Меланхолический Кот

Расконса придирчиво осмотрел собранную перед замком пиратскую толпу. Крысы, ласки, хорьки угрюмо переглядывались. После ночного конфликта с Оскалом никто не смел возражать лису, но недовольство слишком хорошо читалось на мордах. Осаду пора было завершать, причём победоносно, чтобы никто не усомнился, что это он, Расконса, привёл морскую братию к богатству и славе. – Ваша задача – отвлекать надзирателей на себя! Больше шуму, ясно? Заберётесь на стену – хорошо, прорвётесь внутрь – ещё лучше! Всё, по сигналу начинайте! Два десятка сильных зверей, отобранных Расконсой для обходного манёвра, послушно затопали следом за ним к северу. Лишь прилично отойдя от цитадели, они быстро свернули вбок, между кустов спустились на пляж и двинулись к пристани. Нельзя было оставить императору ни единого шанса разгадать их намерения. Перед тем, как уйти, крыс Горбал пронзительно закричал чайкой – это и был сигнал к атаке. Недавно разведчики проверили порт. Сейчас он оставался всё таким же тихим и пустынным, «Морской змей» замер в море недалеко от пирса. Расконса подозрительно прищурился: ему донесли, да и сам он со вчерашнего дня помнил, что корабль сидел на мели. Сейчас же он находился явно на глубине и даже покачивался от волн. Значит, кто-то здесь орудовал? Ублаз готовится бежать? – Тут кто-то есть! – взвизгнул Оскал. – Вон там мелькнул! Расконса взглянул на тропинку, что шла к крепости по склону холма, и на миг ему показалось, что по ней и вправду пробежал кто-то невысокий. – Нет тут никого! А ты, что, выслужиться захотел? – Расконса уставился в бледно-зелёные глаза Оскала. – Ха, после вчерашнего тебе ещё много работать придётся! Нет, приятель, не придётся. Расконса позаботится об этом. Предатели Расконсе не нужны. – Идём к воротам. По склону, ко главному входу в цитадель вела широкая, мощёная камнем дорога. Звери быстро поднялись по ней, не останавливаясь и перебегая туда-сюда – быть хорошей мишенью для лучников не хотел никто. Наконец Расконса припал ухом к сохлому дереву. Изнутри не доносилось ни единого звука. – Так, ты! – он указал на Оскала. – Хотел прощение заслужить? Ломай! Горностай злобно фыркнул, пихнул дверь, и она неожиданно раскрылась. Расконса пристально всмотрелся в открывшийся полутёмный коридор – всё это больно напоминало ловушку. – Пошёл вперёд! Оскал неуверенно потопал внутрь, остальные последовали за ним. Только раз Расконсе повезло быть в цитадели, когда Ублаз собрал пиратов на какой-то праздник, но лис хорошо запомнил, что за коридором находился просторный тронный зал. Ублаз мог быть либо там, либо в своих покоях наверху. Но если он поймёт, что враги ворвались внутрь, то не станет отсиживаться. Озираясь и держа сабли наготове, пираты прошли половину пути, как вдруг дальняя дверь с грохотом распахнулась. Ублаз стоял на пороге в роскошной мантии, прожигая незваных гостей безумными глазами. Расконса быстро отвернулся – и тут же едва успел уйти от удара Горбала. Крыс шипел что-то невнятное, из перекошенной пасти капала слюна; очевидно, бедняге не повезло поймать взгляд императора. Расконса схватил его за куртку и с силой швырнул в сторону Оскала. – Кажется, твои ребята испугались, Расконса? Давай, лисёнок, иди сюда! Ты же хотел встретиться, не так ли? Расконса сорвал с пояса кинжал, метнул, но страх увидеть проклятые чёрные глаза не дал прицелиться. Оружие звякнуло о стену, а Ублаз с хохотом исчез внутри. – За мной! – взревел лис. – Ему конец! Звери бросились вперёд. Перед самой дверью Расконса мгновенно отвернул, дав ворваться в зал своим подопечным, и изнутри тут же раздались отчаянные вопли. Ничего, пусть в атаках гибнет разменное зверьё. У предводителя есть задачи поважнее. Обождав секунду, Расконса прыгнул внутрь. Его пираты сцепились с крысами-стражниками, одна из которых уже валялась, запачкав ковёр кровью. Впереди высилась пара варанов, а между ними кривлялся Ублаз. – Сюда! Обходим их с флангов! С десяток тяжело дышащих, окровавленных зверей столпилось возле лиса. – Это всё, что ты собрал, лисёнок? О, посмотрите, какая великая армия идёт на нас! Высокий хорёк рядом с Расконсой вдруг согнулся и с жутким хрипом упал на пол. – Не смотрите ему в глаза, идиоты! С ужасом Расконса понял, что не знает, как быть дальше. Пираты боялись и Ублаза, и варанов. Никто из них не кинется в атаку первым, а если это сделает предводитель, то они просто останутся сзади ждать итога. Очевидно, весьма для Расконсы печального. Ублаз вышел вперёд – и тут же один из варанов резким движением схватил его за шею. Поднятый в воздух император придушенно завизжал, но сумел повернуть голову ко второму варану. Тот замер и через мгновение с размаху ударил товарища по морде, а Ублаз свалился на ковёр. – Проклятье! Оставив позади и шипящих друг на друга варанов, и пиратов, Расконса в ярости кинулся к Ублазу. Прикончить эту тварь, уничтожить висящий столько сезонов над Сампетрой кошмар осталось его единственным стремлением, заслонившим все мысли. Ублаз побежал куда-то вбок, ушёл за высокие колонны. Расконса метнулся за ним, пробежал по галерее и вдруг увидел, что император торопливо открывал маленькую железную дверь. – Познакомься с нашей подружкой, лисёнок! Расконса застыл перед дверью. Он помнил слухи о тайном святилище в цитадели, о змее, что в нём жила. Кое-кто уверял, что видел, как Ублаз играл с ней, загипнотизировав. Впрочем, сделано слишком многое, и с пути уже не сойти. Вдохнув, Расконса нырнул в жаркую темноту. Когда глаза привыкли, он увидел похожий на огромный котёл бассейн и уродливую статую за ним. Ублаз стоял в падавшем через крошечные окошки свете, а перед ним покачивалась чешуйчатая голова змеи. – Я покажу тебе свою власть, Расконса! – мерзкий голос отдался от сводов, приобретя какую-то пугающую торжественность. – Иди сюда, змейка… Я – владыка… Я – владыка… Я – владыка… Бить надо было сейчас, пока Ублаз занимался змеёй. Выставив саблю вперёд себя, Расконса прыгнул, чтобы пронзить императора, но тот легко уклонился. – Я лучший мастер меча на Сампетре! – клинок в лапах Ублаза несколько раз рассёк воздух, заставив Расконсу отступить. – Я вызвал на бой и убил вождей, что жили здесь до меня! И ты, рыжая собака, отправишься за ними! На континенте и в Рифтгарде были школы фехтования, и Расконсе как-то раз даже привелось полистать фехтбук. Однако пираты презирали всяческие теории, все эти стойки, приёмы, блоки, восьмёрки и круги. Науку меча они на самом-то деле впитывали всю жизнь собственной шкурой вместе с кровью – своей и чужой. Вот и сейчас Расконса уклонялся и бил на инстинктах, отточенных на суше и на море, на палубе и в таверне. Ублаз, однако, оказался серьёзным противником. Пару раз он едва не выбил саблю из лапы лиса, затем его клинок больно ткнулся в живот лиса. Наконец, Ублаз ловко сделал выпад вбок, Расконса хотел было его отбить, но император неожиданно бросился на него. Лис отчаянно завопил, когда клыки куницы впились ему в горло, и изо всех сил отпихнул врага. Ублаз отшатнулся, шагнул назад, и через мгновение змея с шипением впилась в его лапу. Расконса отскочил, Ублаз вновь занёс меч, но вдруг бессильно привалился к стене. – Ублаз… Ублаззз… Моё имя… будет последним… что ты услышишь… Голос затухал, меркли блестящие во мраке страшные глаза. Ублаз ополз на пол, и походил теперь на сваленный у стены клубок старых тряпок. Расконса опустил взгляд и увидел, что змеиное тело ползёт прямо у его лап. Отпрыгнув, он рубанул саблей по гибкой твари, ещё раз, ещё… Змея яростно шипела, извивалась и, наконец, свалилась в бассейн. Расконса с трудом отполз к лестнице и вытянулся на ступенях. Кровь текла по плечу, по лапе, видно, ублюдок всё-таки порвал артерию… Неужели вот так всё и закончится? Ублаз убит, а он, Расконса, так и не насладится плодами победы? Той, ради которой он прошёл через всё, предал и убил Барранку… Два смертельных врага умирают вместе в бою – какой финал для драмы Сампетры! Аплодируйте! Внезапно лис ощутил поразительное, глубокое равнодушие. Он устал, безумно устал. Всё, что возможно, сделано – стоит ли дальше цепляться за власть? Чего ради? Чтобы однажды ещё один претендент на корону воткнул ему кинжал между рёбер? Да пусть сами теперь разбираются! Он, Расконса, расчистил путь для свободной пиратской республики и заработал право спать спокойно! В ушах звенело, перед глазами бегали странные пятна. Расконса хотел ещё что-то сказать, но тут его куда-то потащили. Он ещё пытался дёргаться, вырываться, а невидимые когтистые лапы затягивали его в беспросветную бездну… …Расконса стоял, ёжась от пронзительного ледяного ветра, на берегу бескрайнего моря. И оно, и каменистая земля, и небо были сплошного серого цвета, словно их сшили из старой грязной парусины. Маленькие сухие деревья торчали между скал, как будто высунувшиеся из-под земли мёртвые лапы. Всё здесь было пронизано безысходной, смертной тоской. Какие-то звери брели мимо, и на миг Расконсе показалось, что он увидел Барранку. – Расконса! Он обернулся. Ублаз стоял к края мутной, едва колеблющейся воды, закутанный вместо мантии в рваную ветошь, а в его голову впилась безобразная корона из кривых чёрных кораллов. Глаза императора лишились прежней силы, но всё так же источали бешеную злобу. – Добро пожаловать на берега тёмного моря, Расконса! Кажется, теперь у нас наконец-то есть время всё обсудить?

