Steamwork abbey

[Ромуальд]

Steamwork abbey.

 

Пролог.

 

Туман был повсюду. Туман и липкий противный дождь, монотонно барабанивший по окнам домов и витражам аббатства Рэдволл. Дождь, скользивший по полированным медным бокам колоколов Маттиаса и Мафусаила, разбивавшийся тысячей тусклых серых капель о зонты, заполонившие бульвары и улицы с наступлением непогоды, и о потрескавшиеся каменные плиты старинных мостовых. Туман был повсюду. Он пробирался под дорогие пальто дам и грубые куртки докеров, с равным упорством студя холодом смерти и надушенных светских львиц, и пропахших дешевым табаком усталых работяг. Он обволакивал плотной белесой кисеей памятники, воздвигнутые в честь героев Рэдволла – Мартина Воителя, аббатисы Жермена, Гонфа-воришки, полковника Эдмунда Джиндживера, изобретателя Виктора Транна и многих, многих других. Гордые лица, сверкающие мечи, свертки чертежей, блестящие эполеты, великолепные мундиры, непритязательные рясы и благородные девизы, выбитые на постаментах, неумолимо скрывались из виду, будто и не было никогда никакой достославной истории у Рэдволла, да и самого Рэдволла, в сущности, не было на земле. Не считать же Рэдволлом едва видневшиеся в дымчатой пелене размытые очертания башен и колоколен, бесконечно далекие от окутанного туманом города с его суетой, шумом редких автомобилей, стуком колес кэбов и омнибусов, перекличкой лодочников и гудками пароходов на каналах, тусклым светом газовых фонарей и извергавшими едкий черный дым и сажу трубами бесчисленных фабрик. Города серых клерков с пустыми глазами, города покрытых копотью рабочих, города утонувших в роскоши аристократов, размалеванных проституток, предавшихся пороку морфинизма поэтов-декадентов, бандитов из трущоб, клянчивших на улицах побирушек….Города разбитых надежд, потухших взоров, недостижимых грез…Города, города, города! Добро пожаловать в Рэдволл-сити, город для всех и ни для кого!

 

Эта история, наверное, началась в один из таких туманных дней, когда город, вслушиваясь в плывший над оживленными улицами бой Мафусаила, готовился к мимолетному мгновению отдыха после трудов праведных. С гулким звоном распахивались двери банков и министерств, и толпы почуявших свободу клерков, секретарей и письмоводителей храбро ныряли в туман. Смертельно раненым левиафаном, надрываясь изо всех сил, выли гудки заводов, выплевывавших на улицы бесконечные грязно-серые потоки рабочих. Хохотали и гикали докеры, разгрузившие последние суда в порту и теперь спешившие в кабачок, к горячему дыму грубых пеньковых трубок, еще более горячему очагу и нестерпимо-горячему моряцкому грогу. Да, город жил, и тысячи обитателей - служителей и жрецов города - на все лады трубили эту истину. «Город жив!». Великое множество медных и бронзовых уст разносили слова над целым миром! Город жив…

 

Но (как это ни странно) были в городе и те благословенные уголки, в которых царила Ее Высочество Тишина, казалось бы, навсегда изгнанная из Рэдволла вместе с эрцгерцогом Покоем и принцессой Хорошей Погодой много сезонов назад с началом триумфального похода прогресса. Были, были в Рэдволл-сити тихие, сонные улочки, таившиеся вдали от блестевшей огнями, сверкавшей нарядами гулявшей публики и стеклами дорогих витрин Биг-Йеллоу-Роуд , от угрюмой промышленной Стилплэнт-стрит, на которой днем и ночью ухали молоты, от славившейся своим разгульным весельем и кровавыми поножовщинами в портовых трактирах Скиппер-Ки.

