Фанфикшн

Весна в этом году пришла в аббатство с запахом смерти. Я заметил это в тот день, когда первые колокольчики пробились сквозь прошлогоднюю листву — их нежно-голубые головки колыхались на ветру, словно оплакивая то, что вскоре должно было случиться.

Меня зовут Торн. Я еж, летописец аббатства Рэдволл. Должно быть, сотни раз я описывал величественные красные стены нашего дома, воспевал братство и сестринство, мудрость аббата Корнела и благодать, царящую в этих стенах. Но этой весной всё изменилось.

Первым был брат Элдер, старый полевой мышь, травник и целитель. Я нашел его ранним утром в оранжерее — тело распростерто среди разбитых горшков с травами, лапы вытянуты в странном положении, словно он пытался дотянуться до чего-то в последний момент. На его груди лежала красная роза — единственное яркое пятно в серой картине смерти. Глаза его были открыты, но уже безжизненны. Дождь, шедший всю ночь, смыл все следы.

Аббат Корнел поручил мне расследование. Я — не воин, не следопыт, лишь хронист, но, возможно, именно мое умение замечать детали и выстраивать последовательности событий навело его на эту мысль.

— Торн, — сказал он мне тогда, голос его дрожал от горя, — ты должен разобраться в этом, пока зло не поглотило нас всех.

Второе убийство произошло через три дня. Сестра Мэйбл, хранительница кухни, была найдена в погребе. Её тело лежало среди перевернутых банок с вареньем, красная жидкость смешивалась с кровью, создавая жуткую картину. И снова роза — алая, свежесрезанная — лежала на её груди.

Я сидел в своей келье той ночью, листая старые записи, пытаясь найти какую-то связь между жертвами. Элдер был старым и уважаемым, Мэйбл — средних лет, жизнерадостная. Первый проводил время в уединении среди трав, вторая — в шумной компании на кухне. Ничего общего.

Странные сны начали посещать меня той ночью. В них я бродил по коридорам аббатства, держа что-то в лапах, но что именно — не мог разглядеть. Я списывал эти сны на переутомление.

На следующий день я начал опрашивать обитателей аббатства. Брат Джаспер, выдра, смотритель прудов, вспомнил, что видел тень, скользящую вдоль стены в ночь перед смертью Элдера. Сестра Уиллоу, молодая мышь из кухни, рассказала, что Мэйбл в последнее время казалась обеспокоенной, словно что-то предчувствовала.

Третьей жертвой стал сам Джаспер. Его нашли плавающим в пруду, тело раздуто от воды, но даже так я мог разглядеть раны — точные, методичные, нанесенные кем-то, кто знал, как причинить боль. На груди — та же красная роза. Я начал понимать, что мы имеем дело с кем-то очень хитрым и методичным.

Страх расползался по аббатству, как плесень по хлебу. Обитатели начали запирать двери, опасаться теней, шептаться за спинами друг друга. Доверие — то, что всегда было основой Рэдволла — исчезало на глазах.

Я продолжал собирать информацию. Часами просиживал в библиотеке, изучая книги о ядах и травах, беседовал с каждым зверем. Старая крыса-отшельник, которая жила на окраине леса и иногда приходила торговать травами, рассказала мне о "шепоте смерти" — редком цветке, пыльца которого, попадая в легкие, вызывает паралич. Растет он только у старых могил, где почва пропитана смертью.

Четвертое убийство было самым жестоким. Брат Меридит, молодой кролик, занимавшийся виноделием. Его тело было найдено в винном погребе, среди разбитых бутылок, пурпурная жидкость смешивалась с кровью. Раны на этот раз были не просто смертельными — они были посланием. На стене, кровью и вином, было написано одно слово: "Искупление".

В эту ночь мне приснился новый сон. Я шел по коридору, но теперь я видел, что держу в лапах — это был нож, старый, с гравировкой на рукояти. Я проснулся в холодном поту, ощущая странную боль в правой лапе — словно она действительно сжимала что-то всю ночь.

Тем временем аббатство погружалось в пучину паранойи. Младшие послушники не решались ходить в одиночку, взрослые звери собирались на совет за советом, но никаких решений не принимали. Аббат Корнел постарел на глазах, его мех поседел за эти несколько недель сильнее, чем за все предыдущие годы.

