Фанфикшн

На острове снова выдалась необыкновенная жара. Но пиратам не было до этого дела, так как «Плеть морей» была достроена и спущена на воду месяц назад. Их любимый островок грабежа, алкоголя, жестокости и порока, подчиняющийся лишь законам природы, снова не целовал берегов. Роксане нравилось жить на нем. Она знала меру в алкоголе, напиваясь до состояния эйфории, а не исступления. Капитан приносил ей украшения после захвата кораблей, она благодарила его собой. Его шерсть, испачканная в крови, только раззадоривала ее. Но так продолжалось недолго. Вот уже неделю Роксана не могла отличить, где кончается скука и начинается море. День, ночь, время, расстояние, синее внизу, голубое вверху — все это превратилось в какой-то однородный безвкусный комок. Она подошла к Капитану, который сегодня самостоятельно управлял штурвалом, не сводя глаза с горизонта. На его морде виднелась тень блаженной улыбки. Роксана поняла, что выбрала не лучший момент для разговора, но ей было настолько скучно, что она предпочла возможную ругань молчанию:»Послушай, это, конечно, все очень классно, но мне кажется, что ты перерос эту деятельность уже. Ты несравненен в бою, и я думаю, что пора увеличить масштабы. Ты ведь можешь стать полководцем и захватить какое-нибудь королевство, а, может, когда-нибудь и целый мир. Мне здесь скучно уже и мне хочется посмотреть на тебя на настоящем поле боя, как тогда на острове, и как ты будешь управлять огромной армией, и как все склонят свои головы перед нами. Ты будешь королем, а я королевой». Клуни посмотрел на нее сверху с ироничной и игривой улыбкой:»Я думал и думаю об этом, манипуляторша, но всему свое время, а теперь топай в каюту и жди меня, я тебя развлеку скоро». Он мягко подтолкнул ее под поясницу, Роксана, улыбнувшись, закатила глаза, и вдруг резко обернулась, указав на Капитана пальцем:»Я все равно не отстану». Спустя несколько дней она подошла с расспросами, когда приблизительно он собирается сойти на берег, и пыталась вдохновить его, подумав, что, возможно, ему не хватает уверенности в себе. Клуни в ответ сказал, что он все рассчитывает, и они недостаточно награбили еще для того, чтобы бросить якорь, и захохотал от Роксаниной попытки врачевать его душу. Еще через несколько дней Клуни, наслаждаясь переливчатым бризом, снова услышал знакомые шаги. Ему первый раз в жизни захотелось убежать. Роксана закричала:»Когда?! Когда?! Прости, но я схожу с ума! Я больше не могу! Мы никогда не накопим достаточно, потому что ты любишь море и не до конца знаешь, что делать на суше, и откладываешь это! Я надеюсь, что ты не будешь врать себе и мне, ведь не таким я тебя помню! Дай мне точные цифры! Сколько фунтов золота нам надо еще награбить?» Клуни обернулся и быстро пошел к Роксане, заставив ее отойти к стене:»Во-первых, не смей разговаривать со мной, как сварливая жена какого-нибудь мирного идиота, во-вторых, не смей даже думать, что твое видение зверей и умение манипулировать работает на мне, я всегда все вижу, в-третьих, ты понятия не умеешь об огромном количестве тонкостей, которое я обдумываю, прежде чем принять решение, в-четвертых, единственная вещь, которая может с тобой случится от твоей «смертельной скуки», это то, что ты хоть немного позврослеешь». Роксана вздохнула:»Я скорее согласна с тобой, чем не согласна, но все же мне так плохо, что я не могу держать это в себе. Вчера я поймала себя на мысли, что мечтаю, чтобы под нами разверзлась бездна и засосала это деревянное говно». Роксане стало очень смешно от своей неожиданной остроты, а вот взгляд Клуни сменился на тот самый, от которого подчиненные падали на колени и молили о пощаде. Он сдержал свой первый импульс вдарить ей по морде, сжав кулак. Он и до этого задавался вопросом, почему он до сих пор не вдарил Роксане, хотя вдарить женщине он мог вполне. Была в ней какая-то хрупкость, мягкость, обаятельность, своеобразность, которая мешала ему это сделать. Но все это было в сочетании с ее кошмарным характером, так что Клуни схватил ее за волосы и потащил к себе в каюту:»Сейчас ты горько пожалеешь о том, что сказала». Роксана не пыталась сопротивляться, чтоб не натянуть волосы еще сильнее:»Эй, ты что? Это же шутка была! Я люблю «Плеть