Нереальный сыщик

[Пикачуха]

Эту пьесу я сочинила ещё школьницей, когда и представления о сатире были... м-м... школьноватыми. В частности, первоначальный замысел предполагал, что в пьесе не будет ни одного умного и порядочного героя. Но, воссоздавая пьесу по памяти (а работа предстоит долгая, я потеряла рукопись), я прониклась к некоторым персонажам.

[Пикачуха]

НЕРЕАЛЬНЫЙ СЫЩИК

Сатирический детектив в трёх действиях

 

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

 

Хендрик – сыщик

Николас – его брат, полицейский чиновник

Кармэкс – банкир

Элен – его дочь

Ратонно – либерал

Дантес – спикер Охотничьего клуба

Оливия – его сестра

Селена – богатая тётка Ратонно

Ла-Роти – президент Охотничьего клуба

Нора – его племянница

Начальник полиции

Стенографистка

Члены Охотничьего клуба

Гости, полицейские, лакеи

 

Действие происходит в небольшом городке где-то в Западной Европе, во времена Шерлока Холмса и Эраста Фандорина.

 

Действие 1 – в городском парке

Действие 2 – в различных помещениях Охотничьего клуба

Действие 3 – в полицейском участке и в доме Кармэкса

 

ДЕЙСТВИЕ 1

 

Городской парк, находящийся на попечении муниципалитета и потому должным образом запущенный. В центре декорации сильно заросший и обмелевший пруд, форма которого за неимением лучшего может сойти за идеально круглую. На противоположном берегу возвышается светло-жёлтое трёхэтажное здание Охотничьего клуба, выстроенное в дурном вкусе последних двадцати лет. От крыльца клуба к самой воде спускается дорожка, упираясь в обломки причала. Весь парк зарос очень старыми и толстыми деревьями, под которыми стоят несколько скамеек. Конец апреля, и солнце светит ярко, но под деревьями ещё не по-весеннему холодно.

Из-за деревьев выходят Николас и Ратонно. Николасу около двадцати пяти лет; это высокий молодой человек, курчавый и голубоглазый, в форменной одежде, кепи и перчатках: он один из немногих счастливцев, которым действительно идёт жандармская форма. Ратонно – невысокий блондин лет двадцати пяти-шести, с умным лицом и насмешливыми узкими глазами. Его костюм заслуживает подробного описания: малиновый сюртук с большими лацканами, прямые брюки цвета орехового дерева, такой же жилет и зелёные замшевые перчатки. Ярко-фиолетовый галстук расшит золотыми нитями, и в него вколота булавка с большим, дурно сделанным стразом, смахивающим на бутылочное стекло. Такие же стразы, только поменьше, украшают его манжеты. Бросаются в глаза лимонно-жёлтые штиблеты с длинными острыми носками. Волосы расчёсаны на пробор и стянуты в хвост широкой чёрной лентой.

 

Николас (выходя из тени и снимая перчатки). Брр! Кто бы подумал, что май на носу!

Ратонно. Да уж, можно и насмерть замёрзнуть.

Николас. Я бы так и замёрз, если бы не ваш костюм. Вы такой яркий, солнечный. С вами не замёрзнешь!

Ратонно. В таком случае позвольте вернуть вам комплимент. (Снимает перчатки. Вынимает из кармана портсигар) Хотите сигару?

Николас. Не откажусь. Может, и согреемся.

Ратонно. Раз уж вы назвали меня источником тепла…

Николас. Назвал.

Ратонно. То я назову вас источником спокойствия и безопасности. Рядом с вами я как за каменной стеной. (Открывает портсигар и протягивает Николасу) Можно быть спокойным за свою жизнь и кошелёк.

Николас (берёт сигару). Вы преувеличиваете.

Ратонно (горячо). Нет-нет! Вы же знаете, что это правда! (В сторону) И веришь в это, чёрт меня возьми!

Николас (польщён). Ну что ж, благодарю. Что же вы не закуриваете?

Ратонно. Только после вас.

 

Садятся на скамейку. Вынимают спички, закуривают.

 

Ратонно. Скажите, ваш брат приезжает сегодня?

Николас. Да. Я уже получил телеграмму.

Ратонно. И когда он должен приехать?

Николас. С минуты на минуту.

Ратонно (после небольшой паузы). Скажите, а правду говорят, что ваш брат жил в Америке?

Николас (улыбаясь). В самой настоящей. (С оживлением) Вы знаете, в своём последнем письме он рассказывал, что о нём напечатали в «Нью-Йоркской газете».

Ратонно (даже вскочил). Да что вы говорите! В газете! (В сторону) Будь я проклят! Он всё это воспринимает в свой адрес!

Николас. Газета пишет, что это был беспрецедентный случай применения американского сыска.

Ратонно. Бес-пре-це… О-о-о! Хотел бы я увидеть такие слова в нашей газете! Надеюсь, с приездом господина Хендрика вся жизнь в этом болоте должна наладиться.

Николас. Ну, позвольте с вами не согласиться. Жизнь в нашем городе, слава богу, спокойная.

Ратонно (подхватывает). Что не может не радовать. Но, с другой стороны, веяния цивилизации…

Николас. В этом смысл вы правы. И всё-таки мне приятно знать, что в нашем городе ничего не происходит. В этом ведь есть и моя заслуга.

Ратонно. Безусловно.