 

К числу таких дремотных улиц относилась и Линум-стрит. Все великие потрясения, необычайные происшествия и интересные события справлялись с городской картой и обходили Линум-стрит стороной. Население улочки, состоявшее, главным образом, из дородных почтенных домовладелиц, сдававших комнаты внаем, и пользовавшихся их гостеприимством (пять айверов в год, мебель, камин, постельные принадлежности, а также чистка сапог и платья) неизбалованных лишними средствами холостых джентльзверей, всемерно приветствовало такое положение вещей. Мелкие чиновники, стряпчие, служащие разнообразных контор Рэдволл-сити предпочитали спокойствие и тишину, поэтому главным эпитетом для описания Линум-стрит могло быть одно слово – «скучная». Эта длинная улица, украшенная двумя рядами чахлых лип, скучной серой рекой текла между трехэтажными домами старинного кирпича – с билетиками о сдаче меблированных комнат, выставленных на подоконниках, потускневшими от времени медными табличками с именами почтенных владелиц недвижимости, выцветшими кремовыми шторами. Любой прохожий, хоть раз побывавший здесь, мог смело держать пари, что на Линум-стрит НИКОГДА НИЧЕГО не произойдет.

 

Вот и в этот дождливый вечер судьба не баловала благословенный уголок скуки особыми событиями: ежась от прохлады, пробежал мышонок из портерной с подносом пустых кружек на голове, помахивая потайным фонарем, протопал высокий подтянутый «марти» в темно-синем мундире и каске, да прошел один из постояльцев в мокром от дождя плаще. Улица, стоически выдержав вышеупомянутые потрясения, вновь погрузилась в привычную для нее липкую дрему. Шаги одинокого прохожего, свернувшего на Линум-стрит с Таймс-сквер, не потревожили ее покой.

Изменено 22 августа 2010 пользователем Ромуальд

[frei]

ох, нунифига! Рэдволл в викторианском стиле) (Может стимпанк? о.о )!!!

Сочное вступление) Выдержана каждаяч деталь, даже то, что полицейские не *бобби* а *марти*

вобщем с нетерпением и превееликим будемждать продоолжения!

p.s. всегда ждал того момента когда ты наконец будЕшь писа)ь прозу!

[Трайдакс]

Хорошее начало, давно хотел почитать что-нибудь в викторианском стиле, или стимпанк) Да еще и про Рэдволл. Жду продолжения!

[Квентин]

Ромуальд

Поддержу мнение предыдущих! Начала рассказа нечто неповторимое!!!!

Описания настолько детальны, красочны и точно подчёркивают обстановку, что невольно начинаешь «видеть» картину города выступающего из тумана, слышать шум дождя барабанящего по улицам и ощущать запах влаги повисшей в воздухе!

И такая загадочная многообещающая концовка!

Словом, с нетерпением буду ждать продолжения!

 

P. S. Я кстати как и frei тоже ждал от тебя какое-нибудь творение в прозе

Изменено 24 августа 2010 пользователем Квентин

[Ганслингер]

Круто! Оч интересно что там дальше будет.

[Angelina]

о! пиши ещё, обязательно.

Обажаю Викторианскую эпоху

[Труга]

Не уверена что знаю что такое Викторианская эпоха, но написано красиво. Продолжению быть или не быть?

 

З.Ы. Эмм, Рэдволл перенесли в Лондон?

Изменено 27 августа 2010 пользователем Труга

[Фортуната]

*Потирая лапы* Жду-с, наверняка, будет нечто весьма интересное!

[William D12]

Отлично . Жду продолжения . Тоже кстати собираюсь написать фан фик , только там все происходит в мире современных технологий .

[Мартин]

Даешь название на русском! : )

[Angelina]

Не уверена что знаю что такое Викторианская эпоха, но написано красиво. Продолжению быть или не быть?

 

З.Ы. Эмм, Рэдволл перенесли в Лондон?

Викторианская эпоха - эо время правлении королевы Виктории с 183....по 1901 год. Естесно в Лондоне.

[Труга]

Angelina

О, хорошо, спасибо!

[Ромуальд]

Спасибо, спасибо вам всем!

