Фанфикшн

Замок Флорет

Южноземье

середина весны

Сегодня над Южноземьем впервые зазвучал голос моего колокола. И произошло удивительное событие, благодаря которому, собственно, я и пишу сейчас тебе это письмо, дорогой отец-настоятель. Но, пожалуй, расскажу обо всем по порядку.

Как ты уже знаешь, после великой битвы за свободное Южноземье, я решил остаться здесь, чтобы помочь восстановить страну. Но на самом деле, попросил меня об этом сам король Гаэль Белкинг, что меня тогда сильно удивило. Как мне по большому секрету сообщили позднее мои маленькие друзья – Винси, Бенджи и Фиггс – короля Гаэля впечатлила мудрость и опыт старого колокольного мастера. Ума не приложу, о чем это он! Может, ты меня просветишь, дорогой Сакстус? Если на мудрость я еще готов чинно закрыть глаза, то со старостью уж никак не готов мириться. Так или иначе, мне выдали почетный титул и предложили отлить колокол, звон которого разносился бы над холмами и равнинами этой прекрасной страны. Не скрою, что эта мысль уже давно поселилась у меня в голове, еще с того момента, когда я только впервые увидел изящные башни белоснежного замка Флорет. Тогда мне было некогда любоваться величием и архитектурным мастерством творца этого места, но после войны я не раз, гуляя вокруг, наслаждался его видом. Это удивительное архитектурное сооружение, подобных которому я не встречал за всю свою жизнь. Неподалеку на опушке леса есть один небольшой холм, откуда открывается восхитительный вид на замок, особенно на закате, когда его стены обрамляет мягкий янтарный свет уходящего за морской горизонт солнца. Северная стена замка отвесна и словно высечена в скале, это придает ему вид горделивой птицы, быть может, чайки... Хотя нет, чайки слишком крикливы, слишком суетливы и вовсе не так величественны, как замок Флорет. Не самое удачное сравнение. Я думаю, мой старый друг, ты придумаешь что-нибудь получше, если решишь отметить мою историю в летописи аббатства.

Итак, мы проводили в дальний путь «Жемчужную королеву», и вскоре я приступил к работе. И только тогда я понял, насколько сильно я изголодался по этому! По тому занятию, к которому действительно лежит душа. Так, наверно, чувствует себя писатель или летописец, у которого на многие сезоны отобрали перо с чернильницей. Можешь себе представить?.. Отлить же колокол - дело небыстрое, требующее полного внимания и сосредоточения. Но, говоря откровенно, меня никто и не беспокоил, ведь все были заняты восстановлением замка и страны. Время от времени мне составлял компанию ученый крот Эгберт, с которыми мы вели долгие неспешные беседы. Его, похоже, интересует все на свете, а я только с радостью делился своими познаниями в искусстве колокольного ремесла. Стыдно признаться, но ведь когда-то я думал, что вот так вот буду передавать знания и умения своей дочери. Только заклинаю Великими Сезонами, не говори ей об этом! Хотя наверняка она уже вновь покинула аббатство, ведь так? Снова отправилась навстречу приключениям, открывать новые страны и острова. Такая уж она, малышка Мэриел. И знаешь что, дорогой мой Сакстус? Я больше не тревожусь о ней, ведь я видел собственными глазами, что она может постоять за себя. Тем более, она путешествует в компании своих верных друзей, настоящих воинов, которые не дадут в обиду ни себя, ни ее. Хотя кого я пытаюсь обмануть? Конечно, тревожусь. Еще как тревожусь! Просто не так сильно, как раньше. Ведь я знаю, что если ей потребуется помощь, дух Мартина Воителя найдет способ сообщить мне об этом, как уже сделал это однажды. Однако, это не мешает мне очень скучать по ней и по любимому аббатству Рэдволл, куда я еще обязательно вернусь, чтобы навестить своих старых друзей. Надеюсь, что сезоны благосклонны к седому Симеону и дорогой матушке Меллус. Как они себя чувствуют? Чем занимаются сейчас? Передавай им от меня большой привет.