Ромска сидела у стены, уткнувшись мордой в колени, и не отрываясь глядела на одеяло, еле заметно поднимающееся от дыхания спящей мышки. Пятно солнечного света ползло по грязным доскам пола пристройки цитадели, что служила жилищем приближенных к Ублазу капитанов. Пылинки замысловато вились в косых лучах. Время, конечно, работало против императора. И против Ромски, хотя ей сейчас на это стало вдруг просто наплевать. Естественно, ни победа Ублаза, ни захват крепости мятежниками не сулили ей ничего хорошего. Ромску вроде как уважали за прямоту и честность; не все, конечно, но хоть кто-то. И теперь надо было прямо и честно признать – её жизнь пришла к завершению. Ублаз не простит ей судьбы Ласка, а про Расконсу и говорить нечего. Ну что же, она ещё немало протянула, если судить по меркам Сампетры. Будет что вспомнить на тоскливых ледяных берегах тёмного моря. А то, что она выжила в той дикой схватке с варанами, было не иначе, как милостью неба… И нетрудно было догадаться, ради кого оно эту милость даровало. Конечно, аббат Дьюррал и Фиалка. Двое, меньше всех виновные во всём, что тут творилось. Заложники, с одной стороны, жестокости императора, с другой – самовлюблённой глупости того, кто именовал себя воином Рэдволла. Все желания, мысли, казалось, всё существование Ромски – до дна, до предела, до последней шерстинки на хвосте – сошлись на одном: спасти Фиалку и Дьюррала. Ну, или хотя бы Фиалку. Прости, аббат, ты был хорошим зверем, прожил достойную жизнь. К тому же, тебе не грозит та участь, что твоей маленькой подружке… Когда в голове вставал образ мышки, мечущейся в сжимавшемся кольце распалённых желанием самцов, Ромске хотелось взвыть. Почти так же, как в тот день, когда она увидела на берегу безжизненное тело юного хорька. Нет, девчонку пираты убивать не станут – на неё у них есть планы поинтереснее. А после их реализации, дружно использовав, они продадут Фиалку в какой-нибудь портовый бордель – там спрос на такого рода товар будет всегда. Ну, что, славный воин Рэдволла? Доволен итогом своих подвигов? Или им всё-таки удастся спасти своих? Скорее Ромска готова была понадеяться на то, что Сампетра поднимется в воздух и перелетит на континент, но тот заяц выглядел таким уверенным… сильным… Может, как раз он в решительный момент возьмёт всё в свои лапы… Может… Может… Может… Сознание порождало всё новые комбинации, медленно скользя к грани безумия. Выскочить за дверь с Фиалкой в одной лапе, палашом – в другой, порешить крыс Ублаза, прорваться к «Морскому змею», кое-как поставить парус, и пусть его несёт по воле небес… Он на мели, забыла, подруга? Оглядывая бедную обстановку своей комнатушки – шкафы с картами, пару картинок, стол, кровать – Ромска мысленно обращала к небу мольбы за Дьюррала с Фиалкой. Насчёт собственной жизни она резонно предполагала, что вряд ли её деяния заслуживают одобрения свыше. Как бы не называть ту силу, что как она верила, стоит за этим миром. Сквозь поток воспалённых мыслей вдруг отчётливо вспомнилось первое убийство. Нет, не в бою. Там никто никого не считал. На Сампетре, в одной из таверн. Молодой лис с огромной раной в груди лежит, уставившись в потолок остекленевшими глазами… Тёмное пятно на полу… Ромска стоит, изо всех сил сжимая саблю… – Это у тебя первый, да? – со снисходительным пониманием спрашивает старая горностаиха. Ромска кивает и тут же хватает услужливо сунутую кружку пива. Лапа трясётся. Зубы громко стучат о стекло. – Он сам виноват, все видели, да? – требовательно кричит горностаиха. Немногочисленные посетители переглядываются, кивают, разводят лапами. Победителя не судят. Свежий труп вытаскивают за дверь и швыряют в море – пусть рыбы и чайки попируют. Хочешь мстить – бери клинок и мсти. Только желающих пока не находится… Найдётся. И отомстит, отправив к тёмному морю зверя, который не имел отношения к случившемуся тем летним вечером, но зато был дорог Ромске. А скоро он и до неё доберётся, это она точно знала… Грохот распахнувшейся двери разбудил Ромску. В комнату ввалались две здоровенные крысы, те, которых Ублаз приставил её караулить. – Идём. Император желает тебя видеть. Ромска метнулась к Фиалке – разбудить, предупредить, сказать хоть пару слов – но тут же её схватили цепкие лапы. – Тебе сказано идти! – Отвали! Удар. Её грубо выволокли во двор, оттуда – в цитадель. Сопротивляться бесполезно, только хуже сделаешь. Вот и тронный зал. Факелы освещали ковры и гобелены на стенах. Ублаз медленно и спокойно вышел навстречу Ромске, одетый в парадную пурпурную мантию. На его голове поблескивала корона, та, в которую он мечтал вставить те самые жемчужины. Кто-то, не знавший Ублаза, мог бы увидеть сейчас в императоре даже доброту и сочувствие. – Кажется, с моей девочкой грубо обошлись? Мне жаль. – Я не твоя девочка! – А вот это ты верно заметила… Не моя. Теперь уже точно не моя! Он сложил лапы на груди и засмеялся. Смех Ублаза звучал, словно скрежет корабельного днища о скалы. – Знаешь, мне надоело на Сампетре. Этот остров себя исчерпал. Но у меня в запасе есть другой, получше. Смею надеяться, с не настолько неблагодарным населением. Ромска замерла, уставившись в каменную мозаику на полу. – Ты хорошо знаешь, какой. И тут она всё поняла. – Что… Ты совсем спятил? – Ромска едва удержалась от того, чтобы взглянуть императору в глаза. – Явиться туда? С кем? Горсткой приспешников? Делай что хочешь, но я с тобой не поплыву! – А кто тебе сказал, что я собираюсь тебя брать с собой? Холодный голос прозвучал, как ловкий удар. – Ты хороший матрос, Ромска. Но тебе не повезло. Ты обидела моих маленьких друзей. Угробила Ласка. Ну кто так себя ведёт? Поэтому в моём экипаже тебе места нет. И я использую тебя для других целей. Вы знаете, что делать! Последние слова Ублаза были обращены к крысам, которые тут же парой ударов повалили Ромску на пол. – На этом позволь распрощаться. Я оставляю тебя в отличной компании, скучать не придётся! И вновь Ромску куда-то тащили. Смех, сейчас казавшийся особо омерзительным, быстро стих. Вскоре она увидела круглое отверстие в стене, совсем небольшое, такого размера, чтобы туда пролез один зверь… Удар под дых заставил её согнуться пополам, свернуться в комок на холодном полу. – А знаешь… - крыса наклонилась, и Ромска ощутила на морде её горячее дыхание. – Расконса рассказывал, как он топил твоего щенка! Они захохотали. Ромска сжала зубы и, собрав силы, полоснула когтями по мускулистой крысиной лапе. – Ах ты тварь! Удар, ещё удар. Из разбитого носа хлынула кровь. – Полезай к своей новой подружке! Отверстие приняло в себя Ромску, словно пасть чудовища. Она быстро скользила по узкой трубе и, едва успев сгруппироваться, вылетела и шлёпнулась на мокрые камни. Ромска лежала, замерев, во тьме, которую едва разгонял лишь слабый свет из крошечных окошек. Боль безжалостно терзала тело. Было тепло и влажно, видно, именно здесь бил термальный источник – она слышала, что он находится где-то под цитаделью. Когда глаза привыкли к темноте, Ромска разглядела что-то вроде огромной, утопленной в пол чаши и грубых очертаний возвышавшегося над ней идола. Ромска с трудом, цепляясь за выщербины в камнях, встала, прижалась мордой к прохладной стене и с наслаждением слизнула несколько капель воды. Кровь остановилась… И тут за спиной раздалось шипение. Ромска медленно, стараясь не дёргаться, повернула голову и разглядела нечто длинное, ползущее по краю чаши. Блеснула чешуя. Коралловая змея. Невероятно ядовитая тварь, жившая в тайном святилище и слухи о которой давным-давно бродили по кораблям, казармам и тавернам Сампетры. Ромска помнила, как при упоминании любимицы императора даже старые, потрёпанные в боях корсары не могли скрыть трепета. Говорили, что Ублаз тренирует на ней свою способность к гипнозу, что эта змея посвящена тёмным богам, что ей он скармливает некоторых, особо ненавистных ему врагов… Теперь она узнает правду на собственной шкуре. В самом буквальном смысле. – Сюда! Слабый тихий голос раздался откуда-то сбоку. Всё так же медленно Ромска двинулась вдоль стены и вскоре разглядела нечто вроде ниши. Чья-то лапа помогла ей подтянуться и залезть в маленькое углубление. – Хельга? – Как видишь… – ласка, кажется, быстро кивнула. Ромска без труда узнала кухарку Ублаза, одну из тех немногих пленников и жертв кораблекрушений, кому повезло понравиться императору. – Что, Ублаза разочаровала твоя стряпня? – Позволила себе слишком много болтать с тем зайцем, – бросила в ответ Хельга. – И он решил, что больше не нуждается в моих кулинарных способностях. Ромска надеялась, что тьма скрыла её усмешку. То, что Ублаз старательно отгородил кухарку от общения с мужчинами, не являлось секретом; позволять ценной работнице иметь личную жизнь с возможным последствием в виде беременности он не собирался. Сейчас, впрочем, им обоим предстояло найти способ убраться из этого места. Обсуждения прочего стоило оставить на потом… Если у них будет хоть какое-то «потом». Стук сердец и тяжёлое дыхание двоих зверей едва нарушали тишину святилища. Ромска прижалась к бугристой стене. Глубины хватало, чтобы разместить лапы, но их концы торчали над обрывом. Под шерстью выступил пот. Рано или поздно пленницы должны были не выдержать, свалиться и привлечь внимание змеи. Интересно, она вправду способна сожрать крупного зверя? – Дверь заперта, я проверяла, – прошептала Хельга. – А других выходов нет… Окна высоко, и там решётки… – Меня бросили в какую-то трубу, – ответила Ромска. – Там очень узко и скользко, но… Шипение раздалось совсем близко. Если они решатся вылезти, то времени на попытку сбежать будет совсем немного. А скорее всего, не будет вообще. Ромска не знала, сколько прошло с того момента, как она сюда свалилась. Лапы начали затекать, да и стоять в закутке после избиения было не самым лёгким занятием. Может, Фиалка уже проснулась, испугалась, не увидев рядом никого… О, великое небо, только не допусти, чтобы она… Металлический лязг заставил дёрнуться, и Ромска едва не соскользнула. Брызнул свет, кто-то вбежал в раскрытую дверь. – Я покажу тебе свою власть, Расконса! – голос Ублаза отдался от мрачных сводов. – Иди сюда, змейка… Я – владыка! Я – владыка! Я – владыка… – Бежим! – Хельга схватила Ромску за лапу и прыгнула. Где-то рядом раздалась ругань и звон мечей. Взлетев по лестнице и выскочив за дверь, Ромска свалилась на пол пустынного коридора. Дверь… Запереть в святилище обоих! Нет, засова тут нету. Естественно, Ублазу ведь не надо, чтобы кто-то отрезал путь назад… Со стороны тронного зала доносился шум драки. – Во двор, быстро! – Через кухню! – крикнула Хельга. – Там выход… Хорошо, пускай через кухню. Главное – найти Фиалку…

