Племя Гая

[Ганслингер]

Очень хороший и добрый рассказ.

[Покров]

Ганслингер

Спасибо! Собираюсь обложку в ближайшее время нарисовать.

[Ганслингер]

Покров

Ух-ты! Уже представляю себе, как она выглядит! Поскорее бы!

[Покров]

Ганслингер

Как это? Я и сама её себе ещё не представляю.

Да, кстати, помниться в личке был разговор, вы ещё тогда думали. что я парень. Но ещё до того вы читали мой этот рассказ. А почему же не обратили внимание на фразу:

"Посвящаю эту книжку человеку, которого люблю. Своему однокласснику Денису К."?

[Ганслингер]

Покров

Упс! Прости. Не хотел обидеть. Я имел ввиду, что представляю, насколько эта обложка будет красивой.

[Покров]

Ганслингер

 

Не хотел обидеть.

Что ты, что ты! Я и не собиралась обижаться.

P.S. Хоть бы кто баннер для моей книги сделал...

[Тримп Путешественница]

Ура!!! Прочитала продолжение на одном дыхании! Покров, ты - молодчина!!!!!

[Покров]

Тримп Путешественница

[Покров]

***7***

- Говорил же я, это плохо кончится! Держи мою лапу!- кричал Кирелиан.

Но Гай был настолько напуган, что не смел шевелиться. Кирелиан сзватил его за шиворот и прыгнул.

… Прыгнул через огромную яму, дна которой не было видно…

Это происходило накануне Дня Летнего Солнцестояния. Кирелиан, Гай и норка Мич отправились в лес на прогулку. Когда они вышли из сосновой рощицы к границе Чёрного Бора, Мич предложил идти и дальше прямо, на запретную территорию.

- Нельзя! Мы же не знаем, кто там живёт! Нас там могут и убить!!!- запротестовал соболь.

Эшшо была права: Кирелиан, став старше, образумился и угомонился.

Но вот беда маленького Гая была в его излишнем любопытстве, и в том, что его легко можно было в чём-то убедить и на что-либо уговорить.

- Ну пойдём, Кире, никто нас там не тронет! Взрослые ведь говорили, что туда кто-то ходил, и никаких опасных зверей там не было!- уговаривал хорёнок юного соболя.

- Это было ещё до твоего рождения, твоему отцу не было и сезона!- возразил тот.

- А ты откуда знаешь?- усмехнулся Мич. – Когда «его отцу и сезона не было», нас всех троих вообще не было!

Кирелиан повернулся к Мичу и скорчил ему рожицу, норка в ответ показал язык.

- Давайте проголосуем! Кто против похода?- спросил Гай.

Кирелиан с мрачным выражением лица поднял лапу.

- А кто за?- спросил Мич, даже не взглянув на соболя, и поднял лапу. Гай, хитро улыбаясь, тоже поднял лапу.- Ну что ж, принято единогласно!

С этим заявлением Мич схватил Гая за лапу и прыгнул через большой овраг.

***

Они зашли достаточно далеко в глубь Чёрного Бора, но ничего интересного не нашли. И отправились домой.

И вот только на обратном пути на них напали летучие мыши и дикие вороны. Они клевали и кусали мальчишек, которые изо всех сил помчались обратно к оврагу.

- Ааааа! Помоги, Кирелиан!- завопил норка – одна из птиц опрокинула его на землю и принялась клевать и бить крыльями. Соболь схватил огромную толстую ветку и принялся колотить ворону. Та отлетела в сторону.

- Эй, Мич! Ты живой?- встряхнул норку за плечи Кирелиан. Но тот был сильно изранен птицей и потерял сознание.

«Проклятье!»- мысленно выругался соболь, взвалил норку себе на плечи и позвал Гая.

- Я знал, что ничего хорошего из этого не выйдет! Держи мою лапу, Гай!

Но тот был смертельно напуган и не посмел двинуться с места – он стоял в двух шагах, не шелохнувшись, лишь дрожа как осиновый лист.

- Чёрт подери, Гай!- рявкнул Кирелиан раздражённо, схватил хорёнка за шиворот и прыгнул с ним и Мичем на спине.

***

- Зачем вы пошли туда?- строго спросил Тропаеолум, обрабатывая раны сына.

- Мы не знали, что всё так закончится! Прости, папа!- с трудом выговорил Гай, всхлипывая. Недавно ему исполнилось шесть лет.

Троп обнял сына и погладил по макушке.

- Эх, выдрать тебя надо, но я не могу этого сделать… Но ты должен понимать, что могло стоить вам жизни! Мич едва не истёк кровью до смерти! Для него это послужит хорошим уроком. Ты представляешь, что было бы со мной и мамой, если бы ты погиб?! Почему вы не послушались Кирелиана? Он старше вас обоих! И именно ему вы оба обязаны жизнью! Ты это понимаешь?

Гай пристыжено потупился и молча кивнул.

- Успокойся! Но я всё равно должен наказать тебя а то, что ты ходил на запретную территорию…- продолжил Троп.

Гай поднял голову и посмотрел отцу в глаза выжидающе.

- Завтра ты должен будешь сделать уборку дома, а затем в рабочем офисе.

- Уух,- тихо простонал хорёнок и уставился в пол, не смея что-то ещё возразить.

- Давай-давай, баиньки!- сказала Диасция, взяла сына за руку и ушла с ним в детскую.

Вскоре к Тропаеолуму пришёл Кирелиан.

- Господин Буромех… Простите, я говорил, что это плохая идея. Но мне стоило проявить большую твёрдость и настоять на своём…- заговорил он тихо.

Троп стоял у окна спиной к соболёнку.

- Забудь, приятель!- сказал хорь и повернулся, наконец, к нему.- Всё это, конечно нехорошо, запретная территория… Но мы ведь с тобой прекрасно понимаем, что они бы всё равно туда пошли! И тем лучше для всех вас троих, что ты пошёл за ними. Ты доказал, что возраст не имеет значения, если ты действительно храбр… А мой сын и Мич остались живы только благодаря тебе.

Троп пристально поглядел на юного помощника. Тот замялся и уставился в пол.

- Кире,- позвал лекарь. Тот поднял голову и увидел, что хорь улыбается.- Мне кажется, ты хочешь что-то сказать. Говори, не бойся.