Мои мысли, как обычно, немного ушли в сторону, но я все же хотел бы пересказать тебе хотя бы коротко предшествующие сегодняшнему дню события. Итак, для моего будущего колокола сразу же подыскали идеальное место – Северную башню замка, которая немного возвышается над остальными. Благодаря этому, ничто не будет мешать звону колокола распространяться на многие мили окрест. Ему будут откликаться поляны и опушки, песчаные дюны и зеленые холмы, кедровые рощи и вереск в долинах, насекомые в высокой траве и водомерки на зеркальной поверхности озер. И любой житель Южноземья услышит его. Добрый зверь услышит в этом звуке залог надежности и процветания страны, а зверь со злыми мыслями – свою панихиду, роковой набат – и бросится прочь из этих земель. Выбранная для колокольни Северная башня замка немного пострадала из-за моей боевой дочери и Дандина во время их побега из темницы. Знали ли они, что даже эти разрушения обернуться во благо? Ведь для того, чтобы переоборудовать башню в колокольню, все равно потребовалось снимать черепицу, менять стропила и расширять чердак. Удивительное совпадение, не правда ли? Темницы во Флорете, кстати, больше нет, темные камеры переоборудовали в кладовые и хранят теперь там годовой запас провианта. В замке вновь принимают страждущих, усталых путников, детей-сирот, любому найдется пища и кров, как в нашем дорогом Рэдволле.

На отливку колокола и строительство колокольни ушла вся осень, зима и добрая половина нынешней весны. И сегодня утром мы, наконец, подвесили колокол. Произошло это во многом благодаря помощи белок старого Добродела и могучих выдр Рэба Быстробоя. Когда солнце вышло в зенит – прозвучал первый удар, эхо которого низко покатилось над цветущими холмами Южноземья. Мне, быть может, показалось, но в этот момент весь мир словно замер вокруг. Никто больше не перешептывался и не поздравлял друг друга, в долинах смолкли птичьи трели и неумолчный стрекот насекомых… И только когда колокольное эхо погасло вдалеке, я выдохнул. Оказалось, все это время я не дышал, как и окружавшие меня друзья. Вслед за первым ударом колокола последовал следующий и еще – пока я пишу это письмо, колокол продолжает мерно звучать над просторами этой страны – по девять ударов в память о каждом герое, отдавшим свою жизнь в битве за свободное Южноземье.

По моей просьбе, звонарем назначили юного Бенджи, который за прошедшие сезоны вытянулся и окреп, хотя это и не мешает ему в данный момент весело болтаться на колокольной веревке, развлекая тем самым своих неугомонных сестричек, но, стоит признать, со своими новыми обязанностями он справляется отлично. Вскоре мы оставили Бенджи, Винси и Фиггс в колокольне и вышли на зубцы замка, чтобы послушать снаружи, как звучит колокол. Хотя в этом, конечно, и не было особой нужды, однако кроту Эгберту не терпелось обладать всей картиной целиком, чтобы позднее в красках описать это событие в летописи – он очень ответственно и даже ревностно относится к своей должности Государственного Летописца Южноземья. (И ко всем остальным своим должностям, впрочем, тоже.) И вот стоим мы на зубцах, наслаждаемся песней нового колокола, полуприкрыв от удовольствия глаза, как вдруг огромная черная тень накрывает нас, а воздух разрезает жуткий голос: «Ка-ха-кха-ки-ирр-р! Глоккпод летит!» Не скрою, в первый момент во мне все похолодело, и я будто прирос лапами к каменным плитами, из которых сложены замковые стены. Хотя единственной мыслью в тот момент и было бежать как можно дальше и прятаться, тем не менее я попросту не мог сдвинуться с места. Это огромная птица застала нас врасплох! Похоже, я так и стоял с закрытыми глазами, не в силах пошевелиться, пока голос птицы не прозвучал снова и на этот раз совсем близко: «Глоккпод здесь! Посмотрите на меня, глупыши!» Я открыл глаза и с удивлением обнаружил, что окружающие, хоть и с недоверием, но без особой опаски подходят ближе к приземлившемуся красноспинному сорокопуту. И тут кусочки мозаики встали на свое место в моей голове – конечно же! – это была та самая птица, которая помогла моей Мэриел выбраться из ловушки в Северной башне. Мне рассказывала про нее Айрис, но за время работы над колоколом это совершенно вылетело из моей старой головы. А ведь Глоккпод прилетел не один! Оказалось, что за прошедшее время он не только успел залечить рану в своем крыле, но еще и обзавелся прекрасной рыжехвостой супругой и потомством. Честно признать, но становится немного жутко, когда представляешь, что эти крохотные милые птенцы со смешными всклокоченным головками, которые совсем недавно оперились и только-только научились летать, в недалеком будущем превратятся в жутких птиц-мясников, для которых главной радостью в жизни будет насаживать тела своих жертв на колючие кусты боярышника или акации. Я с удивлением и некоторым смятением наблюдал, как мои друзья подходят к Глоккподу, знакомятся с его супругой и гладят птенцов, которые пока что могли издавать лишь звуки вроде «ки-ирр-р!» и «кха-харр!», которые, впрочем, уже сейчас звучали довольно угрожающе. Глоккпод поведал, что прилетел во Флорет, услышав звук колокола. Он был очень возбужден и все говорил о своем незаконченном деле с каким-то «длинноухом трусом», но окружающие либо не понимали, о ком он, либо делали вид, что не понимают, и мало-помалу Глоккпод успокоился. Как мне тихонько шепнул Гаэль, семейная жизнь благосклонно сказалась на характере Глоккпода и сделала его более мирным, если подобное слово вообще применимо к сорокопутам, кровожадным по своей природе.