Стараясь оставаться за высокой пожухлой травой, Сагитар вползла на вершину нависшего над берегом холма. Отсюда хорошо виднелись и стоящие в бухте корабли, и сидевшие на пляже пираты, которые, по идее, должны были их сторожить. На деле же они или дрыхли, или пили ром, или играли в ракушки. Сагитар слышала про эту игру: загадываешь, какие как упадут, и ставишь на удачу. Глупое развлечение для низких зверей. – Ну что? Выступаем? Гоуджа лежал чуть ниже по склону. На его кривоватой скуластой морде легко читалось недовольство: конечно, Сагитар заставила его и пришедших с ним пиратов прождать пару часов. Зато можно было быть уверенной, что с ним не пришёл Расконса. Солнце явно клонилось к западу, а в нагретом за день воздухе громко раздавался звон кузнечиков. Сагитар глянула на юг, туда, где сквозь колеблющееся марево едва виднелась цитадель Ублаза. – Расконса вот-вот тебя хватится, – проворчал Гоуджа. – Если хочешь свалить, надо это делать сейчас. Сагитар быстро кивнула. – Делимся на два отряда и окружаем этих бездельников. Заходи со своими с запада, я – с востока. Идём! – Эй, Клешнекраб, ставлю свой кинжал, что хоть одна из шести штук ляжет кверху вогнутой стороной! – залихватски выкрикнула молодая ласка, поигрывая длинным клинком. – Принято. Клиджа, ставлю свой браслет, – ответил толстый крыс. Ракушки взлетели в воздух и бесшумно упали на песок. – У тебя только пять. Я выиграла! Гони браслет! – Не ври. Лежат все шесть! – Клешнекраб злобно фыркнул. – Кинжал мой! – Ага, ага! – извиваясь всем телом, Клиджа отползла в сторону моря. – Ты одну задней лапой перевернул. Шулер! Кинжал мой захотел? Сейчас воткну его тебе в глотку! – Игра окончена! Трезубец вонзился в песок между крысой и лаской, разнеся вдребезги пару ракушек. Пираты вскочили, в страхе уставившись на Сагитар, за спиной у которой толпились другие крысы. А с другой стороны уже подходил Гоуджа. – Слушать сюда, – Сагитар рывком вытащила трезубец и стояла, сжимая его в лапах. – Мы не хотим служить ни Расконсе, ни Ублазу. Эти гады стоят друг друга, вот пусть тут и грызутся. Из посудин, что здесь стоят, к плаванью готов только «Флибустьер». На нём мы отсюда и свалим. Кто хочет – может идти с нами, кто не хочет – пусть тут Расконсу дожидается. Он, конечно, обрадуется, что вы корабли не уберегли! – Сагитар усмехнулась. Сиявшее прямо перед ней солнце не мешало видеть растерянные морды пиратов, которым теперь встреча с лисом не сулила ничего хорошего. – Чего думаем, а? – взвизгнула Клиджа. – Что, дорога вам эта Сампетра? Чего мы тут увидим? То перед Ублазом ползали, а теперь Расконсе хвост целовать готовитесь? – Клиджа дело говорит! – прорычал Клешнекраб. Наверняка он просто хотел оказаться на нужной стороне, а впоследствии отыграть тот кинжал у ласки. Но сейчас для Сагитар это было выгодно в любом случае. – Верно! – Пошли бы они! – К рыбам Расконсу! Пираты шумели, перебивая друг друга, в минуту превратившись из сторожей флота Расконсы во врагов своего бывшего предводителя. – А давайте-ка устроим фейерверк лису с куницей! – Гоуджа захихикал. – Жгите эту рухлядь! Пусть полюбуются! Пираты уже зашлёпали по мелководью, направляясь к кораблям, как вдруг с холма раздался крик: – Шпион! Мы поймали шпиона! Держи его! Двое дюжих стражников Сагитар тащили отчаянно извивающегося крыса. – Госпожа! Вот этот тип следил за нами сверху! Что с ним сделать? – Что сделать? Он решил сдать вас Расконсе, и вы спрашиваете? – Сагитар протянула Клидже трезубец. – Прикончи его! Стравливать пиратов, подогревая конфликты между ними – крыса хорошо знала эту тактику. Ублаз неплохо использовал её в своё время, пока не заигрался и не пропустил возвышение Барранки. Ну что же, Сагитар умеет учить уроки. Вместе пролитая кровь сблизит её с этой Клиджей… До поры. Ласка с ухмылкой приняла оружие, занесла лапу… Крыс молниеносно вывернулся, а державший его стражник завизжал, схватившись за запястье. Пленник рванул вверх по склону, и то ли он бежал достаточно быстро, то ли солнце помешало Клидже, но брошенный ею трезубец лишь воткнулся в землю среди пожелтевшей травы. – Проклятье! – стражник кинулся было за беглецом, но Сагитар крикнула: – Оставь его! Плевать. Он нескоро ещё доберётся до Расконсы. Готовьте лучше корабль, быстро! Добираться до «Флибустьера» пришлось вплавь, и вскоре Сагитар стояла на палубе, с отвращением ощупывая промокшие штаны. Пираты копошились на мачтах, разворачивая паруса, и напоминали стаю воробьёв в кустах. Вообще-то она презирала пиратов, которых стражники между собой величали «низкими тварями». Но теперь, когда от этих тварей зависела её собственная жизнь, отношение придётся пересмотреть. Да и ловкость, с которой они управлялись с такелажем, невольно восхищала. – Я, конечно, постарался собрать умельцев… - неуверенно заговорил Гоуджа. – Но лучшие были на «Кровавом Киле», который Ублаз пустил на дно… Сагитар молча кивнула. Она помнила, как искренне восторгалась хитростью и коварством императора, когда вместе с ним смотрела из окна цитадели вслед обречённому кораблю. Могла ли она тогда думать, что Расконса выживет, а ей придётся убегать и от него, и от Ублаза? Сампетра, конечно, учила принимать зигзаги судьбы, но в эти дни они оказались уж слишком извилистыми. – Хорошо горят, господа! Пожелаем Его Величеству приятного зрелища! Гоуджа манерно облокотился о борт, широким жестом указывая на корабли в гавани. Пламя уже растекалось по их палубам, кое-где взбиралось на мачты, а клубы чёрного дыма поплыли по закатному небу. Ветер, наполнивший паруса «Флибустьера», заодно донёс до Сагитар вонь горелого старого дерева, заставив невольно поморщиться. Странно, но пираты откровенно любовались гибелью судов, на которых недавно ходили по морским просторам. Не родной дом, а расходный материал – сегодня один, завтра – другой… Такой же, как и, по сути, любой зверь на Сампетре. «Флибустьер», набирая скорость, скользил по водам гавани, отражавшим как зарево заходящего солнца, так и отблески пожара, и тут Сагитар расслышала доносящийся с берега гул. Толпа пиратов, подобно огромной волне, перевалила через холм и бросилась к кромке воды. Ещё несколько секунд – и стало можно разобрать их вопли, ругань и жуткие, наполненные отчаянным гневом проклятия. Гоуджа злорадно захихикал. – А ну-ка, передадим последний привет! Улыбаемся и машем, парни! Улыбаемся и машем! Собранные на палубе «Флибустьера» крысы, ласки, хорьки визжали, прыгали, махали лапами, откровенно издеваясь над своими же бывшими товарищами, которым повезло куда меньше. Сагитар никогда не клонило к сочувствию и всяким сентиментам – да и как иначе она добралась бы до поста командира стражи Ублаза? – но от этого зрелища её передёрнуло. Остаться взаперти на куске суши, между двумя смертельными врагами, без возможности восстановить флот… Нет, остаётся, конечно, склад леса, но до него ещё попробуй доберись… «Флибустьер» выскочил из бухты. Проклятая Сампетра с войной, бесконечными предательствами, пылающими кораблями осталась за кормой, и можно было еле заметно вздохнуть. Закат пылающей кровью разлился по небу. Волны тревожно бились о корпус. Похоже, ночь будет ветреной, может, им даже встретится шторм. Ну и плевать. Лучше в свободном море подохнуть, чем гадам шкуру свою отдать. – Куда курс держим, подруга? – спросил Гоуджа. Сагитар усмехнулась про себя. Быстро он её в подруги записал. Смотри, приятель, как бы не разочароваться тебе… – Куда? Вроде как ты тут мореход, а? Гоуджа почесал покрытую короткой серой шерстью макушку. Похоже, только сейчас он понял, что плыть надо не куда глаза глядят, а в конкретном направлении. – Так… На континент идти – себе могилу готовить… На Терраморте наших тоже терпеть не могут… Может, Рифтгард? Там, конечно, холодно и скалы все эти, но… – У Ублаза был секретный договор с Рифтгардом, – ответила Сагитар. – Он им добро отстёгивал, они ему давали торговать и гавань использовать. Когда там узнают, что мы императора послали к Вулпазу… В общем, им это не понравится. – Ну… На юг если… Там свои хозяева сидят, ежи всякие, бррр… А может, к западным землям двинем? Про них вообще толком не знает никто! Некоторые говорили, там диковинные звери живут, эти… как их там… еноты, вот! Станем первопроходцами, Сагитар, как тебе, а? – По мне, так куда угодно, лишь бы с этого гнезда подальше, – Сагитар глянула на изрядно уже отдалившуюся Сампетру, над которой висел дым. – Кстати, командир-то у нас кто? – Ты! – с выражением подобострастия на морде выпалил Гоуджа. – А я буду капитаном, идёт? Ну, то есть… – он осёкся, сообразив, видно, что далеко зашёл. Впрочем, Сагитар снисходительно улыбнулась, и крыс торопливо забормотал: – Я, это, много чего умею! Сейчас мигом боцмана найдём, лоцмана, рулевого… Давай, договор такой будет: за мной – корабль, за тобой – стражники и общее руководство! Выпьем за это? – Кажется, кому-то нужен грог? Незаметно подошедшая ласка Клиджа стояла совсем рядом с Сагитар и Гоуджей. Широкая ухмылка на её бело-бурой морде говорила о том, что пиратка была очень рада оказаться вовремя в нужном месте. – Я даю грога, а вы меня берёте третьей. Будет у нас триумвират. Между прочим, – Клиджа, приподняв бровь, глянула на Сагитар, – это я ведь подбила пиратов взять твою сторону, помнишь? И вообще… Хотите, чтобы у вас был шпион – я к вашим услугам! Совсем скоро трое подельников, не торопясь, пили грог, в который каждый обмакнул усы – так старая пиратская традиция велела скреплять договоры. Солнце опустилось в море, и теперь лишь слабо подсвечивало длинные высокие облака. В потемневшем небе зажглись звёзды. Подгоняемый крепким попутным ветром, «Флибустьер» бежал, вспарывая килем морскую гладь, навстречу неведомым берегам. Конечно, Сагитар не собиралась вполне доверяться ни Гоудже, ни Клидже. Случись что, они бросят её точно также, как сейчас бросили Расконсу и пиратов Сампетры… В лучшем случае. В худшем – тихо прирежут и выкинут на корм рыбам. Нет такого договора, в котором хоть кто-то из участников не держит кинжал за спиной – эту мрачную правду Сампетры Барранка уже позволил себе забыть. За что и поплатился. Впрочем, пока что новорожденный триумвират Сагитар вполне устраивал. Один помощник был бы соперником, трое – слишком много, а двоих можно уравновешивать, сталкивая друг с другом. Только сейчас она подумала, что ведь, пожалуй, именно поэтому Ублаз держал при себе как её стражников, так и ящеров-надзирателей. С наслаждением Сагитар прислушалась к хлопанью парусов. Ничего, она получила довольно уроков – жестоких и кровавых, как и положено на Сампетре – чтобы теперь продолжить путь уже без Ублаза. Прощай, император. Сиди теперь на своём острове, сколько хочешь. Пока тебя не отправят к тёмному морю. А у твоей Сагитар есть идеи поинтереснее.

Я представил дело так, что Ублаз как бы "проникает" в сознание другого зверя, раскапывает там воспоминания и погружает того в них, как бы как в матрицу. Сейчас выложу три новые главы. Развязка уже близко. Заодно можете написать, как, с точки зрения читателей, удобнее - выкладывать по одной главе, по несколько или вообще сразу всё.

Footlecum Durr - герой исчезнувшей песенки, землеройка, которому мамаша вроде как сделала какие-то ботинки из коры. Не знаю, как редакторы и наборщики прорывались через все эти звериные наречия, особенно кротовое.

Читая "Трисс" и сопоставляя перевод с оригиналом, я обнаружил, что в девятой и десятой главах первой части в переводе исчезли три довольно немаленьких куска. Во-первых, в девятой главе, после того, как Командору привиделся Мартин Воитель, а компания зверей отправилась в сторожку копаться в архиве, есть эпизод, где диббуны в саду весело распевают песенку про летнее солнышко. Интересно, что здесь в оригинале упоминаются волки: зайчиха заявляет, что они поют, как стая волков (sing like a pack of wolves). Во-вторых, в десятой главе исчезла песенка, которую по просьбе Лог-а-Лога во время первого похода в лес на поиски Брокхолла спела некая землеройка. Тут, как говорится, доходит до смешного. Крикулус спрашивает кротёнка о направлении, и тут же зайчиха произносит: "крикулус спрашивает тебя не об этом". То есть некая фраза явно вырезана. На самом деле в оригинале он что-то сказал о той самой песне, вот только его кротовое наречие беспощадно ломает переводчик. И, наконец, в-третьих, в десятой главе пропал целый эпизод, в котором диббуны заперлись на кухне и устроили там кавардак. Это, как прямо предполагает аббат, было связано с той самой секретной организацией "Диббуны против сна".

Какой-то дядька рассказывает про книгу. Указывает, в частности, на то, что в оригинале (не в переводе!) Чистые Хорьки говорят с явным немецким акцентом, что усиливает их ассоциацию с nazi. Посмотрите, как болтают Агарну и Курда: "dat" вместо "that", "dis" вместо "this", "vot" вместо "what"!

