Фанфикшн

Ветер гулко завывал за окном, как-то особенно подчеркивая этим воцарившеюся тишину и одиночество вечера. Сэм бросил тоскливый взгляд наружу там, где на заснеженном дворе аббатства Рэдволл уже давно сгустился мрак. Небо было застелено густыми облаками и поэтому свет луны и не необычно ярких звёзд, до этого так хорошо освещавших Страну Цветущих Мхов, погружённую в зимнюю спячку, теперь были скрыт.

Небо действительно было удивительно чистым и звёзды мириадами сверкали в небе, чем-то напоминая искрящийся снег, толстыми и мягкими сугробами накрывший страну. Джон Чёрчмаус признался, что в такие яркие ночи даже он, без света свечи, мог свободно читать. Мороз был не очень крепок, так что многие жители аббатства с удовольствием выходили под открытое небо и подолгу стояли или сидели во дворе или на парапете крепостной стены, устремив восхищенный взгляд вверх.

Но такая удивительная и тихая погода продлилась недолго и вот огромные серые тучи вновь заволокли небо, сделав ночи абсолютно непроглядными, а холодный, непрерывно дующий ветер затянул свою грустную монотонную песню, навевая уныние и одиночество, а может даже тревогу.

Сэм оторвал взгляд от окна и со вздохом потянулся за новой тарелкой, которыми был завален весь противоположный стол. До наступления Нового года оставалось четыре дня. Всё аббатство уже больше недели находилось в предпраздничной суматохе. Нет, конечно, для начала развёртки полномасштабных действий время еще не дошло. Но даже, несмотря на, то, что по настоящему тяжелыми и насыщенными станут лишь последние три дня, в основном связанные с приготовлением праздничного пира, гора дел по организации праздника уже тяжким грузом навалилась на плечи рэдволльцев, особенно таких молодых жителей аббатства как Сэм, Тим, Аума, Маттимео и многих других. Именно они являлись той самой главной и востребованной силой, которая динамично перемещалась по всему аббатству, не выполняя что-то конкретное, как другие, а как бы участвую во всех мероприятиях сразу, и появлялись там, где необходима была помощь, тем самым сдвигая застопорившееся дело с места.

А работы было очень много: во дворе аббатства необходимо было расчистить дорожки от снега, подготовить Большой Зал к празднику, починить сломанные столы и даже сколотить дополнительные скамьи и стулья (плотникам было особенно много работы, так что молотки стучали с раннего утра до позднего вечера), подготовить места для гостей, которые могли задержаться на ночь, а может и более, из-за разыгравшейся вдруг непогоды как бывало не раз, достать из шкафов и сундуков дополнительные одеяла, скатерти, посуду и, конечно же, заняться праздничным украшением Большого Зала.

Еще необходимо было сделать порядочный запас дров, для обогрева каминов Рэдволла, обязанность, которую лично взял на себя Орландо. Подготовить как можно больше запас свечей и факелов, для освещения и утепления Большого Зала, составить план проведения торжества и так далее и тому подобное.

А ведь о приготовлении праздничного стола – основной и, пожалуй, самой трудоёмкой части торжества, еще и речи не шло! Еще не было ни выпечки, ни горячих блюд, ни сладостей, ни закусок. Но их уже начинали продумывать, составлять длинные списки необходимых продуктов, таких как овощи, приправы, специи и многих многих других, которые, несомненно, скоро понадобятся, и которых не должны искать, или дожидаться – они уже должны быть открыты и быть готовы в любой момент оказаться под лапой. И, как уже не раз знал по собственному опыту Сэм, чего-то как всегда не будет хватать, и за этим чем-нибудь будут многократно посылать в погреб или в кладовую кухни с наставлениями «…беги в погреб со всех лап и принеси следующее…», и так с десяток раз за утро.

Амброзий Пик уже с предвкушением гадал, какие же ему следует вынести напитки из погреба, а какие еще должны подождать и «дозреть», как выражался ёж. Сэм особенно не хотел попасть к Амброзию в помощники. Помогать ему – это значило попасть чуть ли не на каторгу: весь день заниматься тем, что бы выкатывать и закатывать обратно тяжёлые бочки (помниться на прошлый Новый год ему, Сэму, пришлось аш три раза выкатывать одну и туже бочку с вином из чёрной смородины из погреба, туда и обратно, в то время как сам ёж ожесточённо спорил с зайцем Безилом Оленем по поводу того насколько вино готово к употреблению, и не стоит ли ему ещё подождать, в результате спора мнение многократно менялось).

Уж если кто и был доволен этими приготовлениями к празднику, так это бывшие рабы из Малькариса. Многие из них с крайним интересом помогали в организации будущего торжества. Некоторые из прибывших зверей вообще никогда не видели столь огромных праздников, а иные были буквально поражены появлением гигантской ёлки в Большом Зале, которую вдобавок зачем-то стали с воодушевлением наряжать и украшать. Да и вообще, праздник попытались в этом году сделать особенно красивым и запоминающимся, что бы порадовать освобожденных из заточения зверей, некоторые из которых уже много сезонов не видели столь прекрасных и сказочных торжеств, которыми особенно славился Рэдволл.

Как бы там не было, от всей этой предпраздничной суматохи времени на обыденные дела просто не оставалось. Как сейчас, например: ужин получился весьма поздним, а после начались длительные дебаты по поводу очередного вопроса связанного с проведения праздника. Спор шёл долго, да так, что к середине вечера только больше разгорелся, и тут выяснилось, что грязная посуда, собранная после ужина, осталась не помытой и теперь горой возвышалась на столе.

Мышата Крег, Джон и белочка Дара, диббуны прибывшие из Малькариса, призванные на помощь поварам, в чьи обязанности входило, в том числе и мытьё посуды, так устали, что просто валились с лап. Окинув измотанную троицу понимающим и сочувствующим взглядом, барсучиха Констанция попросила, не к стати подвернувшихся, Тима и Сэма подменить уставших диббунов. А спор по поводу проведению праздника перекочевал в Большой Зал и до этого шумная кухня, в которой беспрерывно, что-то резалось, крошилось, варилось, наливалось, звенело, гремело, а порой даже билось, погрузилась в непривычную тишину и покой, которую теперь нарушал лишь гул ветра, да потрескивание яркого костра в камине.

– Кажется, ветер крепчает. Будет буря. – со вздохом заметил бельчонок, погружая очередную грязную тарелку в мыльную воду и протирая её тряпкой. Вода в тазу была если не горячей, то, во всяком случае, тёплой, налитой из большого котла, греющегося над огнем в камине: благодаря этому грязная посуда лучше отмывалась. На кухне было не очень холодно, но все, же нагретая вода приятно согревала лапы. Хоть небольшое, да удовольствие.

– Нет. Бури не будет. – спокойно пояснил Вилл, на мгновение, прислушавшись к песне ветра – Ветер лишь немного поиграет со снегом, а потом утихомирится. Я уверен, что уже завтра он стихнет, и через два дня погода станет такой же ясной как и раньше.

Сэм не стал возражать Виллу, сидящему на скамье у стены и продолжавшему спокойно чистить морковь. У него было поразительное чувство погоды, и он, порой, за несколько дней мог предугадать её изменение, да к тому же абсолютно спокойный, уверенный, можно даже сказать, знающий тон Вилла отвергал всякое сомнение в его словах.

Вилл был невысокий мышонок сезонов четырнадцати, с голубыми глазами и всегда спокойным взглядом, в котором почти всегда лучились искорки улыбки. Но, пожалуй, самой его отличительной чертой была шерсть: тёмного оттенка, густая, длинная и удивительно мягкая, она лоснилась на солнце или в свете огня, выдавая тем самым место, где её владелец родился, а именно холодные вершины скалистых гор, характеризующихся скоротечным лето и суровой зимой.

Вилл попал в Рэдволл в этом году, пришёл вместе с остальными рабами из Малькариса. В самом Малькарисе мышонок пробыл совсем не много, чуть больше месяца, и поэтому не успел получить, как многие другие рабы, сильного истощения, незаживающих ран от кандалов и постоянных ударов кнута, и подорванного здоровья от пыльного воздуха и непосильной работы. А также сумел сберечь оттенок своей неповторимой шерстки и не приобрёл того жуткого страха и отчаянья, от которых до сих пор многие другие звери ни как не могли оправиться.

Сэм оценивающе посмотрел на Вилла. Тот невозмутимо сидел в уголке на скамейке и, как ни чём не бывало, продолжал монотонными движениями чистить морковь, которую ему поручили начистить для приготовления завтрашних салатов. Работы у него было порядочно. Несмотря на то, что Вилл занимался этим делом уже не первый час, гора нечищеной моркови всё никак не хотела уменьшаться (Сэм даже мимолётом отметил, что ему с Тимом видно еще придётся помогать ему). Тим, задача которого заключалась в том, что бы брать вымытые Сэмом тарелки, ополаскивать их в тазу с чистой водой, а потом насухо протирать полотенцем, даже сострил по этому поводу, что, дескать, видел, как под кучей нечищеных овощей, прорастал новый зелёный морковный хвостик, взамен только, что взятой Виллом из кучи.

