Поиск по сайту

«Мастер Поварешек и Кастрюль» Кулинарная сказка Жанр: классика, сказка Рейтинг: G (можно читать всем) Размер: Миди Статус: закончен (скачать одним файлом - DOCX, PDF, TXT, FB2) Предупреждение: Персонажи этой истории в основном занимаются тем, что едят или готовят еду, а также рассказывают друг другу питательные сказки. Если же особенности рэдволльской кулинарии не вызывают у вас приятного трепета в районе живота, то данный фанфик можно смело пропустить. Также, не рекомендуется читать на голодный желудок! Пересечения: Здесь есть отсылки, как минимум, к шести рэдволльским книгам, большая часть из которых абсолютно очевидна, но есть и пара пасхалок, которые спрятаны получше. Кроме того, присутствуют отсылки к двум мультфильмам. Тому, кто найдет все – от меня большой зеленый ломоть кармы! Аннотация: Крысенок-недомерок проникает в Рэдволл, чтобы украсть главное сокровище аббатства… Посвящается Крыске, всегда верившей в Витча, и Дише, разделившей мой интерес к рэдволльской кухне. Особая благодарность чудаку Вальтеру Моэрсу, который открыл для меня жанр «кулинарной сказки» и вдохновил на эту историю. Дирбо Бубенец был главой пиратов, а вернее, полупиратов, как он сам себя именовал. Себя и свою немногочисленную команду. Полупираты, каперы, не слишком честные торговцы, искатели затерянных кладов и приключений, где под приключениями, конечно же, подразумевалась исключительно личная выгода. Или же, жулики и проходимцы – как называли их все остальные. Дирбо никогда не скупился на хитрости, лесть и красное словцо, которые с детства выручали его, а позднее еще и подняли по карьерной лестнице до завидной должности пиратского капитана. Прощу прощения, полупиратского. Дирбо Бубенец, несомненно, был знатоком своего дела. А еще он был дикобразом, что тоже весьма способствовало его начинаниям. В зависимости от обстоятельств и предложенной награды, Дирбо вместе со своей небольшой разношерстной командой брался за самые сомнительные предприятия и сейчас, волею случая, или же по четко спланированному стечению обстоятельств, они оказались на опушке Леса Цветущих Мхов. Но, как бы ни были интересны приключения бравой команды Дирбо Бубенца, (а они, уж поверьте, стоят отдельного романа), эта история будет не про них. Однако, случилась она все же именно благодаря очередной авантюре, на которую подписался наш полупиратский дикобраз. * * * Лето близилось к концу, но жаркие солнечные дни все еще радовали жителей Страны Цветущих Мхов. На небольшой, скрытой от посторонних глаз поляне, в тени древних вязов и дубов, расположилась команда Дирбо. Крысы, горностаи, хорьки, ласки и лисы – все они прекрасно знали свои обязанности, поэтому капитан мог спокойно приступить к осуществлению своего плана. Морда дикобраза, как он сам полагал, сейчас выражала радушную отеческую улыбку, вызывающую исключительное доверие, но, стоит заметить, эта улыбка плохо вязалась с его чересчур проницательным взглядом. – …Многие захватчики пытались взять штурмом эти старые краснокаменные стены, сломить волю и непоколебимый дух обитателей аббатства, поработить это место. На какие только хитрости, уловки, военные ходы и тактические ловушки они не шли, ведь эти звери были движимы жаждой власти, стремлением к неведомому богатству и сокровищам, которые, по слухам, скрывали стены Рэдволла… – рассказывал своему юному новобранцу Дирбо, привалившись спиной к массивному вязу и потягивая из потрепанной фляги терпкое ежевичное вино. Перед ним на покрытом мхом валуне сидел и покорно внимал худой крысенок-недоросток, который примкнул к команде несколько дней тому назад. И по мнению Дирбо – это было просто прекрасное пополнение, хотя остальные члены экипажа не слишком разделяли его энтузиазм, ведь крысенок на вид был слабым, худым и наверняка совершенно бесполезным в любой заварушке. Тем не менее Дирбо в нем что-то приметил и теперь активно посвящал его в свои планы. И делал он это, по своему обычаю, претворяя рассказ длинным и завораживающим вступлением, из которого, правда, сложно было понять, к чему именно он ведет. – …Кого-то восхищал и одновременно устрашал потрясающий своим великолепием гобелен из главного зала аббатства – и он стремился им завладеть, дабы окружить себя красотой или победить свой собственный страх, кого-то манил легендарный меч, лезвие которого по слухам было выковано из обломка упавшей звезды – и он жаждал обладать им, чтобы стать еще более великим и непревзойдённым воином, другие же хотели иметь собственную крепость с неприступными стенами и покорными рабами, чтобы заниматься бездельем и пожинать плоды чужих трудов. Все эти честолюбивые стремления, какими бы хитростями и изощренными планами они не были подкреплены, сталкивались с неизбежным отпором и в конечном счете терпели полный крах. – Дикобраз прервался и, сузив глаза, оценивающе взглянул на крысенка. Убедившись, что тот внимательно слушает, он продолжил, театрально махнув колючей лапой в сторону краснокаменных башен аббатства, видневшихся за кронами деревьев невдалеке. – Но с каждым разом, с каждой новой армией и с каждым новым провалом слухи о несметных богатствах Рэдволла только крепли, поэтому рано или поздно вновь находился убежденный в своей несокрушимой мощи и удаче зверь, который шел на аббатство с верой в то, что именно ему наконец удастся заполучить как минимум великий гобелен или легендарный меч. – Выдержав необходимую паузу, Дирбо ввернул ключевую фразу, которая несомненно должна была спровоцировать нужный эффект. – Но я-то знаю, что настоящее сокровище Рэдволла – вовсе не настенный рисунок и старый клинок… – Он выжидающе взглянул на крысенка, и тот, оправдав возложенную на него роль, тут же поинтересовался: – А что же? Красноречиво помолчав с загадочным видом, чтобы еще больше возбудить в слушателе любопытство, Дирбо наконец торжественно провозгласил: – Алкоголь! – Что-что? – не понял крысенок. – Алкоголь, – повторил Дирбо, помахав фляжкой. – Вино, пиво, эль, медовуха, настойки, наливки, сидр, ликер. – Дирбо отхлебнул из фляги и протянул ее крысенку. – Алкоголь – идеальный инструмент, который в умелых лапах поможет многого добиться. Ты верно знаешь, что морские крысы души не чают в гроге и роме, который гонят из водорослей и соленой воды. – Дирбо скривился. – Может это и неплохо, да. Но представь, что будет с ними, когда они попробуют действительно стоящий напиток? – Дикобраз усмехнулся, глядя на крысенка, присосавшегося к фляге с остатками вина. – Вот-вот! У кого в лапах окажется рецепт такого пойла, тот и будет править морями. Ну, или по крайней мере теми, кто по ним ходит. Уж ты мне поверь. – А при чем тут аббатство? – Неужели ты все еще не понял? – Дикобраз усмехнулся и развел лапами. – Аббатство Рэдволл славится своими напитками – вот его главное сокровище, о котором даже не помышлял ни один из тугоумых захватчиков. – Дирбо удовлетворенно откинулся, ковыряя в зубах одной из своих длинных дикобразьих игл. – Мой план состоит в том, чтобы выкрасть у аббатства секрет их фирменного пойла, которое они называют «Октябрьский Эль». И от него, я абсолютно уверен, морские крысы будут впадать в экстаз. Здесь ты, мой юный друг, как раз и сможешь мне пригодиться… – Дикобраз, прищурившись, искоса глянул на крысенка. – Если ты, конечно, хочешь быть принятым в мою команду… – Говорите, что нужно сделать, капитан-сэр! – Крысенок возбужденно вскочил с камня. Дирбо тихонько усмехнулся. Его речь снова возымела нужный эффект. И он пустился в подробные объяснения давно созревшего в его голове плана. – Конечно, крысу в аббатство не пустят, но твой… кхм, невысокий рост сыграет нам на лапу. Останется лишь немного поработать над твоей внешностью… Нам потребуется немного смолы и… Да-да, мы превратим тебя в самого обычного мирного путника, не будь я Дирбо Бубенец! А Дирбо в таких делах профи, поверь. Ты не волнуйся, в этом Рэдволле, по слухам, все пьют с утра до вечера, даже дети, поэтому, я уверен, никто не раскусит твоей маскировки… Главное запомни, что тебе нужно пробраться в погреба и… лучше запиши название – «Октябрьский Эль»… – Но я не умею читать! – Ничего-ничего, тогда просто запомни, как это пишется… Я, право, думаю, что наш план не составит для тебя большого труда. Туда и обратно. Утром зайдешь через главные ворота, а после заката с рецептом мы будем ждать тебя у восточной калитки. Все дела! Никто даже не поймет, что ты что-то украл, а потому и преследовать не станет. Изящно, ловко и хитро! Дирбо был полностью уверен в успехе грядущей операции, ведь еще ни один из его хитроумных планов ни разу не проваливался. Ну, может один раз, или два… Но точно не больше пяти. (Считать Дирбо умел.) Так или иначе, сейчас его абсолютно точно ждал успех. Подобной уверенности очень не хватало крысенку, которого сейчас активно пытались «загримировать» под мирного путника (в понимании Дирбо). Он повторял про себя план, стараясь ничего не забыть и не перепутать. Как никак, на него была возложена великая миссия – украсть из легендарного аббатства Рэдволл его главное сокровище. * * * Не так уж много времени прошло с судьбоносного похода Матиаса на юг, чтобы звери аббатства забыли, как выглядит крыса-недомерок, которая пытается прикинуться мышью. Но каково же было их удивление, когда они обнаружили перед воротами Рэдволла крысу-недомерка, которая пытается прикинуться… ежом. Именно такая крыса сейчас неуверенно топталась перед собравшимися в сторожке старейшинами аббатства. Сосновые иголки в некоторых местах были чем-то прилеплены к его шкуре и при каждом движении невпопад колыхались. А бурый цвет, в который иголки были кое-как выкрашены, в сочетании со специфическим запахом, позволяли сделать неутешительные выводы об истинном и вполне естественном происхождении этой краски. Было бы смешно, если бы не было так странно. Маскировка крысенка выглядела настолько неубедительно, что рэдволльцы пребывали в некотором этическом тупике, не понимая точно, каким им следует реагировать. А потому, слегка раздосадованный аббат Мордальфус, которого прибытие нежданного гостя оторвало от крайне интересного занятия по составлению свода рецептов Страны Цветущих Мхов совместно с Джоном Черчмаусом, решил принять гостя так, как это положено в аббатстве, а уже потом выяснить, за какой именно надобностью он сюда пожаловал. – …И значит, ты утверждаешь, что ты сирота и твоих родителей убили крысы? – еще раз уточнил аббат Мордальфус, сняв с носа очки и начав их медленно протирать широким рукавом своей рясы. Про себя он мучительно решал, как же побыстрее отделаться от присутствия сомнительного гостя (и его запаха) и на какого его спихнуть. – Да, да, все именно так, господин отец аббат-настоятель. – Как же, как же… Как-то не так давно к нам уже приходил вот такой «сирота», так после этого у нас сменился повар, не забыли? – пробормотал как никогда мрачный брат Осока, задумчиво теребя в лапах свой белый поварской колпак. – Брат Осока, не начинай… – оборвал его аббат, хотя и не слишком пылко. – Ты же знаешь, что аббатство Рэдволл всегда готово приютить обездоленных, бездомных, страждущих, увечных… – Настоятель так увлекся протиранием очков, что одно стеклышко выскочило из оправы и покатилось по полу сторожки. Крысенок тотчас подскочил, не заметив, как плохо приклеенные на загривке «ежиные» иголки посыпались в разные стороны, поймал стеклышко и услужливо протянул аббату. Мордальфус несколько раз удивленно моргнул и воззрился на гостя так, как будто впервые его увидел. Ему нестерпимо хотелось вернуться к прерванному занятию. – Так, значит… И куда бы нам тебя пристроить? Крысенок как будто давно уже ждал этого вопроса, поэтому поспешно разразился заблаговременно подготовленной речью: – Господин аббат, если позволите, то у нас на ферме я помогал отцу-ежу заготавливать особый ежиный сидр, я умею обращаться с прессом и выжимать яблоки, а кроме того в конце весны мы каждый год собирали одуванчики и делали из них изумительное вино… Но Мордальфус, казалось, не слушал его, поглядывая на других рэдволльцев, находившихся в сторожке. Прекрасно понимая, о чем сейчас размышляет аббат, собравшиеся смиренно молчали и старательно отводили глаза, лишь старый Амброзий Пика мирно похрапывал в уголке, а вечно сердитый брат Осока продолжал что-то бурчать. – …поэтому я мог бы быть полезен в винных погребах аббатства, – тем временем гордо закончил свою речь крысенок. – А? Что ты сказал? В погребах? – настоятель, похоже, услышал только окончание всей заготовленной тирады, про себя в это время уже успев принять вполне определенное решение. – Нет-нет, у Амброзия Пики сейчас полно помощников, а вот… да, конечно же! Вот на кухне свободных лап-то и не хватает. Что скажешь, Осока? Возьмешь этого, кхм… мальца в ученики? – Аббат из своего глубокого кресла воззрился на повара и не заметил, как в этот момент побелели усы у крысенка, а взгляд его обреченно погас. Брат Осока же сделался еще мрачнее. Про себя он подумал: «Пары лап, конечно, не хватает, но уж никак не крысиных», а вслух лишь скорбно произнес: – Вы крайне предусмотрительны, отец-настоятель. Услышав то, что и ожидал, аббат Мордальфус удовлетворенно хлопнул в ладоши, в мыслях уже возвращаясь к составлению свода рецептов. – Значит, решено! Итак… напомни, как твое имя?.. Ах да, Митч ээм… Колючка. Так