Николас. Я рад, что вы меня понимаете. Мне ведь известно, каких убеждений вы придерживаетесь.

Ратонно (с живостью). Право, друг мой! Я, конечно, либерал, но, слава богу, воевать с порядком не входит в мои намерения.

Николас. Полноте, это я давно понял.

Ратонно (в сторону). Хорошо бы вы втолковали это моей тётушке. Старая ведьма хочет лишить меня наследства из-за моих штиблет. Смех, да и только!

Николас. Простите, что?

Ратонно. Я хотел сказать, что моя тётушка беспокоится о порядке едва ли не больше вас.

Николас. Госпожа Селена – весьма почтенная и достойная дама.

Ратонно (в сторону). Старая скряга! Вряд ли она заслуживает лучшего, чем то, что я задумал.

Николас. Вы что-то сказали?

Ратонно. Она немного прихворнула. Ну, моя тётушка.

Николас (сочувственно). Какая жалость!

Ратонно (в сторону, тихо). Сам не знает, кого жалеет. Если бы она и в самом деле протянула ноги! Так нет же, господа, не дождётесь!

 

Из-за деревьев выходит Хендрик – молодой человек лет двадцати-двадцати двух, с круглым, не слишком умным лицом и очень большими желтовато-карими глазами. Одет в бежевый сюртук в крупную клетку и такие же панталоны, заправленные в белые вязаные гетры до колен. Под сюртуком у него рубашка без галстука и синий шерстяной жилет. На ногах мягкие кожаные мокасины, на голове кепи, как у Шерлока Холмса. В руке саквояж. Он жуёт резинку.

 

Хендрик (машет рукой). Джентльмены! Вот так встреча!

Николас. Братец!..

 

Бросаются друг другу в объятия.

 

Николас (возбуждённо дыша). Хендрик! Тебя совсем не узнать! Ох!.. Настоящий американец!

Хендрик (не без гордости). Неужели? Знаешь, я в самом деле думаю, что американская мода гораздо практичнее нашей. Да и вообще, по сравнению с Америкой наш городишко…

Николас. Безумно рад тебя видеть! (Ратонно) Господин Ратонно, подойдите сюда!..

Ратонно (в сторону). Ну что ж, посмотрим любимую игрушку. (Подходит)

Николас (с гордостью). Знакомься, Хендрик. Это господин Ратонно, мой хороший друг. Ратонно, познакомьтесь, мой брат Хендрик. Величайший мастер американского сыска.

Ратонно. Рад знакомству. Вы даже не представляете, как я рад. (Обменивается рукопожатием с Хендриком) Хотите сигару?

Хендрик. Большое спасибо, но я не курю. В Америке сейчас уже никто не курит. Сейчас настоящий американский джентльмен жуёт резинку.

Ратонно. Как интересно! Подумать только, до чего же мы все отстали от жизни! Нельзя ли попробовать?

Хендрик. Сколько угодно. (Открывает саквояж. Достаёт коробочку с резинкой) Угощайтесь.

 

Николас и Ратонно берут резинку.

 

Ратонно. В самом деле! Никакого сравнения с сигарами.

Хендрик. А что я говорил? Вы знаете, я прожил в Америке полтора года и убедился, что это самая удобная в мире страна.

Ратонно. Да что вы говорите!

Хендрик. Я не преувеличиваю. Знаете, ведь каждый, кто приезжает в Америку, сразу же становится знаменитым и гениальным.

Ратонно. Не может быть!

Хендрик. Я, впрочем, сужу по себе.

Ратонно. Ну, тогда понятно.

Хендрик. Знаете, я сразу обратил на вас внимание. Скажите, здесь что, все так шикарно одеваются?

Ратонно. Я бы сказал, наоборот. Я, видите ли, знаменитость на здешнем уровне. Либерал.

Хендрик. Кто-кто?

Ратонно. Либерал. Я имею совершенно особенный образ мыслей. И хотя, само собой, я дружу и с вашим братом Николасом, и с молодым Дантесом, и с господином Ла-Роти, и с господином Кармэксом – ну, с ним не дружить просто невозможно – так вот, хотя я со многими в хороших отношениях, я ни на минуту не забываю, что я не такой, как все. Я другой.

Николас (вполголоса). Прошу вас, осторожнее с такими словами.

Хендрик. А в каком смысле вы другой?

Ратонно. В принципе, у нас достаточно так нарядиться (поворачиваясь к Хендрику в анфас), чтоб на тебя уже смотрели искоса. Например, едва я успел купить вот эти лимонные штиблеты, как тут же стал притчей во языцех.

Хендрик. Значит, достаточно вот так нарядиться, чтобы стать этим… как вы сказали…

Николас (тихо). Либералом.

Ратонно. Э, нет. Чтобы так одеться, нужна масса времени и денег. Но я этим не ограничиваюсь. Вы знаете, я состою во всех обществах, которые есть в городе. От здешнего Охотничьего клуба (показывает рукой на здание) до благотворительного общества по восстановлению библиотеки.

Хендрик. Как интересно! Восстановление?

Ратонно. Да, она сгорела три года назад. В общем-то, с тех пор наше общество и существует. Библиотеку, увы, до сих пор не восстановили.

Хендрик. Какая досада!

Ратонно. Зато в нашем обществе не соскучишься. Заходите к нам, в самом деле, у нас каждый день развлечения. Танцы, лотереи, благотворительные ярмарки. Откуда только деньги берутся?.. (Осёкшись, поспешно оглядывается по сторонам) Господа, сюда кто-то идёт. Кажется, это господин Дантес с сестрой. Да вот они!