Мышонок с улыбкой, к которой примешивался лёгкий оттенок усталости, согласился с мнением Тима, что мол, последний час, давно уже это подозревал, а теперь убедился окончательно. А потом, в ответ, заметил, что у того с Сэмом похоже дело обстоит не лучше. Тут уж и Тим возвёл взгляд в отчаянии к небу: ведь они с Сэмом лишь недавно начали работать и последней было ещё очень много.

Сэм ещё раз внимательно взглянул на Вилла. Несмотря на явную усталость, в отличие от их с Тимом недовольных физиономий, мордочка Вилла излучала задор и радость, бут-то он был чем-то очень доволен, и всё те же весёлые искорки улыбки во взгляде. Мышонок с восторгом прислушивался к гулким завываниям ветра, бут-то в них звучало что-то только ему понятное и крайне интересное. Сэм когда-то слышал, что горы являют собой спокойствие и мудрость. Если это было так, то тогда Вилла действительно можно было в полной мере назвать уроженцем этих краёв. Всегда добрый, услужливый и вежливый, Вилл легко находил со всеми общий язык и близкую тему для разговора. Он как бы излучал собой умиротворение и спокойствие, и одним лишь тоном своего голоса прогонял волнение и неопределённость. Наверное, самой отличительной чертой характера Вилла была его способность, как бы, созерцать окружающий мир вокруг себя, он никогда не переставал восхищаться его широтой и красотой, замечал то, что не замечали другие и ещё Вилл умел делиться своим настроением. Сэм никогда бы не поверил в то, что если бы Вилл пробыл в Малькарисе дольше, он бы мог измениться.

Сам же Вилл, ещё до того как попал в Малькарис, больше двух месяцев пропутешествовал с другими рабами, по дорогам, пока не был продан в подземелье. А до этого родился и вырос в заснеженном высокогорном краю, расположенном где-то далеко на северо-западе. А пойман был по чистой случайности: отправился в одиночку из своей деревни в поселение, расположенное ниже, у самого подножия гор, и был застигнут в рас плох на доселе безопасной и знакомой дороге бандой работорговцев. После чего и начался его томительный и долгий путь на юго-восток. В общем, в чём-то трагичная и обыденная история дорог.

Размышления Сэма вдруг прервали гулкие и частые шаги множества лап, особенно звонко раздававшихся в повисшей тишине. Судя по всему, не иначе как целая процессия направлялась на кухню. Все трое рэдволльцев, с некоторым недоумением переглянувшись, посмотрели в сторону звуков, и с удивлением заметили Кэти и Веронику, направляющихся к ним в окружении группы малышей.

– Ах, вот это где наши работнички! – радостно приветствовала троицу Кэти, мышка полёвка возрастом сезонов шестнадцати, одетая в пёстрое платье и накинутый сверху тёплый плащ. – Всё работаете и работаете! Все остальные уже и спать пошли, а они никак не уймутся!

– Да, мы такие! – также звонко и весело ответил мышке Тим. – Нас хлебом не корми, дай поработать! А как вы узнали, где мы?

– Да мы Констанц встретили по дороге. – Ответила Вероника, подходя к тёплому камину и грея у его огня лапы. – Она вместе с остальными обсуждала генеральный план проведения праздника, похоже, это надолго, и попросила нас помочь вам.

Вероника, то же мышка полевка, была сверстницей Кэти и её лучшеё подругой. Вероника обладала весьма задиристым, но весёлым нравом. Одета она была также как и Кэти, с накинутым на плечи плащом, подчеркивающим прохладу, царившую в аббатстве.

– И нас, нас тоже! – весело воскликнула ежиха Нидл.

Сэм, с некоторым недоумением, воззрился на малышей стоящих рядом с мышками. Их было семеро: мышка полёвка Сабрина, кротёнок Джон, выдрёнок Керли, мышата Джейн и Том, а так же ежиха Нидл и белочка Сидл.

– А их зачем привели? – только и спросил он.

Все семеро были с головой закутаны в тёплые плащи и, с нетерпением и интересом, смотрели на работников. Возрастом все малыши были от пяти, до шести сезонов, и лишь Сабрина, главная помощница Кэти, была самой старшей из них, ей было семь сезонов.

– Ну, куда-то же их надо было деть, – резонно заметила Вероника, обнажая лапы по локоть и набирая стопку грязных тарелок, что бы затем поднести их к столу Сэма, – ты же знаешь днём высплются, а потом спать не уложишь, да и рано ещё.

(В связи с длительной и утомительной подготовки к празднику, Рэдвольцы стали ложиться спать раньше, так что к вечеру в аббатстве становилось необычно тихо к этому ещё не позднему часу, и разве что только кухня затихала лишь к позднему вечеру)

Сэм лишь развёл плечами и продолжил свой безрадостный труд мытья посуды. Кэти действительно часто просили посидеть или присмотреть за малышами. Она легко налаживала с ними общий язык, так что её и Веронику, как лучшею подругу Кэти, редко можно было встретить, как не в окружении диббунов.

– А ещё мы можем помочь! – громко и весело выкрикнул мышонок Том.

– Да, да, конечно! – поспешно согласилась с ним Вероника, передавая в протянутые лапы мышонка небольшую стопку грязной посуды.

– А за это, – обратив хитроватый взгляд на мышонка, который безмолвно и с интересом наблюдал за всей этой сценой, произнесла Кэти, – Вилл наверняка расскажет нам какую-нибудь из своих историй. Правда, Вилл?

– История, история, история! – восторженно заверещали малыши и принялись усердно помогать в работе.

Тут даже у Сэма промелькнула улыбка: послушать историю рассказанную Виллом, это значит провести вечер не зря. Тим же при этих словах сразу навострил уши. Он, как будущий летописец аббатства, уже сейчас занимался активной деятельностью, собирая сведения о родинах рабов, прибывших из Малькариса. Так как те попадали в подземелье из самых разных, порой, даже очень отдалённых друг от друга мест, то многие из прибывших зверей, могли во всех подробностях описать и рассказать о своём родном крае, и, таким образом, существенно дополнить скудные и обрывистые сведенья, содержащиеся в библиотеке Рэдволла.

Еще бы, одно дело, расспросить путешественника, мельком побывавшего или в лучшем случае недолго жившего в данном краю, а то и вовсе от кого-то слышавшего о нём. И совсем иное, поговорить с жителем тех мест, который родился и вырос в них, мог описать красоты и природу родного края, знал историю и обычаи своего народа, мог подробно объяснить и ясно ответить на вопросы.

Вилл был именно таким. Он действительно был влюблён в свою родину и мог говорить о красотах своего края часами, причём с таким восхищением и пламенем чувств, что заражал этим восторгом всех остальных присутствующих, и его хотелось слушать и слушать. Вилл настолько искренне и вдохновенно описывал природу родной отчизны, что, в такие моменты, казалось, прекрасней места попросту нет, а многие утверждали, бут-то воочию видят величественные и заснеженные громады каменных гор.

– Историю говорите?! – Вилл с игривым прищуром взглянул на Кэти, как бы поражаясь её плутовству. – Но о чем, же можно вам рассказать, я ведь, кажется, уже много рассказывал? – интригующе и как бы нехотя начал он, лениво потянувшись.

– А история про странника Сонтера, ведь ты так и не до рассказал эту легенду! – вмиг напомнила белочка Сидл, передовая стопку нечищеных тарелок в лапы мышки Джейн. Вероника поставила малышей вереницей, что бы они переносили грязную посуду, сложенную на одном столе, на стол за которым трудился Сэм, что бы тот не отвлекался от работы на постоянное перетаскивание грязных тарелок и прочей кухонной утвари.

– Легенда о странствиях Сонтера, кажется пятое его путешествие, к «Затерянной горе» которую никому не дано найти. – Вспомнил Вилл старинную сказку, давно живущую в деревне и которую ещё в детстве рассказывал ему дед. – Неужели я так и не до рассказал вам её? – изумился мышонок.

– Нет, не до рассказал! – подтвердила Вероника, поднося на стол Сэма большой и тяжелый деревянный поднос, весь уставленный грязными кружками. – И остановился на самом интересном месте, когда Сонтер, неделю проскитавшись по «Озерному краю», где должна была находиться «Затерянная гора», случайно засмотревшись на зеркальную гладь озера, вдруг увидел в его отражении две противоположные горы, изображения которых на ложились друг на друга, и, в сумерках наступающего вечера, создали контур одной, единой горы, вид которой, в перевернутом отражении озерной воды, напоминал искомое странником очертание заснувшего бельчонка.

– А ещё ты обещал рассказать о заснеженной высокогорной равнине, раскинувшейся у самого неба и на которой, в снежную бурю, можно различить очертания огромной сказочной страны, скрытой в метели. – Также напомнила Кэти, насухо протирая взятую из таза Тима тарелку и ставя её на стол к другой, уже чистой, посуде.