Southward Dreamin Небо словно лёд Вся земля в снегах Юный белк бредёт В некогда цветущих мхах А где-то ведь тепло Там, где Флорет стоит… С мечтой о Южноземье Наш рыжий воин дрожит! Вдоль длинных красных стен Сутулясь, он прошёл «О, Рэдволл, дай тепла мне» – К воротам подошёл. Он знал, здесь любят зиму, Но отворите ж дверь… С мечтой о Южноземье Думал бедный зверь… Аббат был очень добр И он его впустил И белк с камином рядом Улёгся на настил Заснул он очень быстро, Согретый Рэдволла огнём… С мечтой о Южноземье Холодным зимним днём! Холодным зимним днём! Холодным зимним днём! 1664248283_TheMamasThePapas-CaliforniaDreamin(256kbps).mp3

Говорят, есть где-то на берегах Мшистой реки некое заведение, именуемое "Домом Восходящего Солнца". Находят там приют несчастные звери, подпавшие под власть пороков - пьянства, азартных игр да и, говорят, чего похуже. Все добрые жители лесов и полей знают, что место это надо обходить как можно дальше. А выдры с побережья даже сложили особую песню, чтобы уберечь себя и детёнышей своих от той скверны... Где-то на Мшистой дом стоит, Дом, что зовётся "Солнца Восход", Он погубил немало зверей, И я стал одним из них! Моя мамаша ловила треску, А мой папаша всё проиграл Она мне варила чудеснейший суп, Пока он валялся в стельку пьян! Что нужно обычной выдре морской? Креветок мешок до бочонок вина Увы! Я снова с утра побегу Туда, где находится "Солнца восход"! Там в карты играют, там хлещут вино Там хохот стоит от зари до зари Грязные песни там поют - Так что завидуй, жуткий Габул! Младшей моей скажите сестре, Что в холте живёт в норе со мной Чтоб не ходила дорогой моей... Чтобы её не сгубил зазря... ... Дом, что зовётся "Солнца Восход"!

Мне вот кажется странным, что на этот конкурс дано больше времени, чем на песенный, хотя он вроде как легче. Проза легче, чем поэзия, вот что.

@Перси спасибо)

Примерно две недели. Но это не экспромт, конечно. Скорее, плоды моих раздумий над рэдволльским материалом.