Однако же, сорокопут с семьей были только первыми гостями во Флорете в этот день. На колокольный звон, который продолжал литься из Северной башни замка, начали стекаться звери из самых дальних краев Южноземья. Слух о грядущем весеннем празднике, получившим название «День Колокола», уже успел распространиться по окрестностям, как это всегда и бывает со слухами, и похоже, все только и ждали призывного колокольного набата, возвещающего о большом пире, который начнется сегодня вечером. Одним из первых прибыл из западных холмов Ферп Прямомех со всей своей кротовой общиной, со стороны дюн пожаловало воинственное племя ежей во главе с Годжаном и Глазодикой, а вслед за ними с востока добралась многочисленная семья Эгберта, которую ученый крот, похоже, немного смущается. Прибывают и другие звери, с которыми нас пока не успели познакомить. Но все мы сегодня соберемся за большими дубовыми столами в Банкетном зале, будем вспомнить великое сражение и наших павших товарищей – ведь так важно, чтобы память о них и об их героизме сохранилась и передавалась дальше, из уст в уста. Мы будем складывать песни, ударяться кружками с пенным элем, произносить речи и танцевать до утра, ведь этот праздник ждал, чтобы страна оправилась от войны и пришла в себя, и наконец дождался своей ночи. Среди прибывающих в замок я видел незнакомых выдр, мышей, белок, несколько землероек и даже яркую повозку с бродячими актерами, которую тащил огромный барсук! И все они, как один, подходя к ступеням, ведущим в замок, останавливаются и поднимают головы вверх, чтобы посмотреть на колокол, переливающийся в ярких лучах весеннего солнца. Глядя на них, во мне приятно клокочет тихая гордость. Знаешь, ведь я и выбрал для себя это призвание, потому что голос колокола, его песня – это мой способ сделать мир лучше, пустить по земле добрую весть, объединить зверей и сказать им что-то, на что простых слов обычно не хватает.

Пока я пишу эти строки, начинает смеркаться, я зажег свечу, но зрение все равно уже не то, что раньше, и я лучше на всякий случай извинюсь перед тобой, если ты вдруг обнаружишь в словах ошибки. Мой новый колокол (Гаэль обещал объявить его имя на празднике, и я сразу предупредил его, чтобы он даже не думал называть его в мою честь – кажется, он смутился) продолжает петь, а вереница гостей все тянется и тянется к воротам замка и скрывается внутри. Не волнуйся, мой старый друг, места в Банкетном зале хватит на всех. Хватило бы даже на сорокопута с семейством, вот только он не пожелал оставаться, и сейчас я чувствую, как он буквально сверлит меня взглядом, чтобы я поторапливался. Еще днем Глоккпод заявил, что сегодня они отправляются в далекие Северные земли – его родные горные края. Поэтому я так и спешу с этим письмом, чтобы успеть передать его с сорокопутом. Я сумел убедить его залететь по дороге в аббатство. Надеюсь, вы не сильно испугались появления такой большой птицы посреди двора? Наверно, одной только ее тени хватило на то, чтобы целиком накрыть собой наше главное здание!.. Ну, или по крайней мере сторожку. Надеюсь, что письмо хоть чуть-чуть искупит моя выходку, и что Глоккпод не причинил излишнего беспокойства. Знаю, что тебя беспокоит, дорогой мой Сакстус, но с того дня, как Мэриел и Дандин освободили сорокопута из тюрьмы Флорета, он дал обет не есть никого кроме злобных крыс, так что можешь быть спокоен за обитателей родного аббатства.

Дорогой Сакстус, мое перо, увы, не так искусно, как твое. Мое призвание – делать колокола и время от времени махать посохом, дабы отогнать недобрых зверей куда подальше, твое же – быть аббатом и летописцем. Посему, я верю и надеюсь, что ты найдешь правильное применение моему второпях нацарапанному письму. Улыбнешься и аккуратно подложишь его к пыльным архивам в сторожке, или прочитаешь его жителям аббатства на ближайшем ужине, или же перепишешь так, чтобы история эта нашла достойное место в летописях аббатства – оставляю выбор за тобой и еще раз передаю всему аббатству горячий привет. Как только будет возможность – обязательно навещу вас всех, дорогие мои, в любимом Рэдволле.

До скорой встречи,

Джозеф Литейщик