Меланхолический Кот

Вот две идеи для литературных конкурсов, но сразу надо оговориться, что они предполагают довольно высокий уровень и требования. Названия предварительные. "Рэдволл а-ля..." Суть в том, чтобы изложить каноничный эпизод (а лучше написать собственный) в стиле кого-то из известных авторов. Гоголь, Достоевский, Лавкрафт и так далее. "Чисто рэдволльское убийство". Конкурс детективов. Уровень серьёзности, сложности и мрачности варьируется: от "диббуны друг у друга крадут игрушки" до "кто-то убил аббата и оставил труп в Большом зале".

У меня появилась мысль покопаться в картах Ливерпуля, может, встретится что-то, как-то связанное с Джейксом и Рэдволлом. Ну что же, есть там такая улица Норфолк (Norfolk street), название которой весьма созвучно с упоминавшимся в книгах ручьём Нортфорк. На этой улице есть здания из красного кирпича, а расположена она недалеко от ливерпульских доков. Где-то там Джейкс мог работать в своё время.

О, впервые в летучем качестве появляется положительный персонаж! Посмотрим, останется ли он единственным...

Эта рыба очень напоминает героев мультика "Подводная братва", вот)

Спасибо! Не думал, пожалуй, что этот рассказ вызовет отклики. Мне про куклу как раз понравилось, очень, по-моему, сочная деталь, вызывающая сочувствие. Но да, отдать надо было сразу. На том форуме, в теме есть ссылки на другие его произведения. У него даже какие-то стихи имеются. Скорее всего, да, их удивило, что он принялся спасать этих жалких мирнюков вместо того, чтобы принять участие в весёлом кулинарном сеансе "сварим ежей в их собственном горшке".