морей», я просто устала! Она прекрасна! Самый сильный, ловкий и красивый корабль, который я видела, а повидала я много! Хотя важно еще, кто управляет кораблем, и ты делаешь это без преувеличения лучше всех на свете!» Клуни нервно усмехнулся от такого шквала лести, хоть и правдивой, но остался непреклонен. Держа Роксану за волосы, он поставил ее на колени и перегнул через койку. Он подумал, что его хвост она вряд ли выдержит, и поэтому снял с туники ремень. Роксану обожгло ударом, из нее непроизвольно вырвался звук «а» вместе со сбитым дыханием. Родители никогда ее не пороли, и она не ожидала, что это так больно. Дальнейшая череда ударов заставила ее заплакать, на что Клуни сказал:»Ой, да ладно, я же тебя почти глажу, неженка». Спустя пару ударов он успокоился и повеселел:»Как-то ты быстро сдаешься, так неинтересно», но хорошо врезал ей напоследок несколько раз, вспомнив еще ее прежнее поведение. Клуни подпоясался, не зная, что ему делать дальше. Он неловко погладил ее по волосам и, сказав:»Ну все, можешь вставать», хотел подать ей лапу. Но его прервал влетевший в каюту Черноклык:»Хозяин, там справа по борту земля!» Зареванная Роксана восстала из мертвых, воскликнув:»Это судьба!» Клуни ударил себя по лбу:»Ладно, ведьма проклятая, плывем к суше!» Роксана стала радостно носиться по кораблю, тем более сидеть она все равно теперь не могла. На пути ей встретился Сырокрад, который все слышал и чувствовал в себе невыразимое желание подколоть ее. Правда фантазии у него хватило только на:»А ты чего так носишься? Тебя разве в угол не должны были поставить?» «Нет, зато я тебя поставлю!» — с этими словами она технично ударила его под дых шваброй, заставив отлететь в угол, и побежала радоваться дальше. «Какая ужасная женщина» , — откашлявшись, прохрипел Сырокрад. «Это точно» , — ответил Клуни, влюбленно смотрящий ей вслед.

После богатого красками острова здешние места казались бледными, пока Роксана не увидела лесной массив. В отличие от дикости тропиков в его темно-зеленой прохладной глубине чувствовалась душа. В одном месте лес резко облысел и перед ними открылась удивительная картина. Это был замок, похожий на торт или игрушку. Сложно было определить, какого он был цвета, у него изнутри будто лилось алое свечение. Оно было живым, как у румяного яблочка. Роксана восторженно затаила дыхание и взяла Клуни за локоть:»Это он!» Клуни, уже рассмотревший устройство замка, согласился с ней. После того, как он разузнал, что это аббатство, и в нем живут мирные и жирные мыши, которых только на убой, он решил, что с его репутацией достаточно будет просто сделать им предложение, от которого невозможно отказаться. Вместе с Роксаной, Краснозубом и Темнокогтем, закутанными в плащи, они были похожи на компанию заблудившихся друзей, так что неудивительно, что их впустили. Замок был так же прекрасен внутри, как и снаружи. Атмосфера умиротворения и тканные рисунки, как артерии, ведущие к главному залу. Роксана представляла, как она сделает здесь перестановку, пока ее не отвлекла грозная фраза, ознаменованная хлестким ударом хвоста:«Нужда в твоем аббатстве, вот какая!» Далее события стали развиваться неожиданно. У какого-то мышонка, видно, начался переходный возраст, и он палкой разорвал условия капитуляции, барсучиха, занимавшая собой половину зала, подняла стол, который Роксана уже представила, как разукрасить, аббат произнес театральный монолог, и их вытворили. По дороге к выходу Клуни увидел образ мыши, победоносно стоящей в сияющих доспехах. В самой мыши не было ничего такого, но от нее веяло каким-то страшным роком. Клуни как будто почувствовал, что в мире есть что-то сильнее его. Он в ужасе замер. Увидев это, Роксана почти смеясь улыбнулась:»Слушай, почему ты так смотришь на изображение какого-то мужчины в странной позе? Мне начинать ревновать?» Клуни засмеялся, однако мрачный осадок у него остался. Роксана это почувствовала и запрыгнула на него, удерживаясь с помощью бедер, чтобы на ухо прошептать:»Мы еще этим гобеленом подотремся. Ты гораздо сильнее, чем эта мышь, одетая в чайник. Я знаю и чувствую это». Ее слова мистически подействовали на него, полностью развеяв то ощущение. Больше о нарисованном воине он не вспоминал.