Кирелиан выпрямился и, глядя в глаза Тропаеолуму, загооврил:

- Я клянусь всю жизни до самой смерти быть рядом с Гаем! Защищать его и Озёрную Долину от войн и вражеских набегов. И никогда не покидать свой родной край, дабы смочь защитить вашего сына и свой дом. Если я нарушу эту клятву, я обязан буду понести всю ответственность и наказание.

Юный соболь закончил речь и стал выжидающе глядеть на Тропа. Тот был несколько удивлён и потому молчал. Наконец, он вздохнул и произнёс:

- Никогда ничего не обещай, если до конца не уверен, что сможешь выполнить своё обещание… Что ж, я не просил тебя приносить эту клятву. Ты дал её в первую очередь самому себе, теперь пути назад нет. Ты знаешь, что означает дать эту клятву?

- Да.

- Что ж, это хорошо… экхм…- не знал, что ещё сказать, Троп. Но подумав, он сочувственно спросил: - Сильно отец наказал тебя?

Кире замялся, принялся потирать зад, нервно и тихо смеяться.

- Отец, ээ… хм… хи-хи… наказал, мм,.. нет… Ээ, нет, нн-не очень… Но ещё, как говорится, не вечер. Если я приду слишком поздно, он мне ещё раз ласково надерёт уши.

- Да, ты прав, тебе пора идти.

- До свидания, господин Буромех!

- До свидания, дружок.

Кирелиан вышел.

Ни лекарь, ни его юный помощник не знали, что их разговор слышал ещё один зверь… Рици стоял, прислонившись спиной к стене, за занавеской. Рысёнок спрятался там, когда играл с подругой Шелли – они всё ещё или в доме лекаря. Они играли, пока не услыхали приближавшиеся шаги. Шелли успела сбежать незаметно через дверь в боковую комнату, а Рици пришлось остаться в кабинете лекаря и притаится. Троп, конечно, не стал бы их наказывать, если бы заметил, но рыси привыкли не очень доверять взрослым, особенно Рици, наученный горьким опытом общения с обозлившейся старшей сестрой. Так рысёнок узнал о клятве Кирелиана.

Троп задул свечу и вышел. Рысёнок подождал несколько минут и выскользнул из кабинета.

Изменено 22 июня 2010 пользователем Покров

[Ганслингер]

Каждая новая часть Племени Гая становится всё лучше и лучше! Молодец!!

[Покров]

Ганслингер

Спасибо!

Честно говоря, я почему-то думала, что Мич вызовет раздражение, но никто ничего по этому поводу не написал.

Изменено 26 февраля 2010 пользователем Покров

[Покров]

***8***

Ткера со своей армией и слугами к лету прошли, к сожалению, довольно малый путь. Им не везло – посреди весны они попали в болото, и несколько зверей погибли, увязнув в этой ужасной топи.

Ткера после этого случая ещё больше замкнулась. Всё, чего она хотела – это найти брата и искупить вину. Ко всему остальному она оставалась полностью безразлична. В стане начали уже роптать, но она не обращала внимания на непокорность некоторых слуг и не наказывала их. Других же это сильно удивляло.

***

Уже несколько дней они стояли лагерем в глубине леса, недалеко от морского побережья.

Было пасмурно. Ласка Мифл и рысь Цепкохват бродили по берегу, пытаясь найти что-нибудь съедобное – водоросли, корешки, креветок, рыбу, яйца птиц.

- Сколько можно?!- ворчал Цепкохват.- Мы всё время занимаемся чёрт знает чем, укуси меня змея! Когда начнётся завоевание земель?!

Цепкохвату было восемнадцать лет, он был ровесником Ткеры, нетерпелив и горяч.

- Прекрати бурчать, Цепкий!- Мифл отвесила ему крепкий подзатыльник.- Госпожа Ткера – и только она – имеет право решать, что мы должны делать!

Цепкохват нахмурился, стал потирать затылок.

В небе жалобно кричали чайки, стояла ужасная духота. Из тёмных плотных туч пробивались яркие солнечные лучи, дававшие какой-то странный жутковатый свет. Море мерцало, волновалось, и это внушало некое беспокойство – ведь ветра не было. Всё это предвещало ужасную грозу, которая должна была разразиться ночью.

Цепкохват и Мифл продолжали молча бродить в поисках добычи. Юный рысь заметил что-то на берегу и решил подозвать старшую фуражирку.

- Эй, Мифл, смотри, тут…

- Замолкни!- рявкнула вдруг ласка, схватила помощника за лапу и рванула в ближайший куст.

- Ты чего?- обиделся Цепкохват.

- Закрой рот, чёрт тебя подери!- зашипела ласка, впилась когтями в загривок рыси и больно дёрнув, заставила смотреть на море…

Волны его, пока ещё далеко от берега, бороздили два корабля с бордово-красными парусами. По кроваво-алым бортам тянулись чёрные полосы. Написанные золотом названия сильно отсвечивали, да и кораьли были далековато. И потому эти названия прочесть было невозможно…

«Бешенный Горностай» и «Драная Лиса»!

Кохиа и его жена Лантана с их свитой и армией прибыли в Страну Зелёных Холмов.

- Пошли отсюда!- прошептала Мифл, и, потянув за собой Цепкохвата, стала красться от куста в сторону леса.

***

Мифл и Цепкохват оставили скудную добычу на полевой кухне и поспешили в шатёр Ткеры. Вместе с Госпожой находился в шатре и горностай Курм.

- Что ж, ясно. Значит, пора убираться отсюда подальше,- произнесла Ткера, выслушав их доклад.

- Уходить! Ах-ха-ха! Неужели дочь Великого Господина Рискора струсила?!- заверещал вдруг возмущённо горностай Курм.- Вы глупый маленький котёнок, недостойный своего отца!

Мифл и Цепкохват ошеломлённо уставились на мятежного горностая.

- Никогда! Слышишь?! Никогда не смей называть меня глупым маленьким котёнком и упоминать при мне имя моего мерзкого папаши!- прорычала Ткера в морду Курма, нависнув над ним.

- Трусливая девчонка!- презрительно фыркнул Курм и плюнул Ткере в лицо.