вот, Митч, отправляйся с братом Осокой на кухню, он все тебе покажет и расквартирует. Хотя… У тебя с собой особо и нет вещей, ведь так? Это не беда, мы найдем тебе все необходимое. Кстати, Осока, а что у нас сегодня на обед?.. Крысенок уже не слышал ответа повара, потому что изысканная кулинария мало его интересовала. Если быть откровенным, то не интересовала вовсе. Тем более сейчас, когда их тщательно продуманный план только что стремительно полетел под откос, и Митч уже и вовсе начинал жалеть, что сунул нос в это треклятое аббатство. Но делать было нечего, поэтому он понуро поплелся за своим новоиспеченным хмурым наставником. * * * Скитаясь всю свою недолгую жизнь по свету, Митч довольно быстро постиг нехитрые законы этого мира и также быстро понял, что с его короткими лапами ему явно ничего не светит ни в военном ремесле, ни в пиратских кампаниях, ни в других достойных каждого уважающего себя хищника ремеслах. Звери в тех шайках, к которым он примыкал время от времени, лишь понукали и унижали его, и даже его соплеменники-крысы могли только глумиться и насмехаться над его маленьким ростом и неказистой внешностью. Чтобы встать с ними в один ряд, чтобы добиться хоть какого-то уважения – ему было просто необходимо совершить что-то значимое, кем-то стать в их глазах. И вот всего каких-то два дня тому назад произошла судьбоносная встреча с капитаном Дирбо. Это был необычный зверь, как ни посмотри, однако к Митчу впервые отнеслись почти как к равному, почти приняли в команду. Во что бы то ни стало необходимо заслужить доверие нового капитана, но как же быть? Дирбо утверждал, что погребами в аббатстве заведуют ежи, поэтому лучше всего будет замаскировать Митча под ежа. Тем более, кому как не ему, Дирбо, знать, какие из себя ежи. Ведь он сам их родственник, пусть и не самый ближайший. Митч за свою не самую долгую жизнь ежей еще не встречал, поэтому полностью положился на капитана. Да и план в его устах звучал как нельзя более просто и обнадеживающе: вызваться в помощники к хранителю погребов и, как только он отвлечется, выкрасть рецепт «Октябрьского Эля». Действительно, что может быть проще? Но вот теперь он плетется совсем не в погреба, а на кухню, где его загрузят тяжелой и нудной работой. Как ему быть? Как отыскать погреб и добыть рецепт до заката?.. * * * На кухне брат Осока как будто преобразился. Все его мрачные мысли касательно нового помощника отступили на задний план, потому что приближалось время обеда. А это означало, что пришел его час, час кулинарного творчества. Здесь, в своем кухонном царстве, он был не только предводителем котлов, сковородок и кувшинов, но и художником, холстом которого выступала любая кастрюля с супом, в которой он самозабвенно смешивал ингредиенты, добавляя множество разных трав и специй; он был архитектором – и на огромной доске, посыпанной мукой, мог возводить из теста и крема изысканные анфилады тортов. Любое блюдо, даже самое простое, он превращал в шедевр, изо дня в день радуя и балуя уже привыкших к этому жителей аббатства. Кухня была его оплотом, его гнездом, а сам он был сердцем и душою этого уголка Рэдволла. Здесь было его законное место, предписанное природой и начертанное в Книге Судеб, здесь он отдыхал и работал, воплощал в жизнь свои смелые кулинарные фантазии и гедонистические мечты, которых, стоит заметить, накопилось порядочно за то время, пока он был помощником Гуго. Помощником… Улыбка, озарившая было его мордочку, несколько померкла, когда он вспомнил, что не один на кухне. В углу на бочке с маринованными груздями притулился крысенок, который зачем-то пришел в аббатство, выдавая себя… о, Великие Сезоны! – за ежа. Что ему понадобилось в Рэдволле? Во взгляде крысенка читалось полное безразличие к происходящему на кухне. Брат Осока скривился, он, как и все жители аббатства, не доверял крысам, тем паче пока еще были свежи воспоминания о предателе Витче. Но с решением отца Мордальфуса он спорить не собирался, однако и глаз спускать с юнца – тем более. Вряд ли он на что-то сгодится, но пусть хотя бы под лапами не путается. И брат Осока занялся готовкой, полностью отдавшись любимому делу. Впрочем, как и всегда. Юный Митч тем временем пребывал в унынии. Единственное, что его сейчас радовало – это то, что повар, казалось, на время позабыл о нем и не заставляет помогать. Всю свою жизнь Митч вспоминал о еде только тогда, когда желудок начинало сводить от голода, и воспринимал приемы пищи исключительно как нечто необходимое и крайне обременительное. В его рацион, как правило, входили дикие орехи, лесные ягоды и сырые грибы, от которых ему частенько становилось дурно. Митч воровал птичьи яйца, выкапывал сомнительные корешки, иногда перебивался выброшенной на берег дурнопахнущей рыбой… одним словом, питался, чем придется. Он, как и все крысы, был достаточно неприхотлив и неразборчив в еде и к своему весьма юному возрасту уже имел довольно крепкий луженый желудок. Поэтому то, что сейчас он наблюдал в кухне аббатства Рэдволл – скорее вызывало в нем удивление, чем какие-то иные эмоции. Множество запахов и ароматов разливались над горячей плитой и булькающими котлами, но Митч не понимал, зачем все это нужно? Вот корень сельдерея, зачем его крошить и кидать в котел, когда можно съесть и так? Он сам однажды ел сельдерей, когда посчастливилось его откопать. Вполне съедобно. Даже желудок не ныл. Митч со скучающим видом глядел, как брат Осока очищает и нарезает тонкими ломтиками ярко-красное яблоко и дивился тому, как расточительно повар обращается с такой же съедобной кожурой, просто выкидывая ее в мусорную корзину. Когда же дело дошло до загадочных холщовых мешочков, из которых повар поочерёдно вынимал какие-то порошки и посыпал ими свои варева, Митч так вообще содрогнулся – в его понимании к подобного вида порошкам прибегали только лишь отравители. Украдкой наблюдая за поваром, крысенок мысленно вернулся к своему плану, который нуждался в срочной редактуре из-за старого аббата. Интересно, тот вообще слушал, о чем Митч говорил?.. Но что сделано, то сделано, и теперь как-то придется выпутываться из переделки. В конце концов, кухня – это не самое плохое место в аббатстве, куда бы хуже было, если бы его, к примеру, заставили заниматься уборкой среди этих пыльных пергаментов и свитков в затхлом домишке у ворот, или собирать какие-нибудь вонючие травы для лечебницы. По крайней мере, от кухни было недалеко до погребов. Митч встрепенулся, ему пришла в голову идея, и он поспешил озвучить созревший вопрос: – Господин брат Осока… Знаете, быть может, я бы мог помочь с напитками? Что-нибудь принести к обеду?.. Повар не сразу понял, кто к нему обращается, и тем более ему было не ясно, зачем кто бы то ни было решил отвлечь его от готовки. Он повернулся к крысенку с явно недовольной мордой и проскрипел: – Что ты сказал? Напитки? – Осока вздохнул. – Так и быть, можешь наполнить клубничным компотом вон те кувшины и отнести их в Большой Зал. Бочку с компотом как раз вчера прикатили из погреба, третья справа от тебя, со специальным краном. Митч досадливо выдохнул, но делать было нечего: он все-таки спрыгнул с бочки, наполнил кувшины клубничным компотом и резво отнес их в Большой Зал, где уже накрывали столы к обеду. Обитатели аббатства не слишком дружелюбно косились в его сторону, а громадная старая барсучиха и без того вселяла в крысенка страх, она как раз направилась в его сторону, и под ее строгим взглядом крысенок будто прирос к полу. – Мы не пустим за стол такого неряху, – прорычала Констанция, недобро сдвинув брови, – поэтому, если хочешь получить свою порцию обеда, то ступай сейчас же к аббатскому пруду и искупайся, чтобы смыть с себя этот жуткий запах. – Какой еще запах? – тихо пробормотал Митч, который никогда не отличался чистоплотностью. Но спорить с огромной барсучихой побоялся, да и желудок все чаще напоминал, что со вчерашнего вечера он ни держал во рту ничего, кроме пары диких желудей и остатков ежевичного вина капитана Дирбо. Митч на скорую лапу искупался, а возвращаясь в Большой Зал, столкнулся на пороге с Амброзием Пикой, который удивленно вытаращился на Митча, не вполне понимая, кого именно он видит перед собой. Впрочем, Митч был удивлен не меньше, потому что раньше и сам никогда не встречал похожих на Амброзия зверей. Ну, разве что капитана Дирбо. – Ты кем будешь? – спросил Амброзий. – Я… это… меня зовут Митч, я – еж. – Неа, приятель, еж – это я, – ответил Амброзий, задумчиво пригладив лапой свои седые иголки и подозрительно сощурившись. – А ты больше похож на праздничную ель, хотя до Праздника Середины Зимы еще добрая половина года… или на мокрую мышь, которая зачем-то извалялась в сосновых иглах. Ты видел себя в отражении пруда? Погляди, весь зеленый! Ну и молодежь пошла, совсем от лап отбилась… И действительно, Митч совсем позабыл про свою маскировку во время купания, и краска с сосновых иголок сошла. К счастью для рэдволльцев – вместе с тем самым жутким запахом. Взгляд крысенка заметался, он испугался, что его раскрыли, но спустя мгновение тут же успокоился, когда вдруг осознал, что Амброзий Пика принял его вовсе не за крысу, а за мышь! – Да-да, я на самом деле мышь, это я хотел вас… ну, знаете, немного разыграть, – Митч попытался изобразить невинную улыбку, но она вышла больше похожей на оскал. Вместо ответа Амброзий лишь махнул лапой, бормоча что-то про сумасшедшую молодежь, и прошел мимо Митча в сад. Прикидываться дальше ежом не было ни малейшего смысла, поэтому Митч, приложив достаточно болезненные усилия, отлепил от себя все сосновые иголки и вскоре вернулся в Большой Зал, по пути сочиняя более-менее правдоподобную историю о том, почему сначала он был ежом, а теперь стал мышью… Однако в Большом Зале Митч с удивлением обнаружил, что его таинственная «перемена» никого особенно не озадачила, а Констанция, более того, одобрительно кивнула ему и пригласила садиться за стол. Про себя Митч решил, что все дело в том, что рэдволльцы и в самом деле пьют не просыхая с утра до вечера, как сказал капитан Дирбо, поэтому давно утратили природную внимательность. Хотя, уже сидя за столом, одна молодая выдра, хитро улыбаясь, пихнула крысенка локтем и весело поинтересовалась: – Вижу, ты уже не еж, тогда кто ты теперь, а? – Но пока Митч мычал и пытался придумать более-менее правдоподобный ответ, выдра уже отвлеклась разговором с другим соседом по столу. И тут Митч заметил тяжелый мрачный взгляд, уставившийся на него. Напротив, по другую сторону стола, сидела молодая мышь, брат аббатства. Он был ненамного старше Митча, но хмурое выражение мордочки, похожей на смятый лист щавеля, явно добавляло ему сезонов. Крысенок заметил этот взгляд еще утром, когда только шел с братом Осокой мимо сада на кухню, но не придал большого значения. – Ты никого не проведешь этим маскарадом, – угрюмо заявила мышь, – в нашем аббатстве не место крысам и уж тем более им не место на кухне. Мышь надменно дернула носом, показательно встала и вместе с тарелкой прошествовала к дальнему концу стола. Хвост ее недовольно покачивался из стороны в сторону. – Не обращай внимания на брата Сурепку, – заметила юная выдра-соседка, которая, оказалось, все слышала, – он всегда ходит такой, словно его все детство вместо молока кормили чесноком. А ты, к тому же, занял его желанное место и стал помощником повара. – Но он разве не работает в саду? – удивился в Митч. – Сейчас он помогает нашему садовнику, это так, но он всегда мечтал быть поваром и не скрывает этого, – выдра пожала плечами. – Однако брат Осока почему-то не захотел его брать в помощники. Выдра снова отвлеклась веселым разговором с другим соседом по столу, а Митч наблюдал, как Большой Зал быстро заполняется народом. Когда посуда, кастрюли, миски, корзины и корзиночки были расставлены по массивным дубовым столам, скрип отодвигаемых скамей прекратился, и все звери наконец расселись, вооружившись вилками и ложками – только тогда брат Осока чинно выступил вперед и поклонился, изящным жестом сняв с головы белоснежный колпак. – Прошу вашего внимания. Сегодня я приготовил для жителей Рэдволла небольшой скромный обед: салат из огурцов, кедровых орешков и листьев одуванчика, свекольно-брюквенно-реповый пирог, легкий суп из ранних опят, сливок и дикого укропа, сырно-картофельную запеканку с ореховым соусом и свое фирменное овощное рагу с клецками. И конечно, кое-что на десерт. Прошу, угощайтесь, друзья. – За все недолгое время, проведенное рядом с этой угрюмой мышью, Митч впервые увидел, чтобы мордочку повара озарила улыбка. Как солнечный лучик среди налитых свинцом облаков – мелькнула и тут же исчезла, ушла куда-то вглубь. Осока почтительно поклонился аббату и сел на свое место рядом с крысенком. Как только отец-настоятель закончил короткую молитву, уделив в ней также внимание и новому гостю Митчу, Большой Зал наполнился шумом и гамом – звери приступили к обеду. Множество запахов разлилось под каменными сводами, со всех сторон слышалось довольное чавканье и хвалебные слова о мастерстве повара. Неожиданно Митч растерялся, но ему тут же пришел на помощь кротенок-диббун, занявший место брата Сурепки, когда тот ушел: – Пррриятель, это самое… не сиди как табурретка, иначе будешь только кррошки кушать, хуррр! – С этими словами неповоротливый с виду кротенок достаточно