Сакстус

По-моему, о значении победы сейчас не то, что не забывают, а помнят так активно и навязчиво, что эта память вызывает одно отторжение. Не первая и не последняя война в нашей истории, увы. Нет причин как-то особо её выделять, а уж тем более позиционировать как некий армагеддон, борьбу добра со злом и т. п.. Победили и победили. Грустно, что наши предки оказались втнянуты в эту скотобойню, грустно, что война проникла так далеко вглубь России (чего не было со времён Наполеона), грустно, что из-за некомпетентного руководства (не говоря уже о жестокости противника) погибло столько людей, особенно мирного населения (гораздо больше, чем военных), грустно, что победа ничего не принесла непосредственным победителям, грустно, что сейчас память о войне превратили в какой-то цирк. Грустно, грустно, грустно. А гордиться или радоваться нечем и нечему.

Scalrag Очень занятный стиль и выбранная тема. Можно сказать, в тему нынешнего конкурса. Современный (но будущий для книг Джейкса) Рэдволл, совсем не героический и не романтичный, но такой близкий и понятный

Но по пути он встретил Ущёлье, через которое ещё не перекинут верёвочный мост

С Днём Рождения! Попутного ветра и крепкой выпивки!

Ронблейд Гром Брагун Спасибо! Усыновление Щекача вроде бы упоминается в эпилоге к "Походу Матиаса", написанном Тимом Чёрчмаусом. У нас не так много примеров установления родственных связей между зверьми разных видов, причём, два других - Бриони и Покров, Сони Рат и Дейна - неудачны. А вот у Бэзила получилось стать отцом выдры! Кусь Спасибо! Очень трудно освободиться от заданной художниками "Азбуки" ренессансной темы в костюмах персонажей. Хотя по описаниям Дозорный отряд больше напоминает классическую армию Её Величества 18-19 веков. Щекач вышел левшой, но случайно. Обычная ошибка при рисовании. Пусть будет так.

Бэзил Заяц-Олень занимается фехтованием со своим приёмным сыном Щекачом Выдрой-Оленем. Ронблейд Гром Заяц созрел как-то раньше. Куроед, наверное, будет следующим. Я думаю изобразить его в момент убийства им старца Мафусаила

Матиас в отчаянии собрал труху в мешок, чтобы сварить из неё колдовское зелье, думая, что оно передаст ему силу прежних владельцев меча

Scalrag Вспомнил, что в банде Слэгара был ласка Лысолап, который в прошлом выступал в настоящей труппе бродячих актёров, умел петь и исполнял вполне себе милые и мирные песенки. Более того, он выжил в конце книги, как и другие ласки - Трёхпалый, Спиноблох, Прыщелап и Змеешпор. Все они были отправлены под присмотром филина Сэра Гарри Музы жить куда-то на юг от Лоумхеджа. Учитывая, что Сэр Гарри был всё-таки Музой, а из вверенных ему хищников отъявленным бандитом был, по всей видимости, только Трёхпалый, не исключено, что эта компания вернулась на путь добра и чистого искусства. Ронблейд Гром Вот лисёнка (ещё не изуродованного укусом смеи), пожалуй, нарисую. Может, и до зайца-ветерана доберусь. Kata Rios Спасибо! Брат Толлум из книги "Соболиная королева". Меланхоличный белка-звонарь, который сильно раздражал деревню дураков других рэдволльцев серьёзным направлением своих мыслей и разговорами о неизбежности смерти. Его тихая грусть и робкая смелость вносили живую нотку в общее безраличное благодушие, а его смерть при попытке обезвредить прокравшегося в аббатство вора (горностая Глобби из армии Разорителей) послужила хорошим отрезвляющим средством для измельчавших рэдволльцев.

Scalrag Спасибо! Книга в целом откровенно слабая, хотя в ней масса интересных материалов, в том числе много интересных персонажей, как среди полжительных, так и отрицательных героев. Например, выдра Брагун, чьё имя носит известный форумчанин. Собственно, банда, которой принадлежали Сливонос и Полкотлеты - это, строго говоря, и на банду не очень тянет. Большая часть хищников добры и миролюбивы, что наталкивает на мысль, что хищники злы не от природы. Забавно, что Антон Ломаев - художник, украшавший обложки азбуковских книг, на главном месте изобразил лиса в униформе с саблей. Это никто иной, как Крошка Рыж - не более чем озорливый ребёнок из этой "банды", которая, впрочем, осаждала потом вкрай изболованный Рэдволл. При этом в "Мече Мартина" есть вполне каноничный главнвй злодей - крыса Рага Бол с командой свирепых пиратов. Да, мне тоже понравился образ Голубики - степной царевны. В своём Криволапе я соединил монгольский халат со скифским калпаком, чтобы не было слишком явных ассоциаций с конкретным регионом. Боевой окрас в книге упоминается только у Сварта, но я предположил, что это не его личный знак, а всей Орды Криволапа, как татуировки у Юска. Брагун Спасибо! Ронблейд Гром Спасибо! Голова, возможно, большая. Очень на ней сосредоточился, пытаясь передать безумие в глазах несчастного. Заказы - это всегда интересно, дополнительные идеи для воплощения. Пиши, попробую реализовать.

Брагун Peter88 Серый странник крыска Элизабет Rybsasha Всех благодарю, и простите, что не ответил в своё время! Между тем, мне снова есть чем поделиться. Во-первых, Сливонос и Полкотлеты из "Меча Мартина", которых я нарисовал в последний момент, чтобы отправить на конкурс, который я тут застал, когда решил вернуться на форум. Типичные для Джейкса жалкие хищники, которые обычно не погибают из-за своей никчёмности. Но Сливонос и его забота с помутившемся рассудком друге-калеке очень уж трогательны. Во-вторых. Тоже хорёк, и тоже мог бы пойти на конкурс, зайди я на сайт пораньше. Для меня всем хорькам хорёк - Сварт, но его я рисовал достаточно. Попробую увидеть его по-новому, когда перечитаю книгу "Изгнанник". Пока что перед вами отравленный Свартом Предводитель Орды - Криволап. О нём известно только то, что он был стар, толст, ленив, самодоволен и не хотел больше кочевать. У него был герб - белый клык в зелёном круге. Из близких зверей его окружали ласка-телохранитель Вург Спинолом, крыса-советник Скроу, два капитиана-горностая Агал и Зелёнокогть, а также дочь-красавица - кроткая Голубика. И всё бы хорошо, если бы не мятежный и своевольный Сварт Шестикогть со своей ведьмой Темнухой. Ждите новывх рисунков, хорьков и не только.

Когда я несколько (если не сказать - много) лет назад читал заключительные книги серии, то уже задавался этим вопросом, но запоздалое прочтение «Талисмана из Рэдволла» кое-что прояснило. Я очень смутно помню «Дозорный Отряд» и почти не помню «Белых лисов», которые к этой книге ближе всего хронологически, и могу ошибаться, но, тем не менее, спешу поделиться своими догадками. По-моему, барсучихи никуда не делись. Их просто перестали принимать в Рэдволл да должность матушки-воспитательницы. И причиной тому Красноокая Крегга. Эта кровавая дама сильно отличается от всех своих предшественниц. Она не выросла в Рэдволле, не была туда приглашена, у неё не было педагогического образования и она не питала большой склонности к возне с диббунами-непоседами. Крегга – владычица горы Саламандострон, грозная воительница и военачальница. Её призвание – командовать войсками и сражаться. В Рэдволл она попадает случайно. Ей просто не повезло красиво погибнуть в последней битве с Бродягами – она вышла из строя, потеряв зрение. И зайцы, несмотря на всё своё видимое шутовство, практично рассудили, что им не нужна такая владычица, и не нашли ничего лучше, как избавиться от неё, отправив на пенсию/в почётную ссылку в Рэдволл. Будучи ещё не старой и полной амбиций, ослепшая Крегга не могла смириться со своей новой должностью и своим подчинённым положением. Поэтому, полная недовольства собой и действительностью, она не сдаётся, и начинает ломать вековые порядки аббатства под свои привычки. В эпоху её бесконечно долгой жизни Рэдволл превращается из монашеского братства и сестринства во имя любви и заботы о всём живущем в обычный город. Просто поселение разношёрстных лесных жителей, обнесённое стенами. Да, есть какие-то традиции, формальные должности, но это уже не тот Рэдволл, который ещё был в «Жемчуге Лутры» и даже в «Дозорном отряде». В заключительных книжках перед нами сытый город, обыватели которого озабочены только кулинарией и музыкальными конкурсами. Братьев и сестёр всё меньше, стираются принципиальные отличия аббатства от других сообществ лесных жителей, меняется отношение к хищникам. Последнее особенно показательно. Даже то, что переводчик Балаян использует слово «нечисть», в этом смысле становится оправданным. Для рэвдолльцев последних книг хищники и правда только нечисть. А вспомните устав аббатства, зафиксированный в книге «Мэриэл из Рэдволла»! Вспомните мужественное доверие к хищникам Мериам, Сакстуса, Мортимера, Мордальфуса и Дьюралла! То, что в большинстве случаев это доверие приводило к несчастьям, не значит, что оно было напрасным. Рэдволл – это не Саламандастрон. Он говорит с хищниками с позиций любви и доверия, а не тактики и стратегии. Крегге это было не по нраву, и она сначала проводила на верховную должность зверей, похожих на себя, то есть воителей. Что общего у белок Арвина и Песни Ветра с их предшественниками? Традиционно совет избирал на пост аббата не самых храбрых, умных, энергичных и талантливых, а самых скромных. В Рэдволле действовал раннехристианский принцип избрания главы общины – епископом должен стать тот, кто меньше всего к этому стремится. Арвин и Песня Ветра – прямая противоположность этому принципу. Они самые выдающиеся звери своего времени, да ещё и с военно-приключенческим опытом, и при этом становятся во главе аббатства. Это был бы хороший выбор для крепости или города, но не для Рэдволла. После смерти Песни Ветра, Крегга не увидела (точнее, не учуяла, она же слепая) вокруг себя больших талантов и поэтому просто наложила запрет на избрание нового аббата. Поколения рэдволльцев сменяют друг друга, не видя своего традиционного лидера в сутане, и живут под незрячим надзором бывалой солдафонки. Очень показательны сцены в «ТиР», где изображается заседание совета – ужас, насколько он беспомощен и безгласен. Только сестра Алканет, реликт старого Рэдволла, держит планку и не сдаётся. Также неслучайна ненависть Крегги к Бураку, которого она семнадцать сезонов держит на положении гостя и поощряет общую травлю этого блаженного Мартина ради юродивого. Всё-таки он заяц, к тому же прямой потомок одного из её офицеров. Крегга выдерживает строптивость своих маленьких подчинённых и терпеливо ждёт появления угодной для себя кандидатуры на пост аббата. И её выбор падает на Мгеру. Опять же, Мгера – в хорошем смысле выскочка. Она умная, добрая, участливая, но лезет вперёд. Крегге это нравится, и она начинает её активно продвигать. При этом она не гнушается кощунством, заменяя своими фокусами подлинные чудеса, которые обязательно происходят с избранниками Мартина Воителя. Ведь в этой книге дух Мартина далеко от стен аббатства – он пытается разбудить Дейну в обличии Таггеранга. Но Крегге это всё равно, она не чтит порядки Рэдволла, который стал для неё тюрьмой. На протяжении всей книги чувствуется духота и теснота, в которые загнаны рэдволльцы своей тиранкой. И как облегчённо они вздыхают, когда она наконец-то (спасибо бедному Вологу) умирает! Они в прямом смысле пируют над её трупом. И заметьте, с её смертью сразу прекращаются какие-то проблемы в общении рэдволльцев с Бураком и сестрой Алканет – её главными врагами. Даже Руссано Мудрый (всё-таки хватило мудрости) решается навестить Креггу вместе с зайцами аккурат после того, как её тело предали погребению. Думаю, что эпоха воинственной геронтократии Крегги, тирании этой ослепшей физически и духовно барсучихи, была настоящим кризисом в истории Рэдволла. После смерти аббатисы Мгеры, последнего её назначенца, рэдволльцы попытались провести реставрацию аббатства как института, и зареклись навеки пускать надолго в свои стены всяких там матушек с кровавыми глазами. Барсучихи появлялись и позже. Например, Амбревина из «Соболиной королевы». Да, заглядывала в Рэдволл, но быстро была сбагрена зайцам, которые сопроводили её в гору. Примечательно, что Амбревина прибыла в Саламандострон заранее, когда её предшественник владыка Бран был ещё жив и здоров. Ведь она могла до его смерти жить в Рэдволле на положении матушки (тем более, у неё был опыт материнского попечения о выдрёнке Фландоре), но жители аббатства, похоже, этого не захотели.