Мгновение Цепкохват оцепенело глядел на Ткеру и Курма. Однако в следующий миг рысь уже подлетел к оскорбителю и вонзил ему в грудь свой любимый серебряный кинжал.

- Подлая сволочь! Предатель!- прошипел рысь в морду горностаю.

Курм увеличившимися глазами с ужасом уставился на Цепкохвата, затем глаза горностая подёрнулись предсмертной пеленой. Он издал последний хрип и безвольно обвис в «объятиях» рыси, а тот опустил его на землю и выдернул из его груди свой кинжал.

Ткера вытерла мордочку лапой и обтёрла ладонь о грудь трупа.

Цепкохват улыбнулся Ткере. Критика её порядков, как ни странно, не мешала ему любить её и таки исполнять её приказы. Хотя они были ровесниками, она была выше его рангу, и поэтому он подчинялся ей.

Ткера оглядела Цепкохвата – тот улыбнулся, но потом вдруг смущённо, и как будто пристыжено, потупился. Ткера прокашлялась, привлекая внимание; Цепкохват поднял глаза и обнаружил, что она улыбается. Наконец, она сказала:

- Итак, снимаемся с лагеря и уходим. Цепкохват, Мифл, вы свободны, только отдайте там остальным приказ приготовиться к отходу.

Докладчики вышли из шатра, поклонившись. Ткера огляделась, подошла к мёртвому лежавшему на земле горностаю, и, схватив его труп, одной лапой выкинула его из шатра.

- Эй, «похороните», кто-нибудь, предателя!- крикнула она, даже не выглянув.

Звери-подчинённые догадались, о каком «предательстве» идёт речь. Особенно те, которые были совсем недавно с Курмом.

С того дня никто из воинов и слуг больше и помыслить не смел о выражении недовольства порядками своей госпожи.

Изменено 22 июня 2010 пользователем Покров

[Покров]

Каждая новая часть Племени Гая становится всё лучше и лучше!    Молодец!!  

Можешь не радоваться! После 8-й главы проды - не будет! Никому здеся эта бредятина на самом-то деле и не нужна, лучше бы вообще не начинала и не выкладывала, буду писать дальше но выкладывать... нее... Можете радоваться, я от вас, наконец, отстала... Чтобы я ещё когда-то начала книги писать! Ни в жисть!!! Потому что писатель из меня - как из Джорджа Буша - Барак Обама!!!

 

АХ, ДА! Модератору просьба ЗАКРЫТЬ ТЕМУ!

Изменено 8 апреля 2010 пользователем Покров

[Покров]

***9***

Проступок есть проступок! И если ты что-то натворил – будь добр за это ответить! Маленький Гай это прекрасно понимал.

В Озёрной Долине наступило утро. Розовые и золотистые солнечные лучи пронизали стёкла окон. Солнце только начинало восходить, а Гай уже давно был на ногах – в деревнях просыпаются рано – и вовсю заработался. Начиная уборку со своей комнаты на втором этаже, он уже заканчивал драить полы на кухне, на втором этаже. Он сидел на коленках на полу, усердно вытирая почти не заметное пятнышко.

- Фуух, наконец-то!- вытирая тыльной стороной ладони лоб, вздохнул он, было, с облегчением.

Но тут он вспомнил, что его ещё ждёт уборка в рабочем офисе отца. И испустил тихий усталый стон. Ему было всего шесть лет, он с утра занимался уборкой в огромном двухэтажном доме, даже не успев толком позавтракать, а ему ещё предстояла такая же немалая работа в избушке-аптеке.

- Эй, Гай!- послышался голос отца из прихожей.

- Да, папа?! Я на кухне!- отозвался Гай, поднимаясь с колен.

Тропаеолум вошёл на кухню и огляделся. Остался он очень доволен и даже приятно удивлён такими способностями сына к наведению порядка, но не подал вида.

- Вот молодец! Сейчас сделаем второй завтрак, а потом пойдём в мой рабочий домик.

Гай молча кивнул.

- Так, ты отнеси корыто и тряпку, прополощи всё и сам умойся, а я займусь готовкой.

Гай потащил по полу деревянное корыто, Троп с улыбкой поглядел ему вслед.

- Прости, сынок, но так надо! Ты должен научиться нести ответственность за свои поступки, иначе ты никогда не сможешь вырасти по-настоящему хорошим, добрым, честным и благородным зверем!- тихо и слегка печально произнёс лекарь.

Троп быстренько состряпал лепёшек с орехами, заварил душистого травяного чая с ромашкой и мятой. Поставив на стол две плошки – с каштановым мёдом и малиновым вареньем, - он позвал сына:

- Гай! Ты там ещё не утонул? Иди кушать!

Из дальней прачечной послышался звонкий смех мальчишки:

- Ха-ха-ха! Нет, не утонул! Сейчас приду!

Гай вернулся на кухню умывшийся и переодевшийся, и сел за стол. Сын и отец принялись за завтрак.

 

***10***

Гроза застала Кохиа и Лантану с их подчинёнными врасплох. Страшна бурая на море! Не всякий выживет в кораблекрушении, и смерть, может статься, окажется ужасной и мучительной!

Корабли носило по волнам и ужасно болтало. Лантана передвигалась по палубе нетвёрдой походкой, держась обеими лапами за левый борт корабля.

- Проклятье! Поскорее бы это закончилось!- вопила она, пытаясь перекричать гром, шум беснующихся волн и опасный треск начинавших ломаться мачт.

Сверкнувшая над самой головой молния осветила лицо Кохиа, стоявшего неподалёку. Он кричал что-то, отчитывая юнгу-крысёнка. Покончив с выговором, он повернулся к жене; Кохиа знал, что она боится грозы. Он направился к ней, одной лапой держась за борт, другой за длинную верёвку, которой он привязал себя к одной из мачт. Обняв её, он прошептал ей на ухо:

- Скоро! Скоро всё закончится! Хоть и не навсегда… Ты ведь знаешь, это не впервые! И не в последний раз…

Не смотря на весь этот ужасный шум, Лантана отчётливо слышала каждое слово мужа. Словно подсознательно, мысленно. И, как ни странно, они подействовали на неё вполне успокаивающе. Он подняла голову и прошептала Кохиа на ухо:

- Всё это было и всё это повторится вновь!