ловко выхватил из чьих-то менее цепких лап салатную миску и навалил себе зеленую гору из овощей и листьев одуванчика. Митч последовал его примеру и уже вскоре с аппетитом поглощал все, что попадало в его поле видимости. Никогда в жизни он и помыслить не мог, что еда бывает настолько вкусной! Больше всего ему понравилось овощное рагу – горячее, сытное, с приятным ароматом неведомых ему трав. Он различил вкус сельдерея, который до этого видел в лапах повара, картофеля, моркови и репы. Овощи были мягкими, хорошо разваренными и со сладковатым сливочным привкусом. Но самым занятным оказались неожиданные комочки крепкого теста, которые он вылавливал ложкой из рагу – как там назвал их Осока? – клецки! Такого пира в жизни юного Митча еще не случалось, поэтому он ел и ел, ел, ел, ел и ел, как будто опасаясь, что следующего раза может и не быть – ведь наверняка что-нибудь случится, его план раскроют, какой-то неосторожностью он окончательно выдаст себя, и его прогонят прочь. Поэтому Митч ел и впервые в жизни получал искреннее удовольствие от еды, хотя и не до конца осознавал этого, потому что разум его был больше занят тем, чтобы набить брюхо на несколько дней вперед. Сидящий рядом брат Осока поглядывал на крысенка и удовлетворенно кивал. Ведь лучшая похвала для повара – это когда тарелки после трапезы остаются пустыми. * * * Почти всю следующую половину дня Митч вместо того, чтобы развалиться в саду под яблоней и спокойно переваривать еду – занимался самым ужасными делом всей его жизни. Он мыл посуду. Точнее, пытался ее мыть, потому что особым талантом в этом деле крысенок явно не блистал. Уже две глиняные супницы грустно лежали в углу кухни в виде множества мелких осколков. Брат Осока, само собой, сурово отчитал помощника, но ловкости это Митчу не прибавило. Скользкие тарелки и кружки того и гляди норовили выскользнуть из его лап, длинные когти только мешали, а мыльные пузыри все время пытались залететь ему в нос. Когда с посудой с горем пополам было покончено, крысенок вновь занял свое место в углу, уступив место повару. И вновь забурлили котлы, зашкворчали сковородки и заклокотали на печи соусы. Картина повторялась, но на этот раз Митч куда с большим любопытством наблюдал за действиями повара. Слишком уж сильное впечатление произвел на него минувший обед. Он не смел спросить о загадочных мешочках с порошками, висящими над плитой, опасаясь вызвать праведный гнев повара, хотя любопытство и раздирало его. Ведь он отобедал всеми этими блюдами, в которые Осока добавлял тайные травы из мешочков, и даже не умер. Значит, это не отрава, но тогда что? Брат Осока даже виду не подал, что заметил интерес в глазах крысенка. Он спокойно продолжал нарезать овощи, помешивать варево в кастрюлях и время от времени проверял пироги в духовке. Когда пришло время «щепотки магии» (как он сам называл процесс добавления специй в блюда), он, не оборачиваясь, позвал крысенка: – Малец, подойди-ка. Митч даже со стула упал от неожиданности, но тут же послушно подскочил. – На ужин я готовлю острый суп из речных рачков, – как ни в чем не бывало начал повар, – на днях приходили выдры, они-то и принесли нам свежие «речные дары». Знаешь ли ты о том, когда рачки вкусней всего? – Брат Осока пристально поглядел на Митча и продолжил. – Выдры говорят, что лучше всего они на вкус в те месяца года, в названии которых есть буква «Р». «Р» – означает рррачки! Не слишком хитро, правда? Выдры вообще бесхитростный народ и знаменитый свой суп они готовят совершенно бесхитростно – вываливают в кастрюлю побольше рачков, рубят туда овощей, которые под лапу попадутся, да речной кресс, и, конечно, самое главное – засыпают побольше толченого перца. «Чем горячее, тем выдрам милее», слышал такую присказку? – Продолжая говорить, повар не прекращал помешивать закипающий на печи суп. Митч же полностью превратился в слух. Надо признать, что неожиданное внимание со стороны повара ему чуточку льстило, и он опасался пропустить что-либо из сказанного, дабы вновь на навлечь на себя его угрюмый взгляд. – Я заметил, что ты заинтересовался моим набором специй, – брат Осока с гордостью указал на мешочки с приправами свободной лапой, – поэтому решил продемонстрировать, как с помощью нескольких щепоток той или иной приправы удивительным образом преображается и раскрывается вкус блюда. Попробуй, каков суп на вкус сейчас? – повар зачерпнул поварешкой немного бульона и протянул ее Митчу. Подув, крысенок аккуратно проглотил суп. – Очень вкусно. – Очень вкусно… – Задумчиво повторил Осока. – Сначала я всегда варю крепкий овощной бульон, как основу для будущего супа, будь то похлебка из трех видов фасоли или суп из речных рачков, как сейчас. А дальше уже начинается настоящее кулинарное искусство. Выдры, как правило, добавляют в него как можно больше острого красного перца и еще приговаривают «За вкус не ручаюсь, а горячо будет!», я же стараюсь отмерить каждого вида перца ровно столько, сколько нужно именно этому супу, к примеру, вместе с овощами я засыпаю смесь из кориандра и куркумы, потом добавляю дробленый черный перец и паприку… На этих словах Осоку прервала крупная выдра, которая появилась неизвестно откуда, потягивая носом воздух: – Хо-хо, неужели на ужин нас ждет выдрячий супчик? Объедение! Знакомый аромат уже разнесся по всему Пещерному Залу, поэтому я и заглянула. – Выдра перевела взгляд на Митча. – Как успехи у молодого помощника? – Успехи, возможно, и были бы, если нам не мешали, – недовольно оборвал ее повар. – Винифред, ты же знаешь, как я отношусь к тем, кто без дела путается под лапами на кухне. – О, так я могу и не путаться, – как ни в чем не бывало отозвалась выдра, приземлившись на бочку, которую до этого занимал Митч, и сладко потянув носом аромат любимого супа. Винифред на мгновение о чем-то задумалась, а потом поинтересовалась у крысенка: – Есть одна притча про прожорливого короля, не слышал такую? – Митч отрицательно покачал головой. – Что ж, тогда я вам ее перескажу, чтобы скрасить готовку и приблизить время ужина, а ты уж сам решай, верить ей или нет. – В этот момент Осока театрально закатил глаза и яростно вернулся к нарезанию овощей, а выдра, не обратив на это внимания, начала рассказ. – Давным-давно, жил да был в далеком южном замке прожорливый король, который ничего на свете не любил больше, чем хорошо покушать. Он постоянно созывал званые ужины, званые обеды и даже званые завтраки, и регулярно, по любому поводу и даже без него – устраивал во дворце пиры и грандиозные праздники. Придворные и повара с лап сбивались, с трудом успевая наготавливать столько еды буквально каждый день. А королевство тем временем приходило в упадок, потому что ни на что другое, кроме пиров, королю не было никакого дела. Жители страны страдали и с каждым днем худели, но совершенно не представили, что им делать… Время шло, и король состарился, хотя с уверенностью это было сложно утверждать, потому что он давно превратился в огромный жирный студень. Наследников у него не было и не предвиделось, и волею-неволею король задумался о том, кому же перейдет замок и королевство после его кончины? Король, как это было принято в те времена, решил провести дуэль, но, оставаясь верным своему жизненному кредо, дуэль он устроил не простую, а кулинарную. Единственное условие звучало так: «Кто переест самого Короля, тот и станет наследником престола!» Выбор блюд оставался за претендентами. Желающих побороться за трон было много, но в финал вышли лишь двое: манерно одетая и весьма важная на вид белка и крепко сложенный молодой выдр, один только взгляд на которого выдавал в нем бесстрашного воина. Каждый из них приготовил то блюдо, в котором был уверен, и вкус которого ему никогда не мог надоесть. Белка вызвала короля на дуэль по поеданию картофельно-сырных кексов и… потерпела сокрушительное поражение. Король же от души наслаждался происходящим, содрогаясь от смеха всем своим студенистым телом и собирая с подноса последние сырные крошки. Казалось, что у него совершенно бездонный желудок, и никто во всем мире не сможет его переесть. Выдра же выбрала для состязания с королем старый добрый острый креветочный суп и загодя решила подстраховаться, опрокинув внутрь себя наперсток оливкового масла, дабы защитить стенки и без того луженого выдриного желудка. И уже на первой тарелке король начал краснеть, совсем как вареный рак, потому что суп тот был на редкость острый. На второй тарелке король задымился. А на третьей неожиданно раздался оглушительный хлопок, и… король взорвался! Прямо перед всеми своими придворными, представляешь? Такова была великая сила острого креветочного супа в умелых выдриных лапах, которые совсем немного переложили в него жгучего красного перца. – Да быть такого не может, короли не взрываются просто так! – недоверчиво пробормотал Митч, когда Винифред закончила историю. – В смысле… Я хотел сказать, что звери вообще не взрываются… Брат Осока в этот момент громко хмыкнул, но промолчал. – Я же с самого начала сказала: верить или не верить – дело твое, – улыбнулась выдра. – Говорят, что на месте лопнувшего короля нашли большую-пребольшую креветку, растерянно шевелящую своими длинными усами. Креветку посадили в королевский аквариум и каждую неделю меняли в нем морскую воду. Так что, вполне может быть, что король просто-напросто в превратился в эту креветку, а вовсе и не взорвался. – Да уж… – Было видно, что история произвела на крысенка сильное впечатление, но он до конца не понимал, серьезна ли выдра или просто смеется на ним. – А что же, в итоге тот выдр стал новым королем? – Не совсем. Если верить истории, то выдр предложил занять трон своему разодетому сопернику-белке, сказав, что тот больше похож на короля. А сам поступил к нему на службу и долгие сезоны верно охранял королевство вместе с другими выдрами. А однажды… Но тут Осока уже не выдержал: – Ну уж нет! Если ты и дальше будешь отвлекать нас своими сказками, то я точно ошибусь с пропорциями и сам взорвусь! – Хо-хо, я бы на это поглядела, а? – выдра подмигнула Митчу и спрыгнула с бочки. – Брат Осока, да ты уже никак задымился!.. В Винифред полетел деревянный черпак, но та уже со всей присущей выдрам прытью скрывалась за дверью. Брат Осока что-то недовольно пробормотал и вернулся к готовке. Сказка, рассказанная Винифред, похоже действительно приблизила время ужина, потому что вскоре повар уже доставал из печи дымящиеся ароматные пироги, переливал готовые соусы в соусники и с удовольствием причмокивал, пробуя готовый креветочный суп. Однако же Митч после услышанной истории поостерегся пробовать суп. Крысенок помог Осоке нагрузить тележки горячей едой и торжественно вкатил их вместе с ним в Большой Зал, уже предвкушая чудесный ужин. Готовка, как оказалось, очень способствует разжиганию аппетита. Косые лучи заходящего солнца проникали в Большой Зал, преломляясь через высокие витражные окна. Цветные блики весело плясали на стенах и столах, пока звери рассаживались по местам. Ужин начался, и вскоре своды Большого Зала вновь наполнились голосами рэдволльцев: – Передайте мне, пожалуйста, еще один кусок вон того сливового пирога, это просто объедение. – А ты уже пробовал морковные оладьи с петрушкой? Вот, возьми несколько, пока не остыли. – Подлей-ка мне еще одуванчикового вина, это урожай последнего лета?.. – Восхитительный ореховый хлеб с изюмом, готов есть только его! – О, какой крупный рачок мне попался в супе, говорят к удаче! – Кротоначальник, как тебе эта овощная подливка? Не слишком соленая? – Пррревосходная подлива, хуррр, полейте мне еще немного, прррошу! – Глядите, Амброзий откупорил новый бочонок «Октябрьского Эля»… Кончики ушей Митча непроизвольно дернулись в сторону того, кто обронил последнюю фразу. В этот же миг он весь похолодел, потому что понял, что совершенно позабыл о своей миссии, а до заката оставалось всего ничего. Кусок перестал лезть ему в горло, и больше он уже ни к чему не притронулся за весь ужин. Съежившись, Митч лихорадочно пытался придумать, как ему ускользнуть и пробраться в погреба. Вскоре такая возможность ему представилась. Заметив, что кувшин с клюквенной настойкой, к которой был так не равнодушен отец-настоятель, опустел в самом разгаре ужина, Митч вызвался сходить в погреба и наполнить его заново. Дорогу в винный погреб он отыскал без особого труда. Полукруглая массивная дверь тихонько скрипнула, когда крысенок проскользнул внутрь. Привыкнув к царившему здесь полумраку, Митч разглядел бесчисленные ряды бочек и бочонков, уходящие в темноту. Здесь стояла приятная прохлада и разливался сладковатый древесный запах с легким и терпким привкусом винограда. Поначалу растерявшись, Митч наконец приступил к поискам. Он обшарил все углы, но ничего похожего на книги рецептов или пергаментные свитки с ингредиентами здесь не было, лишь только банки, бутылки, бидоны и какие-то хитроумные приспособления, о применении которых крысенок даже не мог помыслить. Митч как раз бесцельно разглядывал надпись на одном из бочонков, когда его довольно-таки холодно окликнули: – И чем это ты тут занимаешься в моих погребах? На пороге, подперев лапы в бока, стоял тот самый седой еж, с которым еще днем Митч столкнулся у входа в здание аббатства. Поколебавшись, крысенок ответил: – Понимаете… отец-настоятель отправил меня