит! Боевой окрас, ожерелье из зубов, медная лапа, меч с кривым лезвием. Так что, Шестикогть, и только Сварт.

Перечитываю "Изгнанника" и подмечаю интересные детали в быте хищников. Хорёк Криволап держит свою Орду в скалистых землях где-то на северо-востоке, очень вероятно, что это предгорья тех самых Северных Гор, где в разные сезоны обитали зайцы, коты, орлы и белки, те самые сумрачные края, из которых приходит 90% сухопутных хищников в идиллию СЦМ. Время пути от этого места до Мшистой реки и Рэдволла можно рассчитать хронометрически (если расстояние преодолевает орда, то есть войско, обременённое женщинами, детьми и всем домашним скарбом). Орда сидит на месте, питаясь растительной пищей, рыбой, птицей и яйцами. Иногда хищники воюют, возможно, защищают свои земли - упоминается их победа над морскими крысами на ВОСТОЧНОМ побережье (должно быть, то же море, по которому плавали Трамун Клогг и Рага Бол). Сварт воюет с воронами, причём последние проявляют редкую для полуразумных птиц смекалку (используют не только когти и клювы, что позволяет им сжечь лагерь хищников). В состав Орды входят все типичные хищники (за исключением, возможно, лис, потому что никто из них не упоминается в числе рядовых воинов Криволапа или Сварта). Лисы в книге представлены прорицательницей и целительницей Темнухой и бродячими бандами (мясоеды, которые осаждали пещеру Дуббо и Лингла, вольные каменщики метатели камней (Шанг, Густомех и остальные), спасшие Сварта от ворон, два лиса-бродяги, которых убил Покров). Но и у других видов есть свои особенности. Например, крысы стоят на карауле и бьют в барабаны. Барабаны - вообще отдельная тема - целая звуковая система, которая позволяет быстро извещать Орду о новостях или передавать приказы. Крыса Скроу занимает пост главного советника. В эпизоде войны с воронами упоминается, что крысы легче других хищников, поэтому птицы старались хватать именно их. У Криволапа есть ласка-великан Вург - его личный телохранитель. Судя по тому, как Вург держит чашу вина (зажимает в зубах, как яйцо), и как он без видимого усилия поднимает подиум с троном, на котором сидит его хозяин - эта ласка едва ли меньше барсука. У Сварта есть ласки Марбул и Твердозад - профессиональные убийцы, которых он использует для тайных поручений. Как это часто бывает у предволителей хищников, они стараются не выделять представителей своего вида или вообще держаться от них подальше. Поэтому среди офицеров видно почти одних горностаев - Мугр, Агал, Зелёноклык. Единственный хорёк - Вилдаг - пытается поднять мятеж, и Сварту приходится расправиться с ним. Особенно удивили две ведьмы, с которыми Темнуха познакомилась у Карьера. Вот только наши переводчики, к сожалению, не определилилсь, ласками она были, или горностаихами. У Орды есть символы - герб (белый клык в зелёном круге) Криволапа, боевой окрас (пурпурно-зелёные полоски на морде и красные зубы) Сварта. Вскользь упоминается гвардия Криволапа - десять меченосцев в красных камзолах. В книге много описаний церемониала, которого тот же Сварт старается придерживаться (даже его брак с Голубикой - часть церемониала). Лидер имеет нормальный титул - не хозяин (chief), а предводитель (warlord). Уже говорилось о женщинах и детях. До "Изгнанника" семейная жизнь хищников почти не затрагивалась. Пока что я прочёл только первую часть (она оканчивается приходом Блика в Саламандастрон и зимовкой Орды Шестикогтя где-то на Мшистой реке). И впереди книга обещает ещё много интересностей. Пока что никакого разочарования не испытываю, это по-прежнему лучшая книга серии для меня. Нигде нет такого глубокого раскрытия главных героев, такого развития на протяжении многих лет (даже не сезонов, а лет). В этом уникальность "Изгнанника". К тому же впечатляет масштаб событий. Фигурируют очень крупные силы - армии хищников, пиратские экипажи, лисьи банды, Воронье Братство, Гуосим, Дозорный отряд, неформальные объединения белок и выдр (кстати, в истории про листовидный камушек-амулет упоминаются какие-то Королева Белок и Владыка Всех Выдр).

Чтош *потирает лапы*