Он просиял, довольный проницательностью жены, обнял её крепче; склонив голову, он поцеловал её. И тут послышался дикий вопль:

- ААа-аа!!! НЕЕ-Е-Е-ЕТ!!!

Кричал Снип, тот самый юнга. Кохиа и Лантана разомкнули объятия и, пошатнувшись, упали на палубу.

«Бешеный Горностай» налетел на риф! Послышался страшный треск, шум воды, хлынувшей в трюм. Главная мачта с грохотом переломилась пополам и упала на палубу. Через мгновение корабль снова тряхнуло: в «Бешеного Горностая» врезалась «Драная Лиса», потому что Минта не справилась со штурвалом. Несколько волн налетели на сбившихся в кучку два корабля. Ужасающий, оглушающий грохот, и…

Молнии озарили разбившихся в мелкие щепки «Бешеного Горностая» и «Драную Лису», тела погибших сразу и тех жалких выживших, которые пытались доплыть до берега.

Кохиа и Лантана плыли вдвоём на одной доске. Горностай, выбиваясь из сил, цеплялся, обезумев, за доску, прижимая к себе жену.

Дикие волны несли обломки кораблей, трупы и выживших зверей.

Изменено 22 июня 2010 пользователем Покров

[Квентин]

Покров

Интересные разговоры в строю! Что, надоело писать или ни черта не получается?

[Джина]

Квентин

во-первых, у меня времени мало, во-вторых, в какой-то степени защита авторких прав (да-да, у меня, наверно, звёздная болезнь), в-третьих, был депрессняк из-за неуклюжего общения с адресатом книги, в-четвёртых, никто ни комментировал, ни давал каких-либо советов. А может, мне интересно, что может сделать мою книгу интереснее и лучше?! Но никто ничего по этому поводу пишет... А я устала писать и выкладывать здесь главы без отдачи...

[Покров]

Итак, помощи в стихотворной части я опять не дождалась! Теперь решила: никогда никого не проси о помощи - ничего хорошего не выйдет!

Обещанная 11-ая глава.

 

 

***11***

Наступил полдень. Гай обедал с отцом в домике лекаря. Уже час как Гай закончил уборку, оказавшись весь в пыли и золе. Троп, увидев сына таким чумазым, рассмеялся и выкупал. Затем лекарь приготовил обед, и они сели за стол.

Прошло несколько минут, и тут послышался стук в дверь и звонкий девчачий голосок:

- Простите, господин Буромех! Можно мне войти?

Троп пошёл в прихожую и открыл дверь:

- Да, конечно, дорогая!

На пороге стояла Патриция, маленькая хориха. Она была на один год старше Гая, обладала таким же светло-бурым мехом как у него, только чуть темнее. Они были весьма похоже друг на друга. Гай и Патриция часто играли вместе, и когда какой-то зверь приходил в Озёрную Долину, оказавшись в ней впервые, и видел их вдвоём, то думал, что они брат и сестра.

- Входи, Петти!- Троп взял хориху за лапку и отвёл на кухню. Петти увидела Гая, сидевшего за столом, и робко улыбнулась. Троп усмехнулся, но дети не заметили этого.

- Садись, попей чаю,- сказал Троп.

- Спасибо, но я ведь пришла, чтобы…- замялась она.

- Садись-садись!- настоял Троп.

Девочка снова неловко улыбнулась, улыбка эта была обращена к Гаю. Тот тут же смутился, тоже неуверенно улыбнулся, потупился. Петти попыталась забраться на высоковатый стул, но получалось не очень. Тогда Троп подхватил её и усадил напротив своего сына, а потом поставил перед ней чашку травяного чая.

- Я… ээ, хотела спросить, как себя чувствует Мич? Ведь он сейчас лежит у вас в лазарете, господин Буромех.

- Уже лучше, - ответил, улыбаясь, Тропаеолум.

- Это хорошо. Он, конечно, безответственный болван и зачинщик этой кутерьмы с нарушением запрета… Но он ведь ребёнок. Как и я, и Гай, и ещё Кирелиан… Хотя последний уже разумнее… Кхм…- она запнулась. Подумав немного, она продолжила:- Мичу, кажется, сильно досталось. Я видела, как Кирелиан, возвращаясь из Чёрного Бора, нёс его на спине. На нём живого места не было! Я даже испугалась и подумала, что летучие мыши и вороны забили его насмерть…

- Прекрасный ребёнок! Ты умница, Петти!- рассмеявшись, воскликнул Троп.- Иногда я жалею, что у меня родилась не девочка! Такой ответственный и добрый зверь! Учись, оболтус! Пример тебе для подражания!- Троп подмигнул сыну.

Гай в ужасе уставился на отца. «Иногда я жалею, что у меня родилась не девочка!»- звучало в ушах. Гай спрыгнул со стула и крикнул отцу:

- Значит, ты хочешь девочку?!- из глаз хорёнка брызнули слёзы обиды.

- Троп, что ты такое говоришь?!- послышалось позади. Лекарь обернулся и увидел жену. Та глядела на него с упрёком. Рядом с ней стоял Кирелиан и изумлённо открыл рот. А Гай всё больше выходил из себя.

- Ну и пожалуйста! Найди себе девочку-дочку! А меня ты больше не увидишь!- Гай вылетел прочь из лекарской избушки. Троп, Диасция и Петти изумлённо поглядели ему вслед. Затем Петти обратила непонимающий взгляд на Тропа. Тот вздохнул и хлопнул себя лапкой по лбу.

- Гааа-ай!- протяжно простонал лекарь, облокотился бессильно на стену.- Ну я и болван! Пошутить вздумал…

Кирелиан презрительно фыркнул и сердито прошипел:

- Совсем не смешно было! Как вам такое в голову пришло?!- и выскочил за дверь.

Троп расстроено поглядел ему вслед, а затем поглядел на Диасцию. Та нахмурилась, ничего не сказала, и, лишь покачав головой, вышла из аптеки. Патриция тихо и незаметно вышла следом.

***

Гай спрятался где-то так ловко, что его не могли найти до вечера. На самом деле, стоило кому-то приблизиться к его убежищу, он тут же снова где-то скрывался.

Появился он дома только вечером. Когда он вошёл в гостиную, его встретил отец.