за клюквенной настойкой, которая закончилась, но я… – Митчу пришла в голову идея, и он театрально опустил глаза. – Но я плохо умею читать, поэтому так задержался. Не могли бы вы мне помочь э-э сэр? – Меня зовут Амброзий Пика, и вот уже много сезонов я заведую этими погребами – конечно, я знаю, где тут у меня бочонок с клюквенной настойкой. – Амброзий прошагал дальше вдоль ряда с бочками из темного дерева и остановился, призадумавшись. – Но, думаю, еще одного кувшина аббату не хватит… Поэтому давай-ка ты мне поможешь дотащить этот бочонок до Большого Зала, что скажешь? Сгибаясь и кряхтя от тяжести бочонка, Митч медленно поднимал его вместе с Амброзием по лестнице из погреба. Крысенок был очень раздосадован тем, что не нашел рецепта «Октябрьского Эля» и что вдобавок ему пришлось вновь заниматься тяжелой работой. – Амброзий Пика, сэр… – крысенок силился подобрать нужные слова и не сбить дыхание. – Если вы знаете, я новый помощник брата Осоки на кухне… – Сочувствую, – хмыкнул еж. Митч недоуменно посмотрел на Амброзия, но тот больше ничего не сказал, продолжая пыхтеть, поднимая бочонок. Поэтому крысенок продолжил: – Так вот, у него там множество книг с рецептами самых разных блюд, разные свитки, заметки в тетрадях… А как же вы готовите все свои восхитительные напитки? Я не заметил в погребах ни одной книги. Амброзий Пика снова хмыкнул, но было видно, что лесть подействовала. – Малец… как, говоришь, тебя зовут?.. В моем погребе нет места книгам, иначе бы они уже давно попортились от сырости и холода. Все свои рецепты я храню вот здесь, – Амброзий гордо постучал себя по седой макушке. Душа Митча ушла в пятки, и он чуть было не выронил бочонок. Как же ему украсть рецепт, если он нигде не записан? Что он скажет Дирбо сегодня ночью?.. * * * Когда последние янтарные лучи заката, лизнув черепицу на главном здании аббатства, скрылись за горизонтом, Митч выскользнул на свежий воздух. С большим трудом ему удалось после ужина отделаться от гнетущего взгляда брата Сурепки, который, казалось, преследовал его. Озираясь по сторонам, он крался вдоль стены, стараясь слиться с тенями и в страхе шарахаясь от каждого звука, будь то стрекот цикады или уханье совы в чаще леса. Вот и восточная калитка, точно вовремя, и, судя по приглушенному перешептыванию, его уже поджидают. Митч глубоко вздохнул и трижды стукнул по дверке, как сговаривались. Шепот на мгновение стих, а потом знакомый голос, принадлежавший капитану Дирбо, вкрадчиво спросил: – Это ты, сынок? – Да, сэр, капитан… – Проблем не возникло? Рецепт «Октябрьского Эля» у тебя? Митч сглотнул. Про себя он успел мысленно повторить заготовленную речь несколько раз, но сейчас как будто растерял все слова. Однако, их все-таки разделяла дверь, и это придавало некоторой уверенности. – Капитан, сэр, дело в том, что меня не взяли в ученики к виноделу, а отправили на кухню… – затараторил Митч, – … но я все-таки пробрался в погреба, но, но… там не было никаких рецептов! Спустя мгновение из-за калитки донеслась отборная ругань и проклятия. Митч испуганно заозирался вокруг, страшась быть обнаруженным. Однако вскоре Дирбо взял себя в лапы и довольно резко спросил: – Где же тогда они их хранят? Митч отметил, что от вкрадчивого и добродушного тона не осталось и следа. – Я… я… – запнулся крысенок, – я выясню это, сэр, обязательно! Дирбо хмыкнул и бросил напоследок: – Завтра в то же время жду тебя с рецептом. Только попробуй снова оплошать и не видать тебе места в моей команде. Митч услышал удаляющиеся шаги и, тяжело выдохнув, поплелся обратно. Он был расстроен, раздавлен и совершенно не представлял, что же делать дальше. Сейчас ему больше всего хотелось оказаться как можно дальше от этого треклятого аббатства. Ночной покров скрывал крысенка от посторонних глаз, однако один хмурый взгляд сейчас задумчиво глядел со стены в спину бредущему крысенку. Брат Осока слышал весь разговор от начала до конца и сейчас ему предстояло принять трудное решение. * * * Митч спал беспокойно, ему снились взрывающиеся звери и огромные кровожадные креветки с длинными усами. Креветки безмолвно вопрошали: «А много ли ты перцу добавил в суп?», а потом начинали танцевать хороводы вместе с речными рачками и форелями. Утром Митч, будучи совершенно не в духе после ночного разговора с капитаном Дирбо и все еще содрогаясь от жутких картинок пляшущих креветок, застывших у него перед глазами, угрюмо приплелся на кухню, где брат Осока уже заканчивал готовить завтрак. Ароматы свежей выпечки, кардамона и взбитых луговых сливок чуть приободрили его, и Митч рискнул задать мучавший его полночи вопрос: – Брат Осока, мистер повар… А правда, что хранитель погребов Амброзий все свои рецепты знает наизусть? Осока усмехнулся, на минутку оторвавшись от готовки. – Не удивился бы, услышав это сезонов пятнадцать тому назад, еще при аббате Мортимере. Тогда колючки Амброзия еще не были посеребрены старостью и вполне может статься, что он мог удержать в голове все свои рецепты. Но теперь, я уверен, что он только хвастает, а сам украдкой бегает в сторожку, где хранятся все его книги, чтобы уточнить правильное количество того или иного ингредиента. Как и в моем деле, в ремесле винного мастера точность в пропорциях не менее важна… Митч облегченно выдохнул, уже не слушая повара. Значит, еще не все потеряно, шанс еще есть! Остается только под каким-нибудь предлогом пробраться в сторожку и отыскать нужный рецепт… Митч погрузился в размышления, но неожиданно был вырван из них, когда его слух уловил кое-какое слово, которое он никак не ожидал услышать от повара. Крысенок обеспокоенно прислушался, в то время как брат Осока как ни в чем не бывало продолжал говорить, увлеченно взбивая сливки: – …как ни странно, это – старинный пиратский рецепт, который когда-то принесли в аббатство две морские крысы, еще задолго до моего рождения… Митч чуть было не свалился со своей бочки. Да, он не ослышался. Повар и правду говорил про крыс! Неужели его раскусили?.. Но брат Осока как будто не заметил реакции Митча и продолжал рассказ: – …Мне рассказывали, что один из них был поваром, а другой – плотником. Они остались без корабля и экипажа и как-то забрели в Лес Цветущих Мхов, где их и нашли рэдволльцы. Крыс приютили в аббатстве и позволили заниматься своим ремеслом. Так вот, тот пират, который был поваром, приготовил для всего нашего аббатства морское блюдо под названием «Ловкий пудинг», в ингредиенты которого, по его словам, входили дикий чеснок, крапива и кизил. Как тебе набор, а? Рэдволльцам совсем не пришлось по душе угощение, и они нарекли пирата самозванцем, но я, между нами будет сказано, считаю, что парень просто растерялся в новой обстановке и немного напутал с пропорциями. И именно в этом все дело! Брат Осока прервался, чтобы отыскать сито, стряхнул с него остатки муки, и продолжил: – Я немного поэкспериментировал и обнаружил, что если взять чуть больше ягод кизила, добавить кориандра, укропа и щепотку перца, то получится отличный соус для любой рыбы. А если добавить стакан сахара, немного муки и, разумеется, выкинуть прочь чеснок, то и пудинг выйдет из этого набора вполне неплохой. Но все же на любителя. Однако, по словам пиратского повара, это блюдо придает глазам удивительный блеск! И я не могу с этим не согласится. Эти ребята, как мне кажется, вполне могли бы остаться в Рэдволле, если бы повар не напутал пропорции... Еще, если не ошибаюсь, он все искал внутри аббатства какие-то «сокровища», но так и не обнаружил их и поэтому, видимо, покинул аббатство, не найдя здесь того, за чем пришел. А его товарищ, стоит заметить, хоть и не остался в Рэдволле, но все же поселился неподалеку и долгое время занимался постройкой быстроходных лодок и время от времени навещал рэдволльцев в аббатстве, где у него появились верные друзья. Брат Осока задержал взгляд на Митче, который выглядел совершенно потрясенным и даже не пытался этого скрыть. – У «ловкого соуса», как я посмел его именовать в новой поваренной книге аббата Мордальфуса, – продолжил рассказ Осока, – есть несколько особенных достоинств. Во-первых, его цвет. Багряно-красный соус очень живописно смотрится на праздничном столе и выгодно оттеняет жареное филе белой рыбы. Во-вторых, собственно вкус. Одновременно сладковатый и с кислинкой, диббуны готовы есть его ложками! В-третьих, во время готовки соуса мы получаем в остатке еще и весьма приятный кизиловый компот, который нужно лишь немного подсластить сахаром. Неожиданно повар остановился и в упор посмотрел на крысенка: – Готов ли ты мне немного помочь, Митч? Вдвоем мы бы быстрее управились с соусом, которому нужно как раз пару дней на то, чтобы настояться к празднику Дня Названия Осени, а заодно мы могли бы успеть приготовить и пудинг к завтраку. Хоть Митч и был немного напуган, неожиданно для себя он обнаружил интерес к происходящему. Тем более, что Осока только что упомянул, что они будут готовить по рецепту морских крыс. Таких же крыс, как он сам… Получается, что крыса и в самом деле может стать поваром и при том неплохим?.. – Готовить «Ловкий соус» лучше всего поздним летом, когда ягоды кизила набухают и созревают, становятся крупными и сочными. Так что как раз сейчас самое время. Я уверен, что завтра по случаю праздника Матиас и аббат Мордальфус обязательно поймают карпа еще крупнее, чем в прошлый раз, и к нему как нельзя лучше подойдет наш соус. Убедившись, что Митч пристроился рядом и внимательно слушает, брат Осока удовлетворенно кивнул и пустился в объяснения: – Итак, приступим. Для начала, стоит поставить большую кастрюлю на печь, а в это время пока займемся промывкой кизила. Вот с этим ты мне как раз и поможешь. А заодно и тщательно вымоешь свои лапы. Это первое правило уважающего себя повара – лапы должны быть чисты. Пока Митч отмывал свои лапы и полоскал в воде ягоды кизила, брат Осока набрал в кастрюлю воды и водрузил ее на печь. – Промывать нужно очень тщательно. Вот так, да, хорошо… – одобрительно кивнул повар. – Теперь, когда вода закипела, засыпаем в кастрюлю ягоды и хорошенько провариваем их какое-то время, а затем аккуратно сливаем получившийся компот в другой котелок и добавляем к нему сахара. Ягоды же нам предстоит пропустить через сито, удалив все маленькие косточки. Да, это довольно скучная и утомительная часть процесса, но без этого никак. Любая готовка требует смирения и усердия. Как, впрочем, и любой творческий процесс в жизни. Итак, когда ягодная мякоть наконец-то отделена от косточек, мы начинаем варить соус – ставим котелок на печь и не спеша помешиваем в нем кизил. Смотри внимательно: лишняя влага выпаривается, и соус загустевает. Теперь самое время добавить сахара, чтобы соус получился не слишком кислым. Так же, стоит добавить немного соли. Здесь пропорции – это уже исключительно дело вкуса и опыта. Я привык добавлять на четыре части кизиловой мякоти одну часть сахара и пару ложек соли. Но лучше всего пробовать соус в процессе, чтобы поймать тот самый вкус, который тебе по душе. Добавим половинку чеснока, стакан порубленной крапивы, немного кинзы, щепотку сушеного кориандра и чуточку острого красного перца. Ну как, хочешь попробовать ложечку? Не обожгись, соус горячий и брызгается. Да-да, для этого повара и носят свои белоснежные фартуки, чтобы процесс их трудов опосля был виден всем. – Брат Осока усмехнулся, что случалось с ним обычно не часто, а сегодня произошло уже во второй раз! – Гляди, соус теперь достаточно загустел, значит лишняя влага выпарилась и сахара мы добавили достаточно. Теперь остается дождаться, чтобы он остыл, разложим по соусникам и оставим в прохладном месте до завтрашнего вечера… И вот еще что: напомни мне завтра посыпать его перед подачей рубленной сушеной мятой. Это добавит ему еще более необычный и свежий оттенок вкуса. Утро за готовкой пролетело незаметно. Брат Осока обнаружил, что Митч исполнительный и послушный ученик – и это его вполне устраивало. Митч же с удивлением для себя понял, что готовка в целом довольно интересный процесс, особенно в компании с опытным поваром, который приправляет все занятной историей. После соуса они приготовили кизиловый пудинг, который вместе с творожными ватрушками, пончиками с черничным вареньем и кардамоном, клубничным трайфлом со свежими взбитыми сливками и мятным чаем с одуванчиковым вареньем отправился в Большой Зал на завтрак заждавшимся рэдволльцам. Осока и Митч, решив не отрываться от поглотившего их процесса готовки, остались перекусить на кухне. Разломив пополам ватрушку, Митч задумчиво взглянул на повара, который вылавливал из своей большой глиняной кружки листик мяты. – Почему вы рассказали мне эту историю про… пиратов? – неуверенно спросил крысенок. Митч все еще опасался, что его прикрытие раскусили и вскоре с треском выставят из аббатства. – А ты разве не понял? – спокойно спросил повар, который наконец выловил листик мяты из своего чая. Митч сглотнул и не ответил, поэтому Осока ровным голосом продолжил: – Само собой, я рассказал эту историю для того, чтобы ты запомнил, как важно брать ингредиенты в правильных пропорциях. * * * На обед Митч собственолапно (но под бдительным контролем со стороны брата Осоки) приготовил свое первое блюдо – суп из чечевицы, томатов и красного перца. Очень острый. Из-за вчерашней истории Винифред и своих ночных