Как вы помните, на недавнем конкурсе "Фанфики-даалоги" появился рассказ с участием Гонфа и Джейкса от @Lasker. Это вдохновило меня написать собственную историю о Джейксе и рассмотреть в ней все те проблемы, которые я нашёл для себя в "Рэдволле", глазами автора. Это, конечно, не документальный рассказ. Это некая фантастическая реконструкция того, каким Джейкс мог бы быть и что он мог бы думать по ряду вопросов. Спасибо, Ласка. – Ты, помнится, говорил, что твои персонажи будут такого размера, какой подскажет воображение. Стало быть, твоё собственное велело мне быть таким… Странно, но Брайан Джейкс вовсе не удивился и не испугался, когда поднял взгляд от книги и в кресле напротив себя увидел Мартина Воителя. Как будто не было ничего необычного в том, что в твоём кабинете поздно вечером из ниоткуда появляется огромная антропоморфная мышь… Ну, или мышевидный человек, если угодно. Кажется, теперь таких существ, которых он столько раз описывал в книгах о Рэдволле, стали называть словечком «фурри» и даже состряпали вокруг них какую-то субкультуру. В подробности Джейкс, впрочем, не вдавался. Он вообще не любил всяких новомодных явлений и понятий. Мартин расселся, положив лапу на лапу, и мягкие отсветы лампы падали на покрывавшую их бледно-розовую кожу, складки тёмного плаща и шерсть – серую, не бурую, которую додумались нарисовать канадские мультипликаторы. Знаменитый меч стоял, прислонённый к креслу, и его слабо поблёскивающий клинок казался серебряным. В полумраке виднелись шкафы, заполненные книгами, картины, грамоты. С улицы доносились гудки машин и иногда вопли подвыпивших компаний – всё-таки шли предрождественские дни. – Ну что же, Мартин, - Джейкс мягко усмехнулся, смотря прямо в умные мышиные глаза, – Пришёл загадать ребус, который мне надо будет отгадать? Чтобы найти, допустим, бумагу о списании всех банковских долгов… «Ну что же, мистер Джейкс, – с горечью подумал он, — вот ты и впустил взрослый мир в свои фантазии…» – Нет, нет. Оставь это для следующей книги, – лапа приподнялась, слегка пошевелив плащ. – Ты ведь хотел поговорить о прошлом, да? О пройденном пути. Это твоё подлинное желание, Брайан, не отнекивайся! Подлинное? Он прошёлся мысленно по последним дням, неделям, месяцам и подумал, что, пожалуй, нечто такое и вправду было. И сейчас оно, пробудившись, уверенно, властно полезло наружу, словно бобовый стебель из сказки про великана. Странно, конечно, будет беседовать об этом с мышью, тем более с собственным персонажем, но если много лет он не мог позволить себе быть откровенным, то стоит ли упускать шанс теперь? И неважно даже, кто это такой – оживший книжный герой, существо из другого мира или глюк, говорящий о необратимых процессах в мозгу. Давай, Брайан. Исповедуйся выдуманной тобой же мыши! Эта мысль вдруг рассмешила его. Джейкс хохотал, откинув голову, Мартин же терпеливо ждал, когда он успокоится. – Ну ладно. Я не против, – Джейкс, крякнув, встал, открыл дверцу шкафа и вытащил тёмную бутыль. – Бордо, урожай две тысячи пятого. Угощаю! – Конечно, я предпочёл бы октябрьский эль. Но спасибо. Мартин поднёс стаканчик к морде и выпил его содержимое маленькими глотками. Брайан же опрокинул его в себя за раз и с довольством ощутил знакомое тепло внутри. – Врачи рекомендуют. Кстати, если решил устроить мне взбучку, попрошу всё же поаккуратнее. А то, знаешь ли, мой моторчик не в лучшем качестве, – он похлопал себя по груди и тут же подумал, что его герой, по идее, не должен знать слова «мотор». – Во всяком случае, таких глюков, какие ты дарил Клуни, мне не потянуть. – Нет, разумеется. За тобой же не водилось его подвигов. Хотя, если припомнить всех погибших героев… – лёгкая улыбка тронула мышиную морду. – Ладно, ладно, пошутил я. Но всё-таки… Без малого двадцать пять лет. Больше двадцати книг. Большой путь. Особенно с точки зрения того, кто бесконечно возится с этими всеми твоими мышами, кротами, выдрами, видения им подсовывает… Что скажешь, Брайан? Ты доволен достигнутым? Джейкс взглянул в сторону окна, за которым сквозь разрез штор виднелись уличные фонари, на тёмные громады шкафов, на круг света от лампы, падавший на открытый «Жемчуг Лутры» – да, он перечитывал собственную книгу, словно хотел что-то понять в самом себе – и уверенно ответил: ­­­­­­­­­­– Нет. Мартин медленно кивнул. – Что-то пошло не так? Джейкс неотрывно смотрел на странного гостя, постукивая пальцами по подлокотнику. Конечно, здорово было бы наконец-то выговориться, изложить всё, что он передумал, что познал при создании собственных миров – даже если выслушает всё это рождённый больным мозгом мираж. Но в то же время Брайан не собирался вот так сразу всё этому типу вываливать. Нет-нет, дорогой Мартин, позволь тебя для начала прощупать… – Я хорошо помню все претензии критиков. Ну, что у меня непродуманный мир, одни и те же сюжетные ходы, плоские персонажи, эта, как её, чёрно-белая мораль… Но ты же, полагаю, в курсе, для кого я писал? Дети, Мартин. Диббуны. Диббунам нужны простые и понятные вещи. Без философий, тонкостей и полутонов. С чёткими и ясными установками… – Пффф… – Мартин выпустил воздух через губы, как делают, когда слышат какую-нибудь глупость. – Ты вправду думал, я поведусь на это? Невысокого же ты о мне мнения, Брайан! Диббунам предстоит жить в мире, где есть и тонкости, и полутона, где враги и друзья не выкрашены в готовые цвета. Мир, в котором друг может предать, а враг – поступить благородно… Джейкс прищурился. – Тебя послушать, так надо спалить в костре вообще все сказки нашего мира. С их примитивностью и однозначностью. – А вот и нет! Знаешь, в чём подвох? Твои книги – уже не сказки. Их герои – не картинки к басне. Они сложнее. Всё это хорошо для басни на три страницы – плохая лисичка залезла в курятник, хороший пёсик её прогнал. Но ты-то придумал целый мир. Мир, населённый кучей народов, со своей историей и культурой. И если в нём все хорьки однозначно плохие, то читатель вправе задать вопрос – а какого, извините, это так? – В корень смотришь, – Джейкс хмыкнул. Похоже, от такого собеседника не отвертеться простыми фразами, какие он привык излагать журналистам и при встречах с читателями. – Да, пожалуй, мир Рэдволла весьма недурно так вырос из того зерна, которые мы с Матиасом… да и с тобой посеяли в «Воине Рэдволла». Вот только я не Толкиен, понимаешь? И создавать сагу про кольца с этой вашей «продуманностью» не собирался. – Но книги продолжал писать, – заметил Мартин. – Да-да. И если скажешь, что это моя ошибка, я не буду спорить. Не нужно мне было вестись на все те уговоры, подписывать контракт… –Джейкс сердито махнул рукой. – «Воин Рэдволла» был уникальной книгой, самодостаточной. Вещью в себе. Таким бы ему и оставаться… – Ладно. Что сделано, то сделано, – в голосе Воителя послышалась снисходительность, довольно, кстати, обидная. – Итак, ты решил посвятить свои труды вечной теме борьбы добра со злом. В чистом, заметим, виде. И, как главный хранитель и воин светлой стороны, позволю себе задать вопрос: а не кажется ли тебе, Брайан, что с твоим добром… ну… что-то не так? Джейкс ощутил, как тревога легко прошлась по нервам. Казалось, Мартин начал подбираться к самым неприятным для него темам, самым болезненным, к тому, что он тщательно хоронил в дальних уголках сознания и что лишь иногда осмеливалось оттуда вылезать, отравляя сон. – А что именно? Жестокость? Ну извини, у нас условное средневековье, не так ли? – Джейкс развёл руками, но жест получился каким-то театральным, неестественным. – На войне как на войне. Да, согласен, обваренные кипятком и заживо похороненные крысы выглядят не очень эстетично и гуманно, так же, как и кот со сломанным позвоночником. Пожалуй, не надо было мне всё это… описывать. «Смаковать, Брайан, – мысль прозвучала в голове с издевательской откровенностью. – Ты смаковал всё это, как диббуны смакуют первую чарку октябрьского эля! Давай, признайся в этом хотя бы сам себе, старый садист!» – Нет, я не о том, – Мартин отмахнулся, перекинул лапу на лапу, и складки плаща причудливо замерцали. – Насколько я знаю, у людей понятие добра и зла всегда основано на системе ценностей. С правилами, принципами, авторитетами. Догадываешься, что я хочу спросить? Несмотря на прохладный воздух – что-то неважно было с ливерпульским отоплением – Джейкс почувствовал пот на теле. Эта наглая мышь с мечом, что она решила ему навязать? Интервью или допрос? – У нас-то такая где? Ради чего мы живём, Брайан? Как припоминаю, был у нас какой-то орден, какой-то устав, когда мы ещё бедняжку Мэриел приютили. Было ведь, да? А потом… Потом куда-то он делся. Может, объяснишь, куда? Рука прошлась по домашней рубашке на груди. Внезапно Джейкс ощутил себя Бадрангом, отступавшим перед всё новыми ударами Мартина. Вот-вот, ещё один шаг – и его пронзит меч, сжатый его собственной лапой. Тот меч, который он придумал сам. Те книги, что он сам написал. Впрочем, не пора ли перейти в наступление? Что-то его творение больно много о себе возомнило! – Знаешь, был у нас в Англии ещё один писатель – заговорил Джейкс после недолгого молчания, – и тоже, представь себе, сочинил историю про разумных зверей. И даже заповеди у них там свои были. Вот только в итоге они их заменили одной-единственной… Дай-ка припомнить… «Все звери равны, но некоторые равнее других»! – он демонстративно поднял указательный палец и хохотнул. – Как думаешь, приятель, хотел бы я, чтобы рэдволльцы кончили так же? Рэдволл – не государство, не царство и не монастырь. Это семья. И его нельзя загнать в рамки уставов и законов. Место мира и покоя, где все заботятся друг о друге. Вот зачем я всех вас создал, понятно? Злая усмешка исказила мышиную морду. Джейкс ещё говорил, когда понял, что этими словами сам себя загоняет в западню, даёт Мартину возможность ввернуть в разговор то страшное, тёмное, жуткое, что таилось за красивым образом древних красных стен. Впрочем, пусть. Использованное оружие не так страшно, чем то, что тебе только ещё угрожает. – Семья? Мир и покой? А тебе никогда не казалось, Брайан, что всё это в твоём мире существует… не для всех? Совсем не для всех? И даже не для большинства. Позволь напомнить только одно имя… Джейкс закрыл глаза и глубоко вздохнул. – Покров. Слово прозвучало, словно выстрел, вспыхнуло искрами в ночи, как будто огненный вихрь вырвался из кузни Владык-Барсуков. Покров, маленький хорёк, сын Сварта Шестикогтя, приговорённый самим своим происхождением. Вспомнился сон, что посетил Джейкса вскорости после выхода «Изгнанника», когда поток возмущённых писем по его адресу ещё только звенел слабеньким ручейком. Вот он идёт по Ливерпулю, заходит в какой-то бар, где никогда не был, и видит внутри своих героев – разумных зверей. Подсаживается за столик к одинокому хорьку, тот вскидывает злобную чёрно-белую морду… – Ты… Ты не дал мне стать добрым! Ты заставил меня быть плохим! Даже после того, как я спас Бриони ценой собственной жизни, эта вонючая мышь отреклась от меня! По твоей воле! Ты – убийца, Брайан Джейкс! Убийца! – Почему, Брайан? – Мартин говорил с искренним недоумением. – Просто скажи – почему? Тебе так важно было показать, что в твоём мире нравственность определяется происхождением? Что хорёк будет плохим, даже если кого-то спасёт? А ведь ты мог написать историю о том, как Покров медленно преодолевал бы наследственность, становился героем, как ему наконец, после долгих споров, вручили бы мой меч. Великий день! Впервые в истории воином Рэдволла стал исправившийся хищник! В глазах зверей блестела надежда, что наконец вечная вражда закончится! А ты уничтожил всё это. И не дротиком Сварта, а словами Бриони. Почему? Джейкс повернулся к окну. С улицы донеслась какая-та трактирная песенка, исполняемая несколькими явно хорошо промытыми глотками. «Интересно, – подумал он, – а они читали мои книги? Хоть когда-нибудь?» – Я в курсе, что на некоторых моих читателей история Покрова произвела, хм, нехорошее впечатление… Это было мягко сказано – очень и очень мягко. Джейкс хорошо помнил, как изменились приходившие ему письма после того, как «Изгнанник» вышел в свет. Вместо всяких «Спасибо добрый дядя Брайан за чудесные сказки», написанных детским почерком с милыми грамматическими ошибками, из конвертов теперь появлялись листы с ровными строгими буквами. Буквы сообщали, что мистер Джейкс – старый расист, колониалист и мракобес, а его книги хорошо бы употребить на растопку. Однажды он нашёл в камине остатки писем, к которым не прикасался. Кто-то из семьи постарался, чтобы он их не увидел. И он мог это понять. – Многие поносили и проклинали Бриони за её слова о Покрове… – Джейкс налил ещё вина и пригубил, – Ну, то, что он всё-таки плохой и всё такое. Но вот никто, кажется, так и не понял одной простой вещи. Бриони – это я! С удовлетворением Джейкс смотрел, как удивлённо вытягивалась морда Мартина. Наконец-то он смог его как следует поддеть. – Да, да. Та часть моей писательской личности, которая отчаянно пыталась выскочить из привычного мира, где всё определено и понятно. Где есть чёрные плохие и белые хорошие. Которая зудела в моём мозгу с этими своими – «Давай, Брайан! Сойди с тропы! Ломай стереотипы! Покажи, что это твоё красностенное аббатство может исправлять хищных зверей!» И я совсем близко подошёл к границе, ближе, чем когда бы то ни было… Но остановился на краю. Бриони отреклась… Не только от Покрова. От самой идеи о том, что хищники… паразиты… нечисть могут становится хорошими. Нет, пусть уж всё остаётся, как было. Сложности и неоднозначности ищите в других книгах! – Но почему… Почему тебе так дорога эта привязка морали к виду? – Мартин крутил головой, лапы скользили по плащу. – Что это даёт твоему миру, тебе самому как автору? – Знаешь принцип карточного домика? А, у вас вроде таких игр нет, ну да, аббатство всё-таки… Так вот, представь башню из палочек. Из маленьких таких палочек. Ты вынимаешь всего одну из основания – и всё рушится. Бах! Понял? Если бы я ввёл одного хорошего хорька – возник бы вопрос, а почему все остальные плохие? Что их заставляет быть такими? Как устроено их общество, есть ли у них семьи и дети? Скорлупа лопается, ты выходишь в большой мир… В котором Рэдволлу уже не будет места. «Не только поэтому, – вновь вспыхнула мысль. – Покров был чужаком. Чужак не может быть, не имеет права быть хорошим. Бриони, защищавшая его, замаралась, сама стала чужаком. Отречение было искуплением, очищением от скверны. И не говори, что не понимал этого, старый писака!» – То есть… Ты боялся сложности? Джейкс кивнул. – Да, боялся. Боялся выйти из привычного мира в эту самую Большую Литературу со всякими сложностями, неоднозначностями, философиями, колебаниями и логическими цепочками. И Рэдволл, мой Рэдволл был бы там просто перемолот. Слишком многое пришлось бы объяснять и прописывать заново. К такому я был не готов. Не готов и сейчас. – Но ведь были же у тебя неоднозначные герои. Ромска. Помнишь Ромску, Брайан? Хорчиху-пиратку, что спасла аббата Дьюррала? – Да, да, разумеется… - Джейкс усмехнулся при мысли, что как раз на страницах с её участием сейчас открыт «Жемчуг Лутры» на столе. – Но она меня уже не задевала с такой силой. Выбор был сделан, и исключения не могли его переломить. Сначала мне нужен был просто кто-то, кто бы обеспечил безопасность Дьюррала и Фиалки на пиратском корабле, а потом подумалось – почему бы не исправить впечатление от предыдущей книги? Бриони отреклась от Покрова, но Дьюррал не отрёкся от Ромски. Но это его личная история, не история всего аббатства. При искусном подходе ты можешь вытащить палочку так, чтобы башня не упала. Джейкс и Мартин молча сидели друг напротив друга. От дыхания шерсть на морде воителя слегка шевелилась. – Объяснять… – тихо произнёс Мартин. – Ну да. Объяснить, например, почему Рэдволл именуется аббатством, почему там аббат и монахи. Пришлось бы затронуть тему… Мартин вдруг запнулся. – Говори, приятель. У нас же вечер откровенности, не так ли? – …Религии. Ноги затекли. Джейкс встал, неуклюже подошёл к окну, отодвинул штору. Свет уличного фонаря ударил в глаза. Интересно, подумал Джейкс, его лицо сейчас выглядит зловеще? Словно лис Слэгар, добрый старый сказочник сбрасывает маску… – Когда я сочинял первую книгу, то был уверен, что мои читатели… слушатели… не станут спрашивать, как мыши служат мессу, подчиняется ли их аббатство святому престолу или каким образом крестился Бэзил Олень. Собственно, я об этом и не задумывался. Аббатство было для меня только образом. Но потом пошли вопросы… – Ты можешь тысячу раз сказать, что имел ввиду что-то там своё, – произнёс Мартин. – Нельзя как угодно вертеть словами, созданными до тебя. Аббатство, монахи, колокола имеют вполне определённый смысл. Как тут у вас в Англии говорят, если что-то крякает как утка – называй это уткой. Джейкс с подозрением глянул на воителя. Что-то многовато он всего знал для книжного персонажа. – Эй, не смущайся! Я знаю больше, чем ты предполагаешь. Не век же мне сидеть в этом… аббатстве, правда? – Возможно, в какой-то момент я и хотел написать христианскую сказку, – Джейкс задумчиво смотрел в окно, напротив которого неоновым огнём пылала вывеска магазина. – Сейчас уже не вспомню. Но, во всяком случае, это быстро прошло. Знаешь, обучение в католической школе лично для меня стало своего рода прививкой от религиозности. А остатки расположения к этому всему я сжёг сам. В «Жемчуге Лутры». Понял, о чём я? Мартин нахмурился. – Неужто о церкви святого Ниниана? – О ней самой. А теперь сопоставь факты, раз такой умный. «Жемчуг» вышел в 1996 году. Скандалы вокруг католической церкви тогда ещё не были настолько открытыми, как теперь, но многое уже вылезло наружу. Например, насилие над детьми. Припомним-ка… Мышка Пикним, убитая галками в церкви. Чёрными птицами. Девочку убивают церковные чёрные птицы. Сечёшь? Мартин молча кивнул. – Ну вот. А болваны из «Национального католического регистра», навязавшие мне интервью, видать, так и не поняли. Да, недостойное поведение одного, нескольких, даже тысячи священников не отменяло христианства как такового, но был ли он, Брайан Джейкс, вполне верующим хоть когда-то? Сейчас он готов был ответить отрицательно. И признать, что не хотел видеть своих героев религиозными – всерьёз религиозными. Даже с учётом странного культа вокруг персоны вот этого ушастика, что расселся в его кабинете. От окна тянуло сырым холодом. Джейкс задёрнул шторы, прошёлся вдоль шкафов. Книги стали его жизнью – то ли второй, то ли первой, то ли единственной. Наверное, когда его похоронят, то на памятнике тоже нарисуют книгу. Вот только догадывался ли кто, что для него самого стояло за всеми этими наивными историями про весёлых и добрых зверюшек? – А теперь дай мне наконец поговорить самому. Без твоих ценных указаний и вопросов. Да, да, мне приходилось все истории строить вокруг Рэдволла. И я уже не мог сломать его образ, переделать из аббатства, ну, в сельскую коммуну или ещё чего. И объяснить толком, откуда в моём мире взялось слово «аббатство», тоже не мог. Стишок про Ниниана ещё прокатил, а тут ничего не поделаешь. Такая вот ловушка… Прям кровавый гнев. «Кровавый гнев. То, что позволяет зверю убить тысячи врагов, но создаёт угрозу друзьям. А разве простота и наивность моих книг не позволяли мне легко спасать положительных героев, при этом рискуя потерять расположение читателей?» –Во всяком случае, идея оставалась той же – добро против зла, просто добро против просто зла. Но что-то с моим добром пошло не так. Настал момент, когда я понял, что оно не вызывает сочувствия читателей. Хуже того… Они начали сочувствовать злу. Мартин потянулся так, что лапы захрустели. Если он и был всего лишь видением, то весьма недурно проработанным. – Ну разумеется, дорогой Брайан! Если показать диббунам, с одной стороны, крутого крыса с рогами, командира, полководца, а с другой – скучных прожорливых псевдомонахов, кому, как думаешь, они станут сочувствовать? – Критики уверяли, что, дескать, мои плохие персонажи настолько омерзительны, что ни одни ребёнок не станет им сопереживать. Ха! Как бы не так. И, что тут сказать, ты прав. Добродетель в моих книгах оказалась скучной… Обывательской. Мои герои не ставили великих целей, типа осчастливить весь мир, создать новую религию и всё такое. Да и на праведников в христианском смысле не очень-то походили. Они просто хотели спокойной, мирной и сытой жизни. Да, сытой! Мне вечно говорили: «почему в твоих книгах столько жратвы? Что это за монастырь чревоугодников?» Они не понимали, что я застал военные годы, когда вкусная еда была редкостью… Кажется, он переволновался. Что-то тревожно зашумело в груди. Вздохнув, Джейкс потопал обратно к креслу. – Спокойно, спокойно, друг мой, – мягко произнёс Мартин. – Это всего лишь книги, не так ли? «Всего лишь! – угрюмо подумал Джейкс. – Знаешь ли ты о страхе, который преследовал меня все эти годы? Страхе перед реализмом и сложностью, которые угробили бы рэдволльский дух. Сколько раз я ломал и комкал сюжеты, закрывал тропинки, которые могли бы увести прочь от знакомой дороги. Невероятное везение геров, возникающие из ниоткуда непобедимые зайцы, сходящие с ума хищники – всё, лишь бы зло не победило! И чего ты достиг, Брайан? Того, что твои читатели влюбляются в Слэгара и Клуни, сочувствуют Белолисам и Чистым хорькам?!» Он плюхнулся в кресло и вытянул ноги. – В мои книги проникало всё больше мрака. Странная погоня за сокровищами в «Трисс» и «Блуждающих огнях»… Трупы, каннибализм, магия в «Талисмане»… Утопление инвалида Агарну… Сейчас я думаю, что аббатство Рэдволл исчерпало себя. Да, да, можешь дальше обвинять меня, что я сделал из него не какой-нибудь маяк надежды для всех жителей Страны Цветущих Мхов, а всего лишь обитель сытого покоя. Что есть, то есть. Его история должна завершиться… Уши Мартина резко дёрнулись. – Рэдволл должен быть разрушен. Конец. – Вот как! – Мартин с откровенным довольством потёр лапы. – И кому же ты доверишь сделать то, о чём безуспешно мечтали поколения хищников? Может, из неведомых земель явится армия бронированных медведей, а очередной лорд-барсук решит, что хватит уже спасать это… странное заведение? – Сейчас я пишу очередную книгу… Там будет племя морских выдр, которые в своей борьбе с паразитами максимально к ним приблизятся. Их вождь будет расхаживать в одеянии из шкур хищников… Рот Мартина приоткрылся, то ли от ужаса, то ли от восхищения. – А ещё я начал набрасывать другую книгу. В ней эти выдры столкнутся с хищниками Страны Цветущих Мхов в борьбе за сокровище, допустим, закопанное Джиндживером на старой ферме… – Очередное великое сокровище, о котором никто ничего до сих пор не слышал… – Мартин вздохнул и закатил глаза. – А рэдволльцы по дури и жадности втянутся в эту борьбу! Возможно, добавится конфликт внутри аббатства. Например, из-за клуба «Диббуны против сна», который превратится в тайную секту. Так или иначе, но аббатство погибнет. Звери покинут его, но, быть может, кто-то поднимет знамя добра, и история начнётся заново… – Твои читатели не поймут тебя. Конан Дойл тоже хотел в своё время отделаться от Шерлока… – Очень скоро мне будет это всё неважно, Мартин. Уже скоро, я чувствую это. Успею ли я, вот вопрос… Мартин встал и, бесшумно ступая по ковру, двинулся к Джейксу. Меч сверкнул в его лапах. Так что же, он явился, как вестник смерти? И всё было только для этого? «Пригнувшись и выставив меч вперёд, Мартин побрёл по воде на врага – всплыло вдруг в сознании. – Цармина отступала от покрытого кровью, но не сломленного Мартина». Неужели сейчас хлынет вода, поглотит его, затянет в тёмную бездну, откуда нет возврата? – Откажись от авторских прав, Брайан, – чётко произнёс Мартин. – Сделай Рэдволл общественным достоянием. Пусть твои поклонники ломают и перекручивают канон, как захотят. Пишут и публикуют новые книги, в которых расширят и объяснят твой мир и пойдут туда, куда боялся идти ты. Давай, Брайан! Вот, что ты можешь сделать! – Увы, невозможно. Авторские права принадлежат издательствам. А я всего лишь поставщик литературы… – Выкупи их! Давай! Давай! Давай!.. – Пап? Папа, ты в порядке? Джейкс вздрогнул всем телом и очнулся. Рядом никого не было. В коридоре горел свет, и через дверные стёкла виднелся силуэт сына. – Да, да, Дэвид! Всё нормально! – торопливо выкрикнул Джейкс. – Я просто прикорнул за столом… Не хватало, чтобы они вызвали врача. – Ну смотри… Если что-то почувствуешь с сердцем, сообщи немедленно! – Да, конечно! Не беспокойся! Свет за дверью погас. Чуть посидев, Джейкс выключил лампу и побрёл к кровати. Последние годы он спал в кабинете – неужели книги стали ему ближе семьи? Те книги, в которых он пытался показать идеал семьи, в которой все любят друг друга… Каким же реальным был его сон! Он хорошо запомнил морду Мартина, его меч, шерсть, лапы… Может, и вправду его земной путь подходит к концу, и это видение было предсмертным? Кто это был? Его персонаж? Дух из запредельных миров? Уже засыпая, Джейкс взглянул на столик и с каким-то тупым равнодушием заметил на нём два стаканчика с остатками вина.