– А может, опять повторишь ту историю об «Обители ветра»? – высказал своё предложение Тим. История повествовала о некой пещере, расположенной почти у самой вершины высокогорного хребта. Вилл рассказывал, что пещера была буквально пронизана туннелями и трещинами, по которым свободно путешествовал ветер. Видимо из-за этого, а может по какому-то иному причуду природы, при любом, в меру сильном, дуновению ветра, пещера наполнялась удивительно мелодичными переливчатыми звуками, непохожими ни на что другое. Многие, побывав в «Обители ветра», говорили, что звучала ни что иное как песнь самого ветра, а иные утверждали, что даже различали слова. Вилл сам побывал в этой пещере и лично слышал сказочную и мелодичную симфонию ветра. Она никогда не повторялась!

Тима очень заинтересовала эта история как нечто действительно существующее, а не очередной миф. По искреннему убеждению мышонка, любой летописец в первую очередь должен уделять внимание именно реальным историям. Тим вовсе не склонялся к мысли, что сказки, предания и мифы вовсе не стоят того чтобы фиксировать их в библиотеке. Они красивы, волшебны и интересны, но это всего лишь вымысел, вымысел, в реальность которого порой искренне поверить могут лишь разве что диббуны, вымысел от которого всегда можно отмахнуться. А от действительно произошедшей истории отмахнуться не так просто, её всегда можно привести в пример и сказать «…мол, говоришь, не может быть такого и не случиться никогда, ан нет, было однажды...».

Именно поэтому Тим и старался как можно больше разузнать об «Обители ветра», что бы сделать соответствующих записи в библиотеке Рэдволла. Может кто-нибудь, когда-нибудь прочтёт эти записи, да и захочет лично убедиться в существовании данного места. Тим в тайне надеялся услышать и записать какую-нибудь удивительную и правдивую историю, историю подобной легенде о Мартине Воителе или же о подвигах Матиаса, которые, несомненно, будут пересказываться веками, неизменно восхищать всё новых и новых слушателей и вдохновлять на подвиги, историю, тоже ставшей живой легендой.

— Нет, лучше до расскажи ту историю, что произошла с тобой и другими диббунами в детстве, когда вы решили отправиться к «Ледяному водопаду». — Высказал своё предложение Сэм, передовая ополосканные тарелки Веронике. — Мне очень интересно, чем всё это кончилось!

Бельчонка очень заинтересовала эта история, которую Вилл начал ему когда-то рассказывать, но не успел докончить. В ней повествовалось о том, как Вилл, вместе с друзьями, когда им еще и десяти сезонов не исполнилось, решили в одиночку пересечь заснеженную равнину и оледенелое озеро, что бы увидеть знаменитый «Ледяной водопад» и, конечно, покататься на его крутом и скользком обледенелом русле. По замершему склону водопада можно было, стремительно набирая скорость, скользить более двухсот шагов, после чего с размаху влетать в мягкие снежные сугробы. Все жители деревни прекрасно знали это место, ведь каждый из них в детстве, несомненно, бывал там. «Ледяной водопад» был излюбленным местом малышей, да и кого постарше тоже. Но в этом отчасти заключалось и его коварство. Водопад находился довольно далеко от деревни, почти полдня ходьбы, иначе бы вокруг него всю зиму шныряли диббуны. И, бывало, малыши, бес спросу, отправлялись в довольно рискованное путешествие (одних, бес сопровождения, их никогда не отпускали). И, редко, но всё же случалось, что отчаянные храбрецы просто бесследно пропадали в скалах. Горы не любят опрометчивости. Подобная беда произошла и с отрядом Вилла в своё время: в поразительно ясный и тихий день, путешественников вдруг застигла в пути свирепая снежная буря.

— Мы остались живы, если ты об этом! — немного мрачно бросил Вилл в ответ.

Он поморщился от воспоминаний, связанных с этим событием. Ну и влетело же им тогда от родителей! Ели спасли! Тогда произошло настоящее чудо, непроглядная, слепящая пелена снега вдруг на мгновение разомкнулась, будто подчинившись чьему-то велению, и, посланный из деревни спасательный отряд, сумел различить бредущий по белоснежной равнине отряд Вилла, до того, как буря опять сомкнулась сплошной снежной стеной. В противном случае диббуны могли бы заблудиться, пройдя в каких-то двух десятков шагов от спасителей, и ни кто бы из них не заметил друг друга. Несколько лет назад Вилл бы объяснил произошедшее событие невероятным везением, теперь же он был уверен, что причина была в ином.

Вдруг снаружи раздался всё возрастающий вой ветра. Все напряженно замерли и, внезапно, закрытое кухонное окно, плотно задернутое занавеской, не выдержав напора стихии, порывисто распахнулось. Занавеска затрепетала, как крыло встрепенувшейся птицы, и из открытой ставни в кухню просто ворвался шквал ветра несущий своим порывом леденящий холод и подхваченный снег.

Ровный свет, идущий от огня в камине, вздрогнул и заметался по кухне. Некоторые из малышей испуганно взвизгнули, выдрёнок Керли от неожиданности чуть не выронил стопку тарелок, и лишь кротёнок Джон остался не возмутим, видно он не успел сообразить, что же произошло.

— Я же говорил, что ты не закрыл тогда окно. — Немного сварливо заключил Сэм обратившись к Тиму, направившись к распахнутой ставне. Ледяной ветер мгновенно обжог мокрые лапы и Сэм стал поспешно закрывать окно, отметив про себя, что он не пожелал бы сейчас никому оказаться снаружи.

Закрыв ставню на тугую щеколду, бельчонок прикрыл его толстой занавеской, а потом, подойдя к рабочему месту, даже с некоторым наслаждением опустил замёршие лапы в тёплую воду.

— Вероника, принеси ещё немного горячей воды. — Попросил Сэм мышку. Та взяла со стола графин и направилась к котлу, всё также мирно греющемуся над огнём. Подбросив несколько поленьев в огонь, мышка большим черпаком стала набирать воду и выливать её в графин.

— Ну что Вилл, так ты расскажешь нам историю? — весело напомнила Вероника мышонку.

— Да Вилл, не тяни, расскажешь?! — поддержала подругу Кэти, и тут с удивлением заметила, что Вилл и все малыши заворожено, смотрят куда-то вверх.

Через мгновенье уже все молча задрали мордочки ввысь, устремив взгляд туда, где у потолка кружился хоровод снежинок принесенных порывом ветра через распахнувшееся окно.

Жители аббатства, даже на мгновение забыв о работе, с восхищением следил за тем, как кружащиеся в танце снежные хлопья медленно опускались вниз, вертясь и кувыркаясь в воздухе и, как-то по особенному ярко, сверкая в свете костра.

Глядя на этот завораживающий и прекрасный танец Кэти с улыбкой подумала, что, наверное, не зря наступившей зиме было дано название «Зима Снежного Танца». Идею которого, кстати, подсказал сам Вилл, незадолго до Дня Названия наблюдавший, а лучше даже сказать, любовавшийся снежной метелью, и, невзначай, отметивший, какие необычные и затейливые снежные вихри образует у самой земли ветер. Тогда действительно казалось, что ветер играет со снегом: многочисленные снежные вихри то распадались, то образовывались вновь, подхватывали падающие сверху большие хлопья снега и спиралями взвивали их ввысь, тем самым очерчивая контуры своих незримых тел. Иногда казалось, что по двору аббатства танцует множество полупрозрачных и изменчивых, едва уловимых взглядом, снежных силуэтов. Зрелище было просто завораживающим.

Когда снежинки прошли половину всего расстояния от потолка до пола, Вилл вдруг, с восхищенным и мечтательным видом, медленно протянул им навстречу лапу с раскрытой ладонью, как бы делая приглашающий жест.

И, в какой-то момент, одна из снежинок, сама крупная из всех, вдруг оторвалась от остальных и плавно опустилась на подставленную ей ладонь.

К неописуемому восторгу малышей, восторженно следящих за происходящим, снежинка не растаяла, а послушно замерла на ладони. Вилл, с лёгким прищуром, поднёс её ближе к глазам, улыбнулся как старой знакомой и внимательно осмотрел, любуясь игрой света на гранях снежной красавицы. Затем, Вилл несильно дунул на снежинку и та, увлечённая порывом воздуха, вновь закружилась в своём неописуемом танце. А затем плавно села прямо на нос изумлённой Нидл, до этого заворожено следящей за её полётом и, почти мгновенно растаяла, не дав себя даже толком рассмотреть.

Тим, при виде всего этого зрелища, лишь озадаченно прищелкнул языком, вновь приступая к мытью посуды. Будущий летописец уже не раз видел подобный трюк, Вилл весьма часто демонстрировал это своё умение, но оно никак не переставало удивлять Тима. На раскрытой ладони снег, как правило, почти мгновенно таял, и лишь на шерсти ещё держался некоторое время, давая возможность себя осмотреть. Но Вилл мог держать снежинку на ладони, почти сколь угодно долго, будто та и не собиралась таять. Многие пытались повторить тот же трюк, что и Вилл, но ни у кого не получалось. В ответ на задаваемые вопросы, в чём тайна фокуса, мышонок лишь с улыбкой отвечал, что он не боится снега, а снег не боится его, вот и весь секрет.

