Пелагия

Когда небо в огне и дожде и сгущаются новые тучи, с оптимистами легче в беде, но они и ломаются круче. *** Судьба послала мне удачу- спасибо, замкнутая дверь: что я хочу, могу и значу сполна обдумаю теперь.

спасибо за внемание)

Будущее — вкус не портит мне, мне дрожать за будущее лень; думать каждый день о черном дне — значит делать черным каждый день. *** Не в силах жить я коллективно: по воле тягостного рока мне с идиотами противно, а среди умных — одиноко!

Давно уже две жизни я живу, одной-внутри себя,другой-наружно; какую я реальной назову? Не знаю, мне порой в обеих чуждо.

Всё это кончилось, ушло, исчезло кануло и сплыло, а было так нехорошо, что хорошо, что это было. *** Живя одиноко, как мудрости зуб, вкушаю покоя отраду: лавровый венок я отправила в суп, терновый -расплела на ограду.

Вдруг ярчает в небе свет, веют занахи благодати, и, преняв просвет за рассвет петухи поют на закате.

О том, что наглость заразительна и через воздух размножается, известно всем, но утешение- что ей не каждый заражается... *** Со всеми своя и внешностью как все, я чувствую, не в силах измениться, чтоя чужая спица в колесе, которое не нужно колеснице.

Солнечный Блик Не будь так самокритичен у меня тоже получилось писать далеко не с первого раза

Неявны в тихом угрозы грядущего, сокрытого от глаз, но наши опасенья и прогнозы заранее расшатывают нас. *** Толпа рабов-не сброд, а воинство при травле редкого из них, кто сохранил в себе достоинство, что люто бесит остальных. *** Высоких мыслей не было и нет в корзине Этой шалой и пустой, хотя в моей душе живёт поэт, но спился и не платит за постой.

Пишу года этак два не меньше. Отчаянно пишу под партой на уроках лит-ры. Но на форум выкладываю в первый раз.

Это жудкая работа! Ветер воет и гремит, две куницы тянут шкоты, как один антисемит. А на море, а на море! Волны ходят за кормой, жарко Фелчу, потно Лоре, очень хочется домой. Но летит из урагана чёрный флаг и паруса: восемь ласок, две куницы, у руля стоит Фингал. Нету неба ни кусочка! Сшиты снасти из партьер; яркий сурик вдоль по борту: "ФИМА ФИШМАН ФЛИБУСТЬЕР". Выступаем! Выступаем! Вся команда на ногах, и написано "ЛЕ ХАИМ" на спасательных кругах. К нападенью всё готово! На борту ажиотаж: -Это ж Филя! Это ж Лора! -Зай гезунд!-кричит фрегат; А над лодкой в пене моря ослепительный плакат: "Наименьшие затраты! Можно каждому везде! Страхование пиратов от пажара на воде". И опять летят как пули сами дуют в паруса застрахованные ласки, обнадёженный Фингал.

Весной я думаю о смерти. Уже нигде. Уже никто. Как будто бы была на большом концерте и время брать внизу пальто. *** Когда, убогие калеки, мы устаём ловить туман, какое счастье знать, что реки впадут однажды в океан.

Кухня и сандалий. Все шептались о скандале. Кто-то из посуды вынул Бориса сандалий. Пахло самосудом. Кто-то прыснул из угла, кто-то глухо ухнул; вперёд вышел Костоправ Менделевич Трухман. Он подлец! А мы не знали. Он зазвал и пригласил в эту битву за сандалий самых злостных местных сил. И пошла такая свалка, как у этих дурачков. Никому уже не жалко ни здоровья ни очков. За углом, где ближе к двери, перекупщик Азазель мял худого горностая Фредерика фон Эстель. Обнажив себя по пояс, как зарезанный крича, из кладовой вышел Морис и пошёл рубить с плеча! Он -Друзьям как лодке руль Это-гордость наша, От рождения имя Жуль, А по спискам Саша. Он худой как щепочка, щупленький как птеньчик, сзади как сурепочка, Спереди как хренчик. Но удары так и сыплет он по всюду знаменит, в честь него в стране южнее назван город Поц Аид! ...Сладкий грог -Это ж прелесть! А сегодня он горчит, В нём искуственная челюсть деда Трожкина торчит.

Благодарю тебя я небо что сшита юбочно, не брючно что многих я душой была компаний, но уходила благополучно. Благодарю тебя я небо за то, что думать стала рано, за то что к грогу закусить ты посылало постоянно. Благодарю и за всё, к чему я нынче привязалась, за то, что я ни разу лишней в кругу друзей не оказалась. И одному тебе спосибо, что держишь меру тьмы и света, что в мире дьявольски красиво, и мне доступно видеть это.

И жить легко, и легче умирать тому, кто ощущает за собой высокую готовность проиграть игру свою в момент любой. *** Пылким озарением измучен, трясёшся и хрипиш ты над листком- да, поэты часто пишут лучше, чем когда читаеш их потом. *** Война ли, голод-пьёт богема, убийства, грязь-богема пьёт но есть холсты, но есть поэмы, но чьи-то песни мир поёт.