[Пикачуха]

С противоположной стороны пруда появляются Дантес и Оливия. Дантес примерно одного возраста с Хендриком, но гораздо выше и крепче, мускулистый, черноглазый, с тёмными, почти чёрными волосами. Приятное лицо его не говорит, впрочем, о большом уме. Одет в белый фланелевый костюм. Оливия мало похожа на брата: это маленькая пухлая блондиночка с широко расставленными глазами и озабоченным выражением лица, которое её не слишком красит. На ней зелёное платье, волосы тщательно зачёсаны под шляпку-канотье. В руках у неё зонтик и большой, туго набитый ридикюль из потёртого бархата.

 

Ратонно (машет рукой). Господин Дантес! Мадмуазель Оливия! Подойдите сюда!

 

Дантес и Оливия подходят.

 

Ратонно. Познакомьтесь, господин Хендрик. Это господин Дантес, спикер нашего Охотничьего клуба.

Дантес (пожимает ему руку). Очень приятно. (Кивает сестре) Моя сестра Оливия.

 

Оливия делает книксен.

 

Хендрик. Чертовски, чертовски рад познакомиться.

Оливия. Только ради бога, господин Хендрик, не предлагайте моему брату сигару. Я сегодня утром еле уговорила его бросить курить.

Дантес (в сторону). Хотя я никогда и не начинал.

Ратонно. Что-то ваша логика от меня ускользает…

Хендрик. А по-моему, с точки зрения логики всё как раз вполне логично.

Оливия. Наконец-то! Хоть кто-то меня понимает!

Николас (в сторону, страдальчески). А как же я?!..

 

Ратонно, Хендрик и Николас садятся на одну скамейку, Дантес и Оливия – на другую. Пауза.

 

Дантес (в пространство). А жарко на солнце.

Оливия (поспешно). И думать не смей!

Дантес (с лёгким раздражением). А разве я успел что-нибудь подумать? Я вообще никогда не думаю.

Оливия (жалобно). Всё смеёшься! Ты иногда такое скажешь, что я себе просто места не нахожу!

Хендрик (заинтересованно). А в чём тут дело?

Оливия. Ну… раз вы такой умный… я, пожалуй, всё-таки вам расскажу.

Николас. Да-да, расскажите, пожалуйста. (В сторону). Ангел! Голубка!

Оливия (деловито). Понимаете, вот он (показывая на Дантеса) спикер Охотничьего клуба.

Хендрик. И что с того?

Оливия (понизив голос до зловещего шёпота и расширив глаза). Дело в том… господин Хендрик… что эта должность проклята!

Хендрик. Не может быть!

Оливия. И ничего смешного. В этом клубе спикеры меняются чуть ли не каждый год. Потому что все они (зловещая пауза) умирают ужасной смертью!

Хендрик. Неужели в самом деле умирают?

Ратонно. Как мухи. (Смеётся)

Оливия. Вот вы опять смеётесь, а если вспомнить, что случилось с прежним спикером…

Хендрик (с любопытством). А что же с ним случилось?

Оливия (Дантесу). Расскажи ты.

Дантес (со вздохом). Ну ладно. (Хендрику) Понимаете, она всё время заставляет меня рассказывать эту историю. Я её наизусть знаю. (Вздыхает) Ну ладно. Наш прежний спикер помешался на подводной охоте. И в прошлом году, когда эта лужа (показывает на пруд) была чуть поприличнее, он отправился на подводную охоту. Плюхнулся в пруд, а ружьё снять забыл.

 

Хендрик и Николас потрясённо ахают. Ратонно издаёт сдавленный смешок.

 

Да, вот так всё и случилось. Поблизости никого не было, и бедняга отправился прямиком на дно – подкармливать рыбок. (Со вздохом) Такая вот история.

Хендрик. Но позвольте, откуда такие интригующие подробности? В смысле, насчёт ружья там, глубины пруда…

Ратонно (с тем же сдавленным смешком). И рыбок!

Хендрик. Да, да и рыбок. Вы же говорите, свидетелей не было…

Дантес. Разве я так сказал? Свидетели были. Только на почтительном расстоянии.

Хендрик. А-а, тогда ясно.

Оливия (обиженно). Опять вы смеётесь! А я…

Дантес. Понимаете, Оливия убеждена, что если она отвернётся или я зазеваюсь, то можно заказывать венки. Или я утону в этой луже – тьфу!.. или мне на голову упадёт кирпич – у нас такое тоже случалось – или под омнибус попаду, да мало ли что!

Николас (в сторону). Неблагодарный! Ах, если бы я тоже оказался жертвой проклятия!

Дантес. По-моему, сестрёнка, ты всё-таки немного перегнула палку. Зачем было выбрасывать, например, зелёный галстук?

Оливия. Разве ты не понимаешь, что зелёный цвет для тебя опасен? В самом деле, в зелёном пруду можно утонуть, зелёным сыром – отравиться, зелёным галстуком – удушиться, зелёным огурцом…

Хендрик (перебивает). Но это невозможно, господа! Огурец не фатален!

Ратонно. Это почему же?

Хендрик. Ну… ему же положено быть зелёным.

Оливия. Ох! У меня камень с сердца.

Николас (восторженно). Гений! Хендрик, я просто обязан представить тебя всему городу!