Может это действительно была правда. Недели полторы назад разыгралась настоящая буря. Снег застилал глаза так, что невозможно было различить очертания самого аббатства Рэдволл в четырёх десятках шагов от его ворот, а ветер ураганными порывами ломал ветки вековых дубов и гнул деревья к земле.

Как назло в этот день группа зверей, во главе с Кротоначальником, отправилась в лес за добычей хвороста (один Орландо не справился бы с этой трудоёмкой работой). Отряд успел вернуться в аббатство до того как буря разродилась во всю, и вдруг выяснилось, что не хватает бельчонка Лери и крота Карла. Был немедленно собран отряд спасателей, но к тому времени метель усилилась на столько, что о поиске пропавших не могло быть и речи. Услышав, что произошло, Вилл бесстрашно вошел в бурю, до того как его успели остановить, и исчез в ней. А наследующее утро, когда метель заметно поутихла, рэдволльцы просто в изумлении наблюдали за тем, как Вилл ведёт к аббатству двоих потерявшихся, дрожащих, замерзших чуть ли не насмерть, зверей. Причем сам Вилл вовсе не выглядел замерзшим, будто холод не тронул его. Позже мышонок, со свойственной ему простотой, объяснил, что бывал в переделках гораздо более серьезных, нежели случившаяся метель и умел ориентироваться в снежной пурге. Кроме того Вилл пояснил, что был хорошо знаком с проведением поисков заплутавших в метели, как у них не раз случалось в горах, хотя признался, что найти потерявшихся зверей ему действительно помогла только удача (Тиму тогда показалось, что Вилл чего-то не договаривает). Позднее это история превратилась в настоящую легенду.

— Так вы просите меня рассказать историю? — по уютней усевшись на скамейке, обратился Вилл к присутствующим, дочистив очередную морковь и положил её в кастрюлю. — Что ж, я, пожалую, действительно могу рассказать… Но не одну из тех, что вы меня просили!

— А какую? — заинтриговано спросила Вероника, наливая горячей воды из графина в тазы Тима и Сэма.

Вилл весело, с озорством, подмигнул Сабрине, до этого активно помогавшей Кэти вытирать мокрую посуду, и, взяв из кучи новую морковь, произнёс:

— Самую интересную из всех!

На миг воцарилась полная тишина. Малыши, уже успевшие закончить с перетаскиванием посуды, спешно подбежали к скамье и уселись по левую лапу от Вилла, прижавшись друг к другу что бы было по теплее. Так что теперь лишь одна Сабрина осталась стоять, помогая остальным рэдволльцам.

Вилл ещё раз взглянул на Сабрину, чьи глаза, при произнесении последних слов, восторженно заблестели. Мышонку нравилась Сабрина, ведь её судьба также как и его была тесно связанна со снегом.

Два сезона назад малышку случайно заметила прямо в бушующей снежной метели Кэти. В тот момент она, вместе с остальными рэдволльцами, спешила укрыться от непогоды за стенами аббатства, и абсолютно случайно, взглянув в сторону от дороги, заметила какое-то движение в метели. Подбежав к тому месту вместе с Вероникой, они и обнаружили малышку, в изнеможении лежащей на снегу (видно она долго брела во вьюге). Сабрина тогда действительно как вышла из бури, и, как оказалось, была абсолютно одна. Её тогда, сильно замёрзшую и оголодавшую, забрали в Рэдволл. Позже пытались найти родственников или знакомых Сабрины (было совершенно ясно, что такую кроху кто-то должен был сопровождать), но никто ничего не знал и не видел. Было решено, что они замерзли в буре, которая тогда бушевала больше недели.

Сама же Сабрина толком ничего не могла поведать о себе. Мало того, она не могла говорить — то, что вначале приняли за воспаление горла, оказалось вовсе не болезнью. Белка Джесс тогда первой догадалась, что Сабрина вовсе не больна, ведь Сэм в детстве тоже не мог говорить, симптомы были похожи. Даже само имя Сабрины удалось выяснить с трудом, путём перебора букв и имён. Что же касается своего прошлого, то возможно из-за случившегося переохлаждения или потрясения, имя было единственное, что помнила мышка. Многим действительно стало казаться, что Сабрина была дитя бури.

За минувшие с тех пор сезоны мышка прекрасно освоилась в Рэдволле, очень живая и весёлая, она быстро подружилась со всеми. Казалось, Сабрине даже не нужны были слова, что бы выражать свои мысли и чувства: жесты, мимика, взгляд, всем этим мышка владела настолько ярко и красочно, что слова казались излишними. Все обитатели Рэдволла полюбили Сабрину, но особенно её полюбила Кэти, а её сама мышка. Она воспринимала Кэти если не как мать, то, как старшую сестру, всегда старалась помогать ей и слушалась во всём, их всегда можно было встретить вместе.

Вот и сейчас все малыши уселись на скамейку, а Сабрина осталась помогать Кэти и остальным.

— Я хотел рассказать эту историю на Новый год, специально берег её для этого случая. — Сделал пояснение Вилл. — И не только по тому, что она самая интересная из всех, но ещё и потому, что сама она произошла как раз в канун Нового года.

Мышонок на мгновение умолк, мечтательно устремив взгляд в потолок, будто припоминая все подробности того сказочного события.

— Как я уже сказал, я хотел приберечь эту историю на праздник. Но сегодня особенный вечер! Слышите?! — обратился Вилл к присутствующим.

На минуту повисла тишина. Все прислушались, и стало ясно различимо, как за стенами аббатства воет ветер.

— Это ветер моего края! — с нескрываемым восторгом пояснил Вилл. — Это трудно объяснить, но я уверен, этот ветер побывал в местах, где я родился. Он пришёл из гор, и, возможно, видел и слышал моих родных и друзей. Он звучит как вихрь, странствующий среди скал!

Сэм мимоходом отметил про себя, что ветер действительно дул с Севера-Востока, оттуда, где должна была находиться отчизна Вилла.

— Я не раз говорил, что скучаю по родине — по горам, высоте и необозримому простор… Ни в коем случае не сочтите, что я не доволен вашим гостеприимством! — мгновенно поправился мышонок. — Меня наоборот крайне тронул ваш приём и доброта! Но, всё же, дом есть дом, и заменить его нельзя ничем!

— Сегодня я не одинок! — счастливо посмотрел на друзей Вилл. — Скорее не одинок в тройне. — Поправился мышонок. — Ведь как только наступила зима, и выпал первый снег я уже перестал быть один…

Сэму вдруг вспомнилось, что когда выпал первый снег Вилл был не то, что доволен, он просто ликовал от счастья. Он с радостью падал в сугробы, валялся в них, загребал пышный снег горстями и подбрасывал его высоко вверх, подставлял мордочку и ладони на встречу падающему снегу, играл с другими диббунами в снежки, катался по ещё не окрепшему льду пруда. Короче, Вилл демонстрировал настолько бурную радость, какую испытывать могли наверное лишь малыши в возрасте нескольких сезонов от роду, при наступлении зимы. Тогда все решили, что Вилл просто сильно соскучился по снегу, который, как часто рассказывал мышонок, у него в краю никогда не таял на вершине гор. В более счастливом виде бельчонок Вилла не видел, и после наступления снежной поры он как бы и остался таким — счастливым и довольным.

…а сегодня трое моих верных друзей со мной! Сейчас я чувствую себя как дома, будто стоит выглянуть в окно, и я увижу знакомые очертания хребтов, что окружают нашу долину! Именно поэтому я и собираюсь рассказать ту историю, что случилась со мной два года назад, в ночь наступления Нового года! Во время, когда один год сменяет другой и, как считается у меня на родине, может случиться любое чудо, произойти самое невероятное волшебство или исполниться любое, самое заветное желание!

«Вечер, огонь, вой ветра — что может быть лучше при рассказе истории!» — подумал Тим, оценив сложившеюся обстановку.

— Кто-нибудь из вас знает, что такое снег, а точнее снежинка? — задал вопрос Вилл.

— Ну, снежинка — это вода. — Слегка сбитый с толку таким простым вопросом ответил Кэрли. — Только замерзшая!

— Да, да, снег тает, превращаясь в воду! — быстро дополнила выдрёнка Нидл. — Вот когда сегодня я пробовала снег на вкус то…

— Так ты все-таки опять глотала сегодня снег! — грозно повысила голос Кэти, уперев лары в бока, отчего ежиха сжалась в комочек. — Сколько раз можно тебе говорить, что бы ты так больше не делала, снова хочешь заболеть?!

Вилл громко рассмеялся вместе с остальными рэдволльцами.

— Ну а почему тогда снег воздушен, лёгок и неописуемо красив, а не падает на землю осколками льда? — задал новый вопрос мышонок, обратившись к кротёнку Джону.

— Хурр, хурр, ну… не знаю? — сдавшись, выдавил из себя кротёнок.

Вилл вопросительно посмотрел на других малышей, но те видимо, не решившись высказать предположения, согласились с мнением Джона.