Наконец-то я прочитал эту книгу. Из того, что издано на русском языке, «ТиР» - единственная, которой у меня нет в печатном виде. Прочитал в итоге с телефона в электронном виде. Иллюстрации посмотрел отдельно в пдф-ке. Иллюстрации Игоря Беличенко, кстати, очень хорошие. Видовая принадлежность зверей более-менее читается, тщательно проработаны костюмы, интерьеры и разные бытовые мелочи. В композиционном плане тоже всё неплохо, только вот пропорции страдают. Напомнило иллюстрации Игоря Ганзенко и Ольги Потаповой. Обложка Ломаева тоже хорошая, но смутило, что на всех трёх сценках изображён один и тот же персонаж. Перевод Балаяна, как и в других последних книгах, слабоватый в литературном плане, особенно раздражает слово «нечисть», которое в разы менее удачно, чем «хищники», да и вообще не о том. Но с учётом того, что в этой книге купюры особенно бросаются в глаза, то о качестве текста вообще говорить не хочется. Сама книга, особенно в контексте серии, очень неплоха, по крайней мере, по своему потенциалу. Тут уже много писали, что автор слил сюжет максимально грубо и небрежно, поэтому постараюсь сильно не повторяться. Мне очень понравилось, сколько внимания в этот раз Джейкс уделил быту «нечисти». На примере Юска хорошо видно, что хищники – это не только сухопутные или морские разбойники, нищие оборванцы, воры и т.д. Им знакомы семья, сложная социальная организация, религиозность, мораль, традиции, историческая память и т.п. штуки. Причём, что самое важное, это касается не только главного отрицательного персонажа. Да, уже были Вердога и Унгатт-Транн со своими легионами, Криволап и Сварт со своей Ордой, Малькаррис и его крысы, Железноклюв и его стая, пиратское братство Сампетры, Дамуг Клык с Бродягами… Но Юска – наиболее яркий и проработанный пример. Стая Юска – разношёрстная, но равноправная, как и население Рэдволла. Власть лидера основана не на одном насилии, но и на традиции и освящена жреческим авторитетом. Животные живут семьями и чтут кровное родство. У стаи есть свои символы и предания. Сюжет книги во многом перекликается с «Изганником». Свирепый хорёк с боевым окрасом, лиса-пророчица, чужой ребёнок, не прижившийся у приёмного родителя, погоня за страшным воином, превращающаяся в бегство от него же – всё это уже было. Джейкс посмотрел на ту же проблему с другой стороны и получил тот же результат. Из хорька не вырастить рэдволльца, а из выдры – хищника. Канон есть канон, и ничего не попишешь. Хотя, если Покров попал в Рэдволл случайно, для вящего драматизма истории Сварта и Блика, то выбор выдры в качестве Таггеранга, похоже, был предопределён свыше. И, если Грисса действительно не фокусница, а настоящая пророчица, значит, Волог, стреляющий в отца Дейны – орудие судьбы, и Дейна должен был воспитываться среди Юска по какой-то очень веской причине. Если испорченность Покрова можно списать на предрассудки рэдволльцев, которые изначально не доверяли ему, то невписываемость Дейны в ряды хищников естественным путём необъяснима. Только если Сони Рат действительно настолько его избаловал, что он оказался неспособным убивать. Но Сони Рат привил ему высокое понятие о чести, закалил тело и характер, то есть воспитал вполне нейтральные качества, пригодные и хищнику и не-хищнику. Да и приказ освежевать старого лиса отдал, возможно, не для того, чтобы Дейна-Таггеранг доказал свою свирепость, а выказал послушание. Если бы Дейна показал готовность спустить с живого Фелча шкуру потому, что вождь и отец этого хочет, то Сони Рат, может быть, сам бы отменил свой приказ. Но это - если бы. По итогу мотивация ухода Дейны из стаи не убедительна, остаётся молча принять позицию автора как данность. Охотники за Таггерангом планомерно сливаются в пути. Остатки их заканчивают нелепым ковырянием в канаве перед воротами аббатства и скоропостижной смертью от лап своей жертвы. При этом тема Гриссы, Антигры и всех остальных Юска провисает до самого конца. Похоже, Джейкс просто забыл о них. В принципе, после убийства Крегги, Ифиры и Волога, и выборов аббатисы, можно было заканчивать книгу. Весь последующий цирк призван был только развязать брошенный автором сюжетный узел, связанный с альянсом Антигры и Гриссы. Грувен послужил сюжетной связочкой, которая быстро сбегала за Юской и познакомила читателей с последними политическими новостями в стае. В принципе, и тут ещё можно было разрешить проблему. Слова Рогана Бора о том, что Дейна может убрать свой меч и Юска уйдёт на побережье, потому что конфликт исчерпан, – отличная концовка. У нас был бы уникальный пример, когда хищники сами по доброй воле признают, что Рэдволл в том виде, каком он существует, имеет законное право на существование, а они не посягают на это право. Но Джейкс решил ни с того ни с сего ввести хищников в «исступление», и тут же погасить его десятью сотнями зайцев во главе с барсуком. Слить концовку, слить красавца-лиса, опозорить на вечные сезоны Дозорный отряд и его полосачество владыку Руссано Безумного, чтобы что? Я хочу ещё раз обратить внимание на связь этой книги с «Изгнанником», точнее, на связь Юска с Ордой Криволапа, которая кочевала в Северных землях. Совпадений много, и, если они не случайны, Юска – это потомки остатков того, что привёл с собой приемник и зять Криволапа - Сварт Шестикогть. То есть это вполне себе коренное хищное население СЦМ, а как институт – почти такое же древнее, как аббатство Рэвдволл. Эти хищники хранят предания о крупных событиях, происходивших в истории СЦМ, знают о Рэдволле и относятся к нему с большим пиететом, то есть, опять же, признают его таким, какой он есть, и не помышляют нападать на него. Я хотел бы высказаться ещё о некоторых персонажах. Как ни странно, меня не раздражали герои вроде Грувена и Бурака. Грувен – трус и балбес, но он живой трус и балбес, и наблюдать за ним было интересно. Жаль только, что Джейкс слил тему его очень даже симпатичной в плане характера матери Антигры. Я уж не говорю про Сони Рата и Рогана Бора – образцовые злодеи, именно такие и могут обеспечить преемственное существование хищнических обществ на протяжении множества поколений. Понравилось, что автор уделил внимание отрицательным героям второго плана – Ифире и Вологу. Да, Джейкс их тоже слил не самым интересным образом, но всё-таки успел раскрыть как персонажей довольно хорошо. Бурак-Дурак – персонаж, нужный книжной серии. Очень не хватало миролюбивого зайца, который предпочёл музыку войне, пусть даже ценой откровенного юродства. Да и какое же аббатство без юродивых? Также порадовала не стандартная белка в лице добродушного толстяка Брогла, который любит кулинарию и рукоделия, а не кровавую месть всему на свете. Приятно, что именно ему, а не всяким воителям, выпала любовь в этой книге. На редкость и главный герой оказался очень симпатичным. Дейна – один из лучших положительных персонажей, кому предназначено убивать главных злодеев. По-настоящему добрый, несмотря на свою страшную силу, скромный, умный, честный и дружелюбный. Очень понравились сцены, где он знакомился с разными лесными жителями и старался ко всем проявить максимум участия. Из жителей Рэдволла больше всего впечатлила строгая сестра Алканет – хранительница лазарета и блюститель старых порядков. Остальные персонажи - более-менее типовые. Наибольшее отторжение вызвала слепая старуха Крегга, которая установила свою тиранию в Рэдволле и пустила всё под откос, но о ней у меня столько мыслей, что я их выскажу в другой, более подходящей теме. Здесь скажу только, что сюжетная линия внутри аббатства с поисками зелёных платков – абсолютно надуманная сама по себе, но именно поэтому она даёт много пищи для размышлений о том, почему Рэдволл как обитель мира так изменился в заключительных книгах серии.

С днём рождения!! Желаю много истинно рэдволльских вкусностей!!!

С днём рождения!! Апрель - лучшее время, чтобы родиться!