 

Глава 1

Рыцарь пера и "маленький доктор".

 

Прислушиваясь к монотонному шороху дождя за спиной, невысокий молодой кот в пальто и котелке, сжимая в лапах изящный кожаный саквояж и зонт, быстрой уверенной походкой шагал вдоль призывно горевших оранжевыми прямоугольниками окон домов. Случайному наблюдателю, бросившему взгляд на прохожего, стало бы ясно, что подобный маршрут давным-давно стал для зверя привычным. Наконец, остановившись у одного из краснокирпичных домов и поднявшись на крылечко, кот закрыл зонт, стряхнув с него капли воды, почистил свои ладно сидевшие темные сапожки о прибитый у крыльца железный скребок и дернул за шнурок колокольчика, отозвавшегося приятным мелодичным звоном в глубине дома. Усилия прохожего были вознаграждены – спустя несколько минут высокая дубовая дверь с позеленевшей медной табличкой «М-с Снаббингс» на ней распахнулась, и зверь торопливо прошмыгнул внутрь, явно не собираясь продлевать свое пребывание под пронизывавшим до костей дождем ни на минуту.

 

Совсем не по-отечески потрепав по щечке открывшую дверь молодую мышку в аккуратном передничке и чепце, кот вручил зардевшейся служаночке сверкавшие каплями дождя котелок, пальто и зонт, а сам принял от нее зажженный медный канделябр. Свершив сей взаимовыгодный обмен, стороны разошлись: мышка направилась к себе на кухню, где перед жарким очагом уже отдыхали полдесятка зонтов, плащей и шляп прочих постояльцев, а шаловливый квартирант, покинув большую переднюю, пропитанную вечным запахом пыли, нюхательного табака, ваксы и мокрой одежды, прошествовал на второй этаж в свою комнатку. Миновав длинный вытянутый коридор, примечательный лишь великим множеством сапог, ботинок и туфелек всех мыслимых форм, фасонов и размеров, выстроенных у запертых дверей, кот отыскал свои апартаменты, повозился с ключом и вошел. По всей видимости, вдохновившись увиденным по дороге, квартирант миссис Снаббингс стянул набухшие от воды сапожки и выставил их наружу на предмет дальнейшей сушки и чистки коридорным, а затем закрыл дверь, поставил канделябр на пол и окинул свою комнату критическим взглядом.

 

В этот миг, читатель, мы могли бы хорошенько разглядеть как сами апартаменты, так и их владельца. Что можно было сказать о нем? Молодой кот, примерно двадцати пяти-двадцати семи сезонов от роду, худощавый, стройный, с чуть заметной военной выправкой. Рыжевато-коричневый мех, пересеченный черными полосами, явно привык к заботе и уходу – к расческе и брильянтину, к щетке и теплой воде, к пене и мылу. Черты лица кота были правильными, красивыми, отмеченными печатью той аристократической утонченности и легкого презрения к жизненным трудностям, которая столь характерна для дворян, могущих похвастаться лишь гордой родословной, а не богатством и наследственными имениями, принцев в изгнании и врачей без практики. Впечатление слегка портил змеившийся по правой щеке бугристый, плохо заживший шрам, который мог быть с равной вероятностью оставлен как сверкающим дуэльным эспадроном офицера-бретера, так и грубо выкованной кривой саблей пустынного адува. На носу кота красовались холодно поблескивавшие пенсне на шнурочке – их владелец, как мог бы предположить догадливый читатель, был слишком дружен с книгами, стоившими ему хорошего зрения.