Обступившие грунтовую дорогу высокие сосны, их терпкий смоляной запах в прохладном лесном воздухе остро напоминали Освальду окрестности аббатства Великого озера. Сейчас он оказался южнее Рифтгарда и здесь, на материке, весна расцвела сильнее и ярче, нежели в северных землях. Лес густо подёрнулся зеленью, кое-где виднелись летние цветы, но из ложбин ещё веяло холодом. Пробуждаясь от долгого зимнего сна, вся природа, казалось, являла собой символ великой тайны смерти и воскресения. Остановившись, Патрик поддел что-то посохом, наклонился и поднял с обочины сосновую шишку. – Это малая часть творения ещё послужит нам, – сказал он, пряча шишку в мешочек на поясе. Искоса Освальд поглядывал на хорьков. Конечно, разных зверей он повидал довольно, но вот тех, кто принадлежал племени Юска, встретил впервые. Оба были одеты в штаны и куртки из грубой ткани, держали в лапах короткие копья, а на поясах у них болтались кинжалы. Спины воинов прикрывали широкие плащи. За весь путь угрюмые проводники не проронили не слова. Перед короткой трапезой, когда Патрик и Освальд совершали положенные молитвы, один из хорьков неуклюже взмахнул лапой перед собой. Эта то ли шутливая, то ли серьёзная попытка изобразить крестное знамение напомнила Освальду то прозвище, которым иные уже успели наградить христиан в Рифтгарде: «лапомахи». Путь занял несколько часов. Наконец, дорога пошла вверх и вскоре деревья расступились перед высоким речным берегом. – Наш город! Юскабург, ставка Юскатага! – с гордостью произнёс хорёк, указывая вправо, где у излучины виднелось поселение. Освальд, по правде говоря, ожидал встретить здесь какие-нибудь убогие жилища, шалаши или вовсе вырытые в земле норы, но сейчас перед ним раскинулся вполне приличный город. Снаружи его огибал земляной вал с бревенчатой стеной, среди деревянных домов пролегали дороги, а в центре высились богатые усадьбы. На реке у пристани стояли ряды лодок. – На много земель простирается власть Юскатага, а здесь – их сердце! Сказав эти слова, воин хлопнул лапой по груди. Створки ворот были раскрыты, и после того, как воины переговорили со стражей, все прошли внутрь. Топая по уложенному брёвнами пути, Освальд крутил головой, разглядывая всё кругом. Конечно, город Юска уступал столице Рифтгарда. Крыши низких, сложенных из потемневших брёвен домов покрывала грязная солома. Воздух наполняли запахи дыма и рыбы, к ним примешивалась какая-то гнилая вонь. Впрочем, дальше, в глубине города, жилища выглядели посолиднее. Звери, ходившие по улице или сидевшие у домов, принадлежали к разным народам. Были здесь и хорьки, и ласки, и горностаи, несколько раз огненным всполохом мелькал лисий хвост. Блаженный Кевин завещал принимать и любить всех зверей, ведь каждый, кто разумен, несёт в себе образ Бога. Но Освальд невольно вспоминал молитву, сочинённую в сезоны гражданской войны: «Боже, избави нас от ярости хищников!» Детёныши бегали, радостно визжали, подставляя мордочки яркому солнцу. На мгновение Освальд встретился взглядом с одним их них. Вот он шагнул вперёд, с любопытством глядя на монахов, но тут же молодая горностаиха поймала его за шиворот, прижала к юбке и, злобно оскалясь, сжала в лапах какой-то амулет. Хотя в Рифтгарде на монахов и смотрели, как на диковину, но всё же они успели стать хотя бы сколько-нибудь своими. А тут, похоже, от них будут шарахаться, как от прокажённых. А когда Юска поймут, что гости не собираются чтить их богов… Освальд мотнул головой, отгоняя мрачные мысли. Река была уже близко, от неё повеяло сырой прохладой. Дорога упёрлась в ещё одни ворота. Опять короткий разговор, и они раскрылись, впуская путешественников на просторный двор. Впереди высился длинный дом, рядом – ещё один, у запертых дверей которого стояли грубые изваяния оскаливших клыки зверей. Почти сразу Освальду подумалось, что это здание было идольским храмом. – Вскоре Юскатаг примет вас! – крикнул стоявший у входа в длинный дом стражник-ласка. Воины, а было их во дворе немало, глухо шумели. Патрик стоял, опираясь на посох, и тяжело дышал. Полуденное солнце палило жёсткую, вытоптанную сотнями лап землю. Прищурившись, Освальд смотрел на вероятное капище и размышлял, что за ложные боги могут скрываться в его мрачных недрах. В обители Великого озера знали, в общем, каких идолов почитают на континенте. Йо-Карр, Малькарисс, кто там ещё… Впрочем, все они – жалкие камни или деревяшки, выдумки Вулпаза, которыми он, древний враг, хочет скрыть Бога истинного! Стоит толкнуть их, и… – Полагаю, вы явились возвещать своего бога? Вздрогнув от неожиданно прозвучавшего за спиной голоса, Освальд резко повернулся… Высокий лис стоял, скрестив лапы на груди, между расступившихся воинов. Облачён он был в странное одеяние, покрытое перьями, поверх которых висели птичьи кости и резные амулеты. Стоило лису шевельнуться, как всё это мрачное богатство начинало перестукивать. От него шёл странный тонкий запах, отдалённо напоминавший те благовония, что использовались на богослужениях. Но порождал он отнюдь не благоговение, а тревогу. – Прежде чем вам излагать вашу философию, потрудитесь ублажить нашего бога, великого Йо-Карра! Многого он не требует. Всего лишь несколько птичьих яиц на его алтарь, которые я же вам и дам! Освальд замер. Он понимал, конечно, что подобное должно было прозвучать рано или поздно, но так сразу, когда они даже не успели приступить к проповеди… – Мы почитаем лишь Бога единого, – твёрдо произнёс Патрик. – Вообще-то в полученном нами послании содержалось обещание, что нас не будут принуждать ни к каким обрядам! – Но это вовсе даже не обряд! Лишь дань уважения нашему божеству! Мы ведь согласны слушать истории о вашем боге? Сжав зубы, Освальд шагнул вперёд. – Несчастный язычник, мы никогда не поклонимся твоим ничтожным ложным богам… Патрик легко дёрнул его за рясу, но Освальд продолжал: – Проклятый Вулпаз отнял у тебя разум, и ты служишь мёртвым брёвнам, которые кто-то обтесал! Тёмно-жёлтые глаза лиса, отороченные отливавшим серебром мехом, сузились. Только сейчас Освальд подумал, что этот тип запросто может приказать воинам – а они уже угрюмо шептались друг с другом – мучить или сразу убить их. Получается, он невольно приведёт своего наставника к мученичеству? Хорошо ли это? – Какой храбрый полосатый зверь к нам пожаловал! Ну, ты-то, конечно, благочестивее меня – поклоняешься сразу двум брёвнам, связанным вместе! Лис усмехнулся, на мгновение оскалив клыки. Освальд растерянно открыл рот. – Ты, конечно, говоришь о кресте, – вновь заговорил Патрик. – Но крест для нас – не бог. Это знак Бога, то, чем Он совершил наше спасение! – Проходите! – раздался голос от дверей. Быстро выстроившись, воины по двое входили в дом. Патрик с Освальдом последовали за ними. Освальд чувствовал жгучий стыд: этот лис-язычник попросту заткнул его кощунственной фразой, а он даже не нашёлся, что ответить! Хорошо, наставник рядом… А лис-то подготовленный оказался! Дело проповеди обещало быть сложнее, чем Освальд до сих пор предполагал. После дневного света внутренность дома казалась погружённой в сплошной мрак, но глаза быстро привыкли, и вот им предстал просторный зал. По стенам, между узких окон, висели щиты, мечи, топоры, темнели гобелены. Уходящие ввысь опорные столбы покрывала причудливая резьба, а между ними стояли стройные канделябры со свечами. Освальду, привыкшему видеть кругом аскетическую простоту, скупые в своей строгости формы, местное убранство казалось какой-то варварской пышностью. Узоры, впрочем, походили на те, которыми переписчики украшали страницы рукописей. Ну, хоть что-то родное. – Можете идти, – тихо произнёс ласка. – Не быстро, ровным шагом. Как дойдёте до Юскатага, скажете приветствие. Да, можете по вашему обряду. Мы, юска, не зациклены на церемониях. Только, надеюсь, не будет реплик про брёвна? Его взгляд скользнул по Освальду, и тот поёжился. Воины выстроились в две линии. Патрик и Освальд двинулись между ними к большому трону, на котором восседал высокий хорёк в нарядном кафтане. – Дагер Таг! Юскатаг! Дагер Таг! Юскатаг! Дагер Таг! Юскатаг! Вместе с громкими ритмичными выкриками воины ударяли древками копий о покрывавшие пол каменные плиты. Освальд семенил мелкими шагами и вспоминал предания о том, что душу умершего встречают слуги Вулпаза, стремящиеся утащить её в адские врата. Сейчас ему казалось, что он видит нечто подобное. – Дагер Таг! Юскатаг! Дагер Таг! Юскатаг! Дагер Таг! Юскатаг! Трон был уже совсем рядом. Освальд хорошо видел украшенные перстнями могучие лапы, лежавшие на тёмном дереве подлокотников. Морда Юскатага оставалась невозмутимой, лишь поблёскивавшие синие глаза пристально глядели на приближавшихся монахов. Строй закончился. Патрик остановился и поклонился в пояс. – Да благословит Господь тебя и твой народ, власть над которым Он тебе даровал, и да откроет Он всем Юска истинный путь! Голос Патрика прозвучал торжественно, словно проповедь в храме, но ответом ему было настороженное молчание. Скинув огромный мешок, Патрик принялся извлекать оттуда дары: вышитые рубахи и покрывала, золотые украшения и камни, расписные тарелки – удивительно, но ни одна, кажется, не разбилась за время путешествия. Юскатаг едва заметно кивал, а юркие ласки торопливо подхватывали произведения Рифтгарда и уносили куда-то в глубь зала. Среди них Освальд с удивлением заметил мелькнувший беличий хвост. Обладатель его был, скорее всего, рабом – а кем ещё быть белке в поселении хищников? Оставалось узнать, является ли тут рабство таким же жестоким, что и в Рифтгарде времён Чистых хорьков… Наконец подарки закончились. Юскатаг вдруг ловко вскочил с трона и крепко обнял сначала Патрика, а затем Освальда. Последний едва не отшатнулся от запаха грязного меха. – А ну, быстро подайте еды моим гостям! Верно, они устали с дороги! Мощный голос властно разнёсся по залу. Снова явились слуги. Теперь они расставляли на длинном столе всяческую снедь – каши, пироги, хлеб, сыр. Посредине водрузился пузатый кувшин, из которого сильно пахло пивом. Освальд невольно порадовался, что в нынешний день не было положено поста. Юскатаг уселся на длинную скамью напротив енотов, кругом разместились воины, впрочем, не все. Большинство осталось сидеть на скамьях между столбами и у стен. Освальд уминал хлеб с сыром и запивал пивом. Конечно, помнить об умеренности было необходимо, но ради уважения к угощающим аскезу позволялось немного ослабить. Слопав большую тарелку пшеничной каши, Юскатаг откинулся на спинку скамьи и довольно икнул. – Не один сезон