Разрешите влезть? Представим, что Гонф захотел произвести впечатление на Колумбину и сделал пропеллер на мускульной тяге. "Эй, Колумбинка, гляди, я лечу!" Но тут что-то пошло не так... Память о герое Рэдволла будет вечно жить в наших сердцах...

Круто, да. Правда, если бы из пасти пошёл пар, то температура в ней должна была бы быть в точке кипения - свернувшийся белок, изуродованные мягкие ткани, инвалидность. Да, я решил сделать скучную придирку. А это по конкретной песне какой-то?

Я всё таки меньше года тут

@Серый странник, а к кому ты относил авторство Извива?

Кстати, идея о том, что Вердога написал завещание в пользу Джиндживера, вроде как была в игре Lost legends of Redwall. Я сам не играл, встретил в какой-то публикации и использовал в рассказе на этом конкурсе.

Ну что же, маски сброшены, награды нашли своих героев, теперь можно всё это дело обозреть взглядом усталого путника, или с высот Олафа Бороздящего Небо. Касательно концепции. Идея «лотереи персонажей» мне всё-таки нравится, несмотря на звучавшую критику, но вот работать она будет, пожалуй что, относительно самых ярких и свежих книг Джейкса – нынешней «Войны с Котиром», «Воина Рэдволла», ну или «Похода Матиаса». Опасаясь прогневать поклонников, скажу всё же, что в иных его творениях слишком много проходных персонажей и всяких однотипных выдрят-бельчат-кротят, так что конкурсанту ещё надо будет справиться с задачей этому зверью придать некую индивидуальность. Кстати, как вам идея конкурса – «Насыть индивидуальностью безликого персонажа»? И всё-таки есть вопросы к списку персонажей. Стоило ли вносить вряд ли разумного Жукоплюха? Аргулор мог бы тоже вызвать такой вопрос, но он в большей степени воспринимается как участник событий, да и разговор зверя с орлом выглядит реальнее в рамках сеттинга, чем болтовня с жуком… Так что, дорогая @Lasker, ваше решение спрятать за сверкающей спинкой жука внутренний голос кошачьей принцессы вполне логично. Но есть вопрос поострее. Что здесь делают звери, весьма и весьма отстоящие от действия в пространственном и временном плане? Броктри, Унгат-Транн, Смертельное Копьё… Люк? Хорошо, они как-то перекликаются с книгой, но… Опосредованно. Очень опосредованно. Так что тому, кому они выпали, пришлось бы либо использовать локацию «Тёмный лес», либо кому-то весьма растягивать сезоны жизни, как в результате у меня получилось с ужом. И в этом плане повезло @Рикла – Ясеневая Нога и вправдувполне мог быть связан с отцом Вердоги, да мы и не знаем, откуда этот старый инвалид взялся. А представьте себе пару Люк и Ферди? Или Динни и Смертельное Копьё? Или Жукоплюх и Фелдо! Так. Остапа понесло… Нет, при достаточном воображении вывернуться можно. Сны, мечты, «фанфик-внутри-фанфика», пространственно-временные дыры, машины времени вам в помощь. Так что как тренировка писательской хитрости такой формат весьма и весьма заходит. Теперь пара слов про мои собственные труды. Реализовать пару Динни-Вердога сначала хотел через их простое общение в замке, после перешёл к мысли о явлении с того света. Честно говоря, побаивался, что такой сюжет вызовет ненужные ассоциации с чем-то вроде оккультизма или спиритизма, потому вставил лёгкие религиозные отсылки про Страшный суд, «только раз мне позволено» и «не мы решаем». Да, явление Вердоги носит, по идее, уникальный характер, он не должен был стать Мартином, что шляется туда-сюда как хочет. Ну и Смертный Извив… Ох, признаюсь – здесь я сознательно подражал стилю кое-кого. Надеюсь, это не есть нечто непозволенное. Мне хотелось про этих змеюку с барсуком выдавить хоть что-нибудь и не отбросить парочку. Лёгкий юмор и немножко ядовитая (ох, каламбур) ирония показались самым хорошим в этом плане вариантом. И ведь народу зашло. Ещё раз спасибо организаторам, участникам, тем, кто ставил лайки и писал рецензии!

Спасибо, конечно, за веру в мои способности, но конкретно на этом конкурсе попытки "найти себе пару" было всего три, так что 22 фика точно не получилось бы.

И только сейчас я подумал, что образ Ромски из "Жемчуга Лутры" был для Джейкса, возможно, чем-то вроде покаяния за вышедшего за год до того "Изгнанника". Если Бриони отреклась от Покрова, заявив, что "он был плохой", то Дьюррал, напротив, хорошо говорил о Ромске. Ну, или автора завалили возмущёнными письмами, и он захотел реабилитироваться.