 

Платье обитателя комнаты, несколько отстававшее от последней моды, все же выглядело достаточно привлекательным: изящно приталенный черный сюртук, красиво завязанный светлый галстук, туго обвивавший шею, белоснежная рубашка с накрахмаленным воротничком и манжетами, полосатый жилет, пересеченный неброской, но элегантной серебряной часовой цепочкой, и длинные темные брюки. Подобный строгий костюм в сочетании с небольшим, но вместительным саквояжем, с каким в ту пору обычно ходили практикующие врачи, давали ясное представление о роде занятий кота, выдавая его принадлежность к славной корпорации служителей медицины; чистота же и опрятность наряда говорили о том, что его гордый обладатель находится в хороших отношениях как с хозяйкой дома, так и с ее прислугой. В целом, и юный зверь, и его платье производили довольно приятное впечатление. Что касается скромных апартаментов кота, то они в силу своей необычности заслуживали отдельного описания.

 

Случалось ли тебе, читатель, бывать в недавно появившихся универсальных магазинах, подобных сверкающему «Omnium», что на углу Мортимер- и Эдмунд-стрит, – тех самых универсальных магазинах, где под одной крышей находят себе приют десятки различных лавок и лавочек, и где можно купить все – от лент на шляпу и пары перчаток до мебели и картин? Комната кота, если вдуматься, была в полной мере сравнима с таким универсальным магазином. Под одной крышей и в одних стенах были размещены: передняя – ибо в помещении имелись массивный платяной шкаф, украшенный тонкой резьбой, и стойка для зонтов; гостиная – ведь перед камином был расстелен дорогой пушистый (хотя и несколько потрепанный жизнью) хородшанский ковер благородного ультрамаринового цвета, пестрящий золотистыми звездами и лунами, и стояли два глубоких кресла; кухня – потому что на решетке вышеупомянутого камина лежала одинокая вилка для поджаривания тостов; столовая – поскольку на притулившемся в центре комнаты небольшом столике были расставлены тарелки и кружки; рабочий кабинет – что неоспоримо доказывали придвинутый поближе к окну просто крошечный письменный стол и почтительно замерший перед ним конторский стул.

 

А скромно застывшая в углу узкая кровать, застеленная пушистым одеялом, уходивший под потолок высокий шкаф, на полках которого, помимо книг, виднелись различные остро отточенные инструменты медицинского ремесла, и разбросанные повсюду испещренные непонятными для несведущих в лекарском искусстве пометками листы бумаги и записные книжки недвусмысленно свидетельствовали о том, что в комнате помещались еще и спальня, научная лаборатория, а также библиотека. Такой практичный и остроумный подход к решению вопросов жизненного пространства вызывал бы восхищение, если бы в хоромах кота не было так тесно. Но, по всей видимости, хозяин описываемых апартаментов вполне смирился с тем, что при неловком движении за обеденным столом на спину сидящего дождем сыпались книги из шкафа, что вилка для тостов, будучи приверженцем неких опасных социалистических идей, неизменно стремилась перепачкать маслом и сажей дорогой ковер, что пересечь всю комнату из конца в конец, да при этом остаться живым и невредимым, было подвигом, сравнимым с путешествием первооткрывателей.

 

Пока мы рассматривали (следует признать справедливости ради, скорее с удивлением, нежели с восхищением) непритязательные апартаменты служителя милосерднейшей из наук, сам преемник великих целителей древних сезонов не терял времени даром и не стоял на месте. Облачившись в знававший лучшие дни потертый домашний халат и нацепив на лапы пару стоптанных шлепанцев, юный кот вместе со служебным платьем спрятал в шкаф, надежно прикрыв дверцей, подобающий ученому медикусу чопорно-неприступный вид и теперь выглядел, как самый обыкновенный усталый зверь, единственными мечтами которого были растопленный камин, сытный ужин, вероятнее всего, дополненный кружкой обжигающе горячего пунша, и сон в мягком кресле под пушистым пледом. Что ж, комната этого зверя при всех ее недостатках вполне могла обеспечить исполнение если не всех, то хотя бы некоторых его мечтаний.