прошёл, как я узнал о вере, именуемой христианством, – заговорил он, поглаживая брюхо. – Как вы знаете, мы попросили Рифтгард прислать сюда зверей, сведущих в этом учении, кто мог бы рассказать нам всё, что в нём заключено. Вы – мои гости, и пока вы здесь, мой дом – ваш дом, и никто не посмеет оскорбить вас… – Господин, они оскорбили Йо-Карра и отказались сделать ему подношение… Лис опять объявился совершенно внезапно. Теперь он стоял за спиной Юскатага, склонив голову, и его острые уши торчали на фоне мерцающих свечей. – Я сразу сказал, что они не обязаны этого делать. Ты хочешь, Фенрир, чтобы мои слова оказались ложью? – Нельзя так просто оскорблять богов, господин… – Это твоя забота, чтобы бог был доволен! – жёстко оборвал лиса Юскатаг. Фенрир медленно поклонился и отступил. Воины зашептались, и Освальд чётко услышал слово «Тагеранг». Да, так называют жрецов и колдунов, аббат ведь упоминал об этом. Стало быть, этот лис был одним из них, с таким противником надо оставаться начеку. Рыча, Юскатаг положил лапы на стол. Тяжёлое молчание висело несколько минут, но затем он заговорил снова. – Известно, что племена и народы всех земель почитают богов. Там славят одних, там – других. Вы, христиане, поклоняетесь своему Богу, но отличаетесь тем, что не желаете оказывать почести множеству прочих. Почему? Неужели боги как-то оскорбили вас? Освальд ощутил, что сердце учащённо забилось. Началось. Ему предстоит проповедовать святое учение язычникам, сидящим в тьме неведения, у которых совсем иные понятия и верования. Он взглянул на Патрика, и тот незаметно поднял лапу, призывая к молчанию. Ясно, пока что отвечать будет наставник. – Верно, нас, христиан, часто называют безбожниками, – произнёс Патрик, отставляя медную кружку. – И это, пожалуй, правда. Мы – безбожники относительно всех упомянутых тобой богов, но не относительно Бога истинного, творца мира и отца всякой добродетели. А чтобы понять, отчего так, позволь спросить, почтенный Юскатаг: боги, это кто? Отчего Йо-Карра или Малькарисса вы величаете этим словом? – Ну, как… Боги – это боги, – растерянно пробормотал Юскатаг. – Те, кого издревле чтили, кому поклонялись и приносили жертвы, о ком мы знаем от наших отцов, а те – от своих. Вы можете рассказать о своём Боге, и мы, быть может, согласимся и Его почитать. Но всё же, почему вы отвергаете всех прочих, а? – Мы верим, что истинный Бог может быть только один, – спокойно ответил Патрик. – Он вечен, Он всемогущ, Он знает всё, что было и всё, что будет. Ни в каком мире нет места, где бы мы могли от Него спрятаться. Могут ли несколько существ обладать такими качествами? Они ведь станут ограничивать друг друга. Двое вездесущих не будут вездесущими, двое всемогущих не будут всемогущими… – Ты лукавишь, христианин! Знакомый уже голос раздался вместе со стуком птичьих костей, и Фенрир вновь вырос прямо напротив Освальда. – Мы уже слышали твоих собратьев! Они заявляли, что у вашего Бога есть сын, и вы чтите Его тоже как Бога! Стало быть, у вас два Бога, а не один! Освальд сжал лапы и ощутил, как взмок мех под рясой. Кто-то уже проповедовал здесь прежде, и язычники успели подыскать контраргументы. – Ну, раз вы слышали о Троице, то давайте сразу поговорим об этом. Да, мы верим в Бога-Отца, Бога-Сына и Бога-Святого Духа. Ты услышал истинное слово, но вывод сделал неверный. Это не три бога, но Бог единый. Троичный в лицах, единый по природе. Патрик выглядел сейчас, словно учитель аббатской школы, терпеливо разъясняющий что-то детёнышам. Освальд невольно ощутил укол зависти. – Господин, стоит ли слушать зверей, которые даже не могут сосчитать собственных богов? – нарочито вяло, как будто отмахиваясь от надоевшей мухи, произнёс Фенрир. – Так три бога у вас или один? – настороженно спросил Юскатаг. – Освальд, сынок, ты, помнится, знаешь учение о Троице. Давай-ка, расскажи о нём нашим друзьям! Освальд медленно кивнул в ответ наставнику. Взгляд Юскатага был мягким, но за ним в полумраке поблёскивали жёлтые глаза Фенрира. Воины замерли, словно статуи. Что можно было сказать этим зверям, язычникам, привыкшим к своим идолам и только лишь едва-едва прикоснувшимся к истине? Как объяснить им великие тайны, превышающие всякое разумение? Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа… В начале было Слово… Освальд осознал вдруг, что слова, понятные и естественные в стенах аббатства, Юска наверняка не поймут и отвергнут. Но неужели им суждено остаться во мраке? Бог, Ты же не хочешь их погибели, подскажи, что… Взгляд Освальда упал на перечертившую стол полосу света от окна. Ну конечно же, солнце! Как он мог забыть! – Дорогие юска, почтенный Юскатаг, давайте взглянем на солнце… – Хочешь сказать, твой Бог – солнце? – усмехнулся Фенрир. – Нет! Ни в коему случае! Но солнце являет нам символ тайны, о которой мы сейчас говорили… Мы можем прикоснуться… Хоть чуть-чуть… Фенрир открыл было рот, но Юскатаг резко поднял лапу, и лис не решился ничего сказать. – Из чего состоит солнце? Мы видим круг в небе, видим сияющий свет и ощущаем тепло. Нет и не было никогда солнца без света и без жара. Три явления, но одно солнце! Так и Бог един – вечен Отец, вечно рождается Сын от Отца, вечно исходит Дух от Отца, не было Отца без Сына и без Духа! Вот Бог, Которого мы возвещаем! Освальд, выдохнув, откинулся на спинку скамьи. Вот он и произнёс первую проповедь перед язычниками. И, кажется, получилось вполне прилично. Юскатаг постучал когтем по столу. – Если Бог рождается от Бога, как свет от солнца, видно, не стоит спрашивать, есть ли у Него супруга… Освальд невольно дёрнул бровью. А он неплохо соображал, этот вождь Юска. – Как это ты сказал, что Бог вечный? – сидящий по правую лапу от Юскатага хорёк скептически хмыкнул. – Всё когда-то началось. Солнце зажглось, деревья выросли. Боги вышли из великого моря. А ваш Бог откуда взялся? – Бог никогда не начинал быть! – твёрдо ответил Освальд, почувствовавший себя гораздо увереннее. – Он существует всегда. Всё имеет начало, но это про сотворённые вещи… Деревья растут из семян, воды исходят из-под земли… Бог же имеет бытие в Самом Себе… Ну, Он не имеет причины… То есть… Освальд запнулся. – Бог не зависит от времени, – раздался всё такой же спокойный голос Патрика. – Мы рождаемся, проживаем сезон за сезоном, стареем и умираем, но не Он. Да, нам трудно представить это, мы ведь Его творения. Если бы вот этот кувшин мог слушать и говорить, смогли бы мы объяснить ему, что значит быть рождённым и состоять из крови, мяса и костей, а не явиться слепленным из глины? – Не знаю, что сказал бы кувшин, да вижу, что некоторые бессмысленнее глиняных горшков! Те особенно, кто бахвалятся без удержу! Верно говорю, Хорза? Устроившийся с самого краю горностай захохотал. – Если что, я готов разбить твой череп, что горшок, – угрюмо ответил тот же хорёк, который только что интересовался происхождением Бога. – Если только ты, Ульфас, не трусишь сразиться с Хорзой, сыном Форки! Освальд незаметно вздохнул с облегчением. Он-то подумал было, что сравнение с горшками относилось к ним с Патриком, но нет, то были какие-то местные разборки. Видно, обычное для язычников дело. Впрочем, тут же Освальд стыдливо вспомнил, что в собственной трапезной они далеко не всегда вели себя так, как приличествовало монахам. – А ну молчать! – Юскатаг властно рявкнул, и оба хищника притихли. – Ну, юска, моя добрая дружина, что решим? Будем слушать христианское учение? Воины перешёптывались. – А вот что скажи, полосатый, – опять заговорил Хорза, – раз уж ваш Бог всемогущий, то почему бы Ему просто не превратить нас всех в христиан? Или Он хочет, чтобы Его слуги терпели лишения в далёких путешествиях? Патрик кивнул. – Понимаешь, Бог не хочет видеть нас бездушными орудиями. Мы созданы Им как животные разумные и свободные, чтобы каждый мог узнать истину и добровольно следовать ей. Он велел нам свидетельствовать о Нём, но принять или нет – всякий должен решить сам. Хорза потряс головой. – Как-то мудрёно. Но я бы вас послушал, больно ваше учение не похоже на всё, что говорят о богах. – Ну, коли уж христианский Бог ждёт нашего решения, то не откажемся Его уважить! – воскликнул Юскатаг и широко развёл лапами. – Отведите этих двоих в гостевые покои да смотрите, чтобы они ни в чём не имели недостатка. Давайте, давайте, быстро! Тут же снова появились ласки и подхватили мешки. Освальд поднялся со скамьи, а Фенрир вдруг подскочил к одному из воинов и что-то прошептал ему на ухо. Тот хмыкнул и произнёс: – Да, если вы пожелаете провести время с самками, то у нас есть рабыни… Освальд замер. Он ещё не успел вполне осознать, что сейчас рядом с ним прозвучало, как Патрик с силой дёрнул его за лапу. – Нет, это исключено! Пошли-пошли, нечего здесь торчать! Чуть ли не волоком Патрик потащил Освальда к выходу. У дверей тот всё же обернулся и встретился взглядом с Фенриром. Лис-тагеранг стоял, насмешливо прищурив глаза, словно решивший поиздеваться над зверями лукавый языческий божок. Гостевой домик, притаившийся сзади усадьбы Юскатага, оказался чистым и уютным. Внутри разместились несколько кроватей, сундук, стол, а на стенах висело несколько ярких гобеленов. На одном из них Освальд с радостью заметил что-то вроде креста. – Вот это да! – Освальд плюхнулся на кровать и провалился в толстую мягкую перину. – Я такой постели в жизни не видывал! – Доволен? – бросил Патрик. – А теперь помоги-ка мне собрать это всё да убрать в ящик. Полагаю, мы с тобой приносили обеты не для того, чтобы валяться на мягких перинах? Видимо, неудовольствие слишком явно отразилось на морде Освальда, поэтому, аккуратно складывая бельё, Патрик продолжал: – Как мы собираемся проповедовать язычникам, если станем тешить плоть? Как будем возвещать Божье слово, если не можем скинуть бремя страстей? Скажи, легко тебе будет с такого одра встать на молитву? И, да-да, полуночной службы никто для нас не отменял, надеюсь, ты не собираешься её проспать? «Хорошо, ты не вспомнил, что блаженный Кевин клал под голову камень», – подумал Освальд, устроившись под тонким одеялом. Впрочем, после всех трудов этого дня он был рад любому ложу. Но с каким чудовищным спокойствием им предложили совершить смертный грех… Да, юска язычники, но всё-таки – неужели такое для них нормально? Так просто… Уже в полусне Освальду показалось, что перед ним вспыхнули глаза Фенрира. «Ты думал, всё будет очень просто, христианин? – казалось, говорил лис. – Может, позволишь проверить, насколько ты благочестив? Ничего, мы с тобой ещё потолкуем!»