Череда дней разрослась так же дико и быстро, как одноименное растение. Роксана восхищалась силой Клуни, его умом, ловкостью, упорством и умением внушать страх. Шайка пиратов выросла до армии, и чтобы управлять ей, он значительно ужесточил стиль руководства. В глазах всех зверей Роксана встречалась с чудовищем. Он и был им. Ей это нравилось. Его неуправляемая, смертоносная стихия обуздывалась только рядом с ней. Видя, на какие вещи он готов ради их будущего, Роксана выросла как женщина. Она никогда не унижала его жалостью или сочувствием, да и не была особо способна на эти чувства. Она только верила в него, вдохновляла и отвлекала собой, чтобы потушить его порывы ярости после поражений. Клуни понял, что не ошибся, тогда поддавшись чувствам. Роксана была удивительной женщиной, пожалуй, единственной в своем роде. В ней не было ничего ни от мирных обывателей, ни от честолюбивых головорезов. Первых он презирал, вторых видел насквозь. А ее охарактеризовать не получалось кроме как «неземная, бескорыстно любящая зло, небанально реагирующая, волшебно обаятельная и соблазнительная». Клуни чуть не расхохотался от своих поэтических мыслей, но твердо решил, что когда захватит аббатство, сделает ее своей королевой, и когда придет время, она родит ему наследника, не менее злобного и великого, чем он. Ну разве что чуть менее великого, потому что никто не может сравнится с Клуни Хлыстом. Ему захотелось обрадовать Роксану своими размышлениями, но в шатре ее не оказалось. Он вышел на улицу, ожидая найти ее в лагере. Здесь обычно был слышен мат и звон посуды или оружия, но сквозь привычный шум периодически стал пробиваться еле слышный чуждый звук. Клуни молниеносно перевел глаз на его источник. Ветер колыхал прибитую к земле записку.

«Пойми, Констанция, если мы станем такими же, как они, это будет значить, что наш дух сломлен, и мы потерпели истинное поражение. И даже если нам удасться отбиться, мы все равно навсегда потеряем наше аббатство, ведь любим мы его не за здание, а за достойных зверей, которым оно дает приют» , — нахмурившись, сказал аббат Мортимер, но в его глазах читались понимание и благосклонность к собеседнику. Констанция всегда была хмурой, но сейчас она нахмурилась еще сильнее, закипев от благородной ярости:»Так мы же ничего не будем делать с девчонкой! Нам даже не придется врать об этом, Клуни просто озвереет от самого факта, что мы выкрали среди бела дня у него из под носа его любимую игрушку! А от ярости он начинает вести себя безумно и глупо, вот тут-то мы и отвадим его от аббатства! К тому же, вы видели, как держится и разговаривает эта девушка? Она точно не из простых, уж не знаю, пленница она или бунтующий подросток, но ее еще можно спасти». Аббат вздохнул:»Тут ты права. Но как же вы ее поймаете, если весь день она в лагере, полном крыс, а всю ночь, наверняка, в шатре у Клуни?» Бэзил Олень, все это время жевавший яблоко, наконец освободил уста:»Мы наблюдали за ней! Иногда она ходит на лесную поляну, неподалеку от лагеря, где сидит совсем одна! Наверное, отдыхает от характера своего возлюбленного! Главное, незаметно подкрасться к ней, чтобы заткнуть рот, а уж утащить ее не составит труда: она совершенно не умеет драться и весит, пожалуй, как одна моя лапа! Он пытался забрать у нас гобелен, так посмотрим, как он будет вести себя без своего!»