- Ну, наконец!- Троп устало опустился прямо на пол.- Где ж ты был, Гай? Я за тебя беспокоился…

- Думаешь, я в это поверю?!- сердито спросил Гай и поднял на отца красные опухшие глаза. В них горели злые огоньки. Троп покачал головой.

- Прости, малыш, я…- Троп протянул лапы к Гаю, но тот попятился.

- Не подходи ко мне! Я тебе не верю! Я знаю, что не нужен тебе!

- Но …

- НЕТ!- Гай отскочил прочь обратно в коридор: усики встопорщились, шерсть на загривке встала дыбом, маленькие острые зубки оскалены.

Троп отошёл и покачал головой. Он понял, что сейчас он ничего доказать сыну не сможет. Тут из соседней комнаты вышла Диасция, которая услышала голос сына.

- Сынок! Ты вернулся!- она подошла к нему и подхватила на руки. Гай увидел её глаза… и пристыжено отвернулся… когда он сбежал и спрятался, он и не подумал, что она может расстроиться.

- Прости, мама, я...- прошептал он ей на ухо.

- Ничего, всё хорошо, - сказала она тихо и унесла его в комнату.

Гай остался умываться у себя в детской, а Диасция вышла опять, отправившись к себе в комнату за праздничной одеждой для сына. Петти, которая только что пришла, последовала из коридора следом за ней.

- Он пришёл?- спросила она тихо.

- Да, милая,- ответила Диасция, грустно улыбаясь.

- А Гай пойдёт на праздник?- спросила она неуверенно.

- Если захочет, то, конечно, пойдёт. Я как раз собираюсь отнести ему праздничный костюм. Ты тоже пойди домой, переоденься! Буду снова рада увидеть тебя в твоём прелестном сиреневом платьице, дорогая.

- Ну, если честно, оно мне стало маловато, и сегодня буду в другом… Мама сшила новое, тоже очень красивое.

- О, это чудесно! Я сгораю от нетерпения!

- Я пойду, госпожа Буромех…

- Милая, не надо так меня звать!- рассмеялась жена лекаря.- Я чувствую себя древней старухой… Просто Диасция!

- Хорошо, Диасция! Увидимся позже...

Петти вышла.

***

Начался праздник. Дети и взрослые собрались на большой поляне за длинными столами, уставленными разнообразными яствами и напитками. В специально вырытой яме, огороженной бордюром из булыжников, весело горел костёр. Взрослые разговаривали и танцевали. Здесь были Тулбер с Элби, как и обещались. Троп и Диасция рассказали им обо всём, что случилось с Гаем за последние два дня. Надо ли говорить, что молодая барсучиха не на шутку испугалась и была очень встревожена.

Дети, поставив свой стол отдельно, галдели и играли. Ребята постарше показывали свои таланты: кто-то играл на музыкальных инструментах – флейты, барабаны, - кто-то показывал «волшебные» фокусы, кто-то жонглировал. Гай, засунув свою тростниковую флейту за пояс, с весёлой улыбкой ходил между друзьями и разливал чай с шиповником и барбарисом – этот чай недавно научил его заваривать отец.

- Молодец, Гай! Прекрасный чай!- похвалил Кирелиан, подмигнув хорёнку.

- Спасибо, Кире!- Гай улыбнулся.

Гай уже немного приободрился, на время забыв о ссоре с отцом. Закончив разливать чай и отдав последнюю кружку Мичу, Гай сел рядом с норкой. Поскольку Мич уже чувствовал себя намного лучше, Гай и Кирелиан принесли его сюда на носилках, решив, что свежий воздух поможет бедняге быстрее поправиться. Мич сидел тихо, ни с кем не разговаривая. Он боялся, что сверстники возненавидят его за то, что он чуть не погубил сына вождя племени. Весь в бинтах, в царапинах и синяках, закутанный в одеяло, он нервно озирался. Когда Гай сел рядом, Мича словно током ударило.

- Привет, Мич! Ну, как ты?- спросил, улыбаясь сожалеющее, Гай.

Мич изумлённо воззрился но хорёнка, затем отвёл взгляд в сторону и пробормотал:

- Прости, из-за меня ты вчера чуть не погиб…

Гай взял его лапу и сжал в своей ладони.

- Ничего страшного, приятель! Ведь все остались живы, верно? Так что давай не будем об этом опять!- сказал Гай норке. Тот неуверенно улыбнулся. Гай тут же ответил добродушной улыбкой.- Вот и отлично!

До соболя Марка, отца Кирелиана, в деревне никогда не было воинов. Когда-то юный Марк устал отсиживаться в уютном домике и отправился на поиски приключений. Познакомился с куницей-воином Левкоем. Тот обучил соболя воинскому делу, и Марк вернулся в деревню, нашёл себе прекрасную жену. У них родился сын. Марк передал сыну воинские умения, был при этом весьма суров. Мать Кирелиана не хотела, чтобы сын стал тем, кто проливает кровь, и потому отдала его в ученики лекаря Тропаеолума. Однако соболёнку одинаково нравилось и докторское дело, и обучение боевым навыкам.

Сейчас Кирелиан как раз показывал свой номер с метанием ножей. Он подал сигнал сначала маленькой соболихе, которая была ровесницей Гая, а затем зайчонку-подростку. Подружку Кирелиана звали Лимнантес, а зайчонок был тот самый Качим, которого Рици спас от казни, приготовленной Ткерой. Качим сразу подружился с Кирелианом и Лимнантес, они давно стали неразлучной троицей, и Марк обучал обоих мальчишек, однако с Лим дело иметь не хотел – она была ещё «слишком маленькой», к тому же девочкой, а «война – это не женское дело!»- считал Марк.

Рици тоже был здесь, он сидел вместе с Шелли, Гаем и Мичем.

Качим подошёл к Кирелиану, наложил ему на глаза повязку и отошёл. Лим встала у огромной, вырезанной из дерева, круглой мишени с намалёванными грубо белыми и красными кольцами.

- Триш, спой, пожалуйста!- обратился соболь к Патриции – это только взрослые звали её «Петти», а сверстники называли её «Тришей».