@Мона Рэд А ты используешь аниме стиль, да?

В XVIII - XIX веках слово "партизан" употреблялось скорее как "сторонник такой-то партии" или "приспешник такого-то лица". Так что "партизаны Нагорья" может быть понято, как "сторонники возрождения Нагорного королевства"

Это Селигер!

Итак, столь долго длившийся конкурс пришёл к стадии голосования, так что время с хрустом потянуть лапки и заняться написанием обзора. Горак. Рассказ особо интересен тем, что в нём через реалии мира Рэдволла весьма точно показано явление, получившее название «Карго-культ». Туземцы тихоокеанских островов, впечатлённые прибывшими к ним на кораблях и самолётах благами европейско-американской цивилизации, стали копировать действия «белых» – всерьёз строить самолёты из дерева, говорить что-то в сделанные из кокосов «наушники», ходить строем и т.д. Они верили, что вот так привлекут богатства. В общем, карго-культ – это такая комичная со стороны попытка воспроизвести внешнюю сторону явления без понимания сути. Чем и занимается племя Горака. Забавно, как обыграно непонимание ими таких понятий, как «бить в колокол» и «колючий народ». Но, прочитав фанфик, ловишь себя на мысли… А ведь Рэдволл тоже можно описать, как карго-культ. Когда-то мыши и прочие узнали, что существует такая организация, как аббатство, там совместно живут, звонят в колокола, носят рясы. Да, ещё молитвы надо читать. И всё это звери выполняют, вот только… Ну ладно, идём дальше. Конклав Рептилий. Простенько, но довольно атмосферно. Напомнило Лавкрафта: мрак, тайные культы, древние божества, всё такое. Религиозная тема в сеттинге встречается нечасто, что обращает на себя внимание. Но, конечно, лучше всё-таки показывать реалии через действия, а не в таком вот словарно-энциклопедическом варианте. Текст очень подойдёт для какой-нибудь изданной в Рэдволле методички «Знай врага в морду, или Наши противники, их сильные и слабые стороны». Типография «Сторожка», издано под руководством ежа Гумми Чернильной Иглы. Чернопёрые Мародёры. Очень мрачно и атмосферно. Закат, поле брани, трагизм… ГРИДИ, ПОЧЕМУ ТЫ УБИЛ ЛАСКУ? Я ЕЙ СОЧУВСТВОВАЛ! Я НАДЕЯЛСЯ, ЧТО У НЕЁ ВСЁ БУДЕТ ХОРОШО! А ТЫ ЕЁ УБИЛ КАМНЕМ! ЭТО ТАКОЙ ХИТРЫЙ ХОД – ЗАСТАВИТЬ СИМПАТИЗИРОВАТЬ ПЕРСОНАЖУ, А ПОСЛЕ ПРИКОНЧИТЬ?! Ладно, это был крик души, но смерть персонажа вправду задела. Особенно учитывая, что констатировать смерть с помощью зеркальца такой себе способ, и, следовательно, ласку могли похоронить заживо… Песчаные дьяволы. Относительно этого рассказа выше уже состоялась целая дискуссия, а я просто скажу, что понравилась тема восприятия одним народом (культурой, цивилизацией) чего-то чужого, иного, отличного. «Мы и Они» – мощная тема для исследования, да. Миазмы. Не так давно смотрел видео на тему гигантских насекомых как возможных боевых единиц, в общем – это очень и очень проблематично с точки зрения управления и выстраивания взаимосвязи наездника с насекомым. И членистоногие гигантских размеров вряд ли могут существовать в реальности из-за особенностей структуры. Ну ладно, у нас сказка в конце концов. В её декорациях хищники, восседающие на гигантских жуках, выглядят вполне эффектно. Правда, почему они позволили рассказчику шляться в своих владениях, всё осмотреть, а после уйти (и разболтать прочим) – непонятно. (Пир после эпичной победы Рэдволла над членистоного-хищной ордой… Раздаётся бодрый голос брата Гуго: «А теперь жареные жуки а-ля Рэдволл!» Хм, простите). Зелёные глазки. А вот это нехило так зацепило. Но сначала пройдусь по шероховатостям. Как уже отметили, слова вроде «летучка» сеттингу не подходят. Впрочем, детишки сами не знали, что это значит, и где они его тогда подцепили – неужто попаданец мимо пролетал? Ещё показалось странным, что все собрались внутри, девчонка полезла куда-то вешать флаг, и вдруг он оказался снаружи – она через окно, что ли, вылезла? Итак. Этот фанфик наиболее привязан к каноничной книге, при этом можно чётко определить время действия: после гибели Фортунаты, разоблачения Маски и прихода наёмников Беды, но до того, как последнего прикончил Аргулор. Мы видим сюжет «с другой стороны» (с отрицательной), встречаем детей Котира и наблюдаем их игры. Игра – отражение взрослого мира, и это тут показано. И при чтении всего этого вдруг ловишь себя на пронзительной грусти. Мир этих детей, ставший для них домом, обречён. Их сарай вместе с Котиром отправится на дно озера. Тривв и Берти своего ушедшего в экспедицию (мы знаем, куда) отца уже не увидят. Ну да, ну да, победа добра, всё такое. Можно заметить, что в книгах Джейкса относительно отрицательных персонажей семейная тема практически не звучит. Если у них и есть семьи, то это – жуткие гнёзда ненавидящих друг друга хищников, как в случае с чистыми хорьками или Белолисами. Хладвига и Джиффра из «Острова королевы» – похоже, уникальное исключение. Видимо, Джейкс понимал, что такие вещи рушат его чёрно-белый мир, провоцируя читателей на крамольные мысли типа «а ведь хищники тоже люди звери». При этом положительные герои, извините за откровенность, особого сочувствия не вызывают (всяческое обжорство и всё такое даже в партизанском краю). Учитывая это, автор шёл по пути максимального «расчеловечивания» героев отрицательных. Они должны быть отвратительны, в них нельзя допустить ничего, вызывающего сочувствие, нежность, понимание и т.д. И как раз эту особенность серии «Зелёные глазки» разрушают. Задел, который теоретически мог бы привести к переформатированию всего сеттинга или хотя бы отдельной книги… Так, ладно. Орден Каменноголовых Землероек. Довольно милая (местами страшноватая) шутка, напомнившая серию игр про Марио (ну, принцесса в замке). Да, и использование нейросетей тоже можно отметить. Голосую за: Горак – карго-культ Конклав рептилий – проработанная мрачная атмосфера Чернопёрые мародёры – тоже атмосфера Песчаные дьяволы – мир пустыни, новые звери, столкновение культур Зелёные глазки – почва для изложенных рассуждений

Разрешите уточнить: персонаж должен быть именно летучей мышью, или такие варианты, как "летучая выдра" или " летучая лисица ", тоже принимаются?