Глава 5 — Это был орёл? — Нет, не думаю. —Что же ты думаешь, Кожедёр? — Я вполне точно знаю, Гиена, что орлы очень редко гнездятся в лесах. Но наша птица тоже большая. Настолько большая, что способна унести двух взрослых горностаев. А думаю я, что это коршун или что-то вроде того. Ведь мы с тобой охотились на коршунов? Очень похоже. Ещё, может быть, ястреб, канюк или филин. Я видал всяких. Они все похожи. От них невозможно скрыться. Их острый взгляд пронизывает всё – скалы, деревья, землю, воду, даже плоть. Голос Кожедёра звучал так жутко, что Гиена невольно поёжился. - Мы разорим её гнездо? – поспешил главарь с вопросом, чтобы ослабить мрачный тон собеседника. - Ха! – неожиданно усмехнулся Кожедёр. – Верно! Поймать их нельзя. Ни одна стрела не из какого лука не догонит их полёта в небесной выси. Нужно или сидеть и ждать, когда они прилетят за тобой, или захватить их гнездо, и всё равно вступить в рукопашный бой. Кожедёр умолк и стал смотреть поверх тёмных ёлок, высившихся на правом берегу, который был заметно выше левого, на котором хищники вчера разбили лагерь. Гиена Упрямец отошёл в сторону. Перед ним стоял подготовленный отряд из десяти охотников. Они были тепло одеты и вооружены копьями, дротиками или луками и стрелами. Ласка Осрик предпочёл дополнительно утяжелить себя, прикрыв голову и плечи шлемом и наплечниками, но большинство рассудили, что на охоте скорость и ловкость важнее защиты. Так, горностай Уилл ничего не прибавил к своему обычному снаряжению – чёрному кафтану и боевому копью. Гиена же облачился в свою бригантину. Круглый щит он повесил на спину, Голодного заткнул за пояс, а в лапы взял связку из пяти коротких, но крепких дротиков. Лагерь на левом берегу уже давно опустел. Все повозки были нагружены скарбом и отправились под командой Прихлопа в Зимовье на болото. Погода стояла самая безрадостная. Небо, казалось, тоже покрылось снегом, как и земля, и даже воздух между двумя твердями наполнился лёгкой снежной пылью, непрестанно носившейся туда и сюда. Дюжина хищников выступила стройной вереницей и перешла реку. Они старались держаться как можно ближе друг другу, чтобы не оказаться один на один с предполагаемым врагом. Впереди шёл Кожедёр в своей яркой зелёной тунике и с повязанной через плечо верёвкой. Свой страшный ятаган, напоминавший коготь огромной птицы, он сжимал в лапе. По его расчётам, гнездо надо было искать на ближайшей возвышенности, то есть на всхолмье, которое тянулось вдоль Мшистой на запад. Перейдя реку, хищники довольно быстро прошли небольшой ельник, и вышли на относительно свободное пространство, редко поросшее рябиной, ольхой и кустами крушины. Кое-где из снега показывались валуны, неизвестно как попавшие в эту совсем не горную местность. Затем земля ещё немного поднялась, и стали попадаться крупные деревья – сосны, липы и вязы. Здесь лес вплотную подступал к реке, и словно собирался перекрыть её своими могучими корнями и длинными ветками, и переплестись с такими же корнями и ветками на противоположном берегу. Ветра здесь почти не было, и звенящая тишина вселяла невольный страх. Кожедёр внимательно вглядывался в мощные кроны, останавливаясь на каждом птичьем гнезде, которых здесь было много. Но это были гнёзда маленьких птиц, которые не могли причинить никакого вреда, и почти все они были оставленными. Вслед за Кожедёром все остальные тоже стали задирать головы, и шли так, пока ласка Осрик не провалился одной лапой слишком глубоко в снег и неуклюже сел в сугроб. Вереница на мгновение расстроилась, и все, кроме Кожедёра, оглянулись на Осрика. — Осрик, болван! – процедил Гиена. Тот, пыхтя, поспешно поднялся, но вдруг стал внимательно смотреть в образовавшуюся от его падения ямку. — Кажется, я на что-то наступил. Или на кого-то — неуверенно отрапортовал Осрик. Вереница снова расстроилась, и все обступили Осрика. Кожедёр тоже отступил назад, но продолжал тревожно оглядывать верхушки деревьев. Гиена с опаской заглянул в ямку. - Замёрзшая птица! – заключил он. – Не та, которую мы ищем, но, может, сгодится на обед. Ну-ка, откопайте её мне. Осрик и ещё трое хищников быстро раскопали ямку и осторожно вытащили вытянутое тело с чёрно-белым оперением и очень изящным хвостом. Гиена недовольно сплюнул. — Сорока, будь она неладна, — недовольно проворчал главарь, — грязная падаль. Придётся оставить. Осрик, который держал сороку за голову, возразил: — Гиена, эта птица ещё не сдохла. По крайней мере, не закоченела. Кожедёр, всё ещё не отрывая глаз от древесных вершин, сухо заметил: — Заверните её в какой-нибудь плащ и влейте в глотку немного грога. Все вопросительно посмотрели на Кожедёра. Гиена ответил за него. — Да, парни, делайте, как он говорит. Пусть сорока очухается. Она облегчит нам поиски, а, того гляди, многое нам расскажет, раз уж наши разведчики приказали долго жить. Горностай-лучник по имени Кеннет носил длинный жёлтый плащ. Он снял его, и хищники плотно закутали в него птицу, заботливо прощупывая всё её тело, чтобы вернуть в него тепло и жизнь. Наконец, горячительный напиток завершил спасательную операцию, и сорока истошно закаркала. С минуту она беспорядочно вертела головой и клацала клювом. Четверо хищников, откопавших её из под снега, крепко держали её в плаще, пряча от холода и не давая уйти. Все остальные, кроме Гиены, встали по кругу спиной к пленнику, и вместе с Кожедёром смотрели вверх и по сторонам, высматривая главную угрозу. Главарь испытующе смотрел на очнувшуюся сороку. — Ар-р! Ар-р! Отпустите меня, снежные комочки, отпустите! – заголосила птица, - я не сделал вам никакого зла! Ар-р! Место птицы в небе, а не на земле! Гиена криво усмехнулся и сказал: — Ты разлёгся у нас на дороге, приятель, так что не взыщи! Кто ты, пернатое отродье, и что здесь забыл? Сорока на мгновение успокоилась и внимательно посмотрела в серые глаза Гиены. — Ар-р! Ар-р! Я не знал, что толстый комочек спас меня от смер-рти. Ар-р! Да умножатся его сезоны. Но зачем р-ругаться и не отпускать свободную птицу на волю? Ар-р! Дайте мне р-распр-равить кр-рылья, и с вами поговор-рю! Иначе комочкам не поздор-ровится! Гиена заметил, что его подчинённые сдавленно улыбаются. Он быстро достал из своей связки дротик и поднёс остриё прямо к плечу сороки. — Послушай, трепло! Перед тобой не снежные комочки, а стая Гиены Упрямца, ласки и горностаи – самые смелые воины Северных земель, бич Нагорного королевства. Летом наши шкуры бурые, как Сырая Земля, а зимой – белые, как холодное молоко, льющееся из груди Неба. Оставь свою пер-рнатую спесь и кар-ркающую р-ритор-рику, и отвечай на мои вопр-росы! Не то я подр-режу твои кр-рылья, и ты сам снизойдёшь до ходящих по земле комочков, и будет тебе «ар-р!»! Сорока заметно оторопела от всего услышанного и громко сглотнула. Остриё дротика больно кололо её в плечо. Собравшись с мыслями, она заговорила гораздо спокойнее: — Да умножатся сезоны мудр-рого и велер-речивого вивер-рицы Гиены. Ар-р! Гваур-р, спасённый тобой от холодной смер-рти, ответит на твои вопр-росы. Ар-р! Гиена осклабился почти дружелюбно. Его забавлял торжественный тон, которым говорила сорока. — Так-то лучше, Гваур. Скажи-ка нам, птенчик, не видал ли ты недавно таких же, как мы, где-нибудь поблизости? — Видал, видал, ар-р! Четыр-ре вивер-рицы поплатились жизнями за своё втор-ржение. Мар-ркиз Гай всех убил. Ар-р! Все хищники начали с опаской переглядываться и шуметь. Гиена решил прикрикнуть на них: — Тихо там! – затем он обратился снова к сороке, — Мне это и так было понятно, потому что из моей стаи никто ещё не убегал, а парни, которые пропали, были особенно надёжными. Кто такой Гай и почему он зовёт себя маркизом? — Гай – гр-розный владыка этой стр-раны, и по этой пр-ричине он мар-ркиз. Ар-р! Те водяные чер-рвячки, котор-рых вы убили, были его поданными. Он будет возвр-ращаться, пока всех вас не убьёт. Ар-р! Гай очень сур-ров. Лучше бы вам убр-раться. Гиена выглядел озадаченным. Сорока знала куда больше, чем он предполагал. — Я не спрашивал тебя, что мне делать! — надменно процедил главарь. — Если владыка Гай так суров, и лесные жители ему подчиняются, почему он не зовёт себя королём? – спросил он после короткой паузы. Гваур сузил глаза и произнёс почти шёпотом: — Ар-р! Разве муд-р-рый Гиена из Нагор-рного королевства не знает, что никто не смеет называть себя кор-ролём, кроме нагор-рного кор-роля? Ар-р! Гиена гневно бросил связку дротиков в снег и сжал кулаки. — Разрази меня гром! Неужели я никогда не выйду из под тени крыльев этих грязных куропаток! – неистово зарычал он, и его выкрик разнёсся далеко вокруг. Хищники несколько опешили от внезапной ярости своего главаря. Дальше соблюдать осторожность не было никакого смысла. Гиена приблизился к перепуганной сороке, схватил её за плечи и затряс. — Гваур, дружище – с жаром заговорил он, — Жизнь мы тебе уже спасли. Можем вернуть и свободу. Скажи, что за птица этот маркиз Гай, где его логово и как его убить? Знай, что я, Гиена Упрямец, никуда не уйду из этой страны, поэтому уйти придётся пернатому ублюдку Гаю и всем, кто ему прислуживает. Уйти придётся далеко, именно туда, куда он отправил четверых моих зверей. Я сам себе хозяин, и не помирюсь с маркизом, даже если он попросит. Ну, говори! Теперь Гваур выдержал паузу, давая себе время обдумать ответ. — Мар-ркиз Гай – стар-рый свир-репый сар-рыч. Он живёт на стар-ром дер-реве-вязе, там, где р-река первый раз повор-рачивает на север-р. Ни одна птица до сих пор-р не могла выстоять в поединке с ним. Он убивает всякого, кто бр-росает ему вызов. Ар-р! Гиена выпрямился и развёл передние лапы в стороны. — Взгляни на меня, Гваур. Из моей шкуры не растут перья и вместо ключа у меня толстая зубастая морда. Ты сказал, что ни одна птица до сих пор не могла выстоять против Гая, но я не птица, и я отправлю его маркизовать в Тёмный лес. Пусть правит там от имени всех пернатых королей! — Круши-кромсай! Круши-кромсай! Слава Гиене Упрямцу! – закричали хищники, потрясая оружием. Гиена вытащил из-за пояса Голодного и обратился к своим охотникам: — Спускаемся вниз. Кожедёр, веди нас по льду, пока мы не увидим первый поворот реки. Идём также вереницей. Осрик и Кеннет, привяжите верёвки к лапам Гваура и ведите его сразу за мной. Пора кончать это дело! Гваур, обещаю отпустить тебя, как только разберусь с твоим маркизом. Веди себя тихо, и не раздражай парней, которые поведут тебя. Помни, что если бы Осрик был осторожнее, ты бы остался лежать под снегом до весны. А теперь идём! Маркиз Гай был действительно старой и могучей птицей. Он вырос на востоке Страны цветущих мхов, где канюки водились издавна. Однако он оказался мудрее своих сородичей и оставил жизнь простого налётчика. Наведя страху на всех окрестных птиц, он с их помощью начал терроризировать лесных жителей, заставляя их постоянно делиться с ним своей пищей, которую они добывали с большим трудом. Из грабителя он превратился в сборщика налогов, и, чтобы лесные жители не слишком тяготились его властью, он не позволял другим хищникам обижать их. Так большая хищная птица стала мирным владыкой этих краёв. Внезапное вторжение восьми десятков свирепых северных воинов озадачило его, но он не собирался уступать. Он — канюк, гордо парящий в небе, а они – лишь ползущие твари, одинаково беспомощные против него. Движение группы охотников маркиз Гай заметил, когда они вышли из ельника и оказались на полуобнажённых холмах. Напасть он не решался, потому что они держались слишком близко друг к другу и шли, как одно длинное тело. Из-за снега они не могли видеть его, но он их видел превосходно. Особенно легко стало наблюдать за охотниками, когда они вновь вступили под сень деревьев. Даже внимательный Кожедёр не мог заметить, как могучее тело маркиза Гая, покрытое пёстрым оперением цвета молодой древесной коры, освещённой вечерним солнцем, мелькало между толстыми стволами и ветвистыми кронами в самой вышине тихого зимнего леса. Так бесшумно двигались его крылья. Это был настоящий хозяин леса, способный полностью раствориться в своём царстве. Проклятие! Этот дурак Гваур до сих пор жив, и эти червяки его откопали! Недостаточно было его оглушить и оставить коченеть на морозе, надо было выклевать его куриные мозги. Конечно, они возьмут его с собой, как проводника. Нельзя, чтобы они нашли гнездо, из которого маркиз правит всеми летающими и ползающими в этой стране. Но как напасть на всех сразу? Он схватит, самое большее, двоих, а остальные изрешетят его стрелами и дротиками. Маркиз поступит не так, он предложит им поединок. Северные воины очень любят церемонии. Маркиз будет вызывать их на честный поединок один на один, и убьёт их всех по одному. Кожедёр и его спутники не дошли до первого поворота реки. Видимость была по-прежнему плохая, и, сколько они не вглядывались в небо и кроны деревьев, росших по берегам, сколько не прислушивались, никаких признаков присутствия маркиза Гая они не обнаруживали. Поэтому, когда он с ними заговорил, их души затрепетали от страха. — М-кто вторгся в мои владения? Миа! Миа! – раздался рокочущий голос сразу отовсюду, словно заговорил сам лес. Хищники тут же остановились и молча встали в круг, выставив вперёд и вверх своё оружие. В центре круга стояли Осрик, Кеннет и Гваур. Гиена первым преодолел приступ страха, один раз крутанул шаром своего кистеня и прорычал: — Гиена Упрямец, изгнанник из Нагорья, пришёл, чтобы набить опилками тушу одного цыплёнка, который именует себя маркизом Гаем, и отослать этот дар своему любимому королю. Маркиз Гай всё ещё не показывался, но его страшный голос сделался ещё громче: — М-узнаю манеры северных дикарей. М-выйди из своего кружка, мешок сала, и сражайся со мной, чтобы твои звери видели, как я выклюю твой злоречивый язык. Миа! Гиена выступил на шаг вперёд, всё ещё не зная, где его противник: — Покажись, кукушонок, если не собираешься драться только острыми словцами. — Миа! Если твоё словцо стоит хотя бы шкуры, которую ты носишь, пообещай, что твои звери не станут помогать тебе и будут ждать окончания боя. — Мои звери помогают мне, когда получают такой приказ. Но если ты трусишь, то вот мой приказ моим зверям. Слушайте, все вы, кто пришли со мной! Я приглашаю вас на отменную забаву! Посмотрите, как Гиена Упрямец умеет сражаться, и не мешайте ему расправляться со своим врагом! Хищники затрясли оружием и несколько раз прокричали свой клич. Но их восторг мужеством главаря был резко прерван появлением его врага. Из белёсой мглы на небе сначала показались тёмные контуры широко расправленных крыльев и угловатого хвоста. Пятно стремительно приближалось, кружась над охотниками, и когда спустилось настолько низко, чтобы можно было различить оперение, метнулось в сторону. Маркиз Гай плавно приземлился на поваленное дерево, торчавшее из подо льда в тридцати шагах от растерянных хищников. Он был крупной птицей даже для канюка. Блестящие чёрные когти на грязно-жёлтых пальцах казались острыми, как кинжалы, беспощадный взгляд плотоядных золотистых глаз бросал в оторопь, а тёмно-бурый изогнутый клюв, казалось, способен был проткнуть насквозь любую броню. — Миа! – вместо приветствия крикнул маркиз Гай и стал буравить взглядом своих врагов одного за другим. Гиена нервничал, хотя старался не выдавать себя. Он лихо повернулся к хищной птице спиной и тоже посмотрел на перепуганных хищников. Он отыскал взглядом Осрика, который был впечатлительнее других, и совсем упал духом. Подмигнув Осрику, Гиена почувствовал себя увереннее. Он всё ещё самый смелый в стае. Даже равнодушный ко всему Кожедёр выглядел напряжённым. С ним Гиена тоже обменялся взглядом. Затем главарь повернулся к противнику и стал наступать, не снимая щита со спины. Маркиз Гай мгновенно взлетел на небольшую высоту и бросился на ласку. Голодный страшно засвистел в воздухе, но, как только Гиена понял, что промахнётся, он тут же развернулся к птице спиной, и страшные когти безвредно проехались по щиту. — Миа! – опять вырвалось у маркиза Гая, и он сделал круг, чтобы ударить снова. В этот раз Гиена лучше рассчитал удар, и надломил один из когтей канюка. Тот сразу же отлетел в сторону, но пересилил боль и не издал ни звука. На третий раз он решил не набрасываться когтями, а использовать крылья. Молниеносно замахав ими перед собой, маркиз Гай в один прыжок оказался перед Гиеной, и, словно пытаясь обнять его, совсем лишил противника пространства, необходимого для взмаха кистенём. Ласка едва удержала равновесие, когда смертоносный клюв скользнул по железной бляшке и слегка распорол бригантину на левом плече. У наблюдавших за поединком хищников вырвался тяжёлый стон. Они понимали, что если бы ни эта бляшка, канюк пронзил бы Гиене сердце. Выронив Голодного, их главарь повис на шее своего врага, не давая ему вторично использовать клюв. Но сильные крылья маркиза Гая оставались свободными. Он резко взмыл вверх, желая сбросить Гиену с большой высоты. Тот начал отчаянно кусать его за шею, пытаясь продраться через перья к горлу. Канюк неуклюже забился на месте и вынужден был опуститься на землю. Он пытался придавить врага своим весом. Но Гиена оказался крепким орешком. Оба противника стали кататься в мёртвой хватке, оставляя на снегу перья, клочья шерсти и кровавые брызги. Маркиз Гай наседал с такой силой, что щит Гиены треснул пополам, и его обломки беспомощно повисли на его спине, мешая движению и причиняя лишнюю боль. Уилл первым не выдержал жуткого зрелища, и хотел было броситься на помощь главарю, но Кожедёр грубо схватил его за плечо и процедил ему на ухо: — Выполняй приказ! Наконец, маркиз Гай вырвался из мёртвой хватки, встал на обе лапы, и пустил в ход свой клюв, вонзая его, словно жало, в снег в попытках попасть в мягкое тело Гиены. Ласка, несмотря на полноту, несколько раз ловко увернулась, извиваясь на снегу, как раненая змея, и шаря всеми четырьмя лапами в поисках кистеня. Канюк прыгнул на него сверху и вонзил в него свои когти. Гиена истошно завопил, не в силах выдержать такую боль, и этот крик спас ему жизнь. Маркиз Гай на одно мгновение замешкался, и его противник последним усилием подхватил Голодного и ударил им вверх, прямо в нос канюка. Шипы застряли в клюве, и птица беспомощно повалилась на спину. Истекая кровью и ревя от боли, Гиена сел ему на грудь, запустил передние лапы в перья на шее и наконец-то нащупал горло. Ещё долго маркиз Гай хлопал по снегу крыльями и царапал его когтями, ещё долго из его изуродованного клюва вырывался жуткий хрип. Гиена не разжимал своих лап, пока грозный владыка не затих навсегда. Все одиннадцать хищников стояли ошеломлённые, изумляясь силе и выдержке своего главаря, который ещё накануне сидел у костра с пивом, потирая сонные глаза и ругаясь с воспитательницей Кайлой, а теперь, покрытый множеством ран, восседал на поверженном враге невиданных размеров. Но больше всех был впечатлён Гваур. Он первым и подал голос: — Ар-р! Слава мар-ркизу Гиене Упр-рямцу, владыке Мшистой р-реки! Хищники удивлённо уставились на сороку. Гваур повторил свою декларацию: — Мар-ркиз Гай отныне не в числе живущих! Слава Гиене Упр-рямцу, который живёт и побеждает! Слава новому мар-ркизу! Ар-р! Ар-р! Не зная, что на это скажет сам Гиена, хищники подняли свой привычный клич: — Слава Гиене Упрямцу! Круши-кромсай! Круши-кромсай! Гиена с трудом поднялся и повернулся к отряду охотников. Он едва стоял на лапах. Тем не менее, на его окровавленной морде показалась нелепая улыбка. — Маркиз, говоришь? Неплохо, неплохо, а что же не король? – прохрипел Гиена и тут же рухнул без чувств.