Дантес. Нет ничего проще. Завтра в нашем Охотничьем клубе парадный обед. Я собираюсь жениться.

Хендрик. Неужели? Примите мои подозрения. На ком же?

Дантес. На племяннице господина Ла-Роти. Видите ли, у нас в клубе так принято: когда член клуба женится, или покупает дом, или ещё что-нибудь в этом роде, он устраивает в клубе банкет.

Хендрик. Какая любопытная традиция!

Дантес. Так что приходите. Завтра будет большое застолье, а потом мы с Норой торжественно распишемся в книге почётных членов.

Хендрик. Мда… Знаете, у меня только один вопрос.

Дантес. Какой?

Хендрик. Я только хотел узнать: где расписывается дом, когда член клуба его покупает?

 

______________

Жду отзывов!

[frei]

Очень и очень неплохо! Я бы не сказал, что это школьная сатира, по-моему, вполне качественно!

[Пикачуха]

Неловкая пауза, прерываемая лишь сдавленным хихиканьем Ратонно. В это время сзади, опираясь на трость, подходит Селена – пожилая дама лет шестидесяти пяти, седая, с твёрдыми чертами и смуглой кожей. В её лице есть что-то от индейской шаманки, хотя одета она с сугубо европейской роскошью: синее бархатное платье, меховое боа и шляпа с огромными полями и перьями.

 

Селена (Ратонно). Ах, вот ты где, мошенник! А я-то думала, что ты опять в своём отвратительном клубе.

Ратонно. Простите, тётушка! Я как раз хотел познакомить вас с одним просто замечательным господином…

Селена. И знать не хочу твоего приятеля! Небось, такой же паразит, как и ты сам.

Николас. Сударыня, прошу прощения, но это мой брат Хендрик. Он только что вернулся из Америки.

Селена (уже снисходительнее). Вот как? Никогда не видела американцев. Ну что ж, племянничек, можешь мне его представить.

Ратонно (встаёт). Господин Хендрик, познакомьтесь с моей тётушкой, госпожой Селеной. Тётушка, это господин Хендрик, знаменитый американский сыщик.

 

Хендрик встаёт и целует Селене руку. К её перчатке прилипает жевательная резинка. Селена бросает на Хендрика гневный взгляд, но тот выпрямляется с такой обезоруживающей улыбкой, что она смягчается и садится на свободную скамейку, расправив юбку по всей её ширине.

 

Селена. Значит, вы жили в Америке?

Хендрик. Да, вы знаете, это необыкновенно удобная страна. И там гораздо проще расследовать преступления.

Селена. Неужели?

Хендрик. Видите ли, в Америке всё проще, чем у нас. Например, в Америке все птицы – воробьи.

Селена. Да что вы говорите! А кто же у них тогда на этом… на гербе?

Ратонно (с усмешкой). Что, тоже воробей?

Хендрик. Ну конечно. Специально откармливали.

Селена. А скажите-ка, молодой человек, раз уж вы такой умный…

Николас. Такой, такой.

Селена. Не могли бы вы мне помочь?

Хендрик. А в чём дело?

Селена. Помогите мне понять, молодой человек, почему мой кофе с ромом такой безбожно горький? Я уволила уже трёх горничных и кухарку, а результата что-то не видно.

Ратонно (в сторону). Чем чёрт не шутит… Не хватало ещё, чтобы он догадался о мышьяке! (Пауза) Хотя – где ему…

Хендрик. Вы говорите, кофе с ромом?

Селена. Ну да.

Хендрик. И больше ничего?

Ратонно (в сторону). Только не это…

Селена. Больше ничего.

Ратонно (в сторону, тихо). Пропал!

Хендрик. Ну, тогда всё понятно.

 

Пауза. Ратонно с отчаянием смотрит в зал.

 

Ясно как день. Вы пробовали класть в кофе сахар?

 

Ратонно вздыхает с облегчением.

 

Селена. Так просто?

Хендрик. Азбука американского сыска.

Селена. Вот спасибо, молодой человек. Непременно последую вашему совету. (Ратонно) А ты, мошенник, завтра же приведёшь ко мне нотариуса. Я хочу составить завещание. Всё перепишу на счёт муниципалитета, слышишь?

Ратонно. Как прикажете, тётушка. (Поворачивается в зал с гримасой отвращения)

Селена. И передай старому мошеннику Кармэксу, что на журфикс я не поеду. Завещание – дело ответственное. Мне нужно выспаться. (Уходит)

Хендрик. Какой это журфикс?

Николас. Сегодня вечером у господина Кармэкса приём. Господин Кармэкс – это наш банкир.

Ратонно. Богат, как Крёз, и у него хорошенькая дочка.

Хендрик. Дочка – это хорошо. Неплохо бы с ними познакомиться.

Николас. Вот и отлично. Сегодня же заеду к господину Кармэксу, договорюсь с ним.

Дантес. Значит, увидимся вечером у него.

Оливия. Ну уж нет! Два праздника за два дня – это вредно! Тебе надо отдохнуть. (Встаёт и тащит его за рукав)

Дантес. Тогда до завтра, господа! (Подавляет страдальческий вздох)

 

Уходят.

 

Николас. Пойдём и мы, братец. Сначала заедем домой, потом к Кармэксу. До свиданья, господин Ратонно. (Уходит)

Хендрик (идя за Николасом). Ей-богу, интересный городишко! Это же надо додуматься – пить кофе с ромом без сахара! В жизни такого не видел. (Уходя, со смехом) Но кофе-то, кофе без сахара!