Вилл победоносно улыбнулся и произнёс:

— В разных краях и у разных зверей считается по-разному. В одних местах верят, что снег — это действительно та же вода, только замёрзшая. И ветер, искусный художник придаёт этим маленьким льдинкам и удивительную форму и дарует им свою воздушность и лёгкость. Так что получается, ветер и вода — это родители снега.

В других землях снежинки считаются детьми звёзд из-за своей формы, летучести и отблеску в свете солнца или костра. А от одного зверя, с которым я познакомился в Малькарисе, даже слышал, будто у него на родине, в долине «Скалистых Холмов», учат, что снег, это ни что иное как пух и перья каких-то огромных величественных птиц. Они летают среди облаков, а, порой, и сражаются между собой, и тогда землю застилают огромные снежные метели. — При этих словах Вилл громко рассмеялся, как бы дивясь необразованности и невежеству бывалого собеседника, но Тим отметил как некоторые из малышей, услышав последнюю фразу мышонка, невольно обратили взволнованные взгляды к окну, будто надеялись различить за прикрытым занавеской стеклом, силуэты огромных снежных птиц в облаках. Видно им пришлась по душе эта сказочная легенда.

— А вот ещё один странник, — продолжил рассказ мышонок, — старик ёж, что однажды забрёл в деревню, расположенную у подножия гор, в которой мы с отцом и братом остановились на ночлег, поведал нам, будто у него, в землях «Бескрайних равнин», считается, что снежинка — творение не только воды и ветра, но ещё мыслей и чувств зверей.

—Ух, ты! А как это? — удивлённо воскликнула белочка Сидл.

—Старик сказал нам тогда, будто у него в краю верят, что когда какой-либо зверь испытывает искреннюю радость, счастье или любовь, то все эти чувства и мысли устремляются вверх, к небу. — Пояснил Вилл. — И когда на их пути встречаются капли воды, то при замерзании они как бы запечатлеют чувства зверей, оставляют в льдинках свой след. Может, в этом действительно есть что-то правдивое… Вы когда-нибудь пробовали рассмотреть снежинку? — задал новый вопрос Вилл, обратившись разом ко всем. — Пытались взглянуть на неё под разными углами? Восхищались ли красотой её неповторимого, ни с чем несравнимого узора, причудливости блеска и бесчисленным разнообразием форм… а её всегда правильный и всегда разный силуэт?! Разве это случайность?! На ум сразу приходит чей-то замысел или задумка!

«М-да, мысль и в правду весьма интересна!» — подумал Тим. Он действительно как-то ни разу всерьёз не задумался о том, почему почти все снежинки имеют форму правильного шестигранника.

— Старец ёж помниться, сказал нам тогда, — продолжил мышонок, — что при внимательном вглядывании в снежинку в её сверкающем узоре можно различить целый мир, чью-то мечту или фантазию! Он также сказал, что если и есть в нашем мире любовь и счастье, воплотившихся в материальной форме, красоту которых можно созерцать взглядом, так это именно снежинка порожденная небесами. Так же старец добавил, что как нет в мире одинаковых зверей и мыслей, то также нет в мире и одинаковых снежинок! Вот так-то! — закончил Вилл, обратившись к малышам слушавших открыв рот.

—Помниться ещё один странник, — продолжил мышонок, дочищая морковь, — уже не помню где и когда, сказал, будто у него в краю, верят, что снег — это цветы небес. Не правда ли, очень поэтичное сравнение! — заметил Вилл.

«Да, действительно замечательное наблюдение!»— отметила, про себя, Вероника мечтательно улыбнувшись. Ведь снежинку действительно можно уподобить бутонам цветка: они схожи и формой, и красотой и, иногда, способностью парить в небе повинуясь велению ветра.

— Как видите мнений о том, что такое снег, очень много и все они весьма различны! — заключил мышонок.

— Но если вы спросите меня, — загадочно продолжил Вилл, — то я отвечу. Я знаю, что такое снежинка, это…

Вилл замер на мгновение, будто представив некий образ перед взором. На минуту воцарилось глубокое молчание, нарушаемое лишь потрескиванием костра, да прерывистым воем ветра за стенами аббатства.

— Я рассказывал вам легенду о «Детях гор»? — вдруг задал новый вопрос мышонок.

— О «Детях гор»? — переспросила Вероника, ополаскивая в тазу Сэма грязную деревянную тарелку. — Да и не один раз… Сэм, да у тебя тут тепло, даже приятно работать! — воскликнула мышка, опустив подмерзшие лапы в тёплую воду.

— Всё для тебя, только работай! — со смехом прокомментировал бельчонок.

— Я! Я не слышала легенду о «Детях гор»! — громко пикнула мышка Джейн.

— Ну, ничего, тогда я повторюсь. — Обратился Вилл к мышке кладя почищенную морковь в кастрюлю и тянясь за следующей.

— И так, давным-давно, так давно, что о том времени никто ничего толком не знает, — начал повествование Вилл, — потому как произошли те события задолго до того как первые предки тех зверей, что сейчас обитают в горах, пришли в них, что бы поселиться и жить, а значит, не могли видеть и поведать будущим поколениям о произошедшем, горы гигантскими непоколебимыми твердынями возносились в небеса. Уже тогда они были стары, стары и мудры, потому, как воздвигнуты были со времён сотворения мира и, подобно старым мудрецам, созерцали этот свет очень давно и знали многое. И потому, если попросить у них совета, всегда давали его, как не раз случалось у нас в деревне... Но сейчас разговор не об этом! — прервал сам себя мышонок. — Легенда гласит, что горы, с самого своего появления, были одиноки. Неисчислимое множество сезонов стояли они одни, прося всесильное Небо избавить их от одиночества. Каждому из нас тяжело быть одному, верно? — заметил мышонок. — И, однажды, бескрайнее Небо сжалилось и подарила горам подругу — «Зиму», что навечно поселилась среди каменных хребтов и стала «женою» гор. Именно поэтому в горах всегда холодно.

Вилл положил почищенную морковь в почти полную кастрюлю и потянулся за следующей. Малыши слушали во все уши, боясь пропустить хоть слово.

— В результате этого союза, — продолжил мышонок, приступая к чистке нового овоща, — у гор и зимы появились дети: два сына и дочь.

Старший сын, Вирайн — ветер, вечный и неумолимый странник гор, сопровождающий путешественника повсюду в скалах, куда бы он ни направился. Средний сын, Линкар — лёд, сковывающий своими объятиями каменные крепи и образующий гигантские голубоватые ледники возносящихся ввысь по склонам скал на сотни и даже тысячи шагов, к самым вершинам. И дочь гор, самая младшая из детей и … — Вилл зачарованно поднял глаза к потолку и мечтательно улыбнулся, — … самая красивая из них, что в зимнюю пору застилает весь горизонт бескрайней пеленой кружащихся «Небесных цветков», укрывая скалы и долины мягким и нежным одеялом уберегая горы от холода, Ариадна — снег.

— По нашему обычаю, — продолжил повествование мышонок, — При рождении каждому из жителей деревни давался покровитель. Тот, у кого покровителем являлся Вирайн, никогда не заблудиться в горах, в какую бы местность и непогоду он не попал, всё равно, ведомый своим защитником, он вернётся домой. Тот же, чьим покровителем был Линкар, мог безбоязненно карабкаться по ледникам не боясь обвалов, спокойно ступать по обледенелым озёрам не страшась провалиться под лёд или же без опаски бродить по испещрённому трещинами склонам, не опасаясь угодить в глубокие, порой в несколько сотен шагов, пропасти, скрытые от глаз либо мягким снегом, либо тонким и хрупким льдом, подлинным проклятиям скал. А тот, чьим хранителем являлась Ариадна, никогда не сгинет в метели, какой бы она не была и не страшиться снежных лавин, настоящего бича гор…

— А что такое лавина? — спросила ежиха Нидл.

—Лавин!?— переспросил Вилл. — Хм. Лавиной у нас в горах называется огромная снежная река, временами срывающаяся с крутых горных склонов, сносящая и заваливающая своим телом всё, что бы ни попалось у неё на пути!

— Так что, получается лавина это снег? — изумлённо и недоверчиво уточнила Вероника. — Так чего её бояться, ведь снег мягкий и пушистый, разве он может причинить вред?

Тим, при произнесении этих слов, громко фыркнул, возмущённый невежеством мышки. Ну чем собственно она слушала, ведь Вилл уже не раз в прошлом упоминал о лавинах! Сам Тим, как будущий летописец, уже давно и подробно расспросил мышонка об этой кровожадной причуде гор и знал о них почти столько же, сколько знал сам Вилл (вскоре Тиму ещё предстояло перенести полученные знания на бумагу, что бы затем поместить записи в библиотеку аббатства, так, что если в будущем кто-либо из Рэдволльцев вдруг надумает отправиться в горы, прочтя данные замечания он будет хотя бы предупреждён о возможных опасностях подстерегающих его на пути).

На слова сказанные Вероникой Вилл удивлённо и громко расхохотался.