Роксана не боялась быть в плену, так как знала о высокой морали рэдволльцев, и не сопротивлялась, чтобы ее не посадили в камеру. «Не доверяю я ей, не просто же она прибилась к этому отродью! Посадить бы ее в темницу, да выпытать сведенья с помощью пары оплеух, ей большего не надо, чтоб расколоться» , — раздосадовано сказала Констанция, понимая, что никто здесь ее точку зрения не поддержит. «В этом нет нужды, Констанция, она ведет себя совершенно спокойно. И если нам удасться показать ей другую жизнь и наставить на путь истинный, она расскажет нам гораздо больше по доброй воле» , — ответил аббат, с отеческой нежностью улыбнувшись Констанции. Роксана держалась как плененная царица: спокойно, достойно и вне образа жертвы. Она просто сидела на скамейке под деревом и отвечала на вопросы любопытных. Высокая, худая, но уже полностью оформившаяся, в роскошном пурпуре, превосходно подчеркивающем это, она разительно отличалась от всех жительниц аббатства. Мужчины стали отвлекаться от ежедневного труда, рассматривая экзотическую красавицу, и было решено переодеть ее в обычное для Рэдволла платье, то есть, скромное и свободное, и повязать на голову платок. Это помогло лишь отчасти, ведь Роксана пленяла и движениями, и взглядом, и голосом. По совету Констанции Роксану отправили работать на кухню, чтобы она ежеминутно была под присмотром, и у нее не оставалось времени придумывать коварные планы. К тому же аббат Мортимер считал, что совместный труд — одно из лучших лекарств для заблудшей души. Юные кухарки с замиранием сердца слушали рассказы Роксаны о джунглях, пиратской жизни, любви, тонкостях взрослой жизни, которую им предстояло узнать только после брака, и советы о том, как можно привлечь мужчину. И только одна девушка слушала ее речи с презрением и ненавистью. Василика в отличие от подруг остро ощущала, что Роксана рассказывает о звере, который причинил боль ей и всем ее друзьям. Во время одного из таких разговоров мышка, не выдержав, не очень сильно, но твердо ударила половником по краю стола. Когда Василика злилась, она и впрямь была похожа на вздрагивающий василек, но сколько же в ней было огня. «Радуешься, что удачно смогла сыграть на сладострастии и гордыни этого чудовища? Я, может, мало знаю о мужчинах, но об этом каждая мама рассказывает дочке. Пойми, что тебе никогда не обзавестись настоящим домом, друзьями, не быть женой и матерью пока ты рядом с ним. Тебе повезет, если он просто выкинет тебя, когда ты перестанешь быть для него раззадоривающей добычей, а не убьет. А вы, сестры? Слушаете непристойности о звере, который убил многих отцов, братьев и сыновей Рэдволла!» Девушки понуро потупили взгляд, и после этого подходили к Роксане с расспросами только в тайне. Роксана встала, поставив лапы в боки:»А что для тебя сделал твой мужчина? Хотя назвать его таковым язык не поворачивается, он лишь сопляк. Я вот могу перечислить по пунктам. Мой мужчина постоянен, ни разу не трепал мне нервы сомнениями в своих чувствах или во мне, он не обращал внимания на то, что думают обо мне его подчиненные, и не боялся за свою репутацию, он ни разу меня по-настоящему не ударил, хотя для него это совершенно несвойственно, он обо мне думает среди дел и моя радость его вдохновляет! А ты, хоть я и не сомневаюсь, что станешь женой и матерью, но никогда не испытаешь восхищение, уважение и желание к своему мужчине, не почувствуешь себя защищенной! Хотя, может, ты и в восторге от его подросткового бунтарства и выпендрежа. Еще советую ценить все, что происходит сейчас, потому что мыть посуду, сидя в осаде, наверняка, и есть кульминация твоей жизни. О таких, как мы, книги пишут, а такие, как вы, их читают и осуждают, в тайне завидуя». «Он — гнусный убийца, а ты — бессовестная дура! Вы оба глубоко больны» , — крикнула Василика своим колокольчиковым голосом. «Последнее, что ты сказала, пожалуй, единственное, в чем я с тобой согласна» , — ответила Роксана. Все вернулись к своим делам, пуще прежнего стараясь отмыть тарелки. Только вот что было оттереть невозможно, так это тяжесть, повисшую в комнате.