Очень крутой, но как он с такими когтищами собирается вынимать из гнёзд эти скляночки? Или у него вторая лапа подстриженная?

Я решил перевести один рассказ с англоязычного форума. Он простой, но как-то зацепил. Оригинал: https://redwallabbey.com/forum/index.php?topic=6272.0 – Гурби! А ну-ка вернись! Ежиха с трудом бежала следом за своим детёнышем. – Негодяй! Великие сезоны, я сдеру все иголки с твоей спины, если ты немедленно не остановишься! Продолжая бежать, она подхватила подол домотканой юбки. Наконец ежонок остановился на темневшей впереди полянке, с любопытством крутя головой. Ежиха, вконец запыхавшаяся, подбежала к нему. – Вот ты где! – она схватила сына и готовилась отвести его назад к их маленькому лесному жилищу. – Так, пойдём-ка… – Куда это вы собрались? Ежиха осеклась, увидев рядом с собой крысу, вид которой не предвещал ничего хорошего. – Что… Чего тебе нужно? – заикаясь, пробормотала она, прижимая сына к себе. – О, ничего особенного! Просто немножко… повеселиться! Несколько хищников, порядка десятка, вышли на поляну, злобно ухмыляясь и поигрывая клинками. Они окружили ежиху с ежонком, отрезая им всякий путь к отступлению. Гурби выронил маленькую куклу-ежа, которую нёс с собой, и уткнулся мордочкой в объятия матери. – Оставьте нас, пожалуйста! – дрожащим голосом пробормотала ежиха. – Хотите, берите нашу еду… У меня есть горшок с супом… Я и ещё могу сделать… Или… могу помочь, если кто-то из вас болен… Крыса, главарь банды, не обращал никакого внимания на её жалкие мольбы. – Ну, с чего начнём? – он улыбнулся хищникам. – Реджи, что скажешь? – О, Гетчар, дорогой вождь, что, если пощекотать им лапки огоньком? Ласка ткнула факелом в сторону пленников. – Или утыкаем их острыми шипами! – произнёс ещё кто-то. Предложения звучали одно за другим, заставляя дрожать от ужаса ежей, оказавшихся в кольце ласок, горностаев, крыс и хорьков. Наконец, крыса Гетчар поднял лапу, и поток глумливых фразочек прервался. – Вот что я скажу… Все замерли в предвкушении. Гетчар подождал ещё мгновение, и с улыбкой изложил собственную идею: – Сварим ежей в их собственном горшке! Злобно хихикая, хищники приблизились к перепуганным ежам. Реджи швырнул факел в их домик, он угодил на соломенную крышу, и она тут же запылала. Вдруг раздался звук, подобный жужжанию шершня, и один из хорьков с криком упал замертво. Из его спины торчала длинная оперённая стрела. На хорька упали любопытные взгляды, а ещё один паразит ткнул его древком копья. – Ой… – медленно произнёс он. – Вербил умер! – Мы пристрелили его, паразит! Все развернулись туда, откуда раздался голос, вглядываясь в тёмную листву. Вот ещё один бандит булькнул и тоже упал, пронзённый стрелой. Ещё две пролетели с шипением, поразив цели без промаха. Реджи заметил мелькнувшую за деревьями тень, с криком бросился на неё, но через мгновение вылетел обратно. Его же собственная сабля была воткнута ему в грудь. Уже пятеро из его банды были убиты, и Гетчар начал паниковать. «А ну покажитесь! Вас всё равно меньше!» – крикнул он, кусая губы. Хорёк справа от него упал без единого звука. – Теперь вас меньше, крыса! – крикнули из-за деревьев. Сейчас он имел дело со зверем, с каким не сталкивался ещё никогда – это Гетчару стало совершенно ясно. Всё ещё отчаянно пытаясь покончить с неведомым противником, он бросил в атаку своих последних трёх бойцов. Они кинулись вперёд; тот, кто бежал посередине, упал, сражённый очередной стрелой, ещё двое просто исчезли. Лишь короткие вскрики свидетельствовали об их печальной участи. Гетчар затравленно озирался и подпрыгнул, когда стрела вонзилась в землю рядом с его задней лапой. – Следующая окажется у тебя промеж глаз! Крыс замер, но через мгновение схватил ежиху и, не обращая внимания на впившиеся в него иглы, приставил нож к её горлу. – А ну, покажись! – выкрикнул он, так что слюна брызнула из пасти. – Покажись, или я её прирежу! Ежиха рыдала, прижимая к себе сына. За деревьями было тихо, и это ещё больше пугало Гетчара. – Обоих прирежу! – Не-а… Стрела вонзилась в беззащитный бок Гетчара. Вскрикнув, он упал и выронил нож. – Бегите в Рэдволл! Повинуясь своему спасителю, ежи кинулись в хорошо известном им направлении. Уже на бегу, держа в лапах детёныша, ежиха услышала последние слова спасшего их лучника: – Не оглядывайтесь! И никогда не возвращайтесь в эти места! Гетчар вопил от боли, катаясь по земле и пытаясь зажать рану. Заслышав шаги, он в ужасе повернулся к их источнику и увидел зверя в серой тунике с большим тисовым луком в лапах. На его широком поясе висел короткий меч. – За… что? – с трудом выдавил из себя Гетчар. – Вы собирались убить их. Убить и сварить в их собственном котелке. – Нет… – умоляющим голосом простонал Гетчар. – Мы просто пошутили! Зверь ударил его прямо по пасти. – Заткнись! Я вдоволь насмотрелся такого и говорю – хватит! Любой зверь, хищник или кто угодно, творящий мерзости рядом со мной, заплатит за них сполна! Он наклонился и поднял с земли выроненную ежонком куклу вместе с чем-то ещё. – Но почему… ты? – Гетчар задыхался. – Ты ведь такой же, как мы, ты хищ… Слова оборвались, когда горло крысы оказалось перерезано его же собственным ножом. – Нет. Я не такой же… – тихо произнёс зверь. Резкий стук в дубовые двери сторожки заставил привратника брата Хрепера, бодрого землеройку, вздрогнуть и оторваться от размышлений над листом пергамента. Быстро подбежав к воротам, он откинул большой засов. Когда двери со скрипом приоткрылись, Хрепер увидел ежиху со спящим детёнышем на лапах. Всё в порядке. Можно открыть пошире. – Добро пожаловать, мэм! Что же вас сюда привело этим чудесным вечером? Привратник любезно впустил ежиху и прикрыл за ней створки ворот. – Мы пришли, потому что… Она медленно опустила на землю похрапывающий кулёк, огляделась, словно ища, куда присесть, и вдруг рухнула, мгновенно заснув. Удивлённый и напуганный, Хрепер бросился к зданию аббатства и вскоре вернулся вместе с мышью-аббатисой и командором выдр. Все вместе они отнесли ежей в сторожку. Хрепер приготовил чай и вылил немного ежихе в рот. Она медленно очнулась и с любопытством взглянула на морды зверей, на которых читалось явное облегчение. – Мне надо поговорить с аббатом или аббатисой… Мышь уселась в кресло рядом с ежихой. – Я аббатиса Уэйсли. Добро пожаловать в наше аббатство! Вы прибыли издалека, миссис… – Приффлз. Мейра Приффлз. С Гурби всё в порядке? – Вы спрашиваете о своём малыше, я понимаю? – усмехнулся Хрепер. – Да вот он, крепко спит в моём лучшем кресле! Мейра откинулась на спинку и облегчённо вздохнула. – Я не останавливалась, пока не оказалась тут у ворот. Не совру, если скажу, что бежала я шесть часов… А это тяжеловато, особенно когда у тебя такой груз! Она протянула лапу и нежно пригладила иголки на голове сына. – Нас едва не сгубила ужасная банда хищников! – Хищники! – прорычал командор. – Злобные, кровожадные, ни на что не годные твари! Да ещё и целая толпа! Как же вам удалось вырваться? – Нас спас какой-то зверь. Он просто перебил всех тех бандитов, ну, насколько я успела это понять… Он сказал нам бежать сюда без оглядки. Мейра потерла лапы. – Но его даже никто не видел. Он так и не показался, ни о чём не просил и не требовал благодарности. – Похоже, вас спас какой-то благородный зверь, настоящий герой! – сказал командор с невольным уважением к неизвестному. – Да уж! – произнесла, вставая, аббатиса. – Но, полагаю, сейчас время как следует отдохнуть в хорошей постели! Внезапно дверь скрипнула, и в сторожку вошла милая молодая белочка. – Ой, извините! Я слышала от брата Хрепера, что тут кто-то новенький в беде, и хотела помочь, может быть… Извините ещё раз! Уэйсли улыбнулась. – Всё в порядке, Эшери. Я рада познакомить тебя с миссис Приффлз. Она новенькая. Только сегодня ей пришлось убегать от банды хищников и, полагаю, она очень устала. Будь любезна, приготовь для неё одну из запасных кроватей! Готовая приступить к работе, Эшери взяла Мейру за лапу, чтобы поддержать ежиху, если та вдруг споткнётся. Слова о хищниках заставили глаза Эшери расшириться. – Вам… было очень страшно? – Да, конечно… – сонно пробормотала Мейра. – Эшери! – с укором произнесла Уэйсли. – Ты хочешь, чтобы наша гостья заснула прямо здесь на собственных лапах? А ну-ка быстро иди, куда сказано! Эшери и Мейра покинули сторожку, за ними, взяв на лапы Гурби, вышла аббатиса. Пожелав Хреперу спокойной ночи, командор тоже ушёл. Оставшись в одиночестве, привратник с улыбкой покачал головой. «Да… – подумалось ему. – Как же всё-таки много добрых зверей на свете…» На следующее утро Эшери позаботилась, чтобы Мейре и Гурби было оказано всё знаменитое рэдволльское гостеприимство. Ежи чудесно позавтракали овсяными хлопьями, кашей из мёда и растительного молока, да и много чем ещё. После трапезы Эшери представила гостей другим жителям аббатства. – Эшери? – обаятельный голос аббатисы коснулся беличьего уха. – Да, матушка? – Брат Руфард просил меня отправить кого-то помочь ему в сборе ягод. Могу я попросить тебя об этом? Белочка улыбнулась. – Да, конечно! Мне как раз хотелось бы прогуляться. Сейчас иду! Захватив с собой корзину для ягод, Эшери зашагала к воротам. Увидев Хрепера, она махнула ему лапкой. – Доброе утро! – И тебе доброго, юная леди! – ответил Хрепер. – Собралась за фруктами! – За ягодами! К ланчу постараюсь вернуться! Она бодро побежала по дорожке. Старый землеройка вновь покачал головой. – Какая же энергичная наша молодёжь. Вечно в движении… Эшери бродила часа два, разыскивая ягоды и тщательно собирая созревшие в корзинку. Когда она наполнилась, Эшери присела отдохнуть. Греясь на солнышке, она съела несколько ягод и залюбовалась облаками, неторопливо плывшими по ясному небу. В северной его части, впрочем, темнели тучи, так что довольно скоро мог полить дождь. Эшери прикрыла корзинку, подобрала подол юбки, обернулась… …И столкнулась морда к морде со здоровенной лаской. Вскрикнув, Эшери уронила корзину, а ласка схватил её за лапу, заломив её за спину. Плача от боли и страха, она попыталась ударить ласку, но тот, не обратив внимания на жалкую попытку, полоснул её кинжалом по лапе. Из раны брызнула кровь. Со злобной усмешкой ласка опять занёс кинжал. «Вот как это бывает, когда тебя убивает хищник» – подумалось Эшери… Зажмурившись, она ожидала удара, но вместо него раздался подобный жужжанию насекомого звук, и ласка закричал от боли. Отпустив лапу Эшери, он пошатнулся, и она увидела торчащую из его груди стрелу. Хищник кинулся в кусты, и вскоре всё стихло. Эшери стояла, открыв рот от ужаса, и даже не заметила, как кто-то собрал рассыпавшиеся ягоды и вложил корзину в её лапу. – Пожалуйста, не оборачивайся, – произнёс чей-то голос. – Я не хочу пугать тебя. – С-спасибо, что с-спас меня… – заикаясь, пробормотала Эшери. – Он… – Не бойся, с ним покончено. Всё в порядке. Последовала пауза, затем зверь медленно произнёс: – Меня зовут Берен, а тебя? Ты ведь из аббатства, верно? – Моё имя Эшери, да, я живу в аббатстве! Хочешь, вернёмся туда вместе? Там все будут рады встретить того, кто спас меня! Зверь явно колебался. – Нет… Но дело в том, что у меня есть кое-что, принадлежащее одному из вас. Но, боюсь, у вас… меня не поймут. Можешь прийти сюда вечером, и я отдам тебе это? – Конечно! Но как я тебя узнаю? Я даже не знаю, как… Эшери обернулась, но рядом с ней уже никого не было. – Как ты выглядишь… – Просто позови меня! – раздался из-за деревьев удаляющийся голос. – Я буду здесь! – Но почему? Почему он не хочет сюда явится, да хотя бы просто показать морду? Командор недоуменно смотрел на Эшери, которая только сейчас, во время обеда, рассказала ему о происшествии. – Дорогой командор, прошу… – произнесла аббатиса Уэйсли. – Надо полагать, этот зверь очень скромен и застенчив, поэтому и желает остаться в тени. – Ты-то должен понимать это лучше других, мистер «сделаю особый пирог, передам его Фесси Раддертейл и не скажу, от кого это»! Озорная улыбка играла на её мордочке. – Она весьма милая… – пробормотал командор, шаркая лапами по земле. Эшери громко захохотала. – Так это был ты? Ой, погоди, вот расскажу это Фесси! – Она и так всё знает, - с улыбкой ответила аббатиса. Командор помрачнел. – И прямо сейчас делает для тебя особый пирог с малиной и и ревенем! Вдруг командор резко вскочил. – Так, Эшери, когда ты там собираешься встретиться со своим спасителем? Полагаю, тебе нужна охрана, раз тут объявились паразиты! Чего мы ещё ждём? Эшери покачала головой, так же, как и аббатиса. – Очень мило с твоей стороны, но я отлучусь всего на час, может, чуть больше, и встречусь со зверем, который спас мне жизнь! Думаю, тебе не стоит беспокоиться за меня! – М-да, вот и помог… – пробормотал командор. – С паразитами-то я бы и справился, но с женщинами… Эшери и Уэйсли захихикали. – Тебе стоит пойти, пока не стемнело, – напомнила аббатиса. Белочка кивнула и поспешила к выходу. Совсем скоро Эшери вновь вышла за ворота и заторопилась к тому месту, где встретила Берена. Погода явно портилась. На небе клубились высокие тёмные тучи, готовые, казалось, в любую минуту разразиться ливнем. Найдя условленное место, Эшери заозиралась. – Берен? – Я здесь! Эшери облегчённо вздохнула, но тут раздался удар и вскрик. Командор скрытно следил за Эшери. Она ещё шла к месту встречи, когда он заметил притаившегося за деревом хорька. Совсем немного понадобилось ему, чтобы подкрасться и метнуть дротик. – Я говорил! – закричал выдра Эшери. – Я говорил тебе, что тут полно паразитов! Но Эшери не слушала его. Бросившись к упавшему зверю, она подняла его голову. – Берен… Нет… Это же хорёк! Она медленно встала и отступила на шаг. Подойдя к Эшери, командор обнял её за плечи. – Оставь. Естественно, это не Берен. Мы подождём его. Ты… Он вдруг вскрикнул от боли и упал на землю с раной в спине. Эшери закричала; она пыталась оттащить командора и тут увидела того, кого считала мёртвым. Ласка, от которого Берен спас её сегодня днём, не погиб. Наконечник стрелы торчал у него из груди чуть выше сердца, а на грязной рубахе расплылось кровавое пятно. Хищник медленно подходил, в его глазах плясал безумный огонь. – Сейчас ты поплатишься, белка! – Где же ты, Берен… – прошептала, продолжая пятиться, Эшери. Ласка уже собирался прикончить её, как вдруг серая фигура метнулась и отбила удар его ножа. Хищник рухнул на землю, закатив глаза, словно куча окровавленного тряпья. Серый зверь опустился на колени, и тут Эшери увидела кровавую рану у него на спине. Шкипер с ворчанием приподнялся и уставился на того, кто спас их обоих. На того самого хорька, которого он ударил дротиком только минуту назад. Эшери вновь приподняла голову хорька и заметила нож, зажатый в его лапе. Им-то он, видимо, и убил ласку. Хорёк приподнял другую лапу и положил что-то Эшери на колени. Она опустила взгляд и увидела маленькую набитую куклу-ёжика. – Что? Она повернулась к растерянному командору. Он стоял, опираясь на дерево и держа лапу на трясущейся голове. – Полагаешь, он хотел спасти нас? Скорее уж, оставил бы нас умирать! Он паразит! Все они злобные, крово… – Заткнись! – закричала Эшери. Хлынул дождь, и струи воды смешались со слезами на её морде. – Ты, что, не видишь? Он рисковал жизнью ради нас! Добро стало последним, что он сделал! Ты просто из упрямства не желаешь признать, что не все они плохие! Эшери посмотрела на хорька. Он улыбался через боль. – Нет… Не все злые… Это были последние слова, которые он произнёс. Когда они слетели с его губ, он закрыл глаза и замер. – Б… Берен? Эшери трясла его, а её губы дрожали. Наконец, она упрятала куклу и, тихо плача, подняла тело хорька на лапы. – Что ты делаешь? – недоверчиво спросил командор. – Несу его в Рэдволл, чтобы этого героя похоронили с воинскими почестями, – ответила Эшери. Она с трудом несла свою страшную ношу и, поколебавшись, командор решил ей помочь. – Ладно, ладно, а то ты без меня не справишься, – пробормотал он. – Идём. Фесси расстроится, что я упущу её пирог… Когда они с трудом добрели до Рэдволла, то увидели, что ворота открыты. Несколько зверей с зажжёнными фонарями нетерпеливо дожидались Эшери с командором. Наконец, окоченевшее и окровавленное тело Берена внесли внутрь и, несмотря на любопытные взгляды, уложили на столе. Вместе с командором Эшери омыла его, а Фесси занялась раной на спине командора, заботливо перевязав её. – Эшери, зачем вы сюда это притащили? Аббатиса Уэйсли опасливо косилась на тело хорька. – Он спас мне жизнь… Дважды. Эшери произнесла эти слова мягким голосом, но они обожгли её. Ведь Берен всего лишь просил передать что-то кому-то из зверей… Усевшись, она отыскала взглядом тех ежей, мисс Приффлз с её Гурби. Они стояли тут же рядом с Командором. Взяв куклу, Эшери медленно подошла к ним и неуверенно улыбнулась. – Это твоё? – Спойки! Гурби радостно взвизгнул и схватил свою, видно, любимую игрушку. Мисс Приффлз пригладила его иголки. – Спасибо! Я-то думала, она потерялась, когда на нас напали, а затем нас спас… Она быстро закрыла рот лапой и потрясённо уставилась на тело Берена. – Невероятно… Вам не кажется, что… – Да, это он, – благоговейно сказала Уэйсли. – Я уверена, что это тот самый зверь, который спас вас. Командор смотрел на хорька, слышал произносимые слова, и воспоминания о его собственных фразах эхом отдавались в сознании. Похоже, вас спас благородный зверь, настоящий герой… Хищники! Злобные, кровожадные, ни на что не годные твари… Все до единого… Наконец, командор ощутил, как по его морде катится слеза стыда за самого себя и уважения к падшему хорьку. Ты, что, не видишь, что он рисковал жизнью ради нас? Что последнее, что он совершил, было добром? Не все они злые! Нет… Не все… Что мне не понравилось: тупые злодеи, которые стояли и смотрели, как их расстреливают, не пытаясь хотя бы лечь на землю. Ряд событий произошёл чисто для продвижения сюжета (то, что Берен не пристрелил крысу сразу, позволило представить нам героя; если бы он сразу отдал куклу, не произошло бы финальной встречи; если бы ласка сразу погиб, то белка с выдрой ничего бы не узнали). Что понравилось: использование деталей – история с куклой, также мысли командора о пироге после гибели хорька, которые показывают его с нехорошей стороны, как персонажа довольно чёрствого. Связь с каноном: явно видна полемика автора с «Изгнанником». Видно характерное для «Рэдволла» переплетение бытового, комичного и трагического: то всякая милота, пироги, хихиканье, то через минуту смерть, кровь и ужас. Видна, как и в книгах, двойственная природа Леса Цветущих Мхов: то он предстаёт знакомым и добрым, в него можно сходить по ягоды, то становится жутким местом, где из-за каждого дерева может выскочить хищник.