кошмаров, Митч очень опасался непредвиденных последствий такого острого супа, но постыдился признаться в этом повару. Осока отправил Митча отнести обед в сторожку у ворот, где денно и нощно корпели над своим трудом аббат Мордальфус и Джон Черчмаус. Нелегкое это дело – составить свод рецептов Страны Цветущих Мхов! А Митч никак не мог поверить в такую удачу – ему наконец выпал вполне официальный предлог заглянуть в заветную сторожку, где хранились все записи аббатства и наверняка должен быть найтись нужный ему рецепт «Октябрьского Эля». Вежливо постучав и услышав в ответ лишь раздраженное бормотание, Митч осторожно вошел в домик, стараясь на расплескать миски, до краев наполненные горячим и очень острым супом. У стола за окном склонили головы над свитком две пожилые мыши, почтенные старейшины аббатства, которые сейчас больше походили на взъерошенных престарелых воробьев. Они ожесточенно о чем-то спорили и во все стороны летели капли чернил и обрывки предложений. – Мой «Красностенно-смородиновый пирог аббата» должен быть в разделе основных блюд, говорю я тебе… – вещал раздраженный Мордальфус. – То, что в названии есть слово «красностенный», еще не делает его главным блюдом! – яро парировал Джон Черчмаус. Старики были так поглощены своим спором, что даже не обратили внимания на вошедшего Митча. Оглядываясь по сторонам с тайной надеждой, что нужный томик с рецептами напитков сам свалиться ему на голову, крысенок подошел к столу и аккуратно сгрузил на него миски с томатным супом. Старейшины продолжали бурно обсуждать свой труд, поэтому Митч был вынужден кашлянуть, чтобы привлечь их внимание. Мордальфус и Джон Черчмаус удивленно подняли головы и увидели перед собой крысенка и миски с дымящимся супом. Видимо, им потребовалось некоторое время на то, чтобы соединить воедино увиденное, поэтому Митч решил прийти на помощь: – Брат Осока отправил меня принести вам обед. Ээ… приятного аппетита. – Да-да, благодарю, – наконец ответил аббат, рассматривая застывшего перед столом Митча. – Что-то еще? – Да, господин-настоятель, я… мне… меня… – Врать под взглядом этих мудрых глаз в этот раз оказалось труднее, чем ожидал Митч. – Амброзий Пика и брат Осока попросили меня уточнить рецепт клюквенной настойки, они хотят попробовать приготовить на ее основе кое-что новое – настойку из кизила. – А, вот оно что, – аббат даже улыбнулся (видимо от предвкушения), – видишь вон тот толстый том с посеребренным корешком? – Мордальфус махнул лапой куда-то за спину Митчу. – Можешь взять его, там есть все, что нужно. – Конечно, – иронично заметил Джон Черчмаус, – мы такими темпами до напитков еще не скоро доберемся, правда, отец-настоятель? Так что спокойно забирай, вряд ли он нам сегодня понадобится! Аббат мрачно поглядел на своего коллегу и подвинул поближе миску с супом. – У меня перерыв на обед, а ты можешь ждать, пока твой суп остынет, – надменно заключил Мордальфус. Митч отвернулся, не веря своему счастью, и тут же увидел нужный том. Он был плотно зажат между другими книгами и, чтобы его достать, крысенок вскарабкался на табурет и изо всех сил потянул за корешок. Но не соизмерил силы: книга выскочила с полки, а Митч рухнул на спину, задев лапой подпорку, которая удерживала неустойчивый шкаф. Книжный шкаф угрожающе зашатался, и Митч поспешил отползти в сторону, подальше от возможной опасности. Оставив двух стариков причмокивать супом, Митч выскочил из сторожки. В нем бушевало торжество – книга у него в лапах! Осталось лишь найти нужный рецепт! Неожиданно позади в сторожке раздался громкий хлопок и Митч похолодел. Он обернулся и увидел, как из открывшейся двери вылетело облако пыли. А вслед за облаком… из сторожки выползли два крупных жука-древоточца! И тут все возможные опасения Митча подтвердились. Суп оказался слишком острым! От одного только осознания содеянного он запаниковал и бросился прочь от сторожки. Митч мчался, не разбирая дороги, пока не налетел на Констанцию, собиравшую яблоки вместе с Винифред с самых высоких ветвей. – Что еще стряслось? Почему ты несешься по аббатству, как угорелый? – сурово спросила барсучиха, рывком подняв с земли упавшего Митча. – Я не хотел, чтобы так случилось, я не виноват… – забормотал крысенок, тут же уменьшившись в размерах под ее взглядом. – А ну-ка спокойно расскажи, что случилось, – рявкнула Констанция. – Я… я только сварил суп… – Крысенок опустил глаза. – Но он оказался слишком острым. Крысенок с мольбой воззрился на Винифред, которая обменялась с Констанцией недоуменными взглядами. – Как вы не понимаете! – в сердцах воскликнул Митч. – Отец-настоятель и его друг Джон превратились в жуков! А виноват в этом я! Неожиданно морду Винифред озарила улыбка, и она весело скомандовала: – Пойдем же скорее покажешь нам, где это произошло! Не понимая, чему радуется Винифред, Митч, опустив плечи и содрогаясь от ужаса, привел их сторожке, вокруг которой суетливо ползали два черных жука-древоточца. Крысенок наклонился к ним и бережно поднял с земли, аккуратно поглаживая и заливаясь слезами. – Простите меня, я не хотел… Я пригляжу за вами и буду хорошо кормить… Винифред схватилась за бока и еле сдерживала смех при виде этой картины, а Констанция все еще не понимала, что происходит, и это ей совсем не нравилось. – Ну-ка сейчас же объясните мне, что здесь происходит! – прорычала она. – Боюсь, что наш юный повар приготовил слишком острый суп… – сквозь смех выдавила из себя Винифред. – Да, именно это я вам и пытался сказать! – в сердцах вскричал Митч. – Какой еще суп?! – заревела Констанция. И тут на крики из сторожки, отряхиваясь от пыли, вышли Джон Чермаус и настоятель Мордальфус. Живые и невредимые! У Митча отвисла челюсть, и он удивленно захлопал глазами, выронив на землю жуков, которые не преминули возможностью убежать подальше от усердно заливавшего их потоками слез крысенка. – Но как же… как это… Констанция грузно уселась на землю. – Я уже слишком стара… – пробормотала она, обхватив голову могучими лапами. – Может быть, вы, почтенные, объясните мне, из-за какого еще супа весь этот переполох? – обратилась она к старейшинами. – Что-что, прощу прощения? – поинтересовался аббат Мордальфус. – Суп очень неплохой, мои комплименты повару. Винфред наконец взяла себя в лапы и приобняла Констанцию: – Это я во всем виновата, дорогая матушка. Вчера я рассказала Митчу старинную легенду про толстого короля, который лопнул из-за острого-преострого выдриного супчика, хо-хо! Король превратился в креветку, а наш юный друг решил, что из-за его супа аббат с Джоном сегодня стали жуками-древоточцами. – У выдры от пробирающего смеха снова потекли из глаз слезы. – Митч, поведай нам, почему же ты решил, что сумел приготовить такой острый суп, какой могут приготовить только выдры? Все еще ошеломленный крысенок утер слезы и сконфуженно произнес: – Но я ведь слышал хлопок в сторожке, как будто взрыв… Все в точности как в вашей истории! Наконец аббат Мордальфус уловил суть разговора, и его мудрую морду озарила улыбка. – Взрыв? Как же, как же. Не успели мы приступить к обеду, как у нас в сторожке неожиданно с ужасным грохотом опрокинулся книжный шкаф. Этот звук ты, наверно, и услышал. – Столько сезонов стоял, – задумчиво произнес Джон, – а тут ни с того, ни с чего решил грохнуться. Странные дела! А я чуть было не подавился! Митч потупился, решив прикинуться, что тут-то он точно не причем, и украдкой потрогал книгу, которая была спрятана у него под рубахой. – Наверно это знак, что грядущий сезон нужно назвать Осенью Падающих Шкафов или, быть может, Осенью Летающих Книг, – с улыбкой сказал аббат. Все присутствующие дружно рассмеялись. И даже Митч облегченно хихикнул. * * * После обеда и мытья посуды, с которой Митч справился на этот раз куда успешней, у него наконец выдалось свободное время, и он решил найти укромный угол и наконец пролистать книгу в поисках рецепта. Сам того не подозревая, он почему-то все время оттягивал этот момент и уже не испытывал былого энтузиазма при мысли о возложенной на него капитаном Дирбо миссии. Возможно, причиной тому стала не самая приятная ночная встреча с дикобразом, которая никак не шла у него из головы, или, быть может, вопреки всему ему начинало нравиться в аббатстве Рэдволл, и он неосознанно хотел оттянуть время своего неизбежного ухода отсюда. И кроме того, здесь так здорово кормят! Да и он сам уже успел кое-чему научиться. Вздохнув, Митч обошел главное здание аббатства и присел с книгой, прислонившись к нагретой солнцем стене из красного песчаника. Здесь его никто не должен обнаружить, потому что большинство обитателей Рэдволла сейчас отдыхали после обеда в своих кельях или совершали неторопливый моцион в тени садовых деревьев. Книга была толстенной, а Митч ведь совсем не дружил с чтением. Однако, как пишется «Октябрьский Эль» он запомнил хорошо, а потому оставалось лишь пролистать книгу и найти похожие закорючки, чем крысенок и занялся. Теплый летний ветерок обдувал его, а вокруг безостановочно носились яркие бабочки и стрекозы, которые как будто специально пытались оторвать его от занятия. Раньше Митч никогда не держал в лапах книг, поэтому не подозревал, что в них существуют оглавления. Иначе дело пошло бы быстрее – он начал бы с конца. В оглавлении действительно нашлась строчка с символами, похожими на заветные слова «Октябрьский Эль». Митч приободрился и вновь начал перелистывать книгу в поисках нужной страницы… Но вскоре понял: что-то не так. Он перепроверил еще раз и еще, пока не убедился окончательно – нужной страницы в книге нет! Митч провел лапой по тому месту, где, если верить оглавлению, она должна была находиться, но с удивлением обнаружил, что по всей видимости страница была аккуратно кем-то вырвана. Такого просто не может быть! Что за напасть! В сердцах Митч вскочил с земли и раздосадовано пнул книгу. Ох уж этот треклятый рецепт… Вот на кой дался он Дирбо? Уж и правда, лучше бы он поручил Митчу украсть меч или этот, как его… гобелен – их хотя бы искать не нужно, вот, висят у всех на виду! Крысенок обессиленно плюхнулся на траву. Злость испарилась, уступив место отчаянию. Нить оборвалась, и он не имел ни малейшего представления, что ему делать дальше. Приближалось время ужина и крысенку ничего не оставалось, кроме как подобрать брошенную книгу и отправиться на кухню, иначе его бы вскоре начали искать жители аббатства. Брат Осока уже находился в своей стихии. Казалось, отдыха для него не существует. Повар даже не заметил вошедшего на кухню Митча – так он был поглощен процессом. Сейчас Осока заканчивал украшать горячий сливово-яблочный флан ванильным кремом и лепестками миндаля. Флан был похож на огромный раскрытый цветок, над которым порхает вдохновленный шмель в белом колпаке. Митч усмехнулся про себя забавному сравнению, и в то же время его длинный (по меркам мышей) нос учуял множество восхитительных запахов, которые всколыхнули в нем новые, неизведанные ощущения. В своей обычной манере брат Осока завлек Митча в процесс готовки новыми историями. А Митч только тому и был рад, ведь приготовление еды позволило ему оторваться от неутешительных мыслей по поводу грядущей встречи с Дирбо. На ужин они приготовили изумительно пахнущее грибное рагу с чесночно-луковым соусом, пирог из творожного сыра и свежего шпината, сладкую яблочную драчену и восхитительный фруктовый салат со взбитыми сливками. Последние летние солнечные лучи причудливо играли на полу и стенах Большого Зала. Жаркое лето уходило, и завтра ему на смену должна была прийти урожайная осень. Как только все расселись за столы, аббат не преминул напомнить всем жителям, что завтра их ждет большой пир в честь Дня Названия Осени, а в Рэдволл по случаю праздника, как и всегда, пожалуют гости. Вскоре своды Большого Зала вновь окутали радостные звуки голосов. Из приоткрытых крышек кастрюль заструились, перемешиваясь, ароматы сладкого и соленого, кислого и острого… Митч уже был готов приняться за ужин, как тут его довольно грубо толкнули, да так, что он выронил вилку, и та со звоном упала на каменный пол. Крысенок резко обернулся и встретился глазами с помятой мордочкой брата Сурепки. Мышиные глаза выражали безграничную неприязнь, а линия рта еще больше скривилась в отвращении. – Вижу, ты все еще здесь? Небось, пока маловато наворовал? – медленно протянул Сурепка. Митч молча глядел на него. Сурепка еще больше нахмурился и махнул хвостом в сторону упавшей вилки. – Знаешь, какая примета с этим связана? Тебя ждут перемены в жизни – надеюсь, ты наконец уберешься из аббатства! – С этими словами брат Сурепка развернулся, пнув несчастную вилку так, что та закатилась под стол. Митч не очень понимал, чем вызвал гнев этого хмурого брата аббатства. Неужели все дело в том, что он, крысенок Митч, занял столь желаемое Сурепкой место помощника повара? Крысенок фыркнул, но решил, что при случае спросит про него у Осоки. * * * Неминуемо настал тот час, когда солнце наконец скрылось за силуэтами далеких гор на горизонте. А это означало, что у восточной калитки Митча уже поджидает капитан Дирбо, в предвкушении потирая лапы. О, какое же разочарование его скоро ждет! Что он там сказал в прошлый раз на прощание? «Только попробуй снова оплошать и не видать тебе места в моей команде» – вот что. А так ли оно мне нужно, это место? Хм, но других