Триша сидела на расстеленном на земле покрывале, нарядная, в тёмно-бордовом новом бархатном платье, причёсанная красиво и с красными ленточками в волосах. Услыхав просьбу Кирелиана, она кивнула ему:

- Хорошо…

 

Западный берег,

Море, пески,

Волны всё круче

Старой тоски...

 

Кирелиан подбросил ножи в воздух, стал ими жонглировать, медленно, но верно подходя к цели – стоявшей у мишени, спиной вплотную к ней, Лим. Но та и ухом не вела.

 

- Как вспоминаешь,

Так слезы в глазах.

Ты мне всё снишься

В моих новых снах...

 

Зрители затаили дыхание, Триша, продолжая петь, зажмурилась; Гай был не в силах оторвать глаза – хоть его тело и трясло частой дрожью, и сердце готово было выскочить из груди, - он смотрел, что будет дальше: Кирелиан размахнулся и швырнул ножи в цель…

 

- О побережье великих лесов,

О побережье великих песков.

Но неспокоен мой сон был вчера -

И я не смог заснуть до утра...

 

На мгновение повисла гробовая тишина. Мич безумными глазами смотрел на каплю крови, собравшуюся на рукаве маленькой соболихи – Кирелиан своим броском случайно поцарапал её плечо – а потом пронзительно крикнул:

- НЕЕЕТ!!!

И норка горько, безутешно заплакал, закрыв мордочку лапками. Дети в изумлении обратили на него свои взгляды. Сбежались на его рыдания взрослые.

- Что там у вас случилось, малыши?!- испуганно обратился к ним Троп.

Гай, от страха, удивления и из сочувствия Мичу всё рассказал отцу. Марк, стоявший рядом, тоже выслушал его взволнованный рассказ, а потом схватил своего сына за шкирку и без слов утащил домой, чтобы хорошенько выдрать за такие рискованные трюки – в конце концов, Кирелиан ещё слишком не опытен и мог погубить Лимнантес. Гай быстро обработал ранку Лим и перевязал её: недаром он был сыном лекаря! Троп похвалил Гая, потрепал его шёрстку на макушке – при этом на загривке у Гая мех встал дыбом. Он уже вспомнил дневное сегодняшнее происшествие. Потом все бросились успокаивать Мича.

- Мич, Мич! Ты чего, всё хорошо! Тише, тише, успокойся!- пытался убедить его Гай. Однако Мич не слушал его. Гай обнял норку и стал укачивать его как маленького ребёнка.

Но всё было без толку, и норка плакал, пока не уснул. Гай отпустил его, уложил и укрыл одеялом. Дальше праздник обошёлся без скандалов. Гай жонглировал фруктами, которые в полёте передал друзьям. Трише досталась груша – красивая, румяная, жёлто-розовая и большая. Потом сын вождя сыграл на флейте, а Триша спела под его аккомпанемент всю ту же колыбельную «листья-листья».

Праздновали звери до рассвета, а затем разошлись по домам, в койки.

Изменено 1 сентября 2010 пользователем Покров

[frei]

странно что не читал раньше

[Бродяга]

frei

тогда начни сейчас, если понравилось. Только вторую часть здесь выкладывать Покров не будет - безсмысленно! Надо будет - зайдёшь на сайт Ивана. там будут первая и вторая части.

Покров просила это передать.

Изменено 5 мая 2010 пользователем Бродяга

[Покров]

Кстати, я отредактировала практичеки все главы. Мне надоело париться с сезонами и решила считать время годами как в человеческом мире. А то иначе некоторые дни нестыкуются, в частности дни рождения зверей.

 

Часть вторая

 

Что есть истинный вождь?

 

***12***

Прошло одиннадцать лет. Жизнь в Озёрной Долине текла своим чередом. Шёл первый день лета.

Гай уже давно успокоился, но всё же на контакт с отцом шёл неохотно. Однако ему очень нравились уроки лекарского дела: и сын вождя с превеликим удовольствием возился с целебными растениями и стеклянными колбочками, прочими инструментами.

По вечерам они с Патрицией выходили из деревни, шли в лес; милая пара устраивалась на опушке и оставалась там до глубокой ночи. Гай играл на своей тростниковой флейте приятную, немного грустную, мелодию, а Триша тихо пела.

Кирелиан с Качимом и Лимнантес ушли из деревни шесть лет назад. Они давно подружились и всегда были вместе. Они отправились в путешествие, но собирались вернуться. Правда, никто, да и они сами, не знали, когда именно это произойдёт.

Рицинус, при его замкнутом, необщительном характере, подружился с Гаем после того дня. Кирелиан рассказал тогда Рицинусу по секрету о ссоре Гая с отцом. За пару сезонов Рици хорошо узнал юного хорька. И рысь был уверен, что добрее Гая в деревне могут быть только Диасция и Патриция. «Побольше бы таких зверей!»- думал Рици.- «Конечно, в Озёрной Долине все жители мирные и «добрые… Но сын лекаря… Похоже, Гай считает, что сильнее простуды болезней, ран и боли быть не может. Что ж, не дай Бог ему узнать, что такое война! В таких условиях даже врачу порой приходится брать в лапы оружие! А что может быть хуже для сердца добрейшего зверя…. Который всю жизнь лечил, спасал всех… Убить кого-то?!»

Рици испытывал также чувство обязанности перед Гаем: ведь он, Рици, слышал, как Кирелиан давал клятву преданности. Но Кирелиан забыл, похоже, о своей клятве, и покинул деревню. Рицинус никогда не доверял Кирелиану до конца, и думал, что этот соболь, скорее всего, уже не вернётся со своей компанией в Озёрную Долину. И Рици решил исполнить клятву соболя вместо него. Хотя ни Гай, ни кто бы то ни было в деревне, ничего не знал об этом.

 

***13***

В соседней деревне Предгорные Луга творился какой-то беспорядок. Звери бегали меж домов с какими-то мешками и банками, наполненными растениями.

- Пантукль заболел! Помогите, мой сын умирает!- кричала мышь, выбежавшая на улицу.

К ней побежала ласка Нум:

- Успокойся, дорогая! Всё будет хорошо, я отнесу твоего сыночка в лазарет,- сказала Нум, утешая, положив лапку на плечо мыши, и отправилась к ней в дом вместе с ней.