Ратонно (один). Ну и дела! Ей-богу, из-за такого идиота чуть ума не решился! Но тётушка! Доигралась, честное слово! (Передразнивает) «Мошенник! Нотариуса! Всё откажу муниципалитету!» Хе-хе, тётушка, не понадобится тебе завтра нотариус, или я не Ратонно! Я тебе такой кофе с ромом сварю, что и без сахара обойдётся! Только бы этот идиот не путался под ногами! (Передразнивает) «Гений! Американский сыск!» Сядешь ты у меня в калошу! (Потирая руки) Нуте-с, за дело! (Уходит)

 

ЗАНАВЕС

[Филлимина]

Пикачуха

Хорошо вышло...

Хорошая пьеса, молодец. Мне понравилось!

[Пикачуха]

ДЕЙСТВИЕ 2

 

КАРТИНА 1

 

Вестибюль Охотничьего клуба. В центре сцены лестница, ведущая на второй этаж и застланная потёртым малиновым ковром. Однако наверху проход перегорожен верёвкой, на которой болтается табличка «Ход справа». Слева – входная дверь, справа – ещё одна лестница на второй этаж. В правой части сцены постелен ковёр «под леопарда» и стоят пять или шесть лёгких кресел. По стенам развешены картины с охотничьими сценами и зеркала в массивных золочёных рамах. Между входом и центральной лестницей висит гипсовая голова лося с отбитым рогом.

Справа входят Дантес и Ла-Роти. Дантес в синем фраке, напомаженный, с букетом тюльпанов; выражение лица растерянно-счастливое и несколько глуповатое. Ла-Роти примерно сорок пять лет; это невысокий, полный, краснолицый господин с каштановыми бакенбардами. Взгляд благодушный и вместе с тем лукавый – верный признак любителя хорошей жизни со всеми её атрибутами. Одет весьма оригинально, хотя и не столь броско, как Ратонно – в баварский костюм: короткую зелёную куртку-спенсер, штанишки до колен и жилет с золотыми пуговицами. Рубашка у него, впрочем, вполне современная, а галстук даже модный. На ногах гольфы с помпонами и ботинки на толстой подошве. Из кармана свисают часы-луковица.

 

Ла-Роти. Да брось нервничать! Все женятся, от этого не уйдёшь. Успокойся! Букет-то не верти, облетит весь.

Дантес. Как-то это у вас уж очень обречённо выходит. Можно подумать, вы и не хотите, чтобы я женился.

Ла-Роти. Не хочу. Честно говоря, если б ты женился не на Норе, я бы тебе давно это сказал. А так только предупреждаю. Запомни, дружок: пока жив – не женись! (Пауза) Потом можно.

Дантес (ошарашенно). Но ведь вы сами не были женаты…

Ла-Роти. Не был. И не собираюсь. Лучше уж съесть гадюку в портвейне, чёрт побери!

Дантес (потрясённо). Вы так думаете?!

Ла-Роти. Ну, я сегодня ещё не пил. Врать не буду. (Пауза) Видишь ли, дружок, человек и выпивка не могут долго существовать вместе. Кому-то из двоих придётся исчезнуть.

Дантес. И что?

Ла-Роти. Дело в том, что мужчина решает эту проблему в два счёта. Он берёт и деликатно так уничтожает выпивку. А женщина – фи! – ставит ультиматум: или она, или выпивка. Ну как тут можно выбирать?

Дантес. Даже так?

Ла-Роти. В этом смысле я верен старой дружбе. Меня можно даже в пример ставить. Сядем, что ли, подождём?

 

Садятся в кресла. Ла-Роти вынимает портсигар.

 

Ла-Роти. Табак – яд! Поэтому я с ним и борюсь. Безжалостно! (Закуривает) В общем, запомни, дружок: пока жив – не кури. И потом тоже не советую. Ну, не верти букет, а то превратишь его в венок.

Дантес. Какие-то у вас мрачные ассоциации… И это перед моей свадьбой! (В сторону) Если Оливия узнает – прости-прощай, мой праздничек!

 

Слева входят Оливия и Нора. Оливия в красном бархатном платье и шляпке с вуалеткой; судя по её лицу, она изготовилась к решительным действиям. Нора – худенькая, бледная девица лет семнадцати-восемнадцати, темноволосая, с большими голубыми глазами. Её лицо слегка портят припухшие веки и неподвижный, как у куклы, подбородок. На ней кисейное платье в горошек, с оборками и пышными рукавами, в причёске живые фиалки.

 

Оливия (деловито). Не пора ли начинать? Уже половина двенадцатого, между прочим!

Ла-Роти. Да куда спешить? Пускай, что ли, гости аппетит нагуляют.

Оливия (Дантесу). Ты уверен, что стоит всё это устраивать? Помнишь ведь, в прошлом году на банкете кто-то отравился итальянским сыром…

Дантес (в сторону). Начинается! И это мой праздник…

 

Оливия садится в кресло рядом с Дантесом. Нора в продолжение всего разговора стоит у зеркала, поднося к глазам кружевной платочек и придирчиво оглядывая себя.

 

Оливия (Дантесу). С тобой точно всё в порядке?