вариантов-то не светит, в аббатстве в скором времени наверняка раскроют, кто он такой из себя, если, конечно, до этого дойдет… Вполне может статься, что куда раньше его совсем изживет этот несносный брат Сурепка… Полный скорбных мыслей, Митч вскоре добрел до калитки и нехотя постучал три раза. В ответ тут же раздался нетерпеливый голос дикобраза, в котором ничего уже не осталось от былой вкрадчивости и участия: – Ну что, принес? – Капитан Дирбо, сэр, возникли непредвиденные сложности, – тихо пробормотал Митч. – Что ты там шепчешь? Где рецепт? Давай его сюда! – Голос так и дрожал от нетерпения. – Мне пока не удалось его найти… Из книги с рецептами была вырвана нужная страница – как будто кто-то прознал о нашем плане. – Очень странно… Уж не дурачишь ли ты меня, крысеныш? – в голосе Дирбо прозвучали угрожающие нотки. Митч сглотнул. – Никак нет, сэр! Но я справлюсь, дайте мне еще один день сэр капитан… – Ладно, – оборвал его Дирбо недовольным тоном, – ты уж постарайся. Иначе дорого придется заплатить. Митч облегченно вздохнул, услышав удаляющиеся шаги. Правда, он совершенно не представлял, где ему искать вырванную страницу, но что ему еще было говорить?.. Медленно возвращаясь в аббатство, Митч брел по дорожке в свете взошедшей луны. Как и прошлой ночью, брат Осока проследил за крысенком до самой калитки и подслушал весь разговор с Дирбо. Теперь он задумчиво вертел в лапах свой поварской колпак, явно переживая за будущее своего юного помощника. Митч все еще раздумывал над своей горькою судьбой, когда аккуратно приоткрыл тяжелую дверь главного здания аббатства и на цыпочках проскользнул внутрь. Крысенок уже было направился в сторону лестницы, ведущей к кельям, как вдруг замер от удивления и неожиданности. У камина Большого Зала, сбившись тесной кучкой, сидело четверо диббунов. С помощью длинных шпажек они жарили на горячих красных углях лепешки, хлеб и кругляши ароматного зефира. Диббуны весело шушукались и время от времени покатывались со смеху, тут же начиная пихать и шикать друг на друга. Когда к ним из темноты вышел Митч, они сначала перепугались того, что их застукали взрослые, но увидев юного крысенка, возрастом чуть старше их, успокоились. Маленький мышонок по имени Дью откусил горячую лепешку и задумчиво оглядел Митча. – Когда мы были совсем маленькими, в аббатство Рэдволл приходила крыса, такая же как ты, – протянул мышонок. – Но я не крыса! – не столько возмутился, сколько почему-то обиделся Митч. – Да? А мой брат, Сурепка, говорит, что ты крыса-шпион, как тот, который приходил до тебя… – Мышонок немного подумал и широко улыбнулся. – Но какая же из тебя крыса! Крысы большие и страшные! А ты – совсем не большой! Митч только пожал плечами. В кои-то веки его небольшой рост сыграл ему на лапу. Другой диббун, маленькая выдрочка по имени Форки, которая уже подпрыгивала от нетерпения, обратилась к своей подруге-белочке: – Ну, так что же там было дальше? Мышонок махнул лапой Митчу: – Если хочешь, иди к нам, Нифф как раз начала рассказывать про волшебный котел… Нифф, начни лучше с начала! Митч неуверенно подошел, и ему тут же вручили шпажку с подгорелым зефиром. Все диббуны, затаив дыхание, слушали историю белочки Нифф. – Эту историю рассказал моей бабушке бродячий менестрель Ффлюддур Ффлам, а бабушка уже рассказала мне. Давно это было… Глубоко в чаще леса жили три старые лисицы со стра-а-ашными бородавками на мордах. Они называли себя знахарками, но на самом деле были колдуньями! И всех, кто приходил к ним на лечение, они… съедали! Малыши дружно вздрогнули (самый маленький из них – кротенок по имени Спун – даже упал) и восторженно зашептались. – Хуррр, не хотел бы я, значится, забрести в ту чащу, – пробормотал кротенок и зажмурился. – Вот, теперь не так, это самое… стррашно, хуррр, – удовлетворенно пояснил малыш. Белочка Нифф тем временем продолжала: – В их старой хижине хранились всевозможные колдунские амулеты, черепа ящериц, бусы из когтей и клыков бедных зверей, консервированные улитки в банках, толченые крылья летучих мышей и много всего другого не менее жуткого. Но главным их сокровищем был «Шурум-бурум» – так они называли свой волшебный котел! В нем была заключена неведомая могучая сила. Одни говорили, что в этом котле лисицы варят особое зелье, с помощью которого продлевают свои жизни, другие – что этот котел позволяет воскрешать мертвых, которые будут тебе прислуживать. Но никто ничего не знал наверняка, так как всех званых и незваных гостей ведьмы съедали. И вот однажды в чащу леса забрел молодой землерой из многочисленного племени землероек. Конечно же, он набрел на хижину старых лисиц, заглянул внутрь и увидел тот самый котел. Никогда прежде он не встречал подобных чудес – котел не переставал греться и бурлить, хотя даже не стоял на печи! «Отличный котел для моего племени», – подумал землерой и украл котел. Три дня и три ночи племя чествовало юного героя, который добыл для них волшебный котел, ведь его было так удобно брать с собой в поход. В любую погоду котел продолжал помешиваться, а похлебка в нем всегда оставалась горячей. Вот такая история. – Хуррр, а что же случилось с ведьмами-лисками? – подал голос малыш-кротенок, приоткрыв один глаз. – В истории про это не говорится, – отрезала белочка. – Наверняка они скрючились и умерли, ведь у них больше не было волшебного зелья! – воскликнул Дью. – Теперь моя очередь, моя! – громко зашептала выдрочка. – Ну нет, твои истории совсем не страшные, – проворчал мышонок. – Хуррр-хуррр, а я бы послушал и не очень стррашную, – подал голос Спун, который наконец открыл и второй глаз. Нифф, довольная своим рассказом, сладко зевнула и снисходительно улыбнулась подруге: – Рассказывай скорее, Форки, а то наступит утро и нас обязательно кто-нибудь здесь обнаружит. Выдрочка вдохновленно принялась за рассказ. – Знаете ли вы, откуда берется йогурт? А вот я знаю! Ты любишь йогурты? Все любят йогурты! Есть на свете огромные улитки ростом с барсука, да! Эти улитки очень быстрые и неуловимые! Но если их найти, приручить, устраивать для них ежесезонные гонки и кормить правильными листьями, то они будут давать йогурты с разными вкусами – в зависимости от того, какие листики съедят: если это был куст черники, то и йогурт будет черничный, а если съедят грушевый листок – то и йогурт будет грушевый… – А если лист щавеля? – хихикнул мышонок. – Не знаю, – сконфузилась выдрочка, – наверно, эти улитки едят только ягодные или фруктовые листы. Ну, как вам моя история? – Ой, сразу так кушать потянуло, хуррр, – сладко пробормотал кротенок и прикрыл глаза. – Я бы сейчас съел целую миску йогурта! – похвастался мышонок. – А я бы и две съела, – не отставала Нифф, – хотя лучше бы, конечно, клубничный рулет из безе и сливок, ммм… – протянула Нифф. – А зефир у нас закончился? – Это все, что удалось достать, – ответила Форки, – в кладовой большой не было. Кротенок зевнул и мирно захурчал. – Не знаю, как вы, я уже почти сплю, – заметил Дью. – Кто еще хочет рассказать историю? Может ты? – мышонок ткнул в Митча куском лепешки. Крысенок растерялся. Истории ему понравились, хотя он и не поверил тому, о чем в них говорилось. Что же рассказать? Или лучше вообще ничего, чтобы ненароком не сболтнуть лишнего? И все же Митч решился, рассудив, что диббуны уже сонные и вряд ли будут так уж внимательно слушать. – Это будет история про великого полководца… – начал крысенок. – О! – подпрыгнул на месте Дью. – Мне нравятся истории про воителей, как наш Мартин! – Да-да, это был такой же великий воин, слава о котором шла впереди него. Он был безжалостен к своим врагам, никто не смел с ним спорить, никто не был настолько глуп, чтобы сойтись с ним в схватке. Он бороздил моря, и те безропотно откликались на его могучий призыв, поддерживая его корабль попутным ветром в паруса и ясной погодой. У него не было одного глаза – говорят, на его корабль напала огромная морская щука, с длинными и острыми, как пики, зубами – в схватке с ней он и потерял свой глаз, однако щука распрощалась с жизнью. Жуткий шрам на месте глаза с тех пор закрывала черная повязка, придававшая ему еще более устрашающий вид. В те далекие времена его называли Хозяином Морей, и на своем несокрушимом корабле он неизменно выходил победителем из каждого сражения, с каждым днем становясь все могущественней и сильней. Шли годы, и вот одной безлунной ночью у Хозяина Морей родились двое сыновей – близнецы. Он ждал их появления с трепетом, и потому столь велико было его огорчение, когда он увидел двух жалких кры… зверьков, маленьких, худых и слабых. В них еле теплилась жизнь – нет, не о таких наследниках он мечтал! И Хозяин Морей выбросил младенцев в море вместе с их никчемной матерью… Вздох ужаса прокатился среди диббунов. Все они слушали, затаив дыхание, лишь маленький кротенок мирно посапывал. У Митча пересохло горло, он с трудом сглотнул, перевел дыхание и продолжил. – Но судьба оказалась милосердна к младенцам, их выкинуло на берег большой земли, но уже одних, без матери, сгинувшей в волнах. Там, на берегу, их подобрал бродячий лагерь кхм… добрых зверей, среди которых они потихоньку росли и крепли. Но, увы, толком они так и не выросли, оставшись недомерками, над которыми все потешались. Братьев ничто не связывало между собой, кроме неказистой внешности и похожих имен. А один только взгляд друг на друга ввергал их еще в большее уныние, поэтому вскоре их дорожки разошлись. Каждый пошел своим путем. Митч замолчал, пытаясь сглотнуть подступивший к горлу ком. Дью решил, что история закончена и разочарованно фыркнул: – А что же было дальше с Хозяином Морей? Митч несколько раз моргнул и ответил: – Говорят, что после того случая он изменился. Стал более жестоким и злобным. Море с тех пор было немилосердно к нему, и корабль Хозяина Морей все время попадал в жуткие шторма. Поэтому вскоре он решил завязать с судьбой пира… мореплавателя и высадился со всей своей командой на берег. Наверняка, его ждали поистине великие свершения на суше, но, как говорится, это уже совсем другая история. – Ууууух, – выдохнула Форки. – Жуткая история. Мне понравилось! – Мне тоже, – сказала белочка Нифф и зевнула. – Вы как хотите, а я не прочь и вздремнуть. Уж слишком сладко похрапывает Спун. Диббуны отправились наверх в свою келью, поддерживая под лапы дремавшего кротенка, а Митч задержался у камина. Красные угольки мерно потрескивали, а перед глазами крысенка вновь и вновь проносились картинки из его истории, которую он видел, как наяву, уже бесчестное число раз. * * * – Какое блюдо твое любимое? – неожиданно спросил брат Осока следующим утром. Митч только вошел на кухню, еще не до конца проснувшись, и совершенно не ожидал такого вопроса, а потому растерялся. – Ну, мое любимое блюдо… это… ну… обычная мышиная еда… Повар недоуменно воззрился на него и недовольно поцокал языком. – Ладно, к этому вопросу мы еще вернемся, а сейчас я бы хотел показать тебе свое любимое блюдо, которое называется «Бедный Рыбак». Следи внимательно глазами за тем, что я делаю лапами, а ушами – за тем, что я тебе расскажу. Потому что без этой истории не было бы и этого замечательного завтрака. Брат Осока принялся аккуратно нарезать огромный батон, сопровождая процесс рассказом. – Давным-давно, жил да был у реки рыбак. Он был беден, как церковная мышь, которой он, собственно, и являлся. Как и его до ужаса сварливая жена, что не день – так лупит скалкой по загривку так, что звезды из глаз летят. Всё ей не так, да не этак. Рыбак от этого, конечно же, страдал, но по натуре был безобидным малым, а потому ни в чем не смел перечить своей жене. Рыбак с женой жили в старом покосившемся сарае, который и домом назвать было трудно. Жена каждый день мечтала о богатстве, а рыбак и без того был рад тому, что имеет. Утром рыбак уходил на промысел, ему нужно было проверить сети, расставленные в особых местах: на излучине реки, на бурных порогах и под старым деревянным мостом. На это уходила добрая половина дня, после чего он, как правило, присаживался на берегу реки под любимой плакучей ивой, закуривал трубку, крошил в воду хлеб и закидывал свою тоненькую тростниковую удочку в камыши – без наживки, просто, чтобы отдохнуть в тишине и покое перед обратной дорогой домой, где его поджидала со скалкой сварливая супруга. И вот однажды отправился рыбак на промысел, да день с самого утра не задался: и под мостом, и на порогах, и на излучине реки все сети были пусты. Ни одной рыбешки, как на зло! С чем же ему возвращаться домой? Ведь жена и на порог не пустит без улова. Пригорюнился рыбак, погрустнел, сел под свою любимую иву подумать над несчастливой судьбой и как всегда закинул удочку в камыши. И тут чувствует, что за леску кто-то дергает – неужели поймал? Да еще без наживки! Рыбак подсек, вскочил и вытащил поплавок из воды – за крючок клювом зацепилась золотая утка. Утка ему говорит: «Освободи меня, рыбак, в долгу не останусь». Рыбак с женой утками не питались, поэтому он, долго не думая, тотчас же освободил птицу. Утка расправила крылья и снесла золотое яйцо. «Вот тебе награда, рыбак, за твою доброту», – сказала утка. Но вместо того, чтобы продать золотое яйцо и разбогатеть, счастливый рыбак вернулся домой, где приготовил на сковороде не скормленный рыбкам хлеб, обмакнув его в яйце и посыпав травами. На утро он