***

В лазарете стояло настоящее столпотворение. Лекарь Милд, садовая соня, носился по своему рабочему домику с баночками и мешочками, полными лекарствами, между больными, возлежавшими на койках и страдальчески стонавшими. Он уже выбивался из сил. Тут скрипнула входная дверь, и Милд оглянулся: в лазарет вошла мышь Арим и ласка Нум с мышонком Пантуклем на руках. При виде их Милд издал тихий стон и сполз по стенке прямо на пол.

- Ужас! Похоже, нашей деревне пришёл конец!- сказал он обречённо.- Положи его туда!

Милд указал Нум на единственную свободную койку.

***

- Нет, нет! Сынок!- позвала Арим. Но Пантукль уже не слышал.

То была полночь, прошло несколько часов с того момента, как Нум принесла мышонка в лазарет. Но спасти его не удалось никакими лекарствами.

Милд «вполз» в комнату едва дыша. Похоже, он уже тоже заразился. Он на подгибающихся лапах подошёл к койке Пантукля, склонился над ним и проверил пульс. Вздохнув тяжело, вытерев лапкой лихорадочный пот со лба, он скорбным, каким-то замогильным голосом констатировал ужасный факт:

- Увы, он мёртв. Первая жертва нашей ужасной эпидемии…

- А вот и вторая,- послышалось с порога. Милд ошарашено оглянулся. На пороге стояли белка и норка, державшие носилки. На носилках лежала Нум. Милд подлетел к ним и протянул лапу, чтобы потрогать нос ласки, но норка отодвинула эту лапу и покачала головой.

- Поздно, она упала на улице. Я подбежал к ней, но она уже была мертва, - произнёс молодой бельчонок.- Я позвал Миндальку, и она помогла мне принести Нум сюда.

Миндалькой звали норку, а бельчонка звали Флимер. Это были подростки четырнадцати сезонов.

Милд отошёл в сторону и опустился в своё кресло.

- Пошлите кого-нибудь здорового в Озёрную Долину за Тропаеолумом. Только он может помочь спасти нашу деревню…- с трудом произнёс Милд и заснул.

 

***14***

Гай, Патрция и Рицинус после обеда сидели в домике, служившем детским садом. Стояла немыслимая жара, малыши, наевшись, сморились зноем и уснули. А Гай с друзьями устроились в соседней комнате; в этой комнате дети, приходившие в детский сад, обычно играли и занимались творчеством. Триша сидела за столиком и что-то усердно рисовала, чтобы чем-нибудь себя занять. Рицинус в дальнем углу поставил к самой стене стул, и, привалившись к спинке, дремал. Гай шуршал бумагой, сидя позади Триши. Она же настолько увлекалась рисованием, что ничего не слышала. Рици проснулся, и одним глазом наблюдал за Гаем. Тот, наконец, закончил шуршать, поднял лапу. Рицинус успел заметить что-то тёмно-синее, изрисованное зелёными и красными точками.

…А в следующий миг бумажный самолётик пролетел мимо мордочки Патриции и опустился на её столик. Она подняла голову и, оглянувшись, удивлённо посмотрела на Гая. Но тот притворялся, будто смотрит в потолок. Триша обернулась обратно к своему столику, взяла самолётик и стала его рассматривать. Синяя бумага была изрисована цветочками, маленькими птичками и какими-то пушинками. Тут Триша заметила какие-то буковки. Развернув самолётик, она смогла прочесть надпись, написанную красивым, мелким убористым почерком:

 

«Я тебя люблю, Патриция!

Гай».

Триша оглянулась снова и улыбнулась Гаю. Тот улыбнулся в ответ, но так, будто не понимал, в чём дело, и скорчил невинную мордочку, пожал плечами. Патриция отвернулась и усмехнулась. Что-то написав на самолётике, она сложила его и отправила обратно Гаю. Тот развернул листок и прочёл:

 

«Я тоже тебя люблю!

Патриция».

 

Всё бы так и продолжалось – Гай и Триша перебрасывались бы самолётиками, Рици спал бы, - но тут идиллию нарушили влетевшие в комнату норка и тёмно-серый бельчонок. То были Миндалька и Флимер.

- Здравствуйте! Это ты Тропаеолум?!- подлетела Миндалька к Гаю.

- Здравствуйте! Нет, меня зовут Гай. Тропаеолум – мой отец. Зачем он вам, ребята?- поинтересовался юный хорь.

Флимер и Миндалька рассказали наперерез друг с другом, что случилось в дерене Предгорные Луга. Гай не на шутку встревожился. Он ещё не раз не встречался с эпидемиями и с болезнями, которые и вправду могли бы кого-то убить. Он понурился, нахмурился; но потом снова поднял голову и сказал:

- Пойдёмте, я провожу вас к отцу.

Гай отвёл бельчонка и норку в местный лазарет. Там Флимер и Миндалька передали Тропу послание Милда: письмо с просьбой помочь и листы с описанием симптомов ужасной болезни. Троп стал носиться по аптеке, собирая лекарства, инструменты и химическую стеклянную посуду.

Тут пришла Диасция – её направила сюда Триша.

- Что происходит, дорогой?- спросила она обеспокоено.

- Собирайся, милая! Мы едем в Предгорные Луга. Мой старый знакомый лекарь прислал гонцов с просьбой помочь! У них какая-то ужасная эпидемия.

Она кивнула и вышла.

- Отец, позволь мне поехать с вами!- наконец решился сказать Гай.– Я ведь тоже знаю много лечебных трав. И я тоже хочу помочь этим беднягам!

- Об это не может быть и речи!- отрезал Троп, стоя спиной к сыну и наполняя пробирку листьями эвкалипта.

- Не доверяешь мне?!- насупился Гай.- Всё так же считаешь что я ни на что не способный оболтус?!