Дантес (с досадой). Да точно, точно! Хотя (пауза) здесь чертовски душно. (Откидывается на спинку кресла)

Оливия. Я так и думала! Дайте сюда! (Отбирает у Ла-Роти сигару) Может, всё-таки отложим?..

Ла-Роти. Скажете тоже! Тут же столько народу собралось повеселиться!

Нора (отходит от зеркала, со слезами в голосе). Как вам не стыдно, дядюшка! Как вообще можно сегодня веселиться?!

 

Все поворачиваются к ней.

 

(С эффектом) Разве вы не знаете? Госпожа Селена умерла сегодня ночью! (Рыдает)

Ла-Роти. Не может быть! Неужто перекинулась? Эх, а мы-то ждали старину Ратонно на банкет…

Нора (в слезах). Какой банкет! Не надо никакого банкета… Поедем лучше на кладбище. Серая стена, фиалковые сумерки… Вечное успокоение… (Плачет)

Ла-Роти (недовольно). Ну что же это такое! Из-за женских слёз порядочному человеку уже и напиться нельзя! (Дантесу) Слушай, жених, ну придумай же что-нибудь!

Дантес (смущённо). Нора, дорогая… Держи – это тебе. (Протягивает слегка помятый букет)

Нора. Ой… (Польщённо розовеет, но тут же овладевает собой и снова смахивает слёзы) Нет, лучше уж положить эти цветы на могилу госпожи Селены.

Дантес (тихо). Ох, далась тебе эта могила!

Нора. Какой же ты бесчувственный! Ты всегда был бесчувственный! Ещё с детства! Ты никогда не плакал, когда рвали цветы!

Дантес. Ну и что? Ты же любишь получать цветы в подарок.

Нора. Им уже не поможешь, бедняжкам. А я так плачу над ними…

Ла-Роти. Ну, хватит нежностей. Гости, верно, заждались. (Встаёт)

Дантес. Пора. (Глядя с нежностью на Нору, в сторону) Эх, и почему я её так люблю?

 

Встаёт, протягивает Норе руку. Все четверо уходят по правой лестнице. Через некоторое время слева входят Хендрик, Николас и Ратонно. Последний в глубоком трауре – чёрный сюртук и брюки клёш, но при этом уже знакомые нам стразы и лимонные штиблеты. Выражение лица приличествующе скорбное. Во время последующего диалога он держится немного поодаль от Хендрика и Николаса.

 

Николас. Так ты уверен, что это было отравление?

Хендрик. Без сомнения.

Ратонно. И чем же?

Хендрик. Как – чем? Отравой, естественно.

Николас. Неужели всё так просто?

Хендрик (самодовольно). Азбука американского сыска, дорогой братец.

Ратонно. Но всё-таки, каким же ядом её отравили? Может быть, вы и это уже знаете? (В сторону) Искушаю судьбу…

Хендрик. Разумеется, знаю. Я исследовал остатки кофе и на пятьдесят процентов уверен, что это мышьяк.

Николас и Ратонно (первый слегка разочарованно, второй – почти испуганно). Но почему на пятьдесят процентов?

Хендрик. Я провёл эксперимент. Напоил остатками кофе мышь – нашёл на кухне в мышеловке – и она сдохла. Чтобы убедиться на все сто процентов, надо было, конечно, напоить кофе яка, но, к сожалению, яка в хозяйстве не оказалось.

 

Ратонно прыскает в кулак.

 

Николас. Но при чём здесь як?

Хендрик (значительно). Азбука американского сыска, братец. Мышь плюс як равняется мышьяк.

Ратонно (в сторону, сдавленным от смеха голосом). «Мышь плюс як» – это нечто! Точно, судьба благоволит к идиотам!

Хендрик. А что вы обо всём этом думаете, господин Ратонно?

Ратонно (чуть не подпрыгнул). Я?!..

Хендрик. Конечно, вы. Ведь вы же ближайший родственник покойной, то бишь лицо заинтересованное. Натурально, мне нужно знать ваше мнение.

Ратонно (в сторону). Чёрт возьми! Такое счастье только раз на голову и сваливается! Ну, я же говорил, что посажу тебя в калошу! Уж до Ратонно тебе, во всяком случае, не добраться! (Вслух) Я, право, не знаю. Мне, наверное, нужно собраться с мыслями.

Хендрик. Сколько угодно. Думать вроде бы не воспрещается.

 

Ратонно садится на нижнюю ступеньку лестницы.

 

Хендрик (Николасу). Отличный вчера был журфикс.

Николас. Ты доволен?

Хендрик. Ещё бы. По части развлечений ваш городишко не хуже Америки. Да, кстати, всё время забываю, как звали ту хорошенькую девушку с рубинами на шее? Ну, которая всё время мной восхищалась?

Николас. Так это же Элен! Дочь господина Кармэкса.

Хендрик. А-а, ну конечно. За что я люблю девушек, так это за то, что они мной всё время восхищаются. Ну как, господин Ратонно, надумали что-нибудь?

Ратонно (подходит). Кажется, у меня есть кое-какие подозрения. Вы помните молодого Дантеса? Мы вчера встречались с ним в парке.

Николас. Это тот, у которого сегодня банкет.

Хендрик. А-а, припоминаю. Его ещё прокляли. (Оживившись и приняв бдительный вид) Вы думаете, это он?

Ратонно. Я почти уверен. Помните, когда тётушка заговорила о завещании, он что-то сразу засобирался домой?