 

В камине вспыхнул яркий огонек, щедро делясь с окружающим миром теплом и светом; кресло гостеприимно приняло утомившегося за день повелителя и господина; на озябшие плечи был водружен как раз такой плед, какой и нужен был доброму путнику после всех этих пронизывающих ветров, тянущейся от каналов прохлады и обволакивающего тумана Рэдволл-сити. А вот что касается ужина… На узком столике, несмотря на обилие тарелок и кружек, было, как это принято говорить в подобных случаях, хоть шаром покати: вся собравшаяся на столешнице посуда могла отличиться лишь своей чистотой, но – увы и ах! – не своим содержимым.

Изменено 1 сентября 2010 пользователем Ромуальд

[Мартин]

Ты монстр. Успеваешь переводить книгу и писать параллельно фанфик. Вот правильно говорят - главное желание (:

[frei]

Ромуальд

молодчага ты)

[Angelina]

о как клёво! обязательно проду, я обажаю викторианскую эпоху...

 

А можно детектив? хоть намек на детектив:

 

"двое мышей торопливо шагали по Бригсотн-стрит.

- Уотсон, мы забыли,что мы люди! потирая лапы сказал Холмс."

[Квентин]

Ромуальд

Великолепно!!!!

Стиль написания просто изумителен И опять же всё настолько ярко и подробно описано, что возникает эффект этакого погружения в рассказ, настолько красочно и детально всё себе представляешь!

Единственно, действий маловато, во всяком случае, пока

[Ромуальд]

Квентин

frei

Angelina

Мартин

Спасибо) Хуррр-хуррр, от своих темпов я опупеваю. Дочь растет, Фирдуси пишет.

 

Впрочем, наш герой, казалось, был не склонен замечать подобных жизненных неурядиц. Совершенно разомлев от накатывавшего мягкими волнами тепла, кот осоловело уставился в камин, будто силясь прочитать в изгибах рыжего пламени нечто совсем небезынтересное. Как-то незаметно для себя он устроился в кресле поуютнее, слегка прикрыл глаза…и через минуту уже выводил носом рулады, сделавшие бы честь самой свирели короля музыкантов Гонфа-воришки. Как видно, сей квартирант, будучи большим оригиналом, собирался возместить недостаток ужина избытком сна. Поэтому нам нетрудно будет представить те чувства, которые обуревали его, когда громкий стук в дверь извлек зверя из старинного царства блаженных, беспечальных грез и вернул его в более прозаический мир. Тем не менее, кот, сумев кое-как оседлать нос пенсне, не без усилия подавил зевоту и смог довольно вежливо сказать входной двери, «Войдите!». Скрипнули петли, и на пороге возник весьма своеобразный джентльзверь, наружность коего нам, как ни крути, придется показать.

 

Столь бесцеремонно ворвавшийся в жилище служителя медицины мышь не старше двадцати пяти сезонов выглядел так, что один-единственный взгляд на него мог бы незамедлительно развеять то недовольство, которое, возможно, вызвал у других его неожиданный приход. В отличие от кота, даже в халате и шлепанцах смотревшегося достаточно серьезным, мышь был живым воплощением беспечности и беззаботности нрава. Круглые голубые глаза поглядывали на окружающий мир (каким бы он ни был!) открыто и весело, но в то же время не без хитринки – подобная смесь лукавства и простодушия навевала мысль о диббунах, отправившихся в лихой ночной набег на кухни Аббатства. Гладкая шерстка коричневого цвета, казалось, не знала ни расчески, ни брильянтина, но в этом было даже какое-то свое очарование. Усы воинственно топорщились, а круглый носишко крутился то так, то эдак, словно его обладатель все время что-то вынюхивал. Лапы в модных ботиночках бодро приплясывали по полу, явно вознамерившись усладить взор хозяина комнаты моряцкой джигой.