Тропаеолум обернулся к сыну и удивлённо воззрился на него. Тот ощетинился и уже начинал сердито скалиться. «Это уже нехорошо»,- подумал Троп.- «Он всё ещё сердится за тот случай! Меньше всего я сейчас хочу с ним ссориться!» Подумав, Троп подошёл к сыну, положил ему на плечи лапы и посмотрел в глаза:

- Послушай, сынок! Я уезжаю в другую деревню, в который царит какая-то ужасная эпидемия… Там я могу и умереть и не суметь никого вылечить! Это очень опасно… А ты ещё слишком молод, тебе там не место! Вдобавок, если я и вправду не вернусь, Озёрной Долине понадобиться лекарь. Такой опытный врач, как ты! Я всегда доверял тебе! Когда-то я неловко пошутил и ранил тебя этим.… Я понимаю, это бессмысленное оправдание. Я просто хочу, чтобы ты знал, что я раскаиваюсь.… И люблю тебя, потому что ты – мой родной сын! И больше мне никаких детей не нужно.… И всегда буду любить тебя! Слышишь меня, Гай?! Всегда!

И хотя Гай был очень высокий, и они с отцом были одного роста, Троп постепенно опускался на пол – это было как бы признание своей вины. К концу речи Троп сидел перед сыном на коленях. Сжимая его лапы в своих, Троп смотрел пристально в зелёные глаза сына. Из глаз Тропа текли слёзы, он сипло что-то бормотал. Гай уже не понимал, что говорит отец. Мальчик тоже бухнулся на колени и обнял отца.

Успокоившись, они встали. Троп продолжил сборы. Гай отошёл в сторону, и, облокотившись об дверной косяк, наблюдал за отцом. По щекам младшего хорька струились слёзы, но он обращал на них внимания. Он был счастлив, что, наконец, помирился с отцом, хотя его и пугали слова о том, что папа и мама могут не вернуться. Гай считал, что не готов пока к самостоятельной жизни.

Закончив со сборами, Троп повернулся к Миндальке и Флимеру:

- Так, ребята! Вам пока лучше остаться в Озёрной Долине! Я не уверен до конца, что смогу остановить эпидемию. А поскольку вы пока здоровы, вам ни к чему на данный момент возвращаться в ваш заражённый дом!

Норка и бельчонок кивнули. Троп на пороге ещё раз обнял сына и вышел из аптеки. На улице его ждали Диасция и Тулбер с Элби, которые должны были отвезти лекаря и его жену в Предгорные Луга.

 

***15***

Пережив кораблекрушение, Кохиа и Лантана со своей армией обосновались в деревушке Предболотная Яма; болото находилось с другого края леса. Придя в деревню, разбойники обнаружили, что местные жители не в курсе их дурной славы. Разумеется, это сыграло им на лапу.

-Ха-ха-ха,- злобно рассмеялась Лантана.- У меня есть идея…

Горностаиха, состроив несчастную мордочку, притворно хромая, подошла к старушке-полёвке.

- Моя госпожа!- начала говорить обманщица.- Помогите мне! Я, мой муж и мои друзья – купцы. В море на нас напали мерзкие пираты. Эти жадные до наживы негодяи хотели отобрать наш товар. Мы звери добрые, но у нас есть гордость! Они требовали отдать наши товары добровольно, но мы отказались… Мы просто не могли этого сделать!- вдруг Лантана расплакалась. Закрыв лапками мордочку, принявшись качать головой, она горько зарыдала и продолжила причитать.- Мы везли лекарство в одну деревушку, страдающую от страшной лихорадки. Мы просили отпустить нас, но пираты пришли в ярость и загнали наши корабли на рифы… и уплыли.… Была страшная гроза.… И всё вдребезги…

Она уже заикалась и больше не могла говорить, только плакала. Кохиа подошёл к ней и обнял, прижал к груди.

- Успокойся, милая! Тише, тише, я всё понимаю, говорил он ей.

Она зарыдала ещё громче, уткнувшись мордочкой в грудь мужа. Кохиа повернулся к изумлённой полёвке, начинавшей сочувственно всхлипывать.

- Простите, она очень впечатлительная. Её сильно расстраивает, что мы потеряли лекарство и не сможем спасти обречённую теперь деревню.

- Бедные малыши, бедные детки! Они умрут из-за этих гадких пиратов!- горестно воскликнула Лантана сквозь всхлипы.

Наивная полёвка в конец расчувствовалась и зарыдала. Затем она шумно высморкалась в собственный фартук, схватила горностаиху за лапу, и, притянув её к себе, расцеловала в обе щеки.

- О, бедная девушка! Вы такой прекрасный, добрый зверь! Такое сострадание!.. О, Боже! Какое несчастье! И правда – бедные малютки!- причитала полёвка.- Я так поняла, что вам некуда идти? Извините, я вам могу предложить лишь свой сарай… Но другие жители тоже наверняка захотят вам помочь.

- Что вы! Как мы можем отнимать у вас время… И у вас наверняка полно своих проблем и без…- прикинувшись господином Скромность, проговорил Кохиа. Он был молчалив от рождения, а сейчас, нахмурившись, он ловко изображал глубокую подавленность.

- Я настаиваю!- сказала, как отрезала, сердобольная старушка.

Она повела их в свой сарай. Лантана вытерла лицо и с отвращением сплюнула. Услышав странный звук, полёвка обернулась через плечо. Лантана обратила на неё тоскливые глаза, покачала головой и, закрыв лицо, снова зарыдала. Полёвка сочувственно шмыгнула и отправилась дальше.

Оказавшись в сарае, лживые хищники огляделись. Полёвка пообещала принести им вскоре обед, а пока посоветовала отдохнуть.

Лантана проследила за ней в щель между досками. Удостоверившись, что полёвка наконец ушла, горностаиха насмешливо фыркнула:

- Вот старая дура!

Кохиа ухмыльнулся:

- Надо же, я и не знал, что у тебя есть такой богатый актёрский талант! Дай, помогу!- он подошёл к ней и сел рядом, взяв с собой сумку-аптечку. Во время кораблекрушения Лантана вывихнула кисть правой передней лапы. - Пора сменить повязку.

***

За месяц хищники-завоеватели оправились от травм.

…И захватили Предболотную Яму. Перепуганные жители сдались без боя.

Кохиа и Лантана оставались в деревне на долгие одиннадцать лет, показавшиеся захваченным в плен жителям вечностью. Но затем горностаи со своей армией снова сорвались с насиженных мест и отправились в путь через леса. За неделю завербовали примерно сотню новых бандитов: горностаи, ласки, куницы, дикие кошки, крысы присоединились к их поредевшему немного после бури в море отряду. Однако теперь Кохиа и Лантана брезговали морскими путешествиями, наученные горьким опытом.