Итак, есть желание видеть Ублаза. Ну что же, а вот и он... Когда Мартин проснулся, дневной свет падал сквозь окно казармы на вытоптанный крысиными лапами земляной пол. Внутри никого не было, лишь Инбар сидел рядом с Грат, держа её за лапу. Быстрый взгляд – меч на месте. Уже хорошо. Мартин встал, подковылял к стоявшей в углу бочке – голова казалась тяжёлой после ночной прогулки, ещё заболеть тут не хватало – и с отвращением ополоснул морду затхлой водой. Солнце сияло в белёсом небе. Крысы и ящеры суетились во дворе, стаскивая к стене какие-то обмотанные тряпками брёвна. Оглядевшись, Мартин заметил, что у длинного сарая стоят двое. В одном из них он сразу же признал Ублаза, а вот второй был ни кем иным, как Звездохватом. Опираясь на деревянную стену, заяц с интересом смотрел, как ящеры с пыхтением катили бревно. – Знаешь, император, а ведь если эти твои снаряды заполыхают прямо здесь, то крепости не поздоровится… – Не поздоровится тем, кто попытается в неё залезть, – желчно бросил Ублаз. – Ха! Ну, моё дело предупредить… Мартин опять ощутил, как внутри поднимается злоба. Вместо того, чтобы поразить врага или хотя бы выразить всё возможное к нему презрение, Звездохват болтал с ним, словно с добрым приятелем! Казалось, что этому зайцу было попросту всё равно, с кем, за что и против кого сражаться – лишь бы получилась горячая драка. Шли вторые сутки с тех пор, как команда оказалась на Сампетре, и во что они за это время превратились? В кучку растерянных заложников Ублаза? «Спасти аббата… Спасти аббата… Спасти аббата… – повторял про себя Мартин. – Это оправдает всё… Выведать у императора, где он его прячет… Прокрасться ночью… Поставить Ублаза в безвыходное положение…» Нет, всё же ночное предложение Звездохвата – дождаться момента, когда и Ублаз проиграет, и пираты ещё не захватят цитадель – казалось лучшим. Пока что. – А тебя, Мартин, попрошу пройти со мной… Мартин вздрогнул. Ублаз оказался совсем рядом, а он ничего не заметил. Неужто боевые навыки исчезают? – Идём, идём, воин. Нам есть, о чём поговорить. Следуя за Ублазом, Мартин угрюмо озирался по сторонам. Пустая мрачная цитадель походила, вероятно, на то, как выглядел древний Котир перед своим крахом. Вот только сейчас падение злодея вовсе не сулило победы героям. Вскоре они оказались в том самом зале, где вчера так бесславно прервался успешный, как казалось, путь команды. Мартин встал у стола, сжав рукоять меча. Может быть, Ублаз решился на поединок? Вот была бы удача! Пусть два воина скрестят мечи – и победитель получит всё! Только такой исход достоин наследника Матиаса и Маттимео! Мартин уже хотел раскрыть рот, чтобы бросить императору вызов, как тот вдруг откинул плащ. – Ах, вот незадача! Ключики-то я забыл! – Ублаз похлопал себя по широкому поясу. – А без них ты дверь не отопрёшь, к старичку не попадёшь… Мартин едва удержался от того, чтобы врезать кулаком по столу. Ну Ублаз, ну хитрец, всё продумал! Конечно, убей он его сейчас – и поди ищи путь к аббату. – Присаживайся, – Ублаз указал на стул напротив себя, взял со стола кубок и подставил под свет так, что золото заблестело. Пару минут они молчали. – Ты всё ещё на что-то надеешься? – заговорил Мартин. Он лишь искоса следил за Ублазом, опасаясь поймать его взгляд. – Твои союзники разбегаются. И, между прочим, я готов сказать, кто будет следующим… Воин Рэдволла, торгующийся со злодеем! Какой позор! Мог ли его дед представить такое? «Уважаемый Клуни, я могу сообщить тебе кое-что об интригах в твоей армии, не бесплатно, конечно…» Правда, тогда Матиас был у себя дома. А сейчас его внук сидит в доме Ублаза. – Союзники, говоришь? – Ублаз с какой-то чуть ли не нежностью провёл лапой по золоту. – Мартин, друг мой, у императора Ублаза есть только один настоящий союзник. Это император Ублаз. Все прочие – временные попутчики. Сегодня – одни, завтра – другие… Так что, позволь, вопрос с ними я решу как-нибудь сам. Давай лучше поговорим о тебе. Да-да, о тебе, Мартин. О вас. О Рэдволле. Кажется, ты удивлён? Видно, Мартин и впрямь не смог скрыть искреннего удивления, и Ублаз довольно расхохотался, обнажив мелкие острые зубы. Но с чего бы ему интересоваться Рэдволлом? Может, хочет выведать то, что поможет составить план нападения? – Я давно следил за вами. Знаешь, эти ваши привратники и летописцы таки болтливые… Стоит заглянуть на огонёк какой-нибудь промокшей старой мыши – всё выложат, только слушай. Правда, самого главного я так и не узнал… Может, хоть ты объяснишь? Ублаз взял толстую бутыль из тёмного стекла и налил вина в кубок. – Одна из последних. Да, осада – штука неприятная. Тебе, верно, дед-то уж рассказывал, как Клуни ваш домик стерёг? На, выпей! Не боись, не отравлю, мне дохлые мыши тут не нужны! Мартин взял кубок, но пригубил его лишь после того, как Ублаз демонстративно опрокинул остатки из бутыли в пасть. – Так вот. Ради чего вы живёте, Мартин? Цель? Смысл? Мартин опешил. Чтобы злодей интересовался смыслом рэдволльской жизни? Но ещё более воина смутило внезапное осознание того, что вообще-то и внутри красных стен никто особо не задавался вопросами такого рода. Да, во времена до войны Поздней Розы в Рэдволле существовал орден странников-целителей, но со смертью последних помнивших его стариков традиция прервалась. Топать в рясе по просторам Страны Цветущих Мхов охотников больше не находилось. Выбитые на стене заповеди ордена замазали при ремонте ещё до рождения Мартина, и он никогда их не видел. Какой же оставался смысл у жизни обычного рэдволльца? Да просто жить и радоваться, наслаждаться миром и покоем. Что ещё нужно для счастья? – Рэдволл – обитель мира и покоя, добра и справедливости, - заговорил Мартин, изо всех сил скрывая растерянность. – Мы боремся с такими, как ты, ради того, чтобы все добрые звери могли безопасно жить на своей земле! – На своей… – задумчиво повторил Ублаз. – Так вот и я, вроде как, не на чужой живу… А что такое добро, Мартин? Что ты называешь добром, и что – злом? Новый вопрос прозвучал для Мартина так, как если бы его собеседник попросил объяснить, почему небо синее, а вода – мокрая. Добро – это Рэдволл и мирные звери, зло – хищники. Это казалось таким очевидным, таким понятным, но… Попробуй объяснить хищнику, почему он – зло! – Добро… Это жить мирным трудом, дружить и уважать друг друга… Не грабить и не убивать… Добрый – это тот, кто никому не причиняет страданий! Мартин испытывал странное чувство, похожее на то, что он ощутил, когда ступил на Сампетру. Проникновение в неизведанное. Впервые он не боролся со злом, размахивая мечом, а вынужден был что-то объяснять… И впервые он должен был, словно смотря со стороны, обосновывать нечто для себя очевидное. – Хорошо сказано – не причинять страданий… – задумчиво повторил Ублаз. – Только вот рыбку-то вы ловите? А ей, поди, больно. Тебе бы железный крюк в ротик воткнуть, да в море утащить. Приятно будет? – Рыба неразумная, – буркнул Мартин. Только как там старая Фермальда называла хариуса из аббатского пруда? Противник, друг, враг… Но так можно называть только того, кто разумен. Были ли то бредни выжившей из ума белки, или она поняла что-то, скрытое от остальных? – Что ты знаешь о страдании, Мартин? О боли? – Ублаз не унимался и продолжал задавать вопросы, казалось, дурацкие, но на которые так трудно было ответить. – Радость для одного – боль для другого. То, что один назовёт добром, другой проклянёт. «Жизнь у рыбы серебристой мы отнять решились, право…» – ваша присказка застольная, верно? Те, кого под своим знаменем собрал Клуни Хлыст, кому он дал еду и повёл за добычей – должны были считать его злом? А лисёнок, на глазах у которого убили его мать, должен был после этого поверить, что ваше аббатство – обитель добра? Ублаз поднялся с кресла, нависнув над Мартином. – Знаешь, а очень ведь удобно быть мирным и добрым, когда в твоём распоряжении чудесная крепость и куча жратвы. А вот когда ты – какой-нибудь голодный бродяга, которому каждый готов кишки выпустить, как выживать прикажешь? – Ложь! Ты лжёшь! – Мартин вскочил. Между ним и Ублазом простиралась гладкая поверхность стола, и в ней воин увидел смутное отражение ухмыляющейся морды. – Клуни Хлыст был грязным бандитом, как и его шайка. Куроед с мамашей были шпионами. Они сами выбрали путь зла и обмана! Никто их не заставлял! И поплатились за это! Так же, как поплатишься однажды ты! Ублаз тихо смеялся. Мартин подумал вдруг, что не может прямо сейчас выхватить меч из ножен и снести ему башку не только потому, что тогда не найдёт аббата. Но и потому, что тогда эта тварь умрёт непобеждённой. Просто защищать Рэдволл клинком, попробуй-ка защитить его словом! – Выбрали? А что выбрал ты, воин Рэдволла? Или ничего не выбирал? Просто жил так, как тебя воспитали, брал всё готовым и разжёванным? И, конечно, никогда не думал о всяких там мерзких лисах, хорьках, куницах, которые и на свет появились для того только, чтобы кто-то на них потренировался в фехтовании… – Да? А теперь скажи ты, Ублаз, император Сампетры – им кто-то запрещал жить мирно? Построить своё аббатство, засеять поля и собирать урожай? Наверное, тот же, кто не даёт тебе поделиться с пиратами строительным лесом, да? – Молодец, хорошо уроки учишь, – в усмешке Ублаза мелькнуло некое мимолётное уважение. – А теперь усвой главный – нет никакого добра и зла! Каждый зверь выживает, как может. Это бывает удобно для остальных… Ну, или не очень. Как повезёт. Такова жизнь, Мартин. Просто некоторые прикручивают к ней всякую философскую чушь про обители добра! – Просто некоторые выживают за счёт других, - парировал Мартин. Он уже втянулся в эту игру, странный бой, подобного которому не доводилось вести ни одному герою минувших сезонов. – Только вот те, кто избирают путь добра и любви, всегда побеждают. Потому что в нашей слабости кроется сила, которую тебе не понять! – А может, дело просто в том, что вы такие же, как и мы? Только похитрее? Привыкли скрывать интересы под красивыми фразами? Впрочем, болтать можно бесконечно. Позволь немного покопаться в твоей памяти, Мартин. Вчера, помнится, я был грубым. Сейчас сделаем это осторожнее. Посмотри мне в глаза. Давай, не бойся. Больно не будет… Мартин замер. Сейчас надо было собрать всю волю, все душевные силы, сжать их, как зимой сжимают в лапах снежные комки, делая их твёрдыми. Только так можно противостоять тёмной магии Ублаза. Подняв голову, Мартин взглянул прямо в уставившиеся на него чёрные шары. Таинственные искры вспыхнули в их непроглядной глубине … …Мартин стоял в пыльной, заваленной всяким хламом комнатушке. Старое кресло… Приглушённый свет падает на доски пола… Да, это ведь обитель старой Фермальды! Ежиха Пижма растерянно озиралась по сторонам. Старик Ролло со вздохом уселся в кресло, подняв облако пыли, и принялся зачитывать белкин стих-загадку. Прошлое встало перед Мартином, словно во сне, но гораздо ярче. Так же, как и в тот солнечный день, они вместе рассматривали доски, надеясь найти разгадку. Странно, Мартин ведь уже знал, что будет дальше, но делал опять то же самое. Не было уже никакой Сампетры, никакого Ублаза, лишь пылинки плясали в косых лучах, слышалось пыхтение Пижмы и тяжёлое дыхание Ролло. Вот старый мышь опять уселся. – Нет, нет, я уже стар для таких дел. Продолжайте сами… Гнев вспыхнул в Мартине, словно сухая трава от упавшего в неё уголька. – Ну что, будешь помогать нам или нет, старый бездельник? – он резко отодвинул кресло, Ролло взвизгнул… Видение остановилось. Всё замерло, как на гобелене. Почему-то Мартин сразу понял, что вот он, момент, который в его памяти разыскивал Ублаз. Только что он, воин Рэдволла, оскорбил немощного старика, толкнул его, не думая, что тому это неприятно… Точно так же, как пираты, убивая семью Лутры, не думали, что тем больно и страшно. Мысль ударила его, словно колокол, рухнувший на Клуни Хлыста. Мог ли Мартин подумать, что его собственное прошлое, мимолётный эпизод, который он бы никогда и не вспомнил, способен ранить больнее любого меча? Да, его зло было несравненно меньше того, что сотворили те убийцы, но так ли это важно? Он, воин Рэдволла, защитник аббатства, мира и всех добрых зверей, хотя бы на мгновение встал на путь зла, без всякой нужды причинил боль и страдание тому, кто не мог себя защитить! Мартин открыл глаза. Морда Ублаза приняла вид снисходительного победителя. Не прикасаясь к мечу, он одержал самую, быть может, страшную свою победу: опрокинул идеалы Рэдволла, показал, что они – просто шелуха, которой лицемерные звери прикрывали свою хищную натуру! – Нет! – Мартин вскрикнул, преодолевая нестерпимую боль в груди. – Может быть, я недостоин… Я совершил ошибку… Я допустил зло… Но добро есть! И оно победит! Пусть не в моём лице… Не в лице… Рэдволла… – Ну так кто же решает, что есть добро, а что – зло? – прошипел Ублаз. – Ты? Я? Каждый сам по себе? Чего стоит то добро, которое не нужно никому, кроме своего ничтожного автора? Мартин стоял, упёршись лапами в стол и смотря мимо Ублаза. – Знаешь, что, император? Мы многовато болтаем. Давай к делу. Когда ты отпустишь аббата? – Стало быть, не желаешь продолжить философскую беседу? А жаль, – Ублаз нарочито развёл лапами. – Ну, к делу – так к делу. Услуга за услугу, помнишь наш договор? А теперь представь… Я, ты, аббат. Твои друзья. Все на одном корабле уходим отсюда, оставляя Сампетру за кормой навсегда… – Мои друзья убьют тебя. И я не буду им мешать, – усмехнулся Мартин. – Ах, какая жалость! Ладно, видно, такая у меня судьба – быть убитым добрыми зверюшками, которым нисколько не жалко старую куницу… Но это ещё впереди. Под замком у берега стоит «Морской змей». На нём и прибыл твой драгоценный аббат. Подготовишь корабль к плаванию – получишь его целым и невредимым. Понял? – Идёт, – ответил Мартин, стараясь, чтобы голос звучал как можно легче и доверчивее. В том, что император не собирался держать слово, сомнений не было. Но если Ублаз хочет использовать Мартина, почему бы Мартину не использовать Ублаза? Особенно если ему только что объяснили и показали, какой он на самом деле плохой зверь…