— Мягкий и пушистый! Ну что ж, в этом ты пожалуй права, но это лишь до определённого времени! Зато когда целое озеро снега, способное своими объёмами накрыть четверть всего Леса Страны Цветущих Мхов, срывается с места и, клубящимся облаком, скользящему по самому склону, мчится со скоростью пущенной стрелы! Вот тогда даже нежный снег становится плотным как стена! Лавина способна не только засыпать целые деревни слоями снега в десятки шагов, она своей напирающей силой сносит дома, вырывает деревья с корнями и сдвигает с мест неподъёмные камни!

— А как же образуется такая «снежная река»? — в изумлении переспросила Вероника, немного поражённая словами Вилла. Неужели такое возможно и происходит где-то в мире?

— Как образуется? — в свою очередь усмехнулся мышонок. — Нет ничего проще! У нас… как в прочем и у вас, порой неделями идёт снег, иногда наметая сугробы велчиной в рост барсука. Когда такой сугроб расположен на равнине, то ничего страшного в нём нет, другое дело, когда они образуются на склонах гор. Месяцами снег оседает на них, накопляя и увеличивая свою толщью и тяжесть. Как огромным толстым одеялом покрывает снег склоны гор. И в какой-то момент, по велению случая или судьбы, снежная масса сдвигается под собственным весом, и, набирая скорость, исполинским, неудержимым снежным потоком устремляется вниз, к подножию горы!

— А ты когда-нибудь наблюдал, как сходит лавина? — в свою очередь заинтересовано спросила белочка Сидл.

— Да и не раз! — с восторгом ответил Вилл.— У меня на родине даже есть особые места, с которых регулярно сходят лавины! Это опасные места! — пояснил мышонок. — Там нельзя ходить! Но другое дело наблюдать!

Помниться мы с моим братом Крисом однажды специально отправились к одному такому месту, большому горному хребту, прозванному у нас в деревне «Раскатистым», потому как даже в ясный день около него можно услышать громыхание похожее на раскат грома. Это потому, что с хребта часто сходят лавины, порой огромной величины. И нам с братом, в течение трёх дневного ожидания, посчастливилось-таки наблюдать за сходом одной такой грандиозной лавины! Должен признать — величественное зрелище! Как нарождающаяся волна, с самой поднебесной вершины, освещённой яркими лучами утреннего солнца, к самому подножию горного хребта, исполинская, клубящаяся снежная масса, всё увеличиваясь и нарастая, набирая мощь и необузданную силу, стремительно скользит по горному склону, как воплощение самой ярости стихии, являющейся прародительницей лавины — бури! Как лавина поглощает выступы скал, и целиком заглатывает ущелья, буквально затопляя своим телом, всю межгорную долину, у подножия скалы! Помниться мы с братом даже ощутили, как под нами дрожат камни! А этот нарастающий, громоподобный рокот, заполняющий собою мир, отражённый и многократно усиленный горным эхом, пронзающий до глубины души…

Вилл полу восхищённо, полу печально вздохнул, огорчённый тем, что не может подобрать слов, описывающих то зрелище, которое ему некогда пришлось наблюдать.

Вдруг внимание всех присутствующих привлекла Сабрина. Явно чем-то взволнованная, она стремительными жестами, старалась что-то объяснить Виллу (из всего показанного мышкой, тот лишь сумел разобрать, то, что она постоянно показывала на костёр в камине). Наконец, отчаявшись, что бы то ни было разъяснить, она схватила большой шерстяной шарф Сэма и стала трясти его в лапах. При тускло освещённом помещении стали отчётливо видны мелькающие в шарфе искорки.

— А, молодец Сабрина! — похвалил мышку Вилл, сообразив, наконец, что та намеривалась объяснить. — Она хотела, что бы я рассказал об «Искрах снега» или «Ярости гор», которые однажды начал описывать ей. — Пояснил мышонок, обратившись к остальным Рэдволльцам. — Правильно Сабрина?

Мышка утвердительно кивнула, очень довольная тем, что сумела напомнить Виллу об интересной и недосказанной когда-то истории.

— «Искры снега», а что это такое? — сразу заинтересовался Тим.

— Дело в том, что когда огромная лавина, ночью, в полнейшей темноте, сходит с гор, иногда, если повезёт, можно ясно различить как её огромное тело наполняется феерическим свечением, будто вся непомерная движущаяся снежна масса пронзается бесчисленным количеством маленьких ярких искорок мелькающих по всему снежному потоку. — Пояснил мышонок, методично дочищая большую морковь. — Мы называем их «Искрами снега»!

—А ещё, иногда в горах можно наблюдать «Снежные молнии» или, как ещё принято их у нас называть, «Гнев гор»! — вспомнив, дополнил мышонок. — Если вдруг посреди тёмной и спокойной ночи, когда звёзды и луна скрыты занавесом облаков, ты вдруг видишь вспышку вдали, яркую горизонтальную молнию пронзающую непроглядный мрак, то это значит, что в этот самый миг с горного склона, с которого произошла вспышка, только что сдвинулась лавина и в данный момент несётся вниз к основанию твердыни! Ещё более яркая вспышка, уже родившееся где-то внизу горы, на миг озаряющая вершины непреступных хребтов, говорит о том, что мчащаяся по склону лавина встретила на своём пути несокрушимое препятствие, на подобии каменной стены… на! — с последними словами Вилл передал только что дочищенную морковь кротёнку Джону, уже давно голодными глазами наблюдающему за работой мышонка.

Схватив долгожданный трофей, малыш с довольным видом стал увлечённо его грызть.

— Берите! — спохватившись, протянул Вилл оставшимся диббунам кастрюлю полную чищеных овощей. Те с радостью накинулись на угощение.

— Керли! Не наглей! — сделала Кэти замечание выдрёнку, заметив, что тот взял целых три морковки разом.

— Да ничего! Одной больше, одной меньше!— развёл плечами мышонок. — Вы-то сами будете!

— Да, пожалуй, не откажемся. — Переглянувшись, согласились те.

— Эх, люблю работать на кухне! — усаживаясь на стул, довольно проговорила Вероника, откусывая и жуя кончик моркови.

—Да, это верно, всегда что-нибудь перепадает! — одобрительно согласилась Кэти с подругой, усаживая Сабрину себе на колени и предавая ей в лапы почищенную морковь.

— А ты не будешь? — с ехидной улыбкой спросил Сэм у Вилла, когда всё Рэдволлцы расселись по стульям с овощами в лапах.

— Видеть её больше не могу, не то, что есть! — к всеобщему хохоту, раздражённо признался мышонок.

—А ты сам, лично, видел «Искры снега», или, как их там, «Снежные молнии»? — отхватив сразу чуть ли не пол своей моркови, спросил Тим.

— Ну, как сказать, «Снежные молнии» видны из далека и не так уж редки, а вот «Искры снега», лишь несколько раз, да и то в отдалении, через пелену снегопада. Лавина должна быть очень большой и, желательно, тёмной ночью. — Пояснил Вилл, вновь тянясь за очередной нечищеной морковью. — Вот моя бабушка говаривала, что видела «Искры снега» во всей красе! Тогда, просто гигантская лавина прошла тёмной, безлунной ночью с противоположного хребта прямо перед её глазами. Бабушка рассказывала, что находясь на вершине огромного утёса, вначале смутно почувствовала какое-то непомерное движение вдалеке, а потом, оглянувшись на звук всёвозрастающего грохота, вдруг стала различать как прямо перед ней, в полнейшей темноте, начинают проступать светящиеся контуры мчавшийся вниз лавины, всю обрамленную маленькими яркими искрами! Неописуемое зрелище! Будто мощь и ярость этого снежного потока была столь велика, что не могла удержаться внутри него, и вырывалось на поверхность вспышкам силы и гнева, подобно бури выплёскивающей своё неистовство, порождая слепящие молнии и оглушающий гром! И чем больше становилась лавина, тем сильнее выделялся её силуэт во тьме, тем ярче становились искры! Это была истинная «Ярость гор»!

— А почему это происходит? — задал новый вопрос Тим. И почему он ничего об этом не слышал? Надо будет обязательно расспросить Вилла по подробней обо всём, что он сейчас рассказал и сделать соответствующие записи в библиотеке.

— Горы полны чудес и тайн! — развел плечами мышонок. — Ты же не ведаешь, почему идёт дождь, а после грозы в небе рождается радуга! Это сущность гор, и никто толком не знает что и как!

Вилл потянулся за новой морковью.

— Если говорить честно, — немного задумчиво и грустно продолжил мышонок, — путешественники, приходящие к нам в горы, прозвали их «безжалостными убийцами». И в какой-то мере они правы! Многие из странников гибли в снежных метелях или проваливались в бездонные пропасти, внезапно разверзшимися прямо под лапами. Иные оказывались на пути горного обвала, да что там, даже если просто не удержаться на лапах, на крутом снежном склоне, можно промчаться по нему несколько сотен шагов и, так и не сумев остановиться, врезаться в валун, преградивший дорогу, или же вовсе сорваться прямо с крутого обрыва.