Наверное, Рифтгард мог бы выглядеть примерно так

У нас лес именуется Лесом Цветущих Мхов, так что лишайники, наверное, тоже подойдут для иллюстрации к данной локации.

Озеро, образовавшееся на месте поверженного Котира. "Наконец Цармина спрыгнула со стола на берег. Она отчаянным взором посмотрела на Котир. Обстреливать его валунами было уже ни к чему: потоп сделал своё дело. Вот крыша с треском обвалилась. Всё здание дрогнуло в последний раз и рухнуло в глубокое озеро. По воде пошли большие грязные пузыри, и спустя несколько мгновений лишь ветер рябил гладкую поверхность воды, в которой отражалось серое небо". (глава 48) Представим его как с серым небом, так и при ясной погоде.

Интересный стиль!

Я продолжаю погружаться в творчество позднего Джейкса и после «Острова королевы» прочёл «Непобедимую Моди». «Крысы плакали, кололись, но продолжали есть Амброзия Пику». Сразу оговорюсь, что, несмотря на всё нижесказанное, читать было интересно. Хотя бы с точки зрения «что это значит», «в чём тут ошибка» и «как надо было сделать». Да, пришёл взрослый дядька-душнила и смеет анализировать детскую книгу о борьбе бобра с ослом. Итак, между «Островом» и «Непобедимой» прошло чуть больше времени, чем обычно, нащупал ли Джейкс нечто новое? Оказывается, не все ежи хороши, и воспитанник Рэдволла Орквил Приск уличён в неоднократном воровстве. Похоже, у него клептомания – тащит себе всё, что плохо лежит, сам не очень понимая, зачем. А родители его, кстати, были натуральными бандитами. Добрые рэдволльцы решают изгнать диббуна из своего гнезда на два сезона. Вспоминается, что в подобной ситуации нашего любимого Покрова вроде бы сажали под замок. В старые времена нашлись бы, конечно, и другие способы воздействия на колючую голову, хотя бы крепкая порка или что похуже. Но тут вам не Диккенс, и про такое в XXI веке даже английским детям читать нельзя. Так что «просто» изгнание. А ведь, если подумать, это выглядит так: диббуна, привыкшего жить на всём готовом, кушать вкусную стряпню и спать на постельке, пинком вышвыривают в окружающие аббатство бескрайние пустоши, кишащие бандитами, где на каждом шагу какая-нибудь топь, ядовитые ягоды или гнездо хищных птиц. Кажется, Джейкс увидел, что как-то это не очень, и оговорился, что «в школе аббатства учили, как выжить в условиях дикой природы» (ох уж эта таинственная школа! В «Талисмане» о ней тоже упоминалось, но как она выглядит – кто-то знает?) Но выживание – это такая штука, которую чистой теорией не освоишь, а нашему герою не дали в лапы никакого ни учебника, ни конспекта, ни каталога, не приставили сопровождающего. Топай, куда хочешь. По сути, это ни что иное, как отложенная смертная казнь. То, что ежонок оказался защищён не только иголками, но и сюжетной бронёй и не был заклёван, убит, не отравился и не потонул, произошло не благодаря усилиям рэдволльцев. А только если вопреки. Да, есть обоснуй – «мы надеемся, что за это время вы научитесь ценить общество рэдволльцев, станете честным, полезным членом нашего сообщества». Обоснуй странный. Почему он не должен, напротив, влиться с какую-нибудь банду и понять, что так куда веселее и проще, чем слушать скучные рэдволльские наставления? Как надо было: пусть Орквила отправили бы на перевоспитание не в никуда, а в конкретное место, тот же Гуосим или Саламандастрон. А по дороге он бы решил, что не надо ему этого, и навострил лапы… Ладно, идём дальше. Что тут у нас? Виска Длиннозуб, лис-пират, вздумавший сделать из пленного барсука Гораса супероружие! Неплохо, но всё испортили тупые подчинённые, тут же рассказавшие, что они-то и угробили старых барсуков, деда и бабку нашего героя. Лис ещё пытался воздействовать на Гораса по методу кнута и пряника, да поздно. Как надо было: барсук приходит в сознание, видит перед собой искренне озабоченную лисью морду и слышит: «О, приятель! Как я рад, что ты очнулся! Представляешь, явились гады из Рэдволла и Саламандастрона, стариков твоих убили, ой-ё, мы едва тебя вытащить успели. На вот, поешь, выпей, отлежись, а потом подумаем, как тварям тем отомстить!» Верхом подлости и хитрости была бы организация штурмового отряда хищников, переодетых в краденую/бутафорскую форму Дозорного Отряда. Попробуйте, дохлые барсуки, разубедите потом Гораса по вопросу, кто здесь друг, а кто враг. Следующая новость книги – отрицательный герой-полёвка. А вот тут всё совсем печально. Итак, Орквил натыкается на речного фермера-водяную полёвку, пытается примазаться на предмет «еда за работу», но тот его посылает. Да, это грубо и некрасиво, но тебя вообще-то предупредили, что жизнь за красными стенами сурова. Этот полёвка тебе ничего не должен. Может, у него зуб на ежей. Может, его в своё время твои же папаша с мамашей избили да отняли всё нажитое непосильным трудом. Впрочем, тут же автор заставляет нашего игольчатого диббуна спасти полёвку от парочки крыс-бандитов. Да, неопытный диббун сходу оглушает двух бандюганов. Читатель, это Рэдволл, к такому надо уже было привыкнуть! Следом Орквил на глазах полёвки сжирает его суп и оставляет наедине со связанными крысами (которые непонятно куда потом делись). Ну а после, с уже обретённым дружбаном Горасом, юный герой пугает полёвку, и вместе они сжирают уже следующую порцию – форель, которую полёвка изловил и с трудом приготовил. То, что они забирают чужое, друзья, похоже, и не задумываются. Да, да, цель автора была дать читателям чёткие нравственные ориентиры. Нет, история несчастного «водяного» на этом не заканчивается. Его захватывают в плен пираты Виски и, переодев, заставляют помогать им проникнуть в Рэдволл. Водяной поступает нехорошо, подчиняясь им, но делает он это совсем не по своей воле. Итог – пробка в лоб, и оглушённого полёвку затаскивают за красные стены. Там над ним откровенно издеваются и, раненого, выгоняют назад, туда, где бродят две здоровые банды. Да, я понимаю, что для рэдволльцев он – враг, союзник «нечисти», но никто даже не пытается его выслушать, вникнуть, какова его история, что с ним произошло. Зато все безоговорочно верят ежу-вору, которого сами же недавно выгнали. И никаких проверок – где он был, что делал, с кем снюхался, не привёл ли банду намеренно, нет ли тут хитрого плана «нечисти». Да, и пришедшему невесть откуда воришке сходу доверяют охрану крепостной стены. Самое забавное, ёж сам же говорит, что полёвка «не был с ними, когда я его встретил впервые, но это ничего не значит. Такой подлый зверь мог и с нечистью снюхаться». То есть, мне его морда не понравилась, поэтому я думаю, что вот так вот. Adiatur et altera pars, выяснить, что там между зверями произошло? Забудьте. Изгнанный из аббатства полёвка по пути крадёт меч Мартина, ранит медсестру и уходит. Так, дайте-ка это развидеть. У нас тут странный зверь, явно связанный с «нечистью», который уже ознакомился с внутренним устройством аббатства и у которого есть вагон причин нас ненавидеть. Также у нас есть Великая Реликвия, очень крутой меч, который никто не охраняет: подходи и бери. Что мы делаем? В грубой форме посылаем зверя, мол, иди вон отсюда, чтоб мы тебя тут больше не видели. Проследить, чтобы он вправду ушёл? Не за чем. Тура и Битоглаз? Нет, не слышали. Ну, авось дверь за собой закрыть не забудет. На самом деле бредовая история с мечом понадобилась автору просто для того, чтобы двинуть сюжет дальше и ряд персонажей имели нужду дальше куда-то идти и что-то делать. Впечатление от всей истории с полёвкой – омерзительно. На мой взгляд, худшая сюжетная линия из тех книг, что я прочитал. Рангвал. Интересно, что перевод прямо величает эту белку «разбойником», а в оригинале он rogue. Это слово можно перевести и как «бродяга», и как «мошенник», «негодяй». При этом он персонаж положительный и, как можно понять, связан с Рэдволлом (от его логова туда идёт тайная тропа). Может, это такой звериный Робин Гуд, который убивает только «нечисть»? По его повадкам как-то не похоже: «Не успел он (землеройка) закончить фразу, как оказался лежащим на дне лодки с приставленным к горлу кинжалом. Рангвал навис над ним, нежно мурлыча: – Когда мне понадобится твоё мнение, сынок, я тебя спрошу». «Он кинжалов моих захотел! Он их таки получит, я ж вам клянусь своей бабулей! Один сквозь черное сердце завистника, второй — в жирное брюхо обжоры, а двумя я пригвозжу… пригвоздю… пригвоздяю к палубе его воровские лапы. Мало мне морской болезни, так еще эта чума… Мои любимые кинжалы… Ишь!» Да, это всё реакция на слова. С интересными героями теперь Рэдволл дружит. (Я помню, что у нас на форуме есть свой Рангвал, надеюсь, ты всё это не примешь на свой счёт). Моди. Бешеная, Непобедимая, чемпион по боксу и как там её ещё. По сути, даже сказать о ней нечего – уже обычная для Джейкса ненормальная зайчиха, драчливая и самодовольная, имя которой не очень-то заслуженно наши издатели отправили в название. Запомнился её «персонаж-помощник», поющий филин, которому она «нагадала» филиниху и детей и которого автор быстро спровадил на тот свет (хороший персонаж – мёртвый персонаж, когда отработает своё). Интересно, длинноухой было хотя бы неудобно за эти «пророчества»? Табура и Саликса. Учёные-барсуки, единственные персонажи, которые у меня вызвали некоторую симпатию. Точнее, Саликса. Табура, извини, но ты не дотянул. Да, ещё одна новость книги – теперь Жажда Крови понимается как нечто тёмное, болезнь, проклятие, от которого надо избавляться. Саликса именно в этом плане помогает Горасу, правда, выглядит это как-то так: Горас: мочит нечисть. Саликса: дорогой, осторожнее, помни про свою болезнь! Доктор рекомендовал тебе убивать не больше одной нечисти в секунду! Как почувствуешь приступ, говори мне сразу же! Этих двоих представляют как мудрецов, но мудрость Тубуры выглядит, как какие-то «общие места» и житейские рассуждения. – Видите? Надо уметь наслаждаться простой пищей без изысков! – О ВЕЛИКИЙ МУДРЕЦ ТАБУРА! (Они просто ещё не догнали, что эта Сияющая Мудрость нехило так угрожает знаменитым рэдволльским пиршествам). Вот если бы этот Табура выдал что-то действительно на другом уровне, там «я много странствовал и понял, что во всех народах есть разные звери, даже среди хищников есть добрые, нам надо научить их добывать себе пищу без разбоя» – это было бы да. Но нет. Как можно видеть, автор попытался в развитие персонажей, преодоление ими недостатков и даже, похоже, пожертвовал ради этого традиционной загадкой. Но получилось весьма криво и сомнительно. Ёж вроде бы понял, что воровать плохо (у своих, уточним), но он не зарабатывает доверие, не завоёвывает заново право быть в коллективе – ему сходу и так верят. Вообще повествование очень сухое и плоское, что и о большинстве книг сказать можно. Мало или вовсе нет всяческих рефлексий, переживаний, размышлений, воспоминаний, сомнений, выбора, переплетений всего этого. Персонажи просто выполняют действия и говорят о них, в результате нет вживления в мир, сопереживания героям. Впрочем, в начале я ощутил реальную неприязнь к пиратам, убившим старых барсуков (довольно редкий случай, хе). Мотивация героев включает несколько простых установок: Положительные: Хочу жрать! Хочу отомстить! Мне духи сказали что-то сделать! Отрицательные: Хочу жрать! Хочу всех убить! Хочу захватить Рэдволл! Чтобы сидеть там и жрать! Интересно, кстати, что слышавшая про Рэдволл «нечисть», оказавшись у красных стен, понимает, что как-то он выглядит не так, как они представляли. Хотя слава о неприступной крепости должна была обойти уже все страны, вон, даже Ублаз о ней слышал. Сони Рат, вон, умный был, понимал, что лезть туда не стоит. И какие ассоциации в сознании не видевших постройку вызывает слово «аббатство», учитывая, что объект с таким названием один на весь мир? Проблем с восприятием добавили наши переводчики, насытившие текст канцеляритом типа «оценить обстановку» или «разрабатывать план». Ребят, ау, у вас тут приключенческая книга, а не курс лекций! Рэдволл явно выродился в закрытую милитаристскую тусовку для своих. Заповеди Ордена, помощь всем вокруг – давно в прошлом. Для чужих (всем, кто нам не нравится) наши врата закрыты. Плюс над ними можно безнаказанно издеваться, отнимать имущество, выкидывать на верную смерть. Да ещё странные отношения с окружающими полукриминальными элементами. Странная попытка автора во введение «плохого» поселянина и «хорошего» разбойника работает именно на такое впечатление.