То чувство, когда обзор на фанфики сам становится фанфиком

Соль нынешнего конкурса в том, кому какая пара выпадет и как литературно решить проблему взаимодействия вошедших в неё персонажей. Итак, в результате имеем ряд очень здоровских фанфиков и начавшийся неплохой фидбек! К нему я и присоединяюсь. Первым у нас идёт «Таинственный гость». Изобразить чудом спасшегося и покаявшегося (или, напротив, жаждущего мести) злодея – это уже не раз заявлявшая о себе традиция в рэдволльском фанфикшине. Помню в таком качестве Слэгара, Клуни, а вот теперь и Унгат-Транн. Учитывая созданную автором интригу, не хотел называть имя, но, раз уж предыдущие комментаторы раскрыли, то ладно. Насколько возможно покаяние Унгата, а не сбор им новой орды? А почему бы и нет? Дело в том, что рэдволльские персонажи обычно не несут в себе глубокой проработки, и это даёт фикрайтеру немалую свободу рук при работе с ними. Правда, повреждения, полученные котом в конце «Последней битвы», уж больно фатальны, но, не окажись выдры-матросы такими чудесными врачевателями, и диалога у нас бы не было… Тут высказывали недоумение, почему Чибб не донёс СоСопу о появлении кота. Позвольте сказать, что сначала он вообще не понял, что это за зверь. То, что с ним говорит кот, до дрозда дошло только при второй встрече, при упоминании Северных земель. К тому же, Чибб – персонаж «себе на уме». Лесные партизаны сразу сказали, что он «не из наших». Мог ли он подумать (верно или нет – другой вопрос), что они не станут церемониться с инвалидом, и сообщить о нём – фактически выдать его на расправу? Особенно если действие происходит после смерти Фортунаты. Да, к сожалению, автор не намекнул, в какой момент сюжета происходит действие. Также и мотивацию дрозда стоило прописать поглубже. Тему котов продолжает «Цармина и жукоплюх». Самая странная и сложная пара из написанного, я считаю! Хочется вежливо спросить – а стоило ли вообще в список вносить этого жука, который вроде как неразумен, в книге, во всяком случае, он ни слова не произносит? Тем не менее, автор не откинул столь необычный жребий и смог его реализовать, за что респект. Решение элегантно: вместо голоса жука мы слышим голос в голове Цармины, который она ассоциирует с насекомым (честно говоря, не знаю, а что тут ещё можно было придумать). Но, всё же, как уже писали, не достаёт драматичности, ощущения порога, рубежа. Разговор «с жуком» не стал для Цармины чем-то особо значимым. И, да, тут довольно жуткие описания Тёмного леса. «Одиночество, вокруг не будет ни души, от вечного дождя никуда не спрятаться. Он будет барабанить по твоей прелестной шерстке, сдирая кожу до костей… Темный лес любит убийц, любит тех, кто всю свою жизнь приносил страдания и разрушения, он питается их оскверненными душами, выедая до основания, поглощая все яркие моменты жизни. И в итоге от тебя останется лишь тусклая призрачная оболочка, которой вечно придется бродить в самом худшем месте, что есть в твоем сознании». Почему-то мне кажется, что автора на это могло вдохновить какое-нибудь аниме. А вот и типа юмор – «Звать меня Смертный Извив». Юмор – штука такая, кому зайдёт, а кому и нет. Вроде как, судя по комментариям, зашло. В целом воспринимается как самодовольный рассказ скучающей у переправы змеюки, которой хочется потешить путников байками про себя любимую. Ползал ли он в барсучью гору или нет, что ему там говорили – поди проверь. Но примечательно, что тут диалог по сути вписан в сплошной монолог, форма получилась оригинальной. Идя дальше, обнаруживаем, что на конкурс пришли стихи, и первый из них – «Волшебная выдра». Забавный короткий стишок про знакомство с Маской, напоминающий что-то, кажется, английское детское… Какой-то очень знакомый ритм, да. В общем, мило и симпатично. Но с Маской мы ещё на этом конкурсе встретимся! Ну а «Крот, у которого был шанс» оказался весьма детально вписан в события книги. Правда, диалога тут маловато, хотя сюжет и построен вокруг него. И, да, здесь возмутительно неканоничный Динни. Который по воле автора превратился в этакого диссидента. Но, говоря откровенно, персонаж Динни в книге едва ли чем наполнен. Чтобы с ним написать нечто с претензией на серьёзность, а не просто «пошли-побежали-пообедали-поспали», придётся неизбежно прописывать кротику что-то оригинальное. Слова Вердоги про «другого Джиндживера» интригуют (может, автор дал отсылку на что-то, что только собирается написать? Поживём-увидим…) Можно заметить и отсылку к религиозному понятию о Страшном суде (день, когда каждый из нас узнает свою вину). Правда, вот это – «оставил за полосатой спиной» – у барсуков полосатая всё-таки морда, а не спина. Рассказ «Вместе» – бытовая зарисовка, жанр, в рэдволльском фанфикшине нечастый. Мне он напомнил «Праздник урожая» Пижмы. Тоже раскрывается тема совместного мирного труда и взаимопомощи. Писать про это на самом деле труднее, чем экшн с рубиловом. Сеттинг Рэдволла позволяет задаться вопросом, почему описывать зло, войну, ужасы проще и легче, чем мир и добро? Впрочем, идём дальше… И снова поэзия! Так и называется – «Поэзия в Лесу Цветущих Мхов». Поэзия, правда, «белая». Мне кажется, очевидно, что у неё и «Волшебной выдры» один автор. Это доказывает уже то, что действует один персонаж – Маска. Видимо, автору достались две пары – Командор – Колумбина и Маска – Вепрь Боец. Маска, конечно, находка в рамках нынешнего конкурса, поскольку его можно превратить в кого угодно, ну, кроме птиц… рыб… змей… Ну, вы поняли. Тут выясняется, что наша волшебная выдра умеет менять не только вид, но и, кхм, пол. И радостно это демонстрирует, вводя в заблуждение несчастного Вепря. Сразу вопросы – зачем он это делает, к чему это скабрезное переодевание в Прекрасную Белочку, почему он… она… оказалась рядом с барсуком? Во всяком случае, следом за последней строчкой можно дописать: «Вот тогда-то Вепрь Боец и бежал из Страны Цветущих Мхов без оглядки». Сразу два открытия преподнёс мне «Гонф и Брайан Джейкс». Во-первых, оказывается, в списке персонажей находился автор. Во-вторых, стало быть, написание фанфиков с мистером Джейксом как персонажем вполне уместно? Можно ли этот рассказ рассматривать как карт-бланш на такое творчество? Пока что, сколько помню, это единственный пример такого рода. Касательно содержания. Автор поднимает серьёзную тему отношения автора к его творениям и судьбы последних после его смерти. Созданное нами продолжит существование в сердцах тех, кто его откроет, прочитает, посмотрит… Однако можно было бы подчеркнуть, что персонаж – именно Гонф, а не кто-то другой. И слова в песенке – «мчимся мы по встречной» – может ли такой абсолютно современный образ использовать мышонок из условного средневековья? Впрочем, если представить, что всё происходящее – это чисто плод фантазии Джейкса… «Беда Джиндживера» стилем и юмором напоминает «Извива». Тут мы видим «чистый» диалог, без описаний и действий. И, пожалуй, это работает, не видится чем-то куцым и недоделанным. Создаётся впечатление быстрой, мимолётной пантомимы. Однако Джиндживер тут всё же не очень каноничен. В книге он представляется «тихоней», который ничего не может противопоставить Цармине и мечта которого – забиться куда-то подальше от ужасов жизни. Тут – это настоящий трикстер, тролль, весело танцующий вокруг Беды и в шутках-прибаутках излагающий нехитрую жизненную философию. Может, это простая жизнь на лоне природы так на него повлияла? При чтении фанфика «Все любят сладкие каштаны» у меня перед глазами стоял рисунок «Васи Ложкина» из серии про котов «Мой папа лётчик» (можете погуглить). Автору достался, кажется, Ферди, но куда же ему без брата? Аргулор – персонаж «на грани» разумного и неразумного, сложно сказать, к какой категории он, по мысли автора, относится, но тут-то он вполне разумен. Как мы знаем, в рэдволльском мире действует правило, что хищные птицы кушают только плохих парней. Однако у Аргулора мелькнула мысль потешить себя ежатиной, но неохота с иголками было возиться. Читатель, впрочем, понимает, что в душе властелина небес что-то зашевелилось доброе. Надо признать, «Ночь падающей звезды» написана красиво: ночь, звёзды, вулкан. Однако, как уже обратили внимание, на диалог всё-таки не тянет. Реплики Люпины остаются без ответа. Появление барсука и Мартина в конце текста выглядит искусственно. То есть автор умеет писать красиво, умеет в описания, но вот над композицией текстов, деятельностью персонажей стоит поработать. Ну вот и дошли до конечного (пока что) пункта – рассказа «Опасная роль». Пара Ясеневая Нога – Смертельное Копьё сама по себе ведёт, словно прямой коридор, к самому очевидному решению – описать ситуацию до воцарения Вердоги над Страной Цветущих Мхов. Что мы здесь и наблюдаем. Написано простенько, но добротно. Но здесь есть одна проблема: вопрос о «точке зрения», или «фокале», как это часто называют (поговаривают, что неверно). В фанфикшине это обозначается термином POV – point of view. POV-персонаж – тот, глазами которого, через восприятие которого мы наблюдаем историю. Это совершенно не обязательно первое лицо (я сделал, я увидел и т.д.) Это тот, о котором мы читаем: «он почувствовал», «он подумал». Так вот, в этом рассказе точка зрения очень сильно меняется. Мы читаем: «Ох, даже не знаю... - В присутствии старого друга Смертельное Копье позволил себе проявить слабость, но осторожность не заглушал. Всякое может быть» - т.з. С.К. Мы видим, что он чувствует, читаем его мысли, воспринимаем ситуацию «из его головы». И тут же: «Советник задумчиво постукивал деревянной ногой по полу, просчитывая возможные варианты… Куница выждал паузу, чтобы дать время понять его идею». Тут уже т.з. Я.Н. – мы видим уже его мысли. Если бы было написано: «Кот услышал, как по полу стучала деревянная нога. Видимо, советник всерьёз задумался над вопросом» - то это было бы уже продолжение первой точки зрения. Возможно написать повествование с точки зрения «всезнающего», отстранённого от повествования автора, который «висит над головами» и «раскрывает» читателям то одну, то другую. Так писали в XIX веке все эти Толстые, Диккенсы, Достоевские и т.д. Но это требует своего оформления и мастерства, чтобы читатель ощущал эту отстранённость. Мне представляется, такая манера больше подходит крупным произведениям. Можно написать произведение и со сменой точек зрения персонажей. Однако тут у нас маленький рассказ. И, мне кажется, лучше было бы написать его с единственным POV. Чтобы, например, Смертельное Копьё вызвал к себе Ясеневую Ногу, выслушал его, оценил ответ, догадался о его чувствах. Или Ясеневая Нога пришёл по вызову, изложил свою идею, с тревогой размышляя о возможных мыслях повелителя, а затем с облегчением пошёл выполнять план. Итак, мои голоса: «Таинственный гость» – за раскаявшегося Унгат-Транна и драматичность. «Цармина и Жукоплюх» – за решение для самой сложной и необычной пары. «Волшебная выдра» – за складный и симпатичный стих. «Вместе» – за добрую бытовую историю. «Все любят сладкие каштаны» – за ежат и подобревшего Аргулора, вообще за милоту. Всем участникам спасибо! Мне, кстати, идея лотереи персонажей понравилась, хотя её тут критиковали.

@Мартин Вовремя) Кстати, если писать отзывы, то инкогнито может быть легко раскрыто... То сочинение, которое не осветил автор отзыва - с высокой долей вероятности его собственное)