Кусь Рикла Kate Ravine Scalrag Nibelung111 Брагун Rybsasha Покрыс Спасибо вам, мои дорогие! Я очень рад, что я снова здесь:з

Покрыс Спасибо на добром слове. История пишется, надеюсь и мне и читателям хватит терпения. Вот следующая глава. Глава 4 Джеффри Вереск спал долго и очень крепко. Он смутно видел во сне своих новых знакомых, ежей, которые в его сознании перенеслись далеко на юг, под Утёсы, где стоял его дом. Он оставил его в один погожий сентябрьский день. Залитая солнцем лужайка, длинные столы, покрытые белыми скатертями, цветочные гирлянды на садовых деревьях, музыка, песни, холодный грушевый сидр, свежий ореховый хлеб с плесневым сыром, выдержанным в пещерах, сливовые и яблочные запеканки, медовые кексы и бисквиты, вишнёвые и черничные пироги, тыквенный суп, жареные грибы с молодым картофелем и душистой зеленью, всевозможные салаты. Таков был Праздник Урожая, он же — День проводов на службу новобранца Джеффа, которому предстояло совершить путешествие и принести присягу государю-барсуку. Довольная улыбка отца – старого ветерана, пожелания удачи в дороге и успехов на службе, поцелуи и объятия родственников и слуг. Казалось бы, это было много-много сезонов назад, и прошла уже целая вечность. Голод, холод, болезнь, безнадёжные скитания по незнакомым лесам… События на пути и встреченные звери смешивались и менялись местами в отдыхающей заячьей голове. Иногда он просыпался, не понимая, где находится, переворачивался с боку на бок и тут же снова проваливался в своё волшебное королевство грёз, не имея в будущем никакой надежды вспомнить ни сами сны, ни короткие пробуждения. В пять часов утра следующего дня, когда в комнате и на улице было ещё совершенно темно, Джеффри Вереск открыл глаза с ясным осознанием, что он уже не спит. Мягкая тёплая постель не спешила отпускать своего гостя, но он чувствовал в своём теле полное возобновление сил и необычайную ясность в голове. «Вот это и называется «выспаться, как следует», во-во!» — пронеслось у него в голове. Джеффри, кутаясь в одеяло, приподнялся и спустил задние лапы на пол. Как и во всём замке, в его комнате приятно пахло деревом. Потянув спину, он вскочил, брыкнул лапами туда-сюда, и стал аккуратно прохаживаться по комнате в ожидании, когда глаза привыкнут к темноте. Вскоре он убедился, что в такую безлунную и беззвёздную ночь к темноте привыкнуть нельзя. Бросив одеяло на кровать, он нашарил под столом мешок, и начал на ощупь доставать одежду. Облачившись в розовую рубаху и подпоясавшись своим широким серым поясом, он наскоро умылся и вышел наружу. В коридоре и на лестнице было относительно светло от вделанных в стены бронзовых канделябров грубой работы. Замок, казалось, спал, однако снизу доносились неясные звуки. Заяц неторопливо спустился на второй этаж и направился в кухню. Он не ошибся. В такое ранее время звуки могли доноситься только из кухни. Итэн Крыжовник, выдра Оскал и ещё два ежа были заняты приготовлением завтрака. Мерно стучали ножи по разделочным доскам, булькало варево в кастрюлях, время от времени шипела влага, случайно попавшая на раскалённые плиты. Оскал первым завидел появление гостя и довольно улыбнулся в свои пышные усы. — Доброго утра, товарищ! Спишь, что твоя соня, — негромко сказал он. — Во-во, — также негромко отвечал заяц, осторожно выходя в центр комнаты, — сони — очень мудрые звери, с этим никто не посмеет спорить. Остальные дежурные повара тоже поздоровались с гостем. Итэн Крыжовник стоял у плиты и дул на поварёшку с дымящейся кашей. — Сударь Вереск, не желаешь ли проверить готовность? – спросил старик. Джеффри вмиг оказался рядом с главным поваром, тоже подул на его поварёшку и со свистящим звуком высосал содержимое. — По мне — то, что надо, во, — заключил он, — но вы не ровняйтесь на меня, я люблю, когда «аль денте», так уж устроен заячий желудок. Так что можно ещё подержать. — Хорошо, сниму с плиты и закрою полотенцами — само дойдёт — ответил Итэн, надевая на лапы толстые рукавицы-прихватки. Как-то не спрашивая и не предлагая, Джеффри сам собой включился в процесс приготовления. Пока пшённая каша томилась под полотенцами, заяц в сопровождении одного из ежей сбегал в погреба за несколькими бочонками с вареньями и мёдом. Затем ему поручили порезать на ломти несколько краюх ржаного хлеба, нашпиговать тесто для очередной запеканки сушёными сливами и помыть несколько освободившихся ножей и досок. Знатный гость показывал себя привычным и даже расторопным в кухонных делах. Итэн Крыжовник довольно улыбался, словно он был отец, счастливо наблюдающий, как подросший сын быстро осваивает семейное ремесло. Часа через два завтрак в Зале был накрыт, и обитатели Гвайффона рассаживались по своим местам. Марта Толстопятка пришла, как и в прошлый раз, после всех, и снова все повскакивали со своих мест, чтобы сесть за стол в одно время со своим тэном. Марта заметила остатки мучной пыли на яркой рубашке своего почётного гостя, и с недоумением поглядела на дежурных поваров, и, прежде всего, на Итэна Крыжовника. — Ваша милость, господин Вереск сами изволили помогать, их никто не принуждал — быстро начал оправдываться старик. Джеффри поспешил ему на помощь. — Во-во, ваша милость! Самое первое, что должен уметь приличный солдат — это накормить себя и своих соратников. Будь вы сам Мастер Клинка, какой в этом прок, если у вас от голода дрожат лапы? Доброго утра, во! Марта почтительно кивнула и показала зайцу на его место. — Отрадно видеть, что ты не пренебрегаешь никаким трудом, это очень достойно — заключила она, лапой давая знак, чтобы все садились. Завтрак прошёл быстро, разговоров было значительно меньше. Джеффри рассудил, что утро в Гвайффоне — это время важных дел. Он быстро управился с двумя порциями каши, большим куском запеканки, и выпил три чашки шиповникового чая с овсяными коржиками. Зал быстро пустел, причём Марта Толстопятка ушла одной из первых. Осенний Теодор, сидевший в этот раз где-то далеко, подошёл в Джеффри и опустил лапу ему на плечо. — Доброго утра, Джефф! Мы с сестрой пару раз заглядывали к тебе вчера вечером, но будить не решались. Надеюсь, ты не расстроился из-за пропущенного ужина. Джеффри добродушно улыбнулся: — Не переживай, старина. И тебе доброго утра, во-во! Я бы расстроился из-за пропущенного сна, во, так что вы всё правильно сделали. Точнее, всё правильно не сделали, во. Я снова сыт, как заяц в гостях у ежей. Теодор усмехнулся и погладил свой живот. — По утрам мы растрясаем накопленный жирок. Матушка просила проводить тебя до её покоев. Ей надо что-то тебе показать или рассказать, а потом милости просим на улицу. Друзья вышли из Зала и стали подниматься на третий этаж. Они остановились на площадке, которая разделяла все комнаты и имела одно окно, так что в ней было достаточно светло. Посередине стоял низкий стол с тремя цветочными горшками. Тяжёлые двери, за которыми находились покои Марты Толстопятки, были выкрашены в зелёный цвет, и в центре были изображены оранжевой краской две фигуры — сражающиеся лис и ёж. У первого была длинная секира, у второго — рогатина. По краям шёл орнамент в виде оранжевых кленовых листьев и семян. Внимательно изучив изображение, Джеффри кивнул, давая знак, что готов войти. Но Теодор сказал: — Я вас оставлю и пойду на улицу. Постучись три раза, — с этими словами ёж ушёл, ещё раз похлопав зайца по плечу. Джеффри проводил друга недоумённым взглядом и нерешительно ударил три раза по толстым сосновым доскам. — Прошу! — раздался голос Марты. Заяц схватился за медные ручки и медленно отрыл двери, глядя, как нарисованные лис и ёж расходятся в разные стороны. Покои тэна были просторными, но из-за занавешенного окна казались мрачными. Пол был устлан мягким ковром. Стены покрыты белой краской и расписаны растительным орнаментом. Слева от дверей стояла большая двухместная кровать из орехового дерева с балдахином, справа — высокий шкаф, наполовину заставленный красивой серебряной посудой, наполовину — книгами в дорогих цветных переплётах. Вдоль боковых стен стояли большие кованые сундуки, причём над одним из них висела рогатина, а над другим – страшного вида бунчук в виде лисьего хвоста, намотанного на деревянный шест. У дальней стены с окном стоял дубовый столик, украшенный резьбой. На столе лежало несколько книг и отдельные листы бумаги, стояло два подсвечника, зеркало в круглой оправе, перед ним – открытая шкатулка с украшениями. По сторонам от столика было по высокому мягкому креслу, в одном из которых сидела тэн Гвайффона и защитница всех ежей. Она трогала лапой серебряный кленовый лист, висевший у неё на груди. Над её креслом на стене можно было видеть потускневший от времени портрет ежа в соломенной шляпе и с курительной трубкой в зубах. Джеффри долго осматривался, удовлетворяя своё любопытство, и, в то же время, ожидая, когда хозяйка с ним заговорит. Наконец, ему стало неловко стоять вот так зевакой посреди комнаты, и он заговорил сам: — Ваша милость, я пришёл по вашему желанию. Очень недурное убранство, должен вам сказать, во. Мой старик многое бы у вас подсмотрел для украшения своих покоев. Марта мягко улыбнулась и показала лапой на второе кресло: — Садись, добрый гость. Это убранство создано отчасти моим отцом, отчасти — мужем. Заяц принял приглашение и устроился на мягком сидении. — Кто из них нарисован на портрете, ваша милость? На дверях, я так понял, сам тэн Элеизер Клён со своим приятелем? — Да, вот двери как раз размалевала я, когда была молодой, — заговорила Марта, кивая на вход. — И милая мордочка Айзека Толстопята, которая висит надо мной, тоже нарисована моей лапой. — Во-во, у меня есть двоюродная сестра по имени Нора, которая тоже отменно рисует — с участием сказал Джеффри. — Вся усадьба в Вересковом стане увешана её картинками. Я взял одну на память, могу вам показать. — Что ж, покажешь после. Надеюсь, ты примешь и от меня на память кое-что. Я распорядилась сшить тебе тёплый плащ, а также сделать удобные лямки для саней, чтобы их было легче тащить. Заяц несколько сконфузился. — Во-во, никак не ожидал столько заботы даже от таких добрых зверей, как ежи. Спасибо, ваша милость! Марта махнула лапой, пропуская благодарности. — Надеюсь также, ты задержишься ещё на пару дней. Доротея, и, особенно, Теодор, очень полюбили тебя. Вчера всё ждали, что ты проснёшься и проведёшь с ними вечер. Но мы поняли, насколько сильно ты устал от дороги, и решили не беспокоить. — Во, я никогда не заходил так далеко от дома, и не застревал в стольких передрягах одновременно. Я останусь столько, сколько вы мне прикажете. В Саламандастроне я должен был объявиться в самом начале декабря, во. Если вы недавно отметили середину зимы, то я запоздал сильнее возможного. Впрочем, во-во, пока я не принёс присяги, я свободен от дисциплинарных взысканий, или как там это называется. — Дозорный отряд, должно быть, грозная сила, если в ней служат такие мощные звери, да ещё, поди, и не один десяток таких, как ты. — Не одна сотня, — тихо поправил Джеффри. — Ни в Лесу Цветущих Мхов, ни на Южном Плато нет такой силы. Западное море всегда кишело пиратами, и барсуки со сказочных времён государя Уртрана Захватчика держат там вооружённых и вымуштрованных зайцев, против которых до сих пор не выстояло ни одно войско, во. — Должно быть, счастливы звери, живущие в тени Западных гор — они под надёжной защитой. В нашей глуши каждый глава семьи сам себе барсук и каждая семья – сама себе Дозорный отряд. Мой отец был храбрым воином, и он сделал воинами многих других ежей. Джеффри почтительно наклонил голову и невольно покосился на рогатину, висевшую на стене. Марта уловила его взгляд и ответила на незаданный вопрос: — Это Копьё Элеизера Клёна, наша главная реликвия. Когда Теодор достигнет нужного количества сезонов, а это случится ближайшей осенью, Копьё, а вместе с ним и звание тэна, перейдут к нему. Мне останется в тишине дождаться своей смерти. Заяц задумчиво почесал нос, и вдруг спросил: — Доротея родилась весной, а Теодор – осенью, верно? Именно это значат их прозвища? Марта улыбнулась, закрывая глаза. — Да, мой друг, здесь нет никакой сложной загадки. Дотти и Тэд — поздние дети, мы с Айзеком ждали их очень долго. Только когда мы посетили аббатство Рэдволл и получили там благословение от пожилой аббатисы Ликиан, я смогла забеременеть. В лучшую весну моей жизни родилась Дотти, а в лучшую осень – Тэд. К сожалению, сезоны не дали долгой жизни моему мужу, и детки выросли без отца. По крайней мере, они всем обеспечены, и вскоре получат в управление и Гвайффон и его обитателей. Марта замолчала и стала мерно покачивать головой, мысленно напевая какую-то мелодию, вероятно, уносившую её в приятные воспоминания молодости. Снова наступила неловкая тишина, и Джеффри не знал, куда деться, думая, что старая ежиха засыпает. Наконец, Марта, не открывая глаз, тихо сказала: — Будь добр, господин Вереск, задержись хотя бы на пять дней ради моих детей. Подари им немного своего юмора и поделись опытом. Им нужны впечатления, и внимание доброго сердца. — Как прикажете, ваша милость. Там, во-во, глядишь, и морозы поутихнут, и я спокойно дойду до Побережья за пару недель. Тут с улицы донеслись неясные крики. Марта открыла глаза и мотнула мордой на окно. — Погляди, это тренируются наши воины. Не Дозорный отряд, но чем уж богаты. — тихо усмехаясь, сказала она. Джеффри аккуратно отдёрнул занавеску и увидел внизу, на реке, дюжины две ежей, лупивших палками друг друга с яростными боевыми кличами. — Спустись к ним, они будут очень рады. Теодор, должно быть, тоже там. Джеффри задёрнул занавеску, поцеловал протянутую лапу Марты Толстопятки и неспешно попятился вон из её покоев. Поклонившись напоследок, он аккуратно затворил двери, и нарисованные лапой хозяйки лис с ежом вернулись к прерванному поединку. *** Стража Гвайффона насчитывала всего два десятка боевых ежей, из которых пятнадцать хорошо владели копьями, а пятеро метко стреляли из луков. Сквайр Терри был их единственным офицером и верховным командиром. Его оружием были прямой обоюдоострый меч и длинный треугольный щит, выкрашенный косыми чёрными и оранжевыми полосами. При нём был знаменосец и глашатай Годда, который должен был носить и охранять бунчук, подавать им сигналы, а также красиво и громко говорить от лица тэна или сквайра. Сейчас все эти двадцать два ежа, одетые в одинаковые оранжевые туники, тренировались на покрытом мягким слоем снега льду реки. Только Теодор выделялся своей жёлтой курточкой, но дрался наравне со всеми, орудуя деревянным шестом. Палки у ежей были того же размера, что и обычные копья, только легче и без наконечников. Небо ещё со вчерашнего вечера заволокло белой мглой. Лёгкий ветер носил снежную пыль, залепляя ей глаза и не давая свободно вздохнуть. Ежи много двигались, разбиваясь на пары или четвёрки, отрабатывая выпады, блоки и другие боевые приёмы. Они фыркали и, время от времени, смахивали с себя приставучие хлопья сухого снега. Сквайр Терри расхаживал между ними, делая замечания, выражая похвалу, показывая личный пример. Джеффри Вереск ещё какое-то время наблюдал за ними из окна своей комнаты, затем облачился в свой расшитый звёздами кафтан, обмотал кисти лап бинтами, чтобы не намозолить их, и бодро зашагал к выходу. В коридоре он столкнулся с Весенней Доротеей. — Во-во, сударыня, ты тоже собралась на прогулку? — спросил он, шевеля ушами. Доротея поднесла палец ко рту и сказала полушёпотом: — Матушка не велит сквайру Терри обучать меня, и говорит, что мне ни к чему умение стрелять и колоть живых зверей. — Хм, наверное, матушка имеет обоснованное мнение на этот счёт, — пожал Джеффри плечами, но тут же добавил, — хотя, в Дозорном отряде служат и зайчихи, даже среди высших офицеров, во. Моя прабабушка была полковницей, и выше неё никто из моей родни не дослуживался. Мой папаша – всего лишь капитан, во. — Хотела бы я познакомиться с твоей прабабушкой, Джефф. Я пойду с тобой, и не буду драться. Но я хочу тебя попросить. — Да? — Джеффри наклонился к самой мордочке Доротеи. — Покажешь нам всем, как ты стреляешь из арбалета и как управляешься с кинжалом? Заяц тихонько засмеялся, вернулся в свою комнату и через мгновение вышел при всём своём вооружении. Они спустились и вышли на улицу. Когда боевые ежи увидели приближение гостя и хозяйской дочери, они прекратили упражнения. — Продолжайте, друзья, — замахал свободной лапой Джеффри (другой он держал на плече арбалет), — я всего лишь хочу присоединиться к вам. — А я хочу посмотреть, как вы все управитесь с настоящим боевым зайцем из Верескового стана, что под Утёсами, — улыбаясь, сказала Доротея. Сквайр Терри почтительно поклонился Доротее, и та скромно опустила глаза. Знаменосец Годда, который только что боролся с Теодором, отошёл в сторону и взял запасную палку в куче снаряжения, которая была свалена в корнях старой лиственницы на берегу. — Выберите противника! — зычно и протяжно проговорил Годда, подавая зайцу палку. Джеффри сложил в стороне своё вооружение, взял предложенную палку и обвёл глазами присутствующих. Он остановил свой взгляд на самом сквайре Терри. — Я сражусь с вашим тренером, чтобы он мог оценить мою подготовку. Обещаю не пускать в ход свои задние лапы, если он пообещает не пускать в ход свои колючки, во. Ежи засмеялись. Они знали, что пинки против них бессильны. Терри вышел вперёд, сжимая в лапах свою палку. Остальные ежи встали кругом, переговариваясь и делая ставки на победителя. — Саламандастрон против Гвайффона? — спросил сквайр, ухмыляясь. — Пока что всего лишь Вересковый стан против Гвайффона — парировал Джеффри, перебрасывая свою палку из лапы в лапу, — Кровь и уксус!! — Кочки и колючки!! Противники сошлись и начали осыпать друг друга глухими ударами. Терри был значительно ниже ростом, но обнаруживал неожиданную для ежа юркость и ловкость, постоянно увёртываясь от ударов и делая резкие выпады. Джеффри пытался компенсировать недостаток прыткости широкими шагами, каждый раз нападая с нового места. Силы у обоих зверей было много, и их палки громко стукались при каждом скрещивании. Однажды Терри изловчился и больно ткнул Джеффри в живот. Ответ не замедлил себя ждать, и ёж тут же получил жгучий удар по уху. Несколько раз они огрели друг друга по бокам, Джеффри получил по задней лапе, а Терри был неожиданно опрокинут на спину. Наконец, сквайр начал выдыхаться от слишком частых и быстрых манёвров, и второй раз растянулся на снегу. Джеффри склонился над ним и подал ему лапу. Его дыхание казалось ровным. — Отличная попытка, старина, во-во, — сказал Джеффри с неподдельным уважением. — Ну и выдержка! — с восхищением сказал Терри, поднимаясь. Из его рта вырывался пар. — Что же будет, когда вы выучитесь ратному делу в барсучьей горе? — спросил кто-то из ежей. — Будет всего лишь один из четырёх сотен таких же длинноухих солдат, во-во, — подмигнув, ответил Джеффри. Сквайр Терри отошёл в сторону, чтобы отдохнуть, и дал сигнал лапой, чтобы остальные возвращались к упражнениям. Джеффри встал в пару с Теодором и начал показывать ему все приёмы, которые он употребил, борясь с начальником стражи. Все остальные тоже разбились на пары и застучали своими палками. Тем временем Доротея подбежала к сквайру и предложила ему помощь. — Ерунда, ваша милость, не переживайте за меня — заговорил Терри, отмахиваясь, — такие синяки мы с вашим братцем получаем примерно через день. — Прости меня, дорогой сквайр, я предложила совсем глупую затею — виновато начала Доротея, — но я не думала, что вы начнёте драться взаправду. Терри застенчиво улыбнулся, но тут же серьёзно сказал: — Это было не взаправду, ваша милость. Если бы поединок был настоящим, мы бы уже, по меньшей мере, по три раз убили бы друг друга. Думаю, господин Вереск сможет многое нам показать. Сквайр не ошибся. В этот день тренировка продолжалась почти до обеда. Непогода смирилась с упорством зверей — к полудню ветер утих, а снежная пыль улеглась. После упражнений с палками были принесены луки и стрелы. Джеффри показал, как его болты прошибают насквозь все мишени, причём всегда попадают в цель. Ежи могли утешиться только тем, что их луки стреляли всё-таки быстрее и дальше. Под конец заяц продемонстрировал мастерство владения кинжалом. Ежи с открытыми ртами наблюдали, как прямое лезвие начинало извиваться в его лапах, становясь их искусственным продолжением. Марта Толстопятка не дремала в своём кресле. Она пристально наблюдала за ходом тренировки, стоя у окна и молча благодарила сезоны, что в эту страшную зиму они прислали к ней столь выдающегося молодого воина.

С днём рождения!! Желаю тепла и радости!!!

Эйлейв Предтеча Клуни Хлыста. Хитрый и храбрый однглазый пират, выползший из воды на берег, чтобы обосноваться в каком-нибудь тёплом местечке. Разве что мобилизацию в ЛСМ проводить не стал.

Внезапно осознал, что капитан Кривоглаз - первый известный хищник, посягнувший на Рэдволл. Не говоря уже о том, что сейчас он мне видится одним из самых колоритных и небанальных рэволльских злодеев, притом, что в книге он вторичен по отношению к Габулу (каноничному главному отрицательному герою). Удивительно, "Мэриэл из Рэдволла" запомнилась мне второстенными, фоновыми лицами - Кривоглаз с командой, Сакстус, Дубовый Том, Раф Кисточка и т.п..