 

Да, гость казался полной противоположностью кота, и его платье было не исключением. Мышь был одет записным франтом, так, словно сошел в комнату сонного эскулапа либо с обложки пестрого журнала, либо с витрины лучшего портного Биг-Йеллоу-Роуд. Синий полуфрак, светлый жилет, отягощенный часовой цепочкой с несколькими брелоками и печатками, только что вошедшая в милость к столичным денди рубашка с гофрированным воротником, модные клетчатые брюки и галстук…великие сезоны, что это был за галстук! Канареечно-желтого цвета, яркий, как Солнце, как только что сорванный лимон, как обнаруженная бродягой-старателем золотоносная жила. Он был настолько ярок, что кот, едва увидев подобное пестрое пятно на шее мыши, немедленно прикрыл глаза ладонью, будто опасался ослепнуть и потерять пару своих темных карих глаз от созерцания эдакого возмутительного зрелища. Прочно утвердившись на пороге, юный гость жизнерадостно произнес, «Ты еще не окочурился, старый костоправ?», сопровождая свои слова премилой улыбкой.

 

В ответ на такое, хоть и дружелюбное, но несколько отличавшееся от принятых в цивилизованном обществе приветствие, кот адресовал гостю ряд кратких и в то же время весьма энергичных выражений, которые мы, с Вашего позволения, не будем здесь приводить. Затем хозяин одним прыжком пересек комнату, произведя по дороге немалые разрушения, и, оказавшись рядом с заглянувшим на огонек зверем, повторил часть своих наиболее энергичных перлов, подкрепив их призывом «Чувствовать себя, как дома, и вообще не стесняться!». Как видно, не удовлетворившись сказанными словами, кот простер свое гостеприимство до того, что положил лапу на канареечный галстук мыши и буквально втянул посетителя в свои палаты. Не стерпев подобного обращения со своей канареечно-желтой гордостью, юный франтик боднул радушного владельца недвижимости головой в живот, и гордость медицины с довольно внятным «Ух!» оказалась на ковре рядом с камином. Но носителю ослепительного галстука было явно рано торжествовать победу. Оправившись от первоначального потрясения, вызванного неожиданностью нападения, кот храбро бросился в битву, и спустя несколько мгновений в комнатке закипело то, что любой незнакомый с бытом и нравами хозяина и гостя зверь охарактеризовал бы как «драка с применением…» или хотя бы «попытка грабежа со взломом»; звери же знакомые с этими нравами, а также квартиранты данного дома на Линум-стрит признали бы в указанном машущем кулаками, хлещущем хвостами и барахтающемся на ковре клубке просто встречу двух старых друзей.

Изменено 20 сентября 2010 пользователем Ромуальд

[Декабрист]

Ромуальд

О да, презанятная встреча! Поэтически и уморительно написано!

[Фортуната]

Юмор нужен нам! Так держать.

Чем-то напоминает книги Гарри Килворта...

[Angelina]

как хорошо!

[Труга]

Ромуальд

Тебе кто нибудь говорил что ты ужасный человек? Да как ты вообще посмел прерывать такое повествование, на таком интересном месте?! Садись и пиши! Точка.

 

Скрытый текст

Аа! Меня колбасит!

[frei]

мм, Ромуальд, еще бы, еще!

[Ромуальд]

Спасибо вам! Спасибо!

 

Совок для угля и мешочек, в котором вышеозначенный уголь и хранился, прыгали вокруг бойцов, словно рефери на ринге, а кочерга и метелка пошли еще дальше и изъявили горячее желание принять активное участие в сражении, периодически обрушиваясь со своих подставок и громко шлепая по спинам дерущихся. Наконец, оттузив друг друга хорошенько, джентльзвери встали и обменялись лапопожатиями. Восстановив повреждения, нанесенные туалету мыши и жилищу кота (насколько это вообще было возможно), товарищи определили друг друга в кресла, и начался разговор.

- Ну что, кого еще искромсал, Генри, старина?

- Какие новые секреты разнюхал, Матти Гонфингс?