обнаружил, что жена собрала вещи, золотую скорлупу от яйца и ушла от него. Рыбак был страшно счастлив, хотя и остался бедным, как церковная мышь. Брат Осока закончил рассказ и повернулся к Митчу, протягивая крысенку тарелку, где на листе свежего салата красовались обжаренные в яйце тосты. – И это всё?! – изумился Митч. – Это же простые гренки! Неужели не будет никаких «миндальных лепестков», «каштанового соуса» и всего такого? – Для начала попробуй, – посоветовал Осока. Без особого энтузиазма Митч взял один из тостов и откусил краешек. Неожиданно оказалось, что более чем более непритязательный внешний вид скрывает изумительный вкус. Хлеб одновременно был мягким внутри и приятно хрустящим снаружи. Молочно-сливочный привкус удивительно контрастировал с соленой смесью пряных трав. Увидев изменившееся выражение мордочки Митча, повар удовлетворенно хмыкнул. – Как видишь, даже самое простое блюдо из привычных ингредиентов можно превратить в изысканное угощенье. Сейчас ты попробовал мой собственный вариант «Бедного Рыбака», который я готовлю из овсяного хлеба с солью, розмарином и чесноком, все остальные ингредиенты как в оригинальном рецепте – масло, сливки и яйцо. Теперь мы попробуем вместе приготовить классический вариант этого блюда, для этого нам также понадобятся масло, сливки, яйцо, а кроме них – ломти пшеничного хлеба, сахар и корица. И вновь время за готовкой пролетело незаметно. Пришло время завтрака и уже не сговариваясь, Митч и Осока остались трапезничать в кухне, расположившись за большой бочкой. Вспомнив кое-что, Митч смущенно спросил у брата Осоки: – Я слышал, что до меня у вас был еще один помощник – брат Сурепка. А почему вы не оставили его? – Знаешь… – Осока на мгновение призадумался и с очень серьезным выражением на морде сказал: – Я просто подумал и решил, что на кухне с достатком хватит и одного вечно хмурого повара. Митч во все глаза поглядел на брата Осоку, не до конца понимая, шутит ли тот или нет. – И поэтому вы предложили его в качестве помощника в саду? Осока как ни в чем не бывало ответил: – Так дело и было, да. Пускай, думаю, поработает не свежем воздухе. Глядишь, солнце и разгладит его недовольный лоб. * * * После обеда брат Осока отправил Митча в сад собрать груш для большого фруктового пирога, который они решили приготовить на праздничный ужин. Никаких новый мыслей по поводу места нахождения утраченной страницы с рецептом «Октябрьского Эля» у Митча за первую половину дня не появилось, поэтому настроение сейчас у него было препаршивое. Около пруда Митч увидел двух диббунов, которыми оказались уже знакомые ему мышонок Дью и кротенок Спун. При одном только виде забавных малышей, Митчу стало чуточку легче, он приветственно помахал им лапой, а Дью тут же махнул ему в ответ: – Эгегей, Митч, привет! Мы слышали, ты вчера превратил аббата и старого летописца в больших жуков! Митч ухмыльнулся и решил подыграть малышам: – Ага, именно так все и было. Диббуны пришли в неописуемый восторг и начали умолять Митча превратить их тоже в кого-нибудь интересного. – Хуррр, я хочу быть, значится, таким большим зверем… баррсуком, хуррр! Его друг-мышонок тут же подхватил: – А я… а я… а я хочу стать щукой! Преврати меня в щуку, чтобы я плавал быстрее Винифред! Митч протянул им две сорванные груши и заявил: – Съешьте это волшебные груши и сможете превратиться в тех, в кого захотите. Диббуны тут же проглотили груши, а сладкий сок размазался по их мордочкам. Кротенок тут же страшно захурчал, подражая барсуку: – Хррр-хуррр! Я большой зверрь! Всем малышам, значится… время мыть лапы, хуррр! – А у щук и нет лап! – крикнул Дью и с разбега плюхнулся на мелководье, откуда высунулась его мокрая мордашка. – Теперь здесь плавать опасно, ведь я хищная рыбина! Рррр! – На мгновение задумавшись, он решил уточнить. – А ведь щуки должны рычать? И тут недалеко от мышонка блеснул огромный серебристый плавник. Митч что есть мочи заорал: – А ну вылезай быстрей, там огромная рыбина! Кротенок тоже увидел рыбину и не на шутку испугался: – Вылезай, вылезай, хуррр! Там страшнорррыба! – Я знаю! Ведь это я рыбина! Я щука! Рррр! Мышонок продолжал весело бултыхаться, решив, что Митч и кротенок поддержали его игру. А огромный серебристый хариус тем временем приблизился к нему на опасное расстояние. Выругавшись про себя, Митч лихорадочно соображал, что же ему делать. Но времени совсем не оставалась! Крысенок схватил первое, что попалось ему под лапу, и с размаху запустил в хариуса в тот самый миг, когда рыба разинула свою зубастую пасть, намереваясь проглотить маленького диббуна. Раздался громкий всплеск – и оглушенный хариус всплыл брюхом кверху на поверхность пруда. Рядом с ним покачивалось на воде крепкое деревянное ведро и плавали собранные Митчем груши. Не поняв, что произошло, но увидев рядом с собой огромную рыбину, Дью громко зарыдал. На шум подбежали жители Рэдволла, работающие в саду. Увидев своего маленького брата рядом с огромной тушкой хариуса, брат Сурепка побледнел и подскочил к воде, чтобы вытащить Дью. – Что за игру вы тут затеяли? – гневно спросил он у Митча, успокаивая все еще плачущего мышонка. Под суровыми взглядами обступивших его жителей Рэдволла, Митч растерялся, но неожиданно подал голос кротенок Спун: – Хуррр, эта злобная ррыбина, значится, хотела пообедать моим другом, а Митч запустил в нее ведрром, хуррр-хуррр! Брат Сурепка ошеломленно поглядел на Митча, выражение его морды все время менялось, как будто он сам не до конца понимал, что сейчас чувствует. – Хо-хо! – послышался знакомый голос Винифред, которая протиснулась сквозь толпу рэдволльцев поближе к пруду. – Славную ты рыбину словил на ведро к нашему празднику, как выдра тебе говорю, молодец, товарищ! Окружающие облегченно выдохнули и рассмеялись. Вскоре рэдволльцы вернулись к своим занятиям в саду, а хариуса с большим трудом вытащили на берег и отправили к брату Осоке на кухню. Митч как раз выловил свое ведро из пруда и теперь пытался дотянуться до плавающих груш, когда ему на плечо легла чья-то лапа. Он вздрогнул от неожиданности и обернулся. Позади него, неловко переминаясь с лапы на лапу, стоял брат Сурепка. Митча вовсе не обрадовала перспектива вновь выслушивать едкие замечания от своего ненавистника, однако Сурепка неожиданно изобразил некое подобие улыбки и протянул ему лапу: – Крыса ты или мышь – отныне для меня это не важно, потому что сегодня ты спас моего маленького братишку. Я этого никогда не забуду и предлагаю тебе дружбу. Митч неуверенно протянул лапу, и Сурепка энергично сжал ее. Хоть суровые морщины на его лбу и не разгладились, взгляд его потеплел. Вместе они быстро выловили из пруда все дрейфующие груши, и Сурепка помог дотащить наполненное до краев ведро до кухни. Брат Осока был полностью поглощен приготовлениями праздничного пира по случаю Дня Названия Осени. Увидев на пороге кухни Митча в сопровождении Сурепки, он удивленно приподнял бровь, но ничего не сказал. Митч поставил ведро с грушами на стол, а Сурепка ушел помогать обратно в сад. Хариус уже был выпотрошен, и теперь брат Осока начинял его дольками лимонам, смесью соли со специями и душистыми травками розмарина. Оторвавшись, он вытер лапы о передник и промокнул вспотевший лоб платком. На кухне стояла ужасная жара, здесь суетились рэдволльцы, вся плита была заставлена сковородами и кастрюлями, в которых что-то скворчало и бурлило, в печи подрумянивались караваи хлеба и пироги со всевозможными начинками. Брат Осока не очень жаловал посторонних на своей дорогой кухне, но вместе с тем он прекрасно понимал, что сам, или даже вдвоем с помощником, он бы ни за что не справился с таким объемом угощений, в котором нуждался праздничный стол. – Я попрошу тебе тщательно промыть, аккуратно почистить и порезать эти груши, – обратился он к Митчу. Крысенок кивнул и с интересом спросил у повара: – А что вы будете делать с хариусом? Ведь такая огромная рыба не влезет в печь! – Мы его закоптим, – ответил брат Осока. – Когда все супы, рагу и соусы будут готовы, мы отставим их в сторону, освободим печь и водрузим на нее большую коптильню. Обычно мы коптим в ней не меньше дюжины рыбешек, но сегодня туда влезет только этот хариус... зато целиком. – Повар прищурил глаза, взглянув на Митча. – Мне правду рассказали, что нам нужно благодарить тебя за такой улов? Митч смущенно пожал плечами. – Я только запустил в нее ведро с грушами, просто удачно попал. Но по всему его внешнему виду было понятно, что его распирает от гордости. Брат Осока вернулся к натиранию рыбы солью и специями. – Как только мне принесли этого огромного хариуса, мне сразу вспомнилась история про ферму, где выращивали цветы, овощи и фрукты размером с меня. – Да вы шутите, мистер Осока! – вырвалось у Митча, который только взялся за груши. Повар непринужденно пожал плечами и продолжил: – Это история про молодого мышонка из нашего аббатства, которого звали брат Мышиный Горошек, поэтому я не шучу, а только пересказываю то, что услышал как-то сам. Уже будучи в твоем возрасте, Мышиный Горошек едва достал бы тебе до пояса – таким он был маленьким. Его часто не замечали и спотыкались об него, но не по злому умыслу, а просто потому, что не видели. А потому брат Мышиный Горошек нестерпимо хотел вырасти. И однажды ночью он проснулся и понял, что так больше продолжаться не может: он собрал котомку и отправился в путешествие, решив во что бы то ни стало найти какой-нибудь способ осуществить свою мечту – подняться до уровня своих сверстников или даже немного повыше! После долгих скитаний, он набрел на удивительную ферму, где на грядках росли огромные овощи и цветы, а в саду на деревьях набухали фрукты размером с мяч. Он подружился с хозяином фермы и остался помогать ему, питаясь волшебными фруктами в надежде, что они помогут ему вырасти. Но ничего не происходило, рост Мышиного Горошка не менялся, и вскоре он совсем опечалился. И тогда он предпринял последний отчаянный шаг – выкрал у хозяина фермы его секретное удобрение и съел его на завтрак. Три дня у него болел живот, мышонок стонал и не мог встать с постели, а на четвертый день Мышиный Горошек увидел, что не вырос ни на дюйм, а хозяин фермы обнаружил пропажу удобрения и выгнал мышонка прочь. Совершенно отчаявшись и разозлившись на весь мир, брат Мышиный Горошек сорвал во дворе фермы громадный белый одуванчик с него ростом, и неожиданно поток ветра подхватил запушившийся цветок и понес его вместе с мышонком к облакам. Как известно, пушистые облака и пушистые одуванчики – дальние родственники. Брат Мышиный Горошек изо всех сил вцепился в толстый стебель одуванчика и взирал с высоты на открывшуюся ему картину – все привычное теперь стало совсем маленьким. «Вот, оказывается, каково быть высоким», – с ужасом думал мышонок. Чем выше он поднимался, тем ему становилось холодней. «Получается, что чем ты выше, тем холодней тебе жить», – с удивлением подумал мышонок. Неожиданно сильный порыв ветра вырвал из головы одуванчика все пушинки, Мышиный Горошек полетел вниз и упал на землю. «Не ожидал я, что высоким так больно падать!» – расстроенно подумал мышонок и проснулся. Оказалось, что никакого путешествия не было, а он все еще лежит в своей родной аббатской келье. Брат Мышиный Горошек облегченно вздохнул и решил, что больше никогда не покинет родной Рэдволл. А когда он по привычке подошел к косяку двери, на котором был отмечен его рост, то с удивлением обнаружил, что за эту ночь он вытянулся на целый дюйм! Ведь, как известно, если летаешь во сне – значит растешь. – А что же, он и в самом деле ел удобрения? – Митч скривился, вспомнив, чем удобряют грядки в саду аббатства. – Я полагаю, что и удобрения на этой волшебной ферме были особенными, – ответил повар. – И, в конце концов, это же только сказка. Как успехи с грушами? Митч довольно быстро справился с задачей, нарезанные груши аккуратно лежали на деревянной доске перед ним. Но голова крысенка была занята другим. Что-то ему напомнила эта история, или, вернее сказать, кого-то… Он остановился, как громом пораженный: конечно же! В Мышином Горошке Митч узнал самого себя! Разве он также страстно не мечтал стать выше? Чтобы его ценили и уважали? Но Мышиному Горошку вовсе и не понравилось быть высоким! Оказалось, что всё вовсе не так, как он себе воображал. Ох…В голове у Митча сейчас был такой кавардак, будто там поработала шайка разбойников. На десерт вместе с Осокой они приготовили грушевый пирог с каштановым соусом, ягодный пудинг с орехами, большой воздушный торт с карамелью и марципаном, особый «Красностенно-смородиновый пирог» (чтобы порадовать аббата Мордальфуса), испекли миндальные пирожные, пряный чайный хлеб, брусничный крамбл и медовые лепешки. И это лишь малая часть всего! Под конец готовки Митч уже места себе не находил. Крысенок успел несколько раз проклясть свою несчастную судьбу, но он совершенно не представлял, как выпутаться из сложившейся ситуации. Мысли не давали покоя, и наконец Митч решил: сознаюсь во всем и будь, что будет! Брат Осока – мудрый рэдволлец, и на него можно положиться. А другого выхода все равно нет. Дождавшись, когда все помощники отправятся в Большой Зал накрывать столы, Митч остался в кухне наедине с поваром. Крысенок неуверенно повернулся к нему и, не зная куда спрятать от стыда глаза, пробормотал: – Брат