Хендрик. Всё ясно! (Решительно) Будем брать! Эх, давненько я никого не арестовывал! Кстати, где его найти?

Ратонно. Нет ничего проще. Он сегодня с утра в клубе. Готовится к банкету.

Хендрик. Постойте! Если ваш Дантес с утра в клубе, как же он мог убить мадам Селену?

Николас. Да, братец, но убийство ведь произошло в шесть утра, а клуб в это время ещё не работает.

Хендрик. Тогда вперёд!

Ратонно. Думаю, мне лучше подняться наверх. Посмотрю, как там идут дела. И пришли ли гости. В таких случаях присутствие свидетелей лишним не бывает.

Николас. Весьма дельная мысль.

 

Ратонно уходит наверх по правой лестнице. Пауза.

 

Николас. Подумать только! А я-то всегда считал Дантеса порядочным человеком.

Хендрик. А он и есть порядочный. Непорядочный давно бы сбежал. За границу. А этот остался.

Николас. Ну, если так…

Хендрик (прохаживается по сцене, разминая пальцы). Это будет грандиозное расследование! Сам посуди, братец: в шесть утра совершено убийство, а сейчас преступник будет уже в наших руках! Блокнот у тебя, братец?

Николас. Как всегда.

Хендрик (поднимаясь по лестнице). Ратонно, конечно, голова, но я всё-таки умнее.

 

Поднимается наверх и без тени сомнений перешагивает через верёвку. Николас, тоже поднявшись, после минутного колебания следует за ним.

 

ЗАНАВЕС

[Пикачуха]

КАРТИНА 2

 

Банкетный зал Охотничьего клуба. В центре длинный стол, накрытый роскошной скатертью и уставленный бутылками и закусками. За столом сидят гости – человек 10-15, в сюртуках или во фраках. Среди них выделяется массивная фигура начальника полиции в парадном мундире. Во главе стола сидят Дантес и Нора, которая не забывает регулярно подносить платочек к глазам. Рядом с Дантесом сидит Оливия, рядом с Норой, в кресле с несоразмерно высокой спинкой – Ла-Роти. Слева вход в зал. У двери на столике стоит граммофон с внушительной трубой, который играет какой-то легкомысленный мотивчик типа фокстрота. Все говорят разом, так что в гуле голосов и музыки только изредка можно различить отдельные реплики.

 

Ла-Роти (с бутылкой в руке). Штопор, господа! Куда подевался штопор?

Первый гость. Понятия не имею!

Ла-Роти. Безобразие! Какой же банкет без шампанского? (Кричит, перекрывая все голоса) Господа! Полцарства за штопор!

Оливия. Неужели никак нельзя без вина? (Дантесу) Скажи, пусть обойдутся! Так безопаснее!

Ла-Роти. И то правда! (Встряхивает бутылку) Эхма! Обойдёмся!

 

Выбивает пробку. Фонтан шампанского в потолок. В этот момент входит Ратонно. Пробка пролетает в каком-нибудь сантиметре от его виска.

 

Ратонно (со смехом). Поздравляю, господа! Могли бы и убить!

Второй гость. Ратонно! Ты здесь? А мы думали, ты на похоронах.

Третий гость. Ведь это правда, что твоя тётка сыграла в ящик?

Ратонно. Сыграла, куда ж ей деться! Но это не значит, что я забываю друзей. Ведь я же либерал!

Ла-Роти. Золотые слова! Шампанского старине Ратонно!

 

Гости с шумом отодвигаются, уступая Ратонно место. Открывают ещё несколько бутылок, передают друг другу закуски. Начинается пиршество.

 

Ла-Роти (встаёт с бокалом в руке). Господа! Сегодня, в этот знаменательный день (пауза), мы, господа, про… поздравляем нашего товарища и спикера господина Дантеса (показывает бокалом) с необыкновенно важным событием, которое его подстерегает…

Дантес (шёпотом). Не заговаривайтесь!

Ла-Роти. Я хотел сказать… ожидает. Господа… нет, это я, кажется, уже говорил. Буду краток. Буду телеграфно краток. За это стоит выпить. За старину Дантеса и Нору!

 

Все встают, чокаются, выпивают, кроме Оливии, которая, скептически вглядевшись в свой бокал, ставит его на место непочатым.

 

Нора (Дантесу, вполголоса). Зачем шампанское?

Дантес (так же). Сначала шампанское, потом на кладбище.

Нора. Ах, скорей бы! (Мечтательно) Нет ничего чудеснее вечера на кладбище… Последний луч заката скользит по белому мрамору… Грусть и покой…

Дантес (с лёгким раздражением). Послушай, нельзя ли хоть сегодня обойтись без кладбища? В конце концов, у нас с тобой праздник!

Нора (всхлипывает). Ты бесчувственный, бесчувственный! Я это всегда знала! Ещё с детства! Ты никогда не плакал, когда пели песенку о потерявшемся цыплёнке!

Дантес. Нора! Ну не плачь!.. Ну хорошо, хорошо, мне жалко твоего цыплёнка.

Нора (требовательно). И котёнка?

Дантес. И котёнка, и мышонка, и всех, только успокойся, ради бога.

Ла-Роти (снова встаёт). Господа! Может, лучше не терять время на пустяки и поскорее напи… я хочу сказать, напишем имена в книге и будем веселиться дальше!

Начальник полиции. Правильно!

Ла-Роти. Тогда чего мы ждём? Жером! Книгу сюда!