Я нашел связь между жертвами через неделю после смерти Меридита. Перебирая старые хроники, я обнаружил запись двадцатилетней давности. Четверо молодых зверей — Элдер, Мэйбл, Джаспер и Меридит — отправились в лес за редкими грибами и травами. Вернулись только они. Пятый член экспедиции, молодой еж по имени Острик, пропал без вести. Поиски не дали результатов, и его официально объявили погибшим от лап хищника или заблудившимся в болотах.

Кусочки головоломки начали складываться. Кто-то мстил за Острика. Но кто? Его семья давно покинула эти места, а родственников у него не было. Я провел несколько бессонных ночей, размышляя над этим.

Пятое убийство произошло в день летнего солнцестояния. Я нашел тело сестры Уиллоу в рассветных лучах, на ступенях аббатства. Она лежала, словно уснула, разглядывая звезды, но её шея была свернута под неестественным углом. Красная роза лежала на груди, но теперь к ней был приложен клочок пергамента. На нем кровью было написано: "Они знали. Они все знали".

Эта деталь не укладывалась в мою теорию. Уиллоу была слишком молода, чтобы быть связанной с исчезновением Острика. Если только... если только она не узнала что-то. Может быть, она догадалась, кто убийца?

Я вспомнил мои странные сны. Той ночью, сразу после обнаружения тела Уиллоу, мне приснилось, как я стою над ней, а в моих лапах — всё тот же нож. Проснувшись, я решил проверить свою келью. В дальнем углу, за книжной полкой, я нашел тайник. Я не помнил, чтобы делал его. В тайнике лежал нож — тот самый, из моих снов — и пять увядших красных роз.

Холодный пот выступил на моей спине. Я не мог поверить в это. Я не мог быть убийцей. Я не помнил ничего из этого. Но доказательства были передо мной.

В тот день я начал следить за собой. Я попросил брата Марка, молодого выдру, наблюдать за моей кельей по ночам. Спустя три дня он сообщил мне, что каждую ночь, примерно в одно и то же время, я выхожу из кельи, с пустым взглядом, и возвращаюсь через час или два.

Я начал пить отвар, который должен был не давать мне заснуть. Но через два дня обнаружил себя в лесу, с грязью под когтями и кровью на лапах. Рядом лежало тело брата Марка — шестая жертва. Роза на груди, и записка: "Последний свидетель".

Тогда я начал вспоминать. Фрагменты, обрывки, как кусочки разбитого стекла, они складывались в жуткую картину. Я не был Торном. Я был Остриком. Тот поход двадцать лет назад... Они не просто бросили меня. Они пытались убить меня, столкнув в глубокую расщелину, когда я нашел редкий трюфель и не захотел делиться. Я выжил, но потерял память. Каким-то образом я вернулся в аббатство, представился другим именем, и никто не узнал во мне пропавшего ежа — шрамы и тяжелые повреждения изменили мою внешность до неузнаваемости.

Годами я жил с ними, не зная, кто они и кто я. Пока что-то не пробудило воспоминания — возможно, запах тех же трюфелей, случайно принесенных на кухню. И тогда "Торн" ушел в тень, а "Острик" взял верх, выходя по ночам, чтобы мстить.

Сестра Уиллоу, должно быть, увидела что-то — может быть, услышала мой разговор с самим собой или заметила нож. И брат Марк... он знал больше, чем говорил мне.

Сейчас я сижу в своей келье и пишу эти строки. Завтра будет полнолуние, и я чувствую, как Острик уже шевелится во мне, готовясь выйти. Аббат Корнел будет последним. Он был старшим в той экспедиции, он принял решение избавиться от меня.

Я не могу остановить себя. Я могу только оставить это свидетельство и надеяться, что те, кто найдет его, поймут: зло не приходит извне. Оно растет внутри нас, питаемое обидами, страхом и предательством. И даже стены Рэдволла не могут защитить от него.

Красная роза ждет своего часа. Последняя роза для последней жертвы. И тогда всё закончится.

А может быть, нет. Потому что я уже не уверен, кто я на самом деле — Торн, пытающийся остановить убийства, или Острик тот, кто их совершает. Возможно, завтра я узнаю ответ. Или никогда не узнаю.

Стены Рэдволла красны не только от заходящего солнца. В их тени хранятся секреты, которые не должны быть раскрыты. И я — один из них.