Сказать, что Клуни был в ярости — это ничего не сказать. У него украли бабу среди бела дня прямо из под носа. Это был невыносимый позор. Чтобы восстановить свою репутацию, а заодно и выпустить пар, он долго орал на подчиненных и раскидывал их по всему лагерю, обвиняя в недосмотре, тупости и безответственности. Он бы с радостью наорал сейчас и на Роксану за то, что она ходит куда-то без спроса, но ее здесь не было. Сердце екнуло. Клуни решил посидеть на той самой полянке, чтобы трезво все обдумать. Там и впрямь было хорошо по сравнению с лагерем: вместо страшных морд он был окружен полевыми цветами. За Роксану он не боялся, но только сейчас осознал, насколько она пропитала собой его жизнь. Все было не то без нее. Последний раз подобное ощущение он испытывал, когда лишился глаза. Клуни грустно усмехнулся, теребя в лапах ошметки цветка. Нельзя вестись на уловку рэдвольцев, он должен продолжать делать все по плану. Но чтобы вернуть Роксану поскорее, можно было попробовать весомо сбить на нее цену.

Роксана тоже сидела под сенью деревьев, глубоко задумавшись. Она завидела идущего к ней аббата Мортимера — единственного зверя, которого она здесь уважала. Он тепло улыбнулся ей и спросил, можно ли присесть. После утвердительного ответа аббат присел на траву:»Дочь моя, сейчас ты увидишь то, что может причинить тебе сильную боль. Но я хочу, чтобы ты понимала, что ошибки совершают все, а ты еще очень юна. У тебя чистая душа, раз ты хотела найти доброту даже в худших из зверей. Однако некоторые не способны на любовь, ими руководит лишь ненависть, и созидают они лишь для того, чтобы потом это было приятнее разрушить. Я был бы рад, если бы ты осталась у нас, я вижу, что ты уже полюбилась девочкам, остальным просто нужно время, чтобы узнать тебя». Он вытащил из кармана балахона письмо. Роксана начала быстро читать:»Эй, мыши, баба-то, конечно, хорошая, но она не стоит и подвала аббатства. Я готов пропустить к вам за нее одного торговца с продовольствием, все равно это будет ваш последний ужин». Выражения были те, почерк был тот. Аббат с сочувствием посмотрел на девушку, уставившуюся в одну точку. Было видно, что в голове у нее роились страшные мысли. Она ушла к себе в келью. В течение нескольких часов оттуда слышались задыхающиеся всхлипы и сдавленный вой. Аббат попросил всех вести себя как ни в чем не бывало и попытаться отвлечь ее от мрачных дум, и поэтому на ужине все были веселыми и непринужденными, а Роксана смогла немного поесть. Однако многие незадачливые кавалеры, узнав, что она теперь свободна, старались проявить галантность и показать себя в наилучшем свете. Это чуть не закончилось для них потасовкой, во время которой к Роксане ловко подсел Бэзил Олень. Сначала у него получилось заставить ее улыбнуться, а к десерту она уже во всю хохотала. Но ночью все мы остаемся одни, и Роксану снова начало засыпать свинцовыми мыслями. Она хотела уже войти в келью, но тут увидела направляющуюся к ней Василику. «Если ты хочешь позлорадствовать или самоутвердиться за счет меня, то советую этого не делать, я могу потерять контроль» , — сухо сказала Роксана. «Нет, ты ни в чем не виновата. А Матиас тоже дурак, иногда мне кажется, что я ему совершенно безразлична» , — раздосадовано сказала Василика, но потом посмотрела на Роксану и улыбнулась, чуть не засмеявшись. Они болтали еще долго, и утром соседки жаловались, что не могли уснуть из-за их полуночного хохота.