Вот это Записки из Подполья по-рэдволльски)

Глава 3 Холодное зимнее солнце быстро опускалось за чернеющие кроны деревьев на западе. Поднялся леденящий ветер, особенно сильный на открытом пространстве реки. В хижинах на деревьях в бывшей деревне водяных полёвок зажглись огоньки. Ласки и горностаихи укладывали спать своих детёнышей, напевая заунывные колыбельные своей сумрачной родины. Ласка Кайла не имела семьи, но отвечала за несколько детёнышей-сирот, к тому же имела большое влияние на матерей, и негласно считалась воспитательницей всей поросли стаи Гиены Упрямца. Некоторые хищники считали, что Кайла и Гиена были близки, хотя внешне оба держались одиночками. Воспитательница обошла все хижины, удостоверившись, что все детёныши накормлены, и спят в тепле. Она спустилась вниз, где вокруг костра сидел вооружённый до зубов отряд дежурных стражников. Вся остальная часть стаи, включая Гиену, встала лагерем неподалёку на южном берегу Мшистой реки, на твёрдой земле. Хищники поставили свои повозки в круг, чтобы получилось укрепление. Внутри укрепления тоже горело несколько больших костров. Два часовых всегда должны были патрулировать дорогу от одного лагеря до другого, сменяясь каждые три часа. Кайла дождалась у костра на болоте прихода часовых и пошла вместе с ними в сторону повозок. В главном лагере царила праздничная атмосфера. Многие хищники не спешили ложиться спать, желая отметить долгожданную остановку своего кочевья. Горностаиха Несса наигрывала нехитрые мелодии на скрипке, а три ласки подхватывали их своими дудками. Слышались смех, разговоры и перебранки. Из лап в лапы передавались стремительно пустеющие бочонки пива. Гиена торжественно восседал у одного из костров на полене, устланном ковром, и пил из красивого рога, сделанного из кости какого-то морского зверя. Ниже сидел его верный Прихлоп, который неторопливо глодал кусок вяленой рыбы, и глядел исподлобья по сторонам. Когда он завидел подходившую Кайлу, то тихонько толкнул своего господина в лапу. Гиена поднял глаза. — А, Кайла! Ты никак не успокоишься, всё бегаешь и наводишь порядок, – улыбаясь, сказал главарь. Два хищника уступили воспитательнице свои места и перешли к другому костру. Кайла остановилась строго напротив Гиены, и скрестила лапы на груди. — Я должна знать, что малютки в безопасности. Там, у костра только десяток бойцов – с тревогой сказала она. — И те недовольны, что в эту ночь должны быть бодрыми и трезвыми, — отвечал Гиена. — Ты же понимаешь, что мы не можем встать лагерем посреди болота, потому что весной нам будет оттуда не выбраться. Это место прекрасно подходит, чтобы спрятать твоих малюток. Мимо нас туда никто не пройдёт. Кайла нахмурилась. — До весны надо ещё дожить — недовольно процедила она. — Если вы утром смогли подкрасться незамеченными, то почему не смогут другие? Нельзя разбивать стаю на неравные части, оставляя самых слабых на произвол судьбы. Остальные хищники, сидевшие у этого костра, прекратили говорить и смеяться. Гиена отпил из рога и нехотя продолжил отвечать: — Жить всем под открытым небом здесь тоже нельзя. Мелюзга передохнет, да и остальные здоровее не станут. Я захватил деревню и отдал все жилища твоим детёнышам и их мамашам, а сам буду спать в повозке на морозе. Так что не надо портить мне настроение лишний раз. — Спи, где считаешь нужным, Гиена, но помни, что детёныши не мои, они принадлежат твоей стае, и ты их господин. Это твои будущие воины – при этих словах голубые глаза Кайлы опасно засверкали, ловя отблески пламени. Гиена провёл лапой перед собой, отгоняя поднявшиеся от костра искры. — Послушай, мать, — в голосе главаря послышались грозные нотки, — Если ты считаешь мои меры предосторожности недостаточными, надевай свой доспех, и дуй к дежурным стражникам. Мы здесь отдыхаем после долгого пути и славной победы. Вот-вот вернутся Скула и Доконай с вестями. Может, мы здесь вообще надолго не задержимся. Гиена пристально посмотрел на Кайлу, но та выдержала его взгляд. Главарь осклабился. — Поешь, выпей и ложись спать – сказал он несколько мягче, — довольно споров. Пока я при стае, до детёнышей никто не доберётся. Это я тебе говорю, довольно тебе моего слова? Кайла опустила лапы вдоль туловища в знак примирения и ответила: — Да, мне достаточно услышать твоё обещание, Гиена. Но сегодня я не лягу спать, и просижу у костра со стражей, пока ты точно не будешь знать, где мы находимся и кто наши соседи. С этими словами Кайла быстро ушла, расталкивая захмелевших хищников. Уже почти совсем стемнело. В костры добавили дров, и яркое пламя стало жадно хватать холодный воздух, взвиваясь всё выше к загоравшимся на тёмно-синем небе звёздам и сыпля искрами. Музыка стала громче и фальшивее, толпа затянула низкими пьяными голосами грубую песню. Прихлоп поднял глаза на своего господина. Гиена поёжился в своём балахоне и нарочно зевнул. — Я знаю, что ты скажешь – лениво сказал главарь, — я-де слишком много воли даю этой бабёнке, так? Прихлоп покачал головой: — Нет, Гиена, я этого не скажу. Страх – великая сила, но не все звери её признают. Кайла из их числа. Гиена сузил глаза и посмотрел на слугу. — По меньшей мере, она боится за детёнышей, разве нет? – спросил он. Прихлоп бросил рыбные кости в костёр, поднялся со своего места и потянулся к самой морде своего господина. — Вот именно, Гиена. – тише сказал он. — Она боится, но не за себя. Кайле нужно уважение, а не острастка, так что ты правильно поступил, что сдержал свой гнев. — Как знать. Мамаши слушаются её, а детёныши будут слушаться своих мамаш – неуверенно говорил Гиена, допивая своё пиво. — Значит, надо сделать так, чтобы Кайла слушалась тебя. Не из страха, а сознательно – также тихо произнёс старик. Гиена усмехнулся: — Ты стар и умён, Прихлоп. Что я могу сказать? Ты верный слуга и хороший друг, но ты не никогда не командовал вооружёнными зверьми. Если каждый из этих головорезов начнёт проявлять свою сознательность, будь она неладна, вся стая истребит саму себя. Я никого не должен выделять. Передо мной все должны быть одинаково безгласны. — Но я с тобой переговариваюсь и даю советы, — усмехнулся в ответ Прихлоп. — Но ведь ты — совсем другая птица, — с этими словами Гиена слез с полена и опёрся на плечо своего старого слуги. — Я не говорил разве, что из всех встреченных мною зверей за всю мою жизнь, ты единственный, кто всегда знал своё место и был им… был им.. Гиена икнул. Хмель слишком сильно ударил ему в голову. Прихлоп повёл его через расступавшихся хищников в одну из повозок. — Ты говоришь это каждый раз, когда выпьешь. Да, я знаю своё место. Это называется скромность, Гиена, простейшая вещь, которой учат ребятню. — Меня ты этому, похоже, не выучил, иначе меня бы не прозвали Упрямцем! — Это потому что я растил Гиену, а не Прихлопа. Гиена рассмеялся и потрепал старика по плечу. — Меня слишком клонит в сон, я никак не могу отоспаться. Слушай, Прихлоп. Если Скула и Доконай вернутся, пусть будят меня, пока не добудятся, — сказал он вдруг серьёзно и тихо, — я хочу первым знать, что они найдут. С этими словами Гиена нырнул в повозку, где для него была приготовлена мягкая постель из ковров и шкур. Прихлоп вернулся к костру, где присоединился к общим разговорам, но так и не выпил ни капли. Ему было неуютно на новом месте, и его старое сердце подсказывало ему тревогу. Горностай Скула и ласка Доконай не вернулись до поздней ночи, и старый слуга, не в силах уже бороться со сном, передал просьбу господина часовым и завалился спать. Но молодой горностай Уилл спать не ложился. Скоро наступала его очередь патрулировать дорогу между деревней и лагерем вместе с лаской Осриком. Они сидели на оглоблях одной из повозок и вглядывались в темноту, из которой приближались два огонька. Это шла прежняя смена, освещая факелами свой путь. Ветер усиливался, звёзды на небе начали гаснуть. Грядущий день обещал быть пасмурным. Уилл и Осрик поочерёдно потягивали подогретый грог из фляжки, которую передавали друг другу. Вдруг оба огонька впереди резко поднялись вверх, словно их подбросили, затем упали вниз и погасли. Мгновение Уилл и Осрик смотрели друг на друга, и затем в один голос закричали: — Тревога! Молодой Уилл с копьём наперевес бросился в темноту. Осрик успел выхватить из ближайшего костра головню и побежал следом, продолжая кричать: — Тревога! Тревога! Патруль! Лагерь из повозок мгновенно ожил. Часовые и те, кто ещё не лёг спать, стали спешно доставать оружие и будить остальных. Уилл рычал, чтобы придать самому себе смелости. Костры за его спиной играли пламенем на лезвии его копья, которое рассекало ночную тьму. Остановившись на том месте, где примерно погасли факелы, горностай занял боевую стойку и начал опасливо озираться. Через полминуты к нему подоспел Осрик, вооружённый топориком и горящей головнёй. Они встали спина к спине. Но поблизости не было никаких признаков пропавшего патруля. На болоте, скрытом деревьями, тоже слышалось оживление, и скоро из обоих лагерей вышло по небольшому отряду вооружённых хищников с огнями. Когда света стало больше, отыскались на снегу два погасших факела, но больше ничего. Начался переполох. Среди пришедших с болота была и Кайла. — Что я говорила? — гневно кричала воспитательница, — Нас атаковали в первую же ночь! Что здесь произошло? — Тише! — прошептал Уилл, хватая её за лапу, — Сюда идёт Гиена. Сошедшаяся толпа расступилась, и вперёд вышел Гиена с опухшими глазами, в одной рубахе и не подпоясанный, но с Голодным на плече. — Где патруль? — рявкнул он, глядя на потушенные факелы. — Исчез! — со страхом сказал Осрик. — Мы видели, как их факелы полетели вверх, Гиена, а затем упали и погасли — уточнил Уилл. Гиена протёр глаза и осмотрелся. Минуту подумав, он резко крикнул: — А ну, встаньте на месте и шевелитесь! Все, не двигайтесь, я сказал! Хищники замерли, озадаченно переглядываясь. Гиена выхватил у одного из них факел, и начал их обходить, внимательно глядя на снег. — Дурьи головы, вы успели натоптаться и наораться, а следы не посмотрели! Что, они сквозь землю провалились или вознеслись на небо? Осрик осмелился высказаться: — По тропке они не могли уйти, потому что мы выбежали сразу и с двух сторон. Гиена обошёл круг и остановился прямо напротив Осрика и Уилла. — Вы заметили первыми? — Да! — неуверенно отвечали оба. — Если всё было так, как вы сказали, то патруль, если бы он сбежал или его унесли, оставил бы следы. И эти следы должны были бы вести куда-нибудь в бок, но таких следов нет. И зияющей дыры в земле тоже не видать. Стало быть, патруль всё-таки улетел на небо? Уилл и Осрик молча сглотнули слюну, не зная, что отвечать. Гиена выдержал паузу, вопросительно оглядывая всех хищников. Никто ему не отвечал. — Значит так, — снова заговорил Гиена. — На сегодня больше никаких патрулей. Надеюсь, парни просто дезертировали и обвели нас вокруг пальца, как дураков, и сейчас чешут себе куда-нибудь через лес на поиски лучшей жизни. Если это так, мы их найдём и прикончим. Но если это не так, а я думаю, что это всё-таки не так, и если наши разведчики Скула и Доконай до утра так и не объявятся, значит, нас ждут большие приключения. Хищники стояли в недоумении. Тут из толпы вышел ласка по прозвищу Кожедёр, одетый в длинную зелёную тунику и вооружённый ятаганом. Это был один из тех разбойников, который бежал когда-то вместе с Упрямцем из Нагорного королевства. Мрачный и скрытный, обычно он всегда хранил молчание, но когда заговаривал, это всегда служило знаком того, что речь идёт о чём-то очень важном. — Гиена, — сказал он, — положись на меня. — Кожедёр, ты ведь понял, о чём я? Мы ведь уже имели с этим дело? — Да, – сухо проговорил Кожедёр и отступил назад. Гиена вновь обратился ко всем: — Я отправляюсь назад к тем, кто остался при повозках. Кожедёр, Уилл и Осрик пойдут со мной. Вы, все, топайте на болото и не смыкайте глаз. Там должно быть достаточно крепких лап. Мы глаз тоже не сомкнём. Если к утру ничего не изменится, повозки приедут к вам. Хищники, полные недоумения и тревоги пошли в сторону болота. Вдруг Гиена окликнул их: — Я объявляю Кайлу за старшую, пока не вернусь! Кто не послушает её, будет повинен мне! – с этими словами он развернулся и в сопровождении трёх спутников направился в сторону повозок. На месте их встречал Прихлоп с балахоном в лапах и кружкой кипятка. Гиена молча умыл морду снегом, оделся и жадными глотками выпил горячую воду. Это его взбодрило и освежило. — Прихлоп, принеси мне поесть, — недовольно буркнул главарь. — Отдых отменяется. — Куда делись те парни? – бросил старый горностай через плечо. За Гиену ответил Кожедёр: — Очень похоже, что огромная птица унесла их в Тёмный лес! По лагерю пронёсся стон ужаса. Хищники стали держаться теснее друг к другу и с опаской поглядывать на непроглядное ночное небо, которое окончательно заволокло облаками. Гиена стоял в стороне и упражнялся с Голодным, ловко крутя за рукоятку и слушая, как свистит шипастый шар, рассекая воздух. — Не робейте вы, доходяги! Наточите получше стрелы и дротики! — прикрикнул главарь, — Кожедёр, отбери десятерых, кто более ловок и зорок, и у кого ещё не все поджилки трясутся. На рассвете мы отправимся на охоту! — и в полголоса добавил, — как в старые добрые времена, когда мы ещё жили в горах, будь они не ладны.