Такие истории случались даже с бывалыми жителями гор. Как, например, с моим дядей Тобом. Отец тогда кинулся к нему, не способному остановиться, на встречу, и, с размаху, влетел в него, отклонив путь неумолимого скольжения, в результате чего оба врезались в камень, а не прямо в глубокую пропасть, зиявшую в двадцати шагах позади.

— А что тогда говорить о лавинах! — продолжил Вилл. — Путешественники если и боятся чего-то больше всего в горах, так это именно их! Столько жизней они унесли! Всегда внезапная и неумолимая, способная возникнуть и от резкого крика, и даже от громкого чиха, а может и вовсе потому, что пришло время, лавина больше всех страшит странников! Именно поэтому они прозвали её «Белой смертью», а мы, жители гор, «Коварность Ариадны»!

Наступила долгая мрачная пауза. И опять лишь треск догорающих поленьев в камине, да свист ветра нарушали повисшую тишину.

— Что-то мне расхотелось в горы! — сделала вывод Вероника, встав, что бы подкинуть в костер ещё немного дров.

— М-да, получается горы гораздо опаснее, чем та же Страна Цветущих Мхов? — заметил Сэм, вставая со стула и вновь приступая к работе.

— Ну, это как сказать! — В глазах Вилла опять зажглись весёлые искорки. — У нас всегда учат, что горы не терпят неуважения! И если путник пропадает в скалах, значит, он относился к ним небрежно, а горы не прощают ни ошибок, ни невежества!

Если же странник чтит законы гор и уважает их, то горы сами станут охранять путешественника и предостерегать его об опасностях! А «дети гор» будут сопровождать его повсюду, куда бы тот ни направил свой путь, и не дадут сгинуть в дороге в какой бы ситуации он не оказался!

Вдруг внимание всех опять привлекла Сабрина. Отчаянно жестикулируя, она пыталась что-то спросить у Вилла, показывая то на него, то на всех Рэдволльцев разом, а потом, на помещение кухни. В конце концов, после нескольких минут безуспешных попыток объяснений, мышка подбежала к Кэти и, прижавшись к ней, укутала себя её плащом.

— Накрыть! Ты это хочешь сказать? — озадаченно спросил Тим, обратившись к Сабрине, ополаскивая новую партию тарелок.

—Нет! Скорее сохранить, или спрятать? — неуверенно предположила Вероника.

— А мне кажется, что скорее покрыть! — глубоко мыслимо изрёк Сэм. — Так как…

Но он так и не успел докончить фразу.

— Я поняла, поняла, что хотела узнать Сабрина! — вдруг догадалась Кэти, ласково поглаживая малышку по голове. — Она хотела узнать кто покровитель Вилла? Ведь у тебя тоже должен быть покровитель, верно Вилл?

Кэти с вопросом взглянула на Сабнрину, и та радо улыбнувшись, лишь сильней прижалась к ней, вновь довольная тем, что была правильно понята.

— У тебя наверно покровитель ветер? — сразу сделала предположение мышка Джейн, вспомнив, как Вилл сумел найти и вернуть в Рэддволл двух затерявшихся в метели зверей.

— Хур, хур. Нет, лёд конечно, разве нет?! — возразил кротёнок Джон, припомнив, как здорово мышонок кататься по замерзшему пруду аббатства вместе с диббунами.

Вилл хитро улыбнулся, как бы отдавая должное смышлености Сабрины.

— Когда родился мой брат, — загадочно и издалека, начал разговор мышонок, взявшись за чистку новой моркови, — сильный ветер дул в тот день и его необычный протяжный вой звучал по всей долине. Поэтому его покровителем стал Вирайн. В день рождения моей матери, шёл сильный тихий снегопад, поэтому её защитницей стала Ариадна. Когда же на свет появился мой отец, то в вечер того же дня, небольшой обледенелый водопад, что находился недалеко от деревни, вдруг обвалился, явив взгляду своё небесно-голубое нутро, поэтому хранителем отца стал Линкар. Когда же родился я… — загадочно оборвался мышонок.

Все замерли в ожидании продолжения. Но Тим, как и некоторые другие Рэдволльцы, уже догадался, с чем, а вернее с кем, должно был быть связано следующее высказывание Вилла.

— Рассказывают, что когда родился я, — таинственно продолжил мышонок, — с до-того тихого и покрытого облаками неба вдруг начал падать снег. Огромные снежные хлопья были величиной с головку большого одуванчика! По сравнению с ними даже самые крупные снежинки, были как горошина в сравнении со сливой! Такие большие хлопья можно было свободно собирать целыми горстями, просто подставив ладони и ловя ими плавно опускающиеся снежинки! Тенна, помнится, даже рассказала мне, будто тогда, чтобы наполнить ладони с горкой, ей понадобилось всего дюжина снежинок! Такого в деревне не видели никогда! Снежинки были признаны настоящим чудом, а моим покровителем — Ариадна!

Вилл обвёл всех присутствующих вызывающим взглядом.

— Я говорил, что если уважать горы, то они будут присматривать за тобой и уберегать от опасностей! — в полной тишине продолжил мышонок, буквально приковав к себе внимание всех Рэдволльцев. — Не раз бывало, что путник в абсолютно непроглядной метели находил дорогу домой, проваливался в скрытую от глаз расщелину, за мгновение до того, как его накрывало снежной лавиной, и таким образом, оставался в живых, или же срываясь с высокого уступа, попадал прямо в глубокий снежный сугроб, оказываясь невредимым! Такие чудеса не раз случались с жителями и нашей деревни! Но, наверное, самое большое чудо произошло со мной!

Вилл положил почищенную морковь в изрядно опустевшую кастрюлю и взял следующую. Малыши, словно завороженные, смотрели на него не смея оторвать взгляд.

— Это случилось пять сезонов назад, в то время когда самому мне исполнилось девять сезонов отроду. Тогда отряд, в котором мне случилось выступать, накрыла лавина!

Звенящая тишина повисла на кухне при произнесении последних слов Вилла.

— Помню, тогда лишь как кто-то закричал, что со склона несется лавина! А потом огромная, сорвавшаяся с горных круч, снежная река, накрыла весь отряд своим исполинским телом. Тогда под лавину попал лишь первый отряд. Второй отряд, шедший немного по одаль и руководимый старостой деревни Джейли и моим отцом, остался невредимым.

Снежный поток ещё не успел полностью остановиться, а пелена поднятого снега ещё не успела осесть, как Джейли с отцом уже спешил к нам с остальным отрядом, по пояс, утопая в рыхлом снегу. Благо лавина была не очень большой, а сразу за накрытым отрядом, по ходу движения снежного потока, располагалась обширная равнина: лавина как бы разлилась по ней, так что участники нашего отряда почти не пострадали. Всех довольно быстро удалось раскопать, настоящее везение, и лишь мой отец всё никак не мог отыскать меня! И вдруг, его привлёк внимание чей-то окрик! Обернувшись в сторону, с которой сошла лавина, все увидели как из облака оседающей снежной пыли, посреди склона стою я!

— Лавина не задела меня! — спокойно пояснил Вилл. — Будто обошла стороной! Это всё равно, что оказаться на пути огромной волны и быть не то, что не сбитым с ног, а оказаться даже не намокшим! Попросту говоря, это невозможно! Старика Ленгли нашли аш в восьмидесяти шагах от прежнего места, но ведь он шёл на расстоянии вытянутой лапы от меня, когда лавина накрыла наш отряд!

— Что касается меня… — Вилл лишь развёл плечами, на миг отрываясь от процесса чистки моркови. — То в тот момент, когда на нас налетела лавина, я лишь успел увидеть, как на меня несётся огромная клубящаяся снежная масса. В следующее мгновение я зажмурил глаза и почувствовал резкий порыв ветра в лицо, а потом, как будто прикосновение чьих-то нежных объятий и, толи шёпот, толи шелест в ушах. Затем всё стихло. Дальше было лишь облако вздыбленного снега, застилавшее глаза, а потом радостные и удивлённые крики товарищей! Вот, собственно, и всё что я помню!

После наступившего длительного молчания Сэм был первый, кто нарушил воцарившуюся тишину.

— Тим, надо бы воду поменять, а то совсем грязной стала. — Обратился он к мышонку.

— И ты действительно оказался невредим! — поражёно воскликнула ежиха Нидл.

— Да! — просто ответил Вилл, весело подмигнув малышам, воззрившихся на него как на какое-то чудо. — Меня даже не сдвинуло с места! Казалось, тогда, меня как что-то укрыло от лавины, или даже скорее та расступилась передо мной! С тех пор стали считать, что Ариадна особенно любит и оберегает меня!

— Тим, прикрой рот! — шепнула Вероника остолбеневшему мышонку, проходя мима него с графином, что бы вновь набрать горячей воды.

В это время Тим и Сэм меняли тазы с водой, убирая старые с пожелтевшей, грязной водой, на новые, которые были заранее припасены предусмотрительным бельчонком. Сэм сделал это специально: уж лучше было припасти несколько тазов, если позволяла посуда, чем выходить во двор, выливать грязную воду, а потом, на холоде, чистить тазы от грязи и наполнять заново. Теперь бельчонок особенно хвалил себя за дальновидность: можно бы, не отвлекаясь, дослушать историю Вилла, хотя, по-видимому, та уже подошла к концу.