Осока, я должен вам кое-что сказать. – Что же, Митч? – Дело в том, что… на самом деле, я не мышь… и совсем точно не еж… я – крыса. Я прикинулся ежом, а потом мышью, чтобы вы с аббатом и другими старейшинами пустили меня в аббатство. Совсем не такой реакции он ожидал от повара. Брат Осока широко улыбнулся (что вообще-то с ним случалось крайне редко) и радостно произнес: – Как же хорошо, что ты наконец сам в этом признался. – Что?.. – Мы с самого начала знали, что ты крыса. Неужели ты в самом деле думаешь, что нас так легко одурачить? Но важно то, что сейчас ты сам решил быть честным с нами. Есть еще что-то, что ты хотел бы мне сообщить? – Да, есть… – Крысенку сложно было подобрать правильные слова, ведь он по-прежнему очень нервничал. – Дело в том, что сейчас в Лесу Цветущих Мхов затаилась банда пиратов, капитан которой и послал меня в аббатство. Казалось, что и эта новость не слишком удивила брата Осоку. – Но зачем он отправил тебя сюда, Митч? – спросил повар. – Он велел мне украсть рецепт «Октябрьского Эля», – выдавил из себя крысенок. – Кхм… «Октябрьский Эль»? – Брат Осока задумчиво взглянул на Митча. – То есть, ты хочешь сказать, что единственный способ избавить наши края от присутствия пиратов – это отдать им рецепт «Октябрьского Эля»? Митч молча кивнул и сглотнул. – Ну что же… – Брат Осока задумчиво почесал свое левое ухо. – У меня, пожалуй, есть как раз то, что тебе нужно. – Повар приподнял свой безукоризненно белый колпак и вытащил из-под него в несколько раз сложенный листок пергамента. – Вот, можешь передать своему капитану. – Осока протянул его крысенку. – Но это же… это же... – Митч дрожащими лапами взял ту самую пропавшую страницу. – Рецепт «Октябрьского Эля». Думаю, его это устроит. – Вы так просто расстаетесь с ним? Даже… даже не посоветовавшись с аббатом? – Аббат бы только поддержал меня, ведь он понимает, что главное сохранить мир в Стране Цветущих Мхов и спровадить хищников подальше от Рэдволла. – Брат Осока вздохнул. – Теперь ты можешь отнести рецепт своему капитана и, думаю, он щедро тебя наградит. Но я бы предложил тебе сначала задержаться на праздник Дня Названия – это того стоит. Митч лишь молча кивнул и дрожащими лапами убрал к себе листок с рецептом, затем развернулся и направился в Большой Зал, откуда уже доносились веселые звуки праздника. Брат Осока с грустью поглядел ему в след и внезапно начал ожесточенно тереть передником глаза. Незачем кому-то было видеть, что суровый повар Рэдволла на поверку не так уж и суров. * * * Праздничный стол ломился от угощений. Свежие шишечки в меду, засахаренные каштаны, яблоки в карамели, овощные рагу, картофельные запеканки, кексы с сыром и кунжутом, пирожки с луком-пореем и грибами, морковные оладья с петрушкой, чесночно-луковый суп, фруктовый салат и многое-многое другое. А посреди стола дымился копченый хариус, которого подали вместе с «ловким соусом», посыпанным сушеной мятой. Митчу дружески помахала молодая выдра, имя которой он так и не узнал, и брат Сурепка приветливо улыбнулся ему, насколько могла позволить его вечно кислая физиономия. В аббатство Рэдволл в этот день пришли гости с окрестных краев: землеройки, ежи, выдры и белки. Столов стало больше, и все они были до отказа заставлены всевозможными яствами и напитками. Больше всего в этот момент Митч хотел наслаждаться праздником вместе со всеми. Рэдволльцы были так дружелюбны и милы с ними! Многие похлопывали его по плечу и хвалили блюда, как будто ставя его заслуги в приготовлении праздничного пира в один ряд с мастерством брата Осоки. Митчу было немножко стыдно, но и вместе с тем очень приятно – ведь его никогда в жизни никто не хвалил. Однако, неумолимо приближался час встречи с Дирбо. Митч сжал лист пергамента, который лежал у него в кармане и на его глазах выступили слезы. Он чувствовал себя предателем. Да, он наконец получил то, ради чего пришел в Рэдволл, его цель, к которой он стремился все эти дни… Но где же радость? Где торжество? Ничего подобного Митч сейчас не испытывал. Да, он добился своего, теперь он получит заветное место в команде Дирбо и одобрение капитана… Но в этот момент Митч с удивлением и с полной для себя откровенностью осознал, что теперь куда важней для него стало одобрение вечно сердитого повара Осоки, а вовсе не хитрого дикобраза. Он уже плохо представлял свою жизнь без Осоки – и от этого ему становилось сейчас только хуже. Эти звери, рэдволльцы, приняли его и сделали равным себе, хотя он ни совершил ровным счетом ничего примечательного, ничего грандиозного, он никак не добивался их уважения и тем паче никак не заслужил его. Вместо этого он только и делал, что обманывал их. И теперь ему нет места в аббатстве или… или все-таки есть? Ведь, по словам Осоки, рэдволльцы с самого начали знали, кто он такой, и вполне возможно даже подозревали о банде пиратов в лесу. Но несмотря на это, они приняли и приютили его, окружив заботой, добротой, знаниями и историями. А такого никто раньше не делал. И разве это не то, о чем он на самом деле мечтал? Быть равным со всеми, иметь свое место в мире? Здесь он действительно обрел все это, сам того не подозревая. Нашел себя там, где даже не помышлял найти… Его лапы стали ватными, а кусок совсем не лез в горло, Митч пытался улыбаться и хлопать вместе со всеми, наблюдая за выступлением пришедших на праздник выдр-акробатов, но на самом деле с трудом сдерживал рвавшиеся наружу слезы. И тут… откровение окатило его волной. Он почувствовал себя тем бедным рыбаком из сказки брата Осоки, который не обрел мифического богатства, зато обрел счастье, которое, правда, в случае Митча теперь стремительно ускользало прочь. Честолюбивые планы Дирбо, стремление любым способом добиться уважения этого дикобраза и принятия в пиратскую команду – сейчас все это казалось до ужаса глупым. Рэдволльцы открыли ему глаза и показали, как можно жить в мире и во взаимоуважении друг с другом. До своего прихода в аббатство Митч даже не помышлял, что такое возможно… Разве подобное можно представить среди крыс, горностаев, ласок и хорьков? Он содрогнулся, вспомнив о своих бесконечных скитаниях, гнусных шайках, к которым он примыкал, тухлой рыбе и сырых яйцах, которыми питался. Убедившись, что все увлечены представлением ежиных фокусников и его никто не замечает, Митч выскользнул из Большого Зала наружу под свет взошедшей бледной луны, и тут слезы наконец хлынули из его глаз. Он попытался утереть их испачканным в муке рукавом, но все было без толку. Ему было противно от самого себя, он жалел, что так долго обманывал обитателей Рэдволла. Но что же теперь ему остается делать? Как лучше поступить? Он со злостью сжал в лапе несчастный клочок пергамента. Вот впереди показалась калитка в восточной стене аббатства – оказывается, лапы сами принесли его сюда. Похоже, упавшая вилка была права – Митчу вспомнилось предсказание брата Сурепки о грядущих переменах. Он тяжело вздохнул. Делать нечего, видимо, такова его судьба. В ночной тиши скрипнула калитка, и тень крысенка выскользнула из аббатства Рэдволл. * * * На следующее утро брат Осока зашел на свою кухню и обвел ее унылым взглядом. Без Митча, успевшего стать неотъемлемой частью царства кастрюлей и соусников, это место что-то неуловимо утратило. Брат Осока успел привязаться к мальцу, хотя до последнего и не хотел себе в этом признаваться. Он тяжело вздохнул и занялся приготовлением завтрака. Вскоре к нему заглянул старый Амброзий Пика, седые иголки которого покачивались при ходьбе. Еж зашел в кухню, огляделся и присел на бочку с маринованными груздями, которую еще в первый свой день облюбовал Митч. – Он ушел? – поинтересовался Амброзий. Брат Осока мрачно кивнул и ничего не ответил, лишь только усердней начал взбивать тесто для блинов. – И ты действительно думал, что твои сказки помогут его удержать? Повар рассерженно бросил в миску поварешку, да так, что брызги теста полетели во все стороны. – Да, я так думал! И ошибся! – крикнул Осока. – Ты доволен? Все, не мешай мне работать. – Повар отвернулся и с прежним усердием продолжил перемешивать тесто. Старый еж тяжело вздохнул, и, ничего не говоря, поднялся с бочки и побрел в свой прохладный погреб. Спустя мгновение дверь снова скрипнула, и тут уже брат Осока не выдержал: – Что еще тебе нужно, а? Сколько раз мне нужно просить не меша… – Неожиданно его голос осекся, когда он наконец обернулся и увидел вошедшего на кухню: перед ним, неловко переступая с лапы на лапу, стоял Митч. Крысенок смущенно прятал глаза, а мордочка его выражала загадочную смесь эмоций. Весь гнев тут же вышел из брата Осоки, точно пар из закипевшего чайника. Он шумно выдохнул и стянул с головы колпак. Быстро взяв себя в лапы, повар отвернулся и буркнул крысенку, тщательно скрывая улыбку, которая так и норовила выскочить на всеобщее обозрение: – Ну и что стоишь? Завтрак сам себе не приготовит. Сегодня мы будем печь блины. Тесто я уже замешал, осталось подготовить начинки… И тут суровый повар почувствовал, как его крепко обняли лапы крысенка. Он обернулся и увидел, как Митч уткнувшись ему в спину, беззвучно рыдает. – Ну-ну, право же… – пробормотал смущенный повар. Митч громко хлюпнул и поглядел на Осоку – в глазах обоих искрилась радость. Опомнившись, повар отстранился и вновь напустил на себя суровый вид. – Я гляжу, ты решил задержаться в нашем аббатстве? А как же пираты? – Они ушли, – Митч усмехнулся, поражаясь новообретенной легкости. – Пока я спал, рано-рано утром они свернули лагерь и ушли к морю. Как я понял, они с самого начала вовсе не собирались брать меня с собой, я был нужен только для того, чтобы добыть рецепт эля. – И ты… не сильно расстроен, как я посмотрю? Митч с улыбкой закивал. – Мистер Осока, я давно решил, что хочу остаться здесь, с вами! – Крысенок смущенно запнулся. – Если, конечно, вы не против… Осока налил себе и Митчу крепкого мятного чая, прищурился и хитро подмигнул: – Когда-нибудь мне понадобится приемник и пока что у меня только один кандидат. Крысенок облегченно выдохнул и продолжил: – Но оставалась одна проблема: если бы я не вернулся к пиратам или сразу бы сбежал от них – Дирбо… так зовут капитана… он бы наверняка что-то заподозрил. Но теперь он уже далеко отсюда! Вот только пираты унесли бесценный рецепт «Октябрьского Эля», и все из-за меня… – Митч заметно погрустнел и опустил глаза. Заметив это, Осока поспешил его утешить: – Нет-нет, что ты. Это был вовсе не рецепт «Октябрьского Эля». Глаза крысенка расширились от удивления. – Но тогда что же?! Я ведь сам помню, там были написаны именно эти слова – «Октябрьский Эль»… Как же так может быть? – Все верно, Митч, – спокойно кивнул повар, – там были написаны эти слова, но и еще кое-что. Митч затаил дыхание и одними губами прошептал: – Что же?.. – «Октябрьский Эль для диббунов», – произнес Осока, сдерживая подступающий смех. – А рецепт звучал так: «Возьмите две порции имбирного пива и одну порцию виноградного сока, добавьте сахара и перемешайте, дайте настояться и эль будет готов». Сомневаюсь, что этот капитан Дирбо знает, кто такие «диббуны», а если и заподозрит неладное, то будет к тому времени уже в далеких заморских странах предлагать виноградную шипучку какому-нибудь важному императору. Крысенок растерянно хлопал глазами, все еще не до конца осмыслив произошедшее. – Но это же… это же не настоящий рецепт «Октябрьского Эля»? – озадаченно спросил он. – Конечно нет, настоящий рецепт «Октябрьского Эля» не знает никто кроме Амброзия Пики. А раз не знает никто, то и пираты не узнают, что это подделка. Неужели ты в самом деле думаешь, что Амброзий вот так запросто открывает свои тайны? На этом листке был написан рецепт напитка для диббунов, которым во время праздников становится обидно слушать, как взрослые расхваливают загадочный «Октябрьский Эль». Настоящего же рецепта, повторюсь, не знает никто, кроме Амброзия, он нигде не записан и передается только от одного хранителя погребов к другому. Митч растерянно моргал, слушая повара, но через мгновение он наконец все понял и тут же прыснул от смеха. А поглядев не него, не выдержал и Осока. Повар смеялся так, что из глаз потекли слезы, а его уши задергались из стороны в стороны. Смех Осоки был гулким и утробным, он как будто рвался наружу прямо из его живота. Никто из обитателей Рэдволла никогда раньше не слышал подобных звуков, а теперь собравшиеся в Большом Зале в ожидании завтрака жители аббатства с недоумением переглядывались, не понимая, что загадочный шум доносится с кухни. Работа по приготовлению завтрака намертво встала. Своды кухни содрогались об громогласного беспричинного хохота. На пару с поваром Митч захлебывался и сотрясался всем телом от приступов смеха, из глаз катились слезы, и крысенок даже начать икать. Митч попробовал было сдержаться и взять себя в лапы, но увидев сложившегося пополам солидного и сурового повара, не удержался и снова прыснул. Во все стороны летела мука, Митч и Осока ничего не могли с собой поделать и от души покатывались в приступах неконтролируемого смеха. «Права была упавшая вилка», – уже второй раз успел подумать про себя крысенок. – «Меня действительно ждали большие перемены!» Сквозь слезы радости Митч глядел на от души веселящегося Осоку, и сердце его переполнялось счастьем – наконец, наконец он обрел дом и настоящую семью. Июнь 2020