 

Тут, к сведению читателей, озадаченных такими малопонятными шутками, стоило бы пояснить, что Генри Вер, хозяин комнаты, был хирургом, а его гость Маттиас Огастес Мафусаил Гонфингс (естественно, предпочитавший «Матти» в обращении с друзьями, «мистер Гонфингс» – в обращении со своей домохозяйкой или главным редактором, и «стой-собака-дай-поперчить-тебя-из-обоих-стволов-поганый-ты-шпик» - в обращении с благодарной общественностью из пригородов) репортером одной из центральных рэдволльских газет, знаменитой «Рэдволл-сити Гералд», наравне с «Дейли кроникл» и «Рэдволл Дейли мейл» несшей благодатную службу по просвещению белого света. И, разумеется, не таким репортером, что дремлют на заседаниях парламента, когда в огромном зале из двухсот пятидесяти пэров королевства и депутатов бодрствует только спикер, да и то потому, что за прошедшие сезоны пристрастился раскладывать пасьянс, прячась за возведенным из сборников законов подобием Котира. Такие репортеры проводят в скучном сне скучные часы и пишут скучные, выматывающие душу и тело статьи, которые, к счастью для окружающих, почти никто не читает.

 

Не был Маттиас Гонфингс и джентльзверем, упивающимся (по крайней мере, если верить собственным статьям подобных уважаемых господ) искрящей, рассыпающей золотые брызги великосветской жизнью. «Князь Н., прибывший в наш дождливый город из Эрессии четыре дня назад, на балу, устроенном в его честь в особняке одной из наших старейших фамилий – Черчмаусов, сказал…Драгоценная тиара юной красавицы высшего света столицы, совершенно покорившей Рэдволл-сити баронессы Таис Вайлдлоу Хай-Рулейн, чудесно затмила блеск и сияние украшений прочих дам во время устроенного посланником Империи Котов графом Ромуальдом фон Мяумурром бала-маскарада. Да простит нас Ее Величество королева Констанция: когда молодая выдра, сверкающая своей красотой и драгоценностями, выступала под лапу с господином посланником, знатнейшие пэры королевства словно перенеслись мыслями в золотой век благословенного Зеленого Острова, предательски позабыв наш Рэдволл. И (только тссс, дамы и господа!) не будет преувеличением заметить, что очарование светской львицы, кажется, нашло брешь в непробиваемой броне господина посланника…Но не будем лишний раз вызывать неудовольствие господ заморских дипломатов или торопить события...На рауте, устроенном юным графом Джулианом Джиндживером в сияющем роскошью, залитым электрическим светом (о, наш Джулиан Джиндживер – большой поклонник прогресса! Чего только стоит его новый автомобиль, недавно доставленный в его поместье с самой солнечной Сампетры!) Джиндживер-мэноре, хозяин и гости торжественно подняли бокалы в честь нового успеха рэдволльского воздухоплавания – перелета аэроплана, с дивной поэтичностью названного…». И так далее, и тому подобное и все под коронами, вензелями и гибкими лозами плюща.

 

 

Не заинтересовали Матти и биржевые новости, и спорт, и политика. Нет, наш репортер был из той разновидности репортеров, что сами участвуют в рискованных перелетах, замерзают на затертых во льдах фрегатах вместе с полярными экспедициями, а на войне врываются во вражеские окопы вслед за первой волной солдат. Но, к несчастью, до полюса мистеру Гонфингсу, любившему Рэдволл-сити, было слегка далековато, аэропланы взмывали в небо не так уж часто, а последняя рэдволльско-саламандастронская война отгремела семьдесят сезонов тому назад. Колониальные же войны, их перипетии, победы и поражения, были в изрядной степени освещены стараниями имевшихся на задворках мира репортеров. Впрочем, Матти Гонфингс не унывал. Он довольно быстро нашел вполне подходящую для его неутомимой души и жаждущего приключений молодого сердца сферу – в «Рэдволл-сити Гералд» он вел хронику городских происшествий.