 

Входят два ливрейных лакея. Один держит в руках толстую книгу в малиновом переплёте; на ней, как на подносе, стоит чернильница с пером. Другой тащит какое-то непонятное сооружение из лакированного дерева, похожее на кафедру. Он водружает «кафедру» возле стула Дантеса, идёт к двери и приглушает музыку. Первый лакей кладёт на «кафедру» книгу и раскрывает её. Всё это они проделывают с неимоверно важным видом, после чего становятся навытяжку у двери.

 

Ла-Роти (подливает себе шампанского). Просим!

 

Дантес и Нора встают из-за стола. Под аплодисменты и звон бокалов Дантес подходит к кафедре, расписывается в книге, затем передаёт перо Норе, которая проделывает то же самое. Лакей снова включает музыку. Гости чокаются, пьют. Неожиданно сквозь музыку доносится стук в дверь.

 

Ла-Роти. Это кто там? Опоздавшие?

Ратонно (в сторону). Кажется, я догадываюсь… Не буду светиться. (Незаметно отходит к двери)

 

Лакей открывает. Входят Хендрик и Николас.

 

Ла-Роти. Ого! Ещё гости? Просим, просим!

Нора (Дантесу, тихо). Кто это?

Дантес (так же). Это тот забавный господин из Америки. Я тебе рассказывал, помнишь? Не думал, что он придёт. (Дружелюбно) Проходите, господин Хендрик!

Хендрик. О, недурно. Примите мои…

Ратонно (про себя). Вот идиот!

Николас (тихо, но настойчиво). Братец!..

Хендрик (опомнившись). Ах, да. (Скорчив преувеличенно суровую гримасу) Господин Дантес…

Николас (перебивает). Нам, конечно, очень неприятно…

Хендрик. …но вы задержаны!

Несколько голосов: Как? Что такое?!

Дантес (падает на стул). Ну у вас и шуточки… За что же, интересно?

Хендрик (с расстановкой). За убийство госпожи Селены!

Дантес (совершенно ошарашенный). Да я… Да никак я не… Я же только что узнал!..

Хендрик (безаппеляционно). Все так говорят! Будьте добры пройти с нами. (Николасу) А кстати, куда?

Николас. Тут по соседству есть свободная комната.

Хендрик. Тем лучше. Думаю, она подойдёт.

Дантес. Я никуда не собираюсь! Что за идиотский розыгрыш?!!

Хендрик. Запиши, братец: задержание при оскорблении. Это ему зачтётся.

Николас. Может, наоборот?..

Хендрик. В американском сыске наоборот не бывает. Здесь прав только сыщик!

 

Хендрик и Николас бесцеремонно уводят Дантеса, которого последняя фраза повергла в ступор. Вслед за ними незаметно выскальзывает Ратонно.

Гости не двигаются с мест. Немая сцена. Граммофон продолжает надрываться. Потом все разом встают и начинают говорить.

 

Ла-Роти (размахивая пустым бокалом). Нет, вы видели?!

Начальник полиции (одновременно с ним). Какова наглость!

Ла-Роти (так же). Ворвался прямо на мероприятие…

Начальник полиции. Без суда, без следствия!

Ла-Роти. Такую пирушку испортил!

Начальник полиции. Отбивать у меня хлеб!

Нора (падает на стул и рыдает в платочек). Это конец… Прощай, любовь моя… Я уйду в монастырь и буду молиться о тебе… Глухие стены… Кладбище…

Оливия (подходит к ней и берёт за плечо). Нора, хватит! Какое кладбище!

Нора (плачет). Вечный покой и уединение… Я не забуду (всхлипывает) могилу нашей... нашей любви…

Оливия (громко и раздельно). Но-ра! Прекрати сейчас же! (Со значительным видом вскидывает подбородок) Я всё поняла! Это проклятье. Оно всё-таки подействовало. Нора, хватить рыдать! (Встряхивает её) Идём!

Нора (вставая). На кладбище?..

Оливия. Вот ещё! Спасать брата, конечно! (Рывком поднимает Нору со стула) Уж я им скажу… В общем, я знаю, что скажу!

 

Уходит, таща Нору за юбку.

 

Начальник полиции (впечатлён и даже чуть растроган). Да-а… Сколько я арестов видел – а такого не помню. Чёрт побери, какие высокие чувства! Будто роман читаешь.

Ла-Роти. А то! Я сам сейчас прослезюсь… прослежусь… В общем, за это стоит выпить! Жером! Ещё вина!

 

Лакей открывает бутылку, наливает гостям вина. Второй лакей меняет пластинку. Граммофон начинает играть что-то вроде регтайма. Гости ходят, пьют, жестикулируют. Под музыку занавес опускается, но не сразу. Какое-то время из-под него видны две-три пары приплясывающих ног.

 

ЗАНАВЕС

[МакГаффин]

Здорово. Только не понятно, к кому ты прониклась (ты, кажется, говорила, что прониклась к некоторым героям). неужто к ла-роти? или к оливии?))

(это я - хват, просто меня забанили и я читерю)

[Пикачуха]

Увидишь, когда почитаешь следующую сцену. То есть, когда я её воссоздам.

[Кайта]

Нет, я даааавно не читала тагой классной сатиристической пьессы! Потрясно, Пикачуха! Это успех! Когда премьера???)))))))))))))) не, честно - оч нравиться! Респект!!!!!