Глава 2. В тот же ясный зимний день за много миль на восток от замка Гвайффон произошла кровавая стычка. Водяные полёвки, жившие в своём селении на болотах, были перебиты пришедшими с севера ласками и горностаями. Чтобы подкрасться незамеченными на белом снегу среди бела дня, нападавшим достаточно было снять одежду, а из оружия взять только дротики и дубинки, замаскированные под ветки кустарника. Зимой эти ласки и горностаи обрастали белым мехом, что делало их почти невидимыми. В какое-то мгновение окружавшие селение припорошенные снегом кусты ожили, и незадачливые водяные полёвки были атакованы врасплох. Бешеное напряжение короткого неравного боя, больше походившего на бойню, улеглось быстро, и мертвящая тишина зимнего леса вновь окутала болотистую низину, в которой брала начало Мшистая река. Замёрзшее болото было скрыто редким осинником, среди которого темнели высокие сосновые стволы. Белые хищники неторопливо обустраивались в захваченном селении, устало расхаживая по утоптанному и забрызганному кровью снегу, глухо перекрикиваясь и осматривая опустевшие жилища. Водяные полёвки сколотили себе хижины прямо на стволах деревьев, и подниматься в них надо было по верёвочным лестницам. Захватчики обнаружили, что внутри каждого жилища было устроено по небольшому очагу, а тонкие дощатые стены были старательно проконопачены, чтобы лучше удерживать тепло. Всё это выглядело не очень надёжно, но всё же было лучше, чем ничего. Внизу, под несколькими навесами были сложены поленницы, а посреди селения, на самом большом островке было расчищено место для большого костра, который, похоже, возобновлялся каждую ночь, и вокруг которого были раскиданы чурбачки для сидения. Теперь на этот островок сносилось всё, что ласки и горностаи нашли нужным снять с убитых – кое-что из их оружия, одежды, а также разные безделушки. Коченеющие трупы водяных полёвок были свалены поодаль в кучу, чтобы позже предать их огню. Хижины на деревьях также очищались от имущества – всё должно было быть собрано вместе прежде, чем разойтись по лапам новых владельцев. Главарь разбойников, полная ласка с мутными серыми глазами, стоял наверху, на пороге одной из хижин на стволе старой, поросшей мхом сосны. Короткий белый мех топорщился при каждом дуновении ветра. Уткнув передние лапы в бока, главарь с высоты осматривал захваченное зимовье. В ходе набега он потерял двух своих бойцов — водяные полёвки пытались оказать сопротивление. Главарь мысленно соотносил количество захваченных хижин с количеством приведённых хищников. Под его командой было восемь десятков взрослых и способных к бою зверей, не считая детёнышей. На селение напал лишь передовой отряд из двадцати хищников с главарём. Остальные должны были подойти к вечеру. Необходимо было накормить и обогреть всю стаю (так они себя называли). Главарь прекрасно знал, что его соратники всегда голодны и не любят терпеть. Его мысли прервал низкий, слегка сиплый голос снизу: — Гиена! Я принёс тебе одежду и Голодного! Гиена еле заметно улыбнулся — мороз уже начинал неприятно щекотать его пухлое тело. Внизу стоял его верный слуга по прозвищу Прихлоп – старый горностай с густыми серебристыми усами, одетый в поношенную серую рубаху и чёрный безрукавный камзол. За широкий голубой пояс у него были заткнуты сабля и кривой кинжал. Прихлоп когда-то считался отменным фехтовальщиком. Он был самым старшим и опытным хищником в стае, но при этом самым послушным своему главарю. Некоторые говорили, что Прихлоп чуть ли не нянчил Гиену, когда тот был ещё щенком, и был безгранично ему предан. Когда толстая ласка спустился вниз, Прихлоп спешно стал подавать ему длинную коричневую тунику, плотную красную куртку до колен, с железными бляшками на груди и животе (род бригантины), красивый чёрный ремень, инкрустированный зубами каких-то зверей, и поверх всего этого длинный распашной балахон из светло-серого сукна. Когда Гиена завершил свой гардероб и плотнее закутался в верхнюю одежду, Прихлоп подал ему Голодного – страшный железный шар, покрытый шипами и подвешенный за короткую цепь к деревянной рукоятке. Главарь взял оружие не сразу, но немного поёжился в тёплом балахоне, желая погреться, и потом вытащил лапы из его просторных рукавов, так что он повис на его плечах как мантия. Поэтому, когда он взял в правую лапу Голодного, то стал напоминать странного вида монарха на официальном приёме. Теперь он предстал во всей своей разбойничьей красе — Гиена Упрямец, бич Северных земель. Себя он называл просто Гиена, прозвище Упрямца приклеилось к нему с тех пор, как он был изгнан из Нагорного королевства, лежащего далеко на севере. Это был хищник по своей сути – жестокий и алчный, привыкший жить грабежом. Он собрал вокруг себя ватагу таких же головорезов, и долго разбойничал на горных перевалах. Однажды он убил кого-то из королевской свиты, и правитель Нагорья объявил охоту на Гиену. Ласка покинул свои владения, и долго скрывался от охотников за головами, многих из них убил, а кого-то переманил на свою сторону. Наконец, разгневанный правитель отравил войска, чтобы выкурить разбойника из его тайного логова. Так Гиена оказался изгнанником. Бродя по пустошам, он продолжал грабить и убивать, набирая в свою ватагу исключительно ласок и горностаев. Со временем их количество достигло сотни, многие обзавелись семьями. Гиена стал называть свою ватагу стаей, и приказал строить повозки, на которых удобно было перевозить скарб и ночевать. Так прошёл не один сезон. Суровая зима заставила стаю в очередной раз сняться с места и теперь уйти далеко на юг, в поисках лучшей жизни. Так белые хищники пришли в Страну Цветущих мхов. — Прихлоп! Вели этим негодяям собираться, — обратился Гиена к своему слуге и чинно воссел на один из чурбачков у кучи трофеев, и стал внимательным взглядом оценивать каждое приношение. Особенно привлекало его внимание оружие. У водяных полёвок был очень большой запас дротиков и стрел. Ножи и топоры были плохи, как и нехитрая одёжка их прежних владельцев. Отдельно стояли бочонки с пивом, груды вяленой рыбы, мешки с какой-то крупой, орехами, сухарями, сушёными яблоками и грибами. Гиене предстояло разделить всё это добро между своими хищниками, которые не только боялись, но и искренне уважали своего главаря за его разбойничью порядочность. Когда ласки и горностаи закончили подносить добычу, и собрались вокруг Гиены, он встал, сбросил балахон и заткнул за пояс рукоятку кистеня. Прихлоп взял ещё один чурбачок и поставил его на тот, на котором только что сидел его господин. Ласки и горностаи, уже все одетые, и многие при оружии, замерли в ожидании. У кого-то не хватало глаза, у кого-то было оборвано ухо, кто-то имел заметные рубцы на морде или на лапах — почти все разбойники показывали самим своим видом, что они имеют за плечами не одно сражение, и знакомы со смертью с глазу на глаз. Ловко вскочив на приготовленную трибуну, Гиена обратился к своим бойцам. Голос его был низкий и густой, и, несмотря на резкость, был приятным и вкрадчивым: — Славная рубка! Это крысиное логово в наших лапах, так что теперь, с дровами и крышей над головой, мы не сгинем от холода. Наши скитания покамест окончены. Уилл, отправься за повозками и передай Кайле, что сегодня детёныши будут спать в тепле. Мы остановимся здесь! Раздалось несколько одобрительных возгласов: — Остановка, слышали? Больше мы не шастаем на холоде! — Долгих сезонов Гиене Упрямцу! Мы с тобой!! — Круши-кромсай! При последнем возгласе по толпе прошёл гул воодушевления. Хищники подхватили свой боевой клич – «Круши-кромсай!». Гиена поднял вверх лапу, призывая к тишине. — Круши-кромсай, — глухо подхватил главарь, и продолжил свою речь. — Нам необходимо осмотреться. Пронюхать окрестности. Скула и Доконай, пойдёте в разведку. Прочешите всё вдоль реки на запад. Несса и Краснокогть – на часы. Никто не хочет, чтобы нас кто-то перерезал среди бела дня, как этих бедных крысят. Кожедёр и Крушина, займётесь их трупами, когда похороните двух наших парней. Все остальные могут отдыхать и ждать прибытия повозок. После ужина я раздам каждому причитающуюся ему долю. А теперь расходитесь и не шумите. Гиена хочет поспать. Хищники, тихонько переговариваясь, разошлись и занялись своими делами. Часть из них, вооружившись дротиками, пошли на реку делать проруби, чтобы наловить свежей рыбы. Кто-то принялся чистить и точить своё оружие или разводить костры. В разорённом селении уже возобновлялась жизнь, и уснувшие деревья молча продолжали стоять на своих местах, не единым шелестом не помянув произошедшую расправу. Гиена полез в облюбованную им хижину, чтобы вздремнуть. Снаружи он вывесил свой круглый щит, выкрашенный шахматным красно-белым узором. Горностай Прихлоп принялся хлопотать об обеде для своего господина. Другой горностай, по имени Уилл, молодой щёголь в нарядном чёрном кафтане, вооружённый копьём, отправился прочь из лагеря, чтобы привести оставленные позади повозки с матерями и детёнышами стаи. Его молодые лапы резво ступали по твёрдой корке наста, а наконечник копья задевал нижние ветки деревьев, и осыпающийся снег как нарочно ложился на свежие следы. Вскоре Уилл слился с древесными стволами чёрно-белым пятном. *** Поднявшись по лестнице, Теодор и Джеффри попали в просторный квадратный Зал, занимавший целый этаж. Здесь было заметно светлее из-за более высоких окон, к тому же в центре потолка была подвешена на цепях тяжёлая доска, уставленная толстыми свечами. По углам выпирали печные трубы, побелённые и расписанные замысловатыми цветочными узорами. Четыре длинных стола, покрытые холщёвыми скатертями, были составлены в форме креста. В серёдке стояла молодая ёлочка, увешанная цветными ленточками и раскрашенными орешками (это деревце больше всего удивило Джеффри, потому он никогда прежде не видел ничего подобного). Кушанья были расставлены, ежи рассаживались по местам. Все запахи перебивал пряный аромат горохового супа, от которого у голодного зайца чуть не закружилась голова, и громко заурчало в животе. Они стояли с Теодором у южной стены Зала. Тот взял его за лапу и сказал: — Джефф, здесь у каждого есть своё место. Я обычно сажусь рядом с матушкой по правую лапу. Где она захочет видеть тебя, я не знаю, но вообще это важно, так что сам себе места не выбирай, а дождись, куда покажет тебе она. Может быть, сядешь рядом с нами. Джеффри молча принял предложенные условия и скромно встал в тени между окон, глядя как ежи рассаживаются за столы. Среди прочих он узнал тех четверых, которые тащили его сани, а также обратил внимание на одну худощавую выдру с пышными усами. Ему невольно захотелось сесть рядом с этим зверем, который, так же, как и он, не был ежом на этом колючем обеде. «Впрочем, сесть бы уже поскорее» — думал Джеффри. Теодор куда-то вышел. Военный оркестр в пустом заячьем желудке взял новый аккорд. Вдруг что-то произошло, и все резко поднялись с только что занятых мест. С северной стороны в Зал вошли Весенняя Доротея и Осенний Теодор, ведя под лапы свою пожилую матушку. Джеффри Вереск поспешно склонил голову, ожидая, когда к нему обратятся и пригласят за стол. Глядя исподлобья, он увидел статную седую ежиху в свободном чёрном платье до самого пола, расшитом жемчугом. Мордочка Марты Толстопятки была выделена белоснежным кружевным жабо, а на груди висел красивый серебряный медальон в форме кленового листа. Она смотрела гордо, и вся её фигура была исполнена достоинства. Ежиха остановилась у своего места во главе стола