Вне зависимости от участи проекта Нетфликса, хочу порассуждать вообще о том, почему одни произведения становятся популярными, даже легендарными, а другие нет. Есть вещи, которые переживают своих создателей, становятся явлениями культуры и живут уже собственной жизнью. Вокруг них создаётся целое культурное пространство, они год от года стабильно обрастают переизданиями, адаптациями, экранизациями, исследованиями, по ним делают комиксы, открывают музеи и тематические парки, они разлетаются на цитаты и мемы. И тонны мерча в добавок. Примеры такого рода – Волшебник страны Оз, Пиноккио, Винни-Пух. Есть вещи совершенно легендарные, как Властелин Колец или Звездные войны. А где место Рэдволла? Нельзя сказать, конечно, что он не оставил ничего. Какой-никакой фендом, мультсериал, игра, подражания – «Урчин» и «Мышиная гвардия», кое-какие отсылки. Но мало этого всего. Не стал мышонок с мечом таким же узнаваемым персонажем, как мальчик с волшебной палочкой, чучело с мозгами или медвежонок с горшочком меда. На массовом уровне, конечно, а не в рамках фендома. Почему? Помешала пресловутая «непродуманность мира»? А что, знаменитые на весь мир произведения – все тщательно продуманные и строго логичные? Ожившая деревянная кукла, чучело, человек из железа. Лев, выросший на жуках и червяках в компании с сурикатом и бородавочником. Мне вообще кажется, продуманность нужна не самой большой группе фанатов, а именно тем, кому интересно годами копаться в мотивах Дарта Вейдера или эпохах Средиземья. Большинству всё таки важнее зрелищность, увлекательность, симпатичные персонажи. Плоская чёрно-белая мораль с уклоном в расизм? Это уже обвинение посерьёзнее, учитывая, как болезненно сейчас воспринимаются всякие «ущемленности». Посыл, что целые народы рождаются изначально плохими и чтобы какая-нибудь Красноокая Крегга могла похвастаться, сколько нечисти она поубивала – такое себе. Но, позвольте, а во «Властелине колец» особо по другому? Там, конечно, противостояние хороших и плохих положено на тщательно проработанную мифологическую материю, но идея «хороший орк – мертвый орк» никуда не девается, насколько я помню. То есть, по-моему, всё это не фатальные недостатки для массовой популярности. При усердии можно все подчистить, привести в порядок и переинтрепретировать хотя бы в экранизациях. Кстати, можете без Гугла назвать автора литературных первоисточников таких мультиков, как 101 далматинец, Бэмби, Лис и охотничий пёс, Великий мышиный сыщик, Питер Пэн? А они были. Но большинство скажет, что это Дисней. Андерсену и Милну повезло обрести популярность до того, как до них дотянулись мышиные лапы в белых перчатках. Причин «полузабвения» Рэдволла несколько, может быть, целый комплекс, но я бы назвал в их числе заложенное в нём изначально странное противоречие. Религиозная лексика есть – религии нет. И вроде для современного секулярного общества это даже норм, в конце концов, Рождество без религиозного наполнения празднуем, но аббатство, аббат, монахи в качестве постоянных персонажей – это как-то совсем. Мне вот кажется, на хотя бы подсознательном уровне это пугает и настораживает, словно чувствуешь какой-то подвох. Или, может быть, больше значения имеет другое противоречие. С одной стороны, у нас тут говорящие зверушки, а они воспринимаются как персонажи детские, ми-ми-ми. С другой – довольно жёсткая жесть, обливания кипятком, отрубленные головы, кровавый гнев и все вот это вот. Как-то так.

Сделал запрос «Redwall coloring book»

Автор неоднократно говорил, что это не религиозное учреждение. "Мне часто задают этот вопрос, и я всегда изящно указываю, что в то время как Рэдволл - аббатство, то есть религиозное учреждение, в моих книгах аббатство Рэдволл - фактически мирское собрание". "There is no religion in my stories" "I have no wedding ceremonies because to do so would indicate a religious bias which I try always to avoid." Конечно, использование религиозного антуража при отсутствии религии создаёт странное впечатление, но что есть, то есть.

Кротоглыбь. Что мы о ней знаем? Ну... Она существует. И в ней живут кроты. И всё? Чтобы узнать, как там всё устроено, мы снарядили экспедицию, но вот договориться с местными жителями не удалось. Размахивание огромными копательными лапами и жуткие "Хурррр!" показали нам, что внутрь лезть не стоит. И всё же мы сделали несколько зарисовок хотя бы снаружи... 1. Типичный вход в Кротоглыбь. Им кроты пользуются каждый день. 2. Похоже на вход в какое-то хозяйственное помещение, вероятно, погреб. 3. А вот это сооружение является, вероятно, неким украшением парадного входа для Кротоначальника и его слуг. 4. Кажется, мы нашли наблюдательный пункт! 5. Ну и наконец, страшноватая железная дверь, прикрывающая один из ведущих в Кротоглыбь туннелей. Дойдя до неё, наша экспедиция вспомнила, что в Рэдволле её ждёт сытный обед и приняла решение о завершении исследования!

Спасибо. Да, с древних Ирландии и Британии и писалось.