Утро разлило янтарь по всему аббатству. Но после того, как все аббатство разбудили крики часовых, рассвело сверхъестественно быстро. Они появились будто ниоткуда, видно, Клуни великолепно продумал боевой порядок. Ворота начали содрогаться от тарана. Роксане стало страшно, несмотря на то, что по идее она должна была воспринимать это как стук в дверь дорогих гостей. Пока не оказываешься по ту сторону, не понимаешь, насколько все происходит быстро. «Лезут на стену!» — послышалось откуда-то. За секунду Роксана превратилась из трусливой барышни в само движение жизни. Она взлетела по ступенькам и подошла к стене. Вот он, лезет по огромному осадному сооружению. Сердце затрепетало от обиды и отчаянной ярости. Выхватив у часового лук, она косо выстрелила в него. Стрела улетела куда-то в воздух, но взгляд предполагаемой жертвы был бесценен. Среди брани, плохо слышной отсюда, Роксана уловила только:»Ты что творишь, полоумная идиотка?!» Роксана улыбнулась нарочито довольно и, показав собеседнику неприличный жест, страстно поцеловала подоспевшего на помощь Бэзила. Бэзил впал в блаженный ступор на несколько секунд, но быстро оклемался:»Это было прекрасно, старушка, но мы обсудим это потом! А теперь надо помочь этим крысам спуститься с небес на землю!» Он поспешил на помощь лучникам, к которым вот-вот должны были подлезть по лестницам захватчики. Клуни, который за минуту перешел от состояния влюбленной радости до испепеляющего безумия, со скоростью белки взобрался на сооружение. Роксана ни сдвинулась с места, лишь взяла копье. «Ничтожество, жалкий трус и обманщик, самое настоящее дерьмо!» — от злости у Роксаны обнажились клыки. Увидев маленькую фигуру, к которой приближалась огромная, Василика крикнула:»Роксана, отойди! Я иду!». Она оказалась там через несколько секунд и, подбегая, увидела, что Роксана попыталась толкнуть его с помощью основания копья в грудь. Клуни схватил ее за лапу и перетащил к себе:»Сдохнем, так вместе, как ты всегда и мечтала». Василика кинула камнем ему в морду, на секунду он согнулся от боли, но не расцепил лапу. «Гори в аду, недоразумение природы» , — он собирался скинуть ее со стены, но Бэзил успел отбросить ее. Сооружение, давно горящее внизу, начало рушиться. Клуни перепрыгнул огонь и провалился, ловко приземлившись. Роксану он все же не отпустил, душа требовала с ней разобраться. В ходе потасовки, которая развернулась уже на земле, было выявлено недоразумение, возникшее между обеими сторонами. Клуни обвинял Роксану в глупости, недоверии и непонимании его тактических ходов, Роксана обвиняла его в наплевательском отношении к ее чувствам и попранию ее образа в глазах других. Клуни вытащил свой козырь про женитьбу и настал момент жаркого примирения, но кое-что забыться все-таки не могло. Теперь он знал, кому он первому снимет голову с плеч, когда войдет в Рэдволл. Бэзил, будто услышав его мысли, со стены послал ему воздушный поцелуй. Клуни собственнически схватил Роксану за волосы и утащил к себе в шатер. «Ахаха, ревнуешь! Он ревнует!» — радостно захихикала Роксана.

Закат подарил всем долгожданную прохладу. Матиас и Василика сидели, взявшись за лапки, и шептались о чем-то глупом и великом. То же самое делали Клуни и Роксана, лежа в постели. По сути все они просто мечтатели, только чтобы исполнить мечты одних, приходится разрушить мечты других. Эта странная история заставила поверить всех в странные мысли и совершить странные поступки, но одно можно сказать точно: после нее уже никто не будет прежним. Аббатство сияло в закатных лучах. Кто-то видел в нем пожар, а кто-то цветение поздней розы. Когда последний луч солнца скрылся, аббатство на секунду подмигнуло. Стоя здесь веками, оно точно знало больше, чем мы.