у северной стены, где для неё был поставлен высокий стул с мягкой спинкой. Обведя взглядом весь Зал, она отыскала зайца, и обратилась к нему своим сильным, несколько напыщенным голосом: — Приветствую тебя в нашем замке, господин Джеффри сын Юстаса из Верескового стана. Подойди же ко мне. Ежи, продолжая стоять, повернули свои морды к зайцу, который, смешавшись, быстро подошёл к хозяйке, склоняя голову. Марта церемонно протянула ему свою лапу и представилась: — Марта Толстопятка, вдова Айзека Толстопята, дочь Элеизера Клёна и его наследница, тэн Гвайффона и защитница всех ежей! Я вижу перед собой настоящего воина, и мои глаза радуются! Джеффри почтительно поцеловал протянутую лапу и поднял глаза: — Всегда готов к услугам вашей милости, во, — с готовностью сказал он. Марта приподняла брови, и её лицо сразу стало терять свою строгость. Она продолжила менее официальным тоном, показывая лапой на место через два от своего: — Думаю, ты можешь сесть между Терри и Оскалом. Утоли сперва свой голод, а потом уж и наше любопытство. — Премного благодарен, ваша милость. Всё по порядку, как это верно вы рассудили, во. Джеффри ещё раз поклонился, и чинно и неспешно занял указанное место. Он оказался между той самой выдрой и высоким коренастым ежом с очень выразительными зелёными глазами. Оба соседа были одеты в форменные для этого замка оранжевые туники, только у выдры Оскала к этому на голове был повязан чёрный платок. Тут же рядом сидел и Теодор по правую лапу от своей матери, а напротив – Доротея. Наскоро кивнув соседям, Джеффри Вереск принялся за свою порцию супа. Вокруг заплескались ложки в тарелках и загудели разговоры. Выдра Оскал молча подложил зайцу большую краюху орехового хлеба и поставил кружку эля. Затем он протянул гостю перечницу, вопросительно взглянув на него. Джеффри на миг отвлёкся и показал свою тарелку, в которой оставалось ровно столько супа, чтобы прикрыть донышко. Оскал одобрительно кивнул, воздавая должное заячьему аппетиту, и принялся усердно перчить свою порцию, не успев съесть ещё ни одной ложки. Сидевший с другого бока зеленоглазый ёж Терри кушал также неторопливо и всё поглядывал на зайца. Когда тот отложил ложку и, подняв тарелку, стал допивать остатки супа, он суетливо подал ему миску горячего рагу. Проглотив хлеб и отпив немного эля, молодой заяц с не меньшей жадностью набросился на тушёные овощи. Заботливые соседи между тем уже передавали ему большое блюдо пирожков с грибами. Вытирая усы, Джеффри допил остатки эля, с умилением посмотрел на пирожки и полной грудью вдохнул их горячий аромат. — Чудесное угощение, как же давно я не ел, как приличный зверь, во-во! – вырвалось у него. Выдра Оскал участливо хлопнул его по плечу: — В твоём состоянии, товарищ, любой обед покажется пиром, а ты попал на застолье в замок Гвайффон, где каждый приём пищи всё равно, что твой пир. Ёж, сидевший напротив Джеффри, протянул ему бочонок эля. — Во-во, благодарю! – сказал заяц, принимая бочонок и наполняя свою кружку, — по этой ли причине бывалый речной пёс зимует у ежей?– продолжал он, обращаясь к Оскалу. Выдра с важностью расправил усы. — Хм, нет, товарищ, — отвечал он, — я в Гвайффоне уже много сезонов, это мой дом, который я люблю. Я, товарищ, принёс клятву верности тэну, и теперь всё равно, что твой ёж, пусть и без колючек. — Длинные лысые речные ежи – самый опасный вид ежей, – вставил Терри, выглядывая из-за своей миски. — Кстати, я сквайр Терри, начальник стражи Гвайффона. Рад знакомству. — Тебе здесь понравится, — продолжал Оскал, усмехаясь — ежи из рода Элеизера Клёна – ласковые хозяева. — Не так быстро, мои друзья, — прожёвывая пирожок, отвечал Джеффри. Затем заяц выпил ещё эля, и повернулся к Марте Толстопятке. — Ваша милость, благодарю вас и ваших поваров, во-во! Очень достойный обед! Марта почтительно склонила голову. В это мгновение в Зал зашёл Итэн Крыжовник, уже без колпака и фартука, и сел на свободное место напротив Джеффри. Хозяйка и повар переглянулись, и Марта сказала: — Мы всегда рады гостям, и всегда помогаем усталым путникам. Скажи теперь, дорогой господин Вереск, откуда и куда ты идёшь? Заяц глубоко вздохнул. Между тем все разговоры в Зале резко оборвались, и все присутствовавшие навострили уши. Джеффри Вереск утёр себе морду салфеткой, кашлянул и начал свой рассказ: — Я родился в Вересковом стане под Утёсами. Это далеко на юг отсюда, за Великим Озером. Сказал бы точнее, если бы хорошо знал ваши места, во. Мои предки, сколько мне известно, всегда служили в Дозорном отряде и были на хорошем счету у государей-барсуков, во-во. Прошлой зимой мой отец вернулся из Саламандастрона на покой в своё родовое гнездо – этот самый Вересковый стан. Мы замечательно провели время до конца сентября. Отец рассказывал мне о своей службе и жизни в барсучьей горе, а также проверял мою подготовку, во. После уборки урожая я простился с моим стариком и всеми домашними, и отправился в путь. Я шёл на северо-запад, пока не вышел к Великому Озеру, которое я взялся обходить по берегу, но встретил южную фракцию Гуосима, которая согласилась меня переправить на северный берег, во. Гуосим — это землеройки. Дальше я снова двинулся пешком, воображая будущие марш-броски на службе в Дозорном отряде. Между тем, во-во, к началу ноября погода так испортилась, что я с непривычки захворал и провалялся с неделю в одной покинутой пещере, где устроил себе укрытие. А потом выпал снег и ударили морозы. Я проходил через разные селения мирных лесных зверей, где до времени пополнял запасы еды и отдыхал. Но однажды я наткнулся на ватагу речных крыс. Они не причинили мне вреда, но сильно сбили с пути, и я несколько дней ошибочно маршировал не в том направлении, во-во. Я пересёк несколько рек, бегущих на восток, и думал, что вот-вот выйду к древнему аббатству Рэдволл. Но, в конце концов, я узнал, что забрал слишком сильно на восток, во-во, и оказался неизвестно где. На меня напали степные хорьки, которые пытались поймать меня своими арканами. Но мне помогло племя храбрых выдр, которые меня обогрели и накормили, во. Они указали верный путь строго на север, дав несколько примет, по которым я могу узнать Мшистую реку, а по ней уже прийти на Западное побережье. Неделю назад я гостил в кроличьей деревне, и эти несчастные, но дружелюбные звери подтвердили всё сказанное выдрами, и подарили мне отличные сани. После последнего броска я вышел на берег той самой реки, и увидел перед собой ваше диво – замок Гвайффон, во. Короче говоря, я заблудился и нарвался на приключения. На этом всё, ваша милость. Мой путь лежит на запад, в Саламандастрон, где я должен занять место моего отца, во. По Залу пробежал приглушённый гул шёпота. Марта Толстопятка поднялась со своего места, и после этого сразу же воцарилась прежняя тишина. — Твоя история досадна и поучительна, — тэн сочувственно покачала головой, — леса никогда не были безопасны. Едва ли бы ты выжил, если бы не твои крепкие заячьи лапы и офицерская выучка. Я не знаю мест, лежащих южнее Широкой реки, но, судя по всему, её ты тоже переходил. Кроличья деревня в дне пути от нас называется Узелки. Мы знаем их. Раф Кочерыжка – староста деревни – наш старый друг. — Да, ваша милость, — закивал Джеффри, тоже вставая, — главного там зовут Раф Кочерыжка. Я жил у него в доме. Отличный малый, во, хоть и кролик. Выдра Оскал начал шёпотом объяснять своим соседям, что зайцы всегда задирают носы перед кроликами. — Что же, в нашем замке ты найдёшь не худший приём! — радушно сказала Марта. — Уже нашёл, ваша милость, во-во! Могу ли и я задать несколько вопросов? — Да, конечно, — отвечала Марта, — тебе интересно знать, что такое Гвайффон, наше диво, как ты выразился? — Для начала, ваша милость, скажите мне, что это у вас за ёлка в лентах и орешках посреди Зала? Ежи вокруг снова зашептались, и снова внезапно умолкли, когда Марта собралась отвечать. — Ёлка означает только то, что половина зимы уже за плечами, — сказала она, — В середине этого сезона мы всегда ставим ёлку, украшаем её и устраиваем большой праздник. Ровно в день середины зимы. Мы его называем День Холодной иголки, и он был четыре дня назад. Это означает то, что мы уже ждём весну. — Какой хороший праздник, во-во. Мне стоило прибавить шагу и прийти к вам пораньше, — Джеффри заулыбался. Ежи тихонько засмеялись, а Марта продолжила говорить тем же серьёзным тоном: — В Гвайффоне достаточно праздников на каждое время. Это дом и крепость всех ежей, и я, как тэн Гвайффона, обещаю всем ежам с добрым сердцем кров и защиту. Если не вдаваться в подробности, замок был простроен много сезонов назад моим славным отцом Элеизером Клёном. Он поселился здесь со своей женой Береникой и несколькими спутниками, после того, как одолел в бою одного страшного разбойника, жившего на Лысом холме. Это был свирепый лис по имени Гундемар. Он жил в одиночестве и наводил страх на всю округу. Но Элеизер бросил ему вызов и убил его своим копьём. После этого он отрезал Гундемару его пушистый рыжий хвост, и с тех пор это знак нашего рода, а цвет лисьей шкуры – наш гербовый цвет. Все присутствовавшие стали важно переглядываться, перешёптываться и кивать друг другу. Джеффри почтительно склонил голову: — Я попал в хорошее место, ваша милость. Ваш отец — храбрый и благородный зверь, во-во. Я удивлён, что такие мирные звери не боятся опасностей и живут в таком красивом замке на виду у всех. Марта вдруг нежно улыбнулась. — Вот, что я скажу, благородный господин Вереск. Мой покойный супруг, который не брал в лапы оружия и был обычным пивоваром, говорил, что опасности появляются как раз там, где мирные и добрые звери не живут открыто. Зло любит скрываться и прятаться. С этими словами Марта, наконец, села на своё место, а ежи одобрительно загалдели, поминая доброго Айзека Толстопята. Джеффри тоже сел и подмигнул Итэну Крыжовнику. — Рад снова вас видеть, почтенный Итэн! — радостно сказал заяц. Старый повар поднял вверх свою кружку и ответил: — Твоё здоровье, сударь! Попал ты в передрягу, нечего сказать. Попозже я расспрошу тебя о землеройках, это очень интересно. — А я о выдрах — вставил Оскал. — А что там за хорьки с арканами? — поинтересовалась Доротея. — Сколько сезонов служат в Дозорном отряде? — спросил Терри. Вопросы посыпались со всех сторон, и Джеффри начал было наперебой отвечать, путаясь и сбиваясь, но к нему на помощь снова пришёл Теодор. Он напомнил всем, что гость смертельно устал, и ему необходимо отоспаться. Джеффри вылез из-за стола и, пошатываясь и опираясь на плечо Теодора, побрёл к выходу. Вдвоём они неторопливо поднялись на следующий, третий этаж. Тут располагались покои тэна, её детей, а также несколько гостевых комнат, одну из которых предназначили для пребывания Джеффри Вереска. Все остальные ежи ютились внизу, на первом этаже, или в подклете. Известно, что для ежей жизнь в цоколях, подвалах и тому подобных помещениях, привычна и даже удобна. Выдра Оскал когда-то тоже занимал гостевую комнату наверху, но потом решил перебраться вниз, в пивные погреба. Комната, отведённая зайцу, была чистой и светлой. Она была угловой, и окна выходили сразу на две стороны. Джеффри оставили, наконец, одного. Он нашёл все свои вещи аккуратно сложенными под небольшим письменным столом, на который были положены его арбалет, рожок и кинжал. Перед кроватью стояла табуретка с ушатом тёплой воды. Джеффри умылся, разделся и упал на мягкую постель, чтобы безотчётно провалиться в самый приятный послеобеденный сон.