Как мог бы выглядеть енот-монах

Освальду всё же подобрали подходящую рясу, и теперь он, крутя головой, разглядывал большой торговый корабль, на котором ему с наставником предстояло отправиться к берегам континента. Пожалуй, он предпочёл бы, чтобы аббатство зафрахтовало судно специально для миссии. Это бы показало и его собственную значимость, и, вероятно, усилило влияние религии. Но и такой вариант выглядел совсем неплохо, особенно учитывая, что до сих пор Освальд видел только лишь маленькие лодки, с которых монахи ловили рыбу на Великом озере. Матросы-белки ловко прыгали по мачтам, расправляя паруса. Под резкие выкрики офицеров корабль отвалился от причала и, влекомый буксирными шлюпками, двинулся по водам длинного, но довольно широкого рифтгардского фьорда. Освальд поднял морду – насколько позволял объёмистый заплечный мешок – и взглянул на нависшую над портом громаду цитадели, в которой раньше проживало правившее семейство Чистых хорьков. Её серые камни помнили страшные дни революции Трисс и гражданской войны, а кое-где всё ещё можно было разглядеть подпалины. Те события произошли задолго до рождения Освальда, но он, конечно, слышал о бегстве и триумфальном возвращении белки Трисс… Гибели Курды, Блэдда и Агарну… Вспыхнувшей затем войне… – А ведь святой Колумба говорил, что если Саренго продолжит мучить рабов и отправится на континент за реликвиями, – задумчиво произнёс стоявший рядом Патрик, – то погибнет вместе со всем своим семейством. Что и исполнилось. И даже чудо, когда ворота крепости распахнулись сами собой, не вразумило короля… – Ну да, я помню про это… – Освальд покосился на наставника. – Знаешь, отец, я всегда думал… Если Саренго сподобился увидеть чудо, то почему не уверовал? – Почему? Потому что каждый свободен в выборе пути. И если кто-то всем сердцем избирает грех, то ему не помогут и десять тысяч чудес. Даже если мёртвые воскреснут у него на глазах. – А зачем тогда Бог сделал то чудо? Освальд любил иногда осторожно предложить наставнику теологическую беседу и смотреть, как тот выпутается из очередного вопроса. Который, конечно же, казался Освальду очень спорным и трудноразрешимым. – Зачем? А тебе не кажется, что этот вопрос стоит задать не мне, а Богу? Впрочем… Почему ты думаешь, что чудо было дано только для Саренго? Может, там было довольно тех зверей, кто понял его верно? Ведь после, в страшные сезоны, многие пришли в нашу обитель… Освальд заметил какое-то движение сбоку у борта и обернулся как раз в тот момент, когда молодая хорьчиха бросила в море маленький букет. Она быстро ушла, а енот всё смотрел на покачивающиеся на волнах невзрачные белые цветы. Памятью о ком они были? О Агарну, которого утопили где-то здесь, в гавани, или о Трисс, изуродованный труп которой выбросили в море тут же? Нечто непостижимое было в том, что смертельные враги обрели одно последнее пристанище на двоих. Прямо сейчас их кости могли лежать буквально под стоящими на палубе лапами. Освальд остро ощутил, что страшное, тяжёлое, кровавое прошлое Рифтгарда словно притаилось где-то совсем рядом и то и дело вылезало на свет в бесконечных спорах и стычках. Может, главной проблемой Рифтгарда было как раз то, что его прошлое так и не стало прошлым, а незаметно переползло в настоящее? Фьорд резко оборвался, и корабль выскочил в открытое море. Скалистые берега Рифтгарда быстро отдалялись. Солнце опустилось к горизонту, почти спрятавшись за островом, но его розово-красные отсветы сияли в облаках. Паруса резко хлопали над головой и, вглядываясь в раскинувшийся до самого горизонта морской простор, молодой енот невольно вспоминал блаженных Кевина и Брендана. Именно второй из них построил корабль, на котором некогда эти двое святых добрались до Рифтгарда из западных земель. Он был куда меньше, чем это купеческое судно, у борта которого стоял сейчас Освальд – просто длинная ладья с одной мачтой и квадратным парусом. Житие говорило, что Кевин с Бренданом угодили на ней в ужасный шторм, но Бог сохранил их. Тогда, много сезонов назад, еноты принесли в Рифтгард христианство. А теперь уже сам остров передаёт веру на континент. – Отец, послушай… – прошептал Освальд. – А может, Бог сотворит чудо через нас с тобой? Для вразумления язычников? – Сотворить-то Бог, конечно, может… – задумчиво ответил Патрик. – Вопрос, для чего? Бог не делает их для того, чтобы кто-то похлопал, как в балагане, понимаешь? И вот что, скажи-ка, Освальд… Если мне в аббатстве выдадут денег, чтобы я пошёл и купил что-нибудь, могу ли я хвастаться этими деньгами, как своими? Освальд растерянно покрутил головой. – Нет, конечно, но… – Ну вот и с чудесами так же. Чудо не принесёт пользы, если из-за него ты вообразишь о себе невесть что. Только вполне осознав свою слабость, ты обретаешь подлинную силу. Некоторое время они постояли молча, смотря на медленно темнеющее небо. С каждым днём солнце заходило всё позже, скоро настанет лето, когда ночи в Рифтгарде станут бледными, словно вечерняя заря будет дожидаться утреннюю у самого края земли. – Конечно, прославлять Господа, созерцая величие природы – благое дело, но молитвенного правила никто не отменял, – мягко произнёс Патрик. – Идём в каюту. Путешествие резко поменяло тот размеренный порядок жизни, к которому Освальд привык в монастыре. Молись и работай – из этой простой и со времён блаженного Кевина вдохновлявшей устав идеи вторая часть теперь исчезла. Все работы на корабле выполняла команда. Патрик попытался было попросить кого-то, чтобы им дали послушание, но его быстро отправили восвояси. А стоять и даже сидеть при молитвенном правиле мешала морская болезнь, которую Освальд испытывал впервые в жизни. Его мутило; постанывая, он ворочался на матрасе, кое-как заставляя себя вслушиваться в слова произносимых Патриком молитв. Так проходили дни и ночи. Рифтгард давно скрылся за горизонтом, и кругом расстилался лишь великий океан… …Кевин медленно шагал по монастырскому двору. Его большие и теперь уже опухшие лапы тяжело ступали по истоптанным камням. Подслеповато щурясь, старый енот смотрел на темневшее впереди здание церкви, фундамент которой, подумать только, он сам закладывал вместе с Бренданом. Сколько сезонов минуло с тех пор? Много, как и с того зимнего дня, когда душа Брендана покинула тело… Но Кевин знал, что скоро он встретится со своим другом и духовным братом. Немного времени осталось. Приближался большой праздник, и множество зверей сошлось в обитель едва ли не со всего Рифтгарда. Четверо монахов несли окружавшую Кевина широкую деревянную раму, чтобы паломники не затолкали его. Белки, выдры, ежи, и тут же – лисы, хорьки, горностаи; все они, вечно враждовавшие друг с другом, принимали истинную веру и обретали благословенный мир. Казалось, совсем далеко отсюда осталось зло этого мира и жестокая диктатура короля Саренго… Задумавшись, Кевин не сразу понял, что кто-то весьма ощутимо трогает его хвост. А через мгновение раздался возмущённый голос одного из монахов: – Эй! Ты что это делаешь? Как ты обращаешься со святым старцем?! – Адомнан! – обернувшись, с укором произнёс Кевин. – Не пугай его. Вспомни, наш Господь запрещал прогонять детёнышей. «А ещё я много раз запрещал называть меня святым…» Виновник происшествия, маленький бельчонок в длинной, до земли, тунике, стоял под рамой, растерянно озираясь. Кевин осторожно положил лапу ему на голову. – Как тебя зовут? Бельчонок раскрыл рот, но из него донеслось лишь невразумительное кваканье. – Простите, отец, – пробормотала толстая белка, резво подхватив детёныша на лапы. – Понимаете… Мой сынок… Ему уже пять сезонов, а он до сих пор не произнёс ни единого слова! – Ничего. Он заговорит ещё, – произнёс Кевин и вдруг задумчиво добавил: – Настанет день, этот сын белки произнесёт слова, которые будут жить до самого конца этого мира. Благословив мать с детёнышем, Кевин двинулся дальше. Звери, собравшись кругом, успокаивали и поздравляли напуганную белку. Все знали, что Кевин ничего не говорил просто так. Вечером того же дня бельчонок изрёк первые слова. Прошли сезоны, и он, окончив училище при аббатстве, стал ходить по селениям, повсюду произнося проповеди потрясающей силы. Всегда он помнил о святом, некогда благословившем его, собирал рассказы о нём и наконец на их основе создал великую поэму «Чудо блаженного Кевина». Говорят, монахи, слушавшие её зимними вечерами, не знали, чей голос они слышат – белки или ангелов… …Освальд проснулся от сильного толчка. Прямо перед этим ему снилось что-то доброе про блаженного Кевина. Он знал, конечно, что снам нельзя доверять, поскольку через них проклятый Вулпаз может внушить свою ложь. Пошатываясь спросонья, Освальд быстро осенил себя крестом и тут же услышал: – Эй, ты чего лапами машешь? Если вы к Юска, то пора сходить! Толстый моряк-горностай угрюмо глядел на Освальда. – Пожитки свои собирайте и топайте! Некогда вас ждать. В почти полной темноте монахи вместе с ещё несколькими пассажирами устроились в шлюпке, и это было большой удачей, что никто из них не свалился за борт. Вёсла с плеском погрузились в воду. Впереди сияли, отражаясь бликами в волнах, огни прибрежной деревни, а небо было усыпано звёздами. Им, впрочем, оставалось немного времени: на востоке, за холмами, уже пробивался первый отсвет рождающегося дня. «Бог, сотворивший небо и землю, не оставь нас в этих местах!» –произнёс про себя Освальд и тут же подумал, что как ночь отступает перед лучами зари, так и ледяной мрак язычества неизбежно исчезнет в вечном сиянии истинной веры. И им, монахам обители на Великом озере, предстоит сделать всё, чтобы это произошло как можно быстрее. Закутавшись в рясу, Освальд неуверенно шагал по пирсу, который словно шатался под лапами. Пожалуй, теперь он понимал, с какой радостью святые Кевин и Брендан вышли на каменистый берег Рифтгарда после тяжкого путешествия. – Прежде всего нам надо навестить старосту, – сказал Патрик. – Он должен знать, как попасть к Юска. Отсюда до их владений совсем недалеко. Мешок давил ему на плечи, заставляя горбиться, а сжимавшая посох лапа слегка дрожала. Однако на все попытки Освальда перехватить ношу Патрик спокойно отвечал, что каждый должен нести собственный крест. Староста деревни, старик-нутрия, принял их, когда уже совсем рассвело. – Так вы, стало быть, те самые… как вас… христиане? Чудно вырядились, скажу я… Развалившись в плетёном кресле и подслеповато щурясь, он глядел на монахов. – Приплыли, значит, нашему… хм… достопочтенному Юскатагу рассказывать философию? Ну, что же, слышал, слышал… Он, знаете ли, охотник послушать всякое. Зверь, скажу вам, суровый, но справедливый. Мы ему… В общем, защитник он наш. Тут как раз его ребята сейчас есть, сейчас вас к ним отведём. И да сохранят вас благие три бога, которым вы молитесь! Нутрия довольно улыбнулся, считая, видно, что не упустил случая показать свои религиозные познания. – Мы верим в одного Бога! – возмущённо воскликнул Освальд. – Потом, потом… – пробормотал староста, поднимаясь. – Вот ведь времена! – ворчал, идя вслед за провожатыми, Патрик. – Спрашиваешь дорогу – а в ответ рассуждают о Троице, да ещё каким образом! Хочешь купить хлеб – а они спрашивают, есть ли у Бога хвост! Какое нечестие! – Но ведь это здорово, что звери интересуются нашей верой… – осторожно заметил Освальд. – О богословии должны рассуждать те, кто очистил ум молитвой, а не каждый, кому захотелось поумничать, – буркнул Патрик. Следуя за молчаливыми воинами-хорьками, монахи топали по дороге, что уходила из деревни к сосновому лесу и вела в ту сторону, где располагались владения Юска.