 

Плоть от плоти города, Маттиас Огастес с закрытыми глазами ориентировался в лабиринте улиц и переулков, обладал парой легких лап для того, чтобы бегать, и еще парой для того, чтобы строчить в своем блокноте потрясающие воображение новости, умел за считанное мгновение оказаться там, где стоило быть зверю с остро отточенным карандашом в кармане. Врезавшийся в толпу кэб, опрокинувшийся на повороте омнибус, затонувшая баржа…Маттиас прибывал на место происшествия едва ли не раньше виновников суматохи и уж точно раньше констебля или коронера. Он был лично знаком с суперинтендантами всех двадцати городских полицейских дивизионов и знал поименно многих констеблей, патрулировавших улицы в ночное время. Правый карман его полуфрака с иголочки оттягивали не только исписанный блокнот и карандаш, но еще и изящный никелированный кастет, с которым – да простят меня дамы за столь грубые подробности – Матти Гонфингс отменно умел обращаться, что доказывали некие убедительные следы на физиономиях тех темных личностей, что когда-то вздумали на свою беду проверить на прочность какого-то франтоватого джентльзверя, шатающегося по трущобам будто бы без дела. Еще потомок легендарного Гонфа-воришки был обучен как писать, так и расшифровывать те таинственные знаки, за которые во времена Мартина Воителя его бы сожгли на костре как колдуна, не поверив хитрому слову «стенография».

 

Генри Вера всегда поражало, с какой ловкостью его друг покрывает целые страницы червячками, лентами и закорючками, чтобы потом, глядя на всю эту катайскую грамоту, вполне убедительно прочитать, что в таком-то переулке некий добропорядочный обыватель был остановлен тем-то и тем-то, что Кротоначальник Гурт, с шиком проезжая по Альф-стрит в два часа дня, по неосторожности сшиб своей двуколкой лоток торговца устрицами, что в таверне «Бэзил Олень» произошла драка между матросами с парового катера «Командор Рорзанн» и подгулявшими выдрами-докерами. Да, ничто произошедшее в пределах Рэдволл-сити и ближних окрестностей не укрывалось от внимания пронырливого репортера, ничто не оставалось для него секретом. Короче говоря, как любил говорить сам потомок Короля воров, «мой пращур воровал чужие пирожки, а я ворую чужие тайны». И, как говорил главный редактор его газеты, «если в Рэдволл-сити почему-то нет происшествий, мистер Гонфингс их устроит».

 

 

Таким образом, позабавившись в течение нескольких минут шутками, связанными с профессиональной деятельностью хозяина и гостя, джентльзвери решили вспомнить и о том, что хорошая беседа, дополненная хорошей трапезой, является беседой совершеннейшей. К сожалению, осмотр стола и посуды, проведенный совместными силами, никаких результатов не принес. Укоризненно посмотрев на товарища, мистер Гонфингс высказал предположение, что уважаемый мистер Вер вздумал уморить голодом не только себя, но и своего друга, каковое деяние, разумеется, не может относиться к числу допустимых в обществе. Мистер Генри Вер решительно возразил, утверждая, что до прихода гостя сам собирался послать мальчишку за едой и согревающими напитками, но разморивший его сон помешал осуществить этот достойный восхищения замысел. Провели голосование, и двумя голосами «за» было решено отправить мальчишку за провизией и согревающим не когда-то, а прямо сейчас. Кот на правах хозяина покинул кресло, прошествовал к входной двери и, распахнув ее, громогласно выкрикнул в коридор: Ви-и-и-итч! Ви-и-и-итч!

Изменено 3 октября 2010 пользователем Ромуальд

[Кот]

Ромуальд

Это... Это невероятно! Абзац абзаца гениальнее, особенно отрывки из светской хроники!

Кажется, прошло не больше часа по времени самого рассказа, и было высказано фраз наверно семь, а мы уже столько всего занятного узнали не только о персонажах, но и об устройстве самого мира и его истории! От текста так и веет этаким духом времени, образом жизни в Рэдволл-сити.

 

Кстати, мне не мерещиться ли здесь и там, кроме прочего, мимолётные отсылки к “Хоббиту”?