Scalrag Спасибо за отлик! Название пока рабочее, хотя, конечно, река будет важным местом действия. Точнее - это географический центр, относительно которого будут выстраиваться остальные локации. Вообще, у меня всё началось с мыслей об этой реке. Судя по всему, она не самая большая в СЦМ, но, по-моему, самая знаковая. И течёт ближе всего к аббатству, и связывает Лес с побережьем. По реке часто приходят друзья или враги. Да и само название "Мшистая" (в одной из книг есть вариант "Мох"), быть может, первично по отношению к Лесу и Стране (где же ещё цвести этим загадочным мхам, как не на речных берегах?). Да, в этой главе я знакомлю с общей атмосферой погружённой в зимний сон СЦМ, знакомлю с первыми значимыми персонажами, один из которых (странствующий заяц) как раз и призван расшевелить обычное вялое течение жизни. Зимы упоминаются в прологах или эпилогах. Вёсны и осени захватываются хотя бы частично. А так, да, вся активность в мире Рэдволла приходится на летние сезоны. Поэтому я выбрал зиму. К тому же зимой некоторые виды зверья (те же зайцы-беляки) меняют окрас, что я планирую обыграть.

С днём рождения, Лог-а-лог! Не давайте клинку вашей рапиры остыть. Хороший хищник - мёртвый хищник.