— Очень интересно! — оценила рассказ мышонка Кэти. — Эта и есть та самая история, которую ты хотел нам сегодня рассказать?

Вилл лишь громко и весело рассмеялся.

— Нет! — звонко возразил он, тем самым заставив замереть от неожиданности всех присутствующих на кухне зверей. — Та история, о которой я хочу рассказать случалась гораздо позже! — задорно объявил Вилл.

Сэм, Тим, Вероника, Кэти и Сабрина восхищённо переглянулись между собой. Бельчонок с усмешкой опустил новую парию грязной посуды в таз, с горячей и только что намыленной водой, ему всё больше и больше начинался нравиться этот вечер!

— Скажите, у вас принято загадывать желания на Новый год? — таинственно и двусмысленно спросил Вилл у малышей.

— Да, да! Конечно! — громко вскричали они.

— Например, я в прошлом сезоне пожелала себе красивое платье на Новый год! — выпалила белочка Сидл. — То самое, о котором так давно мечтала! И оно действительно на следующее утро появилось на моём стуле!

— Нет, я не об этом говорю! — слегка разочарованно возразил Вилл. — Я говорю не о подарках, я говорю о желании!

— Как, так? Я давно хотела такое платье, весь год вела себя хорошо, и «Снежные зайцы» исполнили моё желание… — упрямо возразила белочка.

— У нас действительно есть традиция загадывать на Новый год желания! — быстро сменила тему разговора Кэти, отодвигая стопку чистой посуды в сторону.

Кэти знала, что Сидл, как и все остальные присутствующие сейчас малыши, была абсолютно убеждена в существовании «Снежных зайцев», которые, по традиции, приносили послушным диббунам подарки. Не хотелось до поры до времени расстраивать малышку, к тому же Сидл действительно просто грезила о том красивом платье, которое по заказу её матери сшили в одной дальней деревни, так что на Новый год желание белочки действительно осуществилось.

Внезапно Сабрина опять привлекла всеобщее внимание. Выразительно посмотрев на Вилла, она стремительно подошла к Кэти и, со счастливой улыбкой, крепко её обняла.

Вилл понимающе кивнул и тоже улыбнулся. Кэти наверняка была исполненным желанием Сабрины. Та лишь вновь ласково погладила мышку по голове, как бы говоря, что она так же стала ей дорога. Зима тогда действительно осуществила желание Сабрины, она дала ей новую мать.

— Хурр, хурр. Моё желание исполнилось на Новый год! — Вдруг сказал кротёнок Джон. — Я загадал, что бы мой брат выздоровел! Так оно и случилось!

Тим, Вероника, Сэм и Кэти с серьёзным видом посмотрели на кротёнка. Все они знали, что ровно год назад, старший брат Джона, Бронз, очень сильно простудился, как раз накануне Нового года. Семья Джона тогда были у себя дома, а снаружи свирепствовала сильная снежная буря.

Вскоре после обнаружения болезни последовало её внезапное обострение. После недолгих раздумий, было принято решение послать за лекарем в Рэдволл. Но идти было далеко и долго, ведь предстояло не только добраться до аббатства, через разыгравшуюся метель, но и вернуться обратно!

Состояние же Бронза становилось хуже с каждым часом, а к ночи стало совсем плохим: и без того сильный жар усилился, у кротёнка начался сильный хриплый кашель и его всего лихорадило в горячке. Родные Джона испробовали все доступные средства лечения, но им даже не удавалось толком сбить жар.

Когда же утром, лекарь из аббатства, сестра Мей, всё-таки добралась, сумев пробиться через непогоду, выяснилось, что Бронз всё же выкарабкался, хотя до этого его состояние лишь ухудшалось! Даже сестра Мей, выслушав тогда рассказ о протекании болезни крота, очень удивилась: обычно с такими симптомами больного ждала неминуемая смерть, как не раз случалось у неё на практике (она даже потом призналась, что судя по тому, как развивалась болезнь, вряд ли бы её врачебное вмешательство помогло: недуг зашёл так далеко, что даже прекрасный врачебный уход, вряд ли бы сумел, что-либо изменить). Но в случае с Бронзом, болезнь как отступила, от уже ослабевшей и полностью побеждённой жертвы! Это было удивительно! Мей тогда так и сказала: «Новогоднее чудо»!

Вилл перевёл взгляд с довольно улыбающегося кротёнка на четверых замерших с серьёзными минами друзей. Он сделал вывод, что Джон задел весьма важную и сложную тему.

— Ну, как бы там не было! — продолжил Вилл, чистя новую морковь. — У нас в горах есть такой обычай!

Считается, что желание, загаданное в ночь наступления Нового года, должно осуществиться, так как загадывается не в обычную пору, а во время смены сезонов, в момент ухода прошлого и начала грядущего! Волшебное время! Время, когда воскресают из небытия сказки и легенды, и их живые воплощения можно встретить среди скал! Время, когда могут осуществляться любые мечты, а волшебная сила всесильных и мудрых гор, на одну ночь, как пробуждаясь, набирает мощь и, расцветает, подобно бутону розы, являя свою полную силу! Так верят у нас в краю!

Вилл отложил почищенный овощ в кастрюлю и потянулся за следующим. Кэти с улыбкой заметила, что все малыши, включая Сабрину, просто глаз не могли отвести от Вилла, его красочные слова как загипнотизировали их, да и не только их!

— Так что, если загадать своё заветное желание в Новогоднюю ночь, то оно, услышанное горами и одобренное ими, обязательно сбудется или же всё последующее будет помогать при его осуществлении! Главное помнить своё желание и стремиться к нему! — пояснил мышонок слушающим его малышам.— Но если, же вам доведётся, во время метели, поймать «Сердце бури», или, по другому, «Парящую звезду», и загадать желание, пусть даже сказочное и невозможное, но зато самое сокровенное и от всего сердца, то тогда оно исполнится непременно…!

— «Парящая звезда»?! — хором вскрикнули все малыши.

— А, что это такое? — тотчас спросила заинтригованная Джейн.

Вилл, заговорщицки улыбнувшись, сделал глубокую паузу, не спеша с ответом. Его задумчивый и мечтательный взгляд скользнул по мордочкам ожидающих продолжения малышей, затем по занятых работой и внимательно слушающих Рэдволльцам. После, прошёлся по всему помещению кухни, освещённой ярким играющим светом костра и, наконец, остановился на занавешенном окне, вернее за ним, там, где гулко завывающий ветер, взметал в воздух небольшие снежные вихри. Толстая занавесь слега подрагивала под дуновением ледяного ветра, всё-таки просачивающегося через небольшие щели в плотно прикрытой ставне.

— Не правда ли, идущий с неба снег — чарующее зрелище! — сладко и сказочно, произнёс Вилл. — Когда наблюдаешь за его падением с равнины, устремив взгляд к завешенному пеленой горизонту или же вверх, в бездонное небо, то верится, что снегопад безграничен, и нет у него края! Но поверьте мне, жителю гор, что когда стоишь на самой вершине огромного утёса, в тысячи шагов над землёй, когда границы мира разбегаются необозримо далеко, а небо являет свою бездонную ширь, необъятную даже для взгляда и так близко, что кажется, его можно коснуться лапой! Когда всюду тебя окружает высота и невообразимый простор, просматриваемый на десятки миль вокруг, то во время метели, это ощущение, ощущение безмерности снегопада, возрастает многократно!

Когда идёт метель, этот безграничный простор, весь, без остатка, заполнен слепящей пеленой кружащихся снежных хлопьев, иногда до того плотной, что невозможно различить что-либо и в десятке шагов от себя, и только силуэты непомерных твердынь то проступают, то вновь теряются в колышущейся занавеси снежной пелены! Повсюду, куда не кинь взгляд, лишь один подающий снег и тогда вдруг особенно ясно понимаешь, что метель идёт не только над тобой, но и безмерно далеко, за многие горизонты вокруг, застилая снегом весь мир! И вот тогда снегопад предстаёт воистину без безбрежным!

Всё вокруг заполнено беспрестанным движением неторопливо падающего снега, которое глаз никак не может до конца уловить и никак не может до конца налюбоваться! Это не равнина, где вы стоите на земле, и снег осыпается вокруг вас на землю! — восхищенно вещал мышонок. — Здесь, в высоте, стоя на горном пике, вы как будто находитесь в самом центре снегопада, и плавно опускающиеся хлопья кружат вокруг вас всюду, от самого неба, до самой земли. И, кажется, будто уже нет ничего, и ни когда не было в мире, кроме пелены неспешно падающего снега.

А если же дует сильный порывистый ветер, то его силуэт в густом снегопаде, становится виден глазу и сотни до этого, лишь ощущаемых вихрей предстают перед тобой во всём великолепии, вырисовываясь из пелены снега, и являя взгляду свои замысловатые изменчивые силуэты, будто стоишь по среди целого моря снега, всего пронизанного бесконечным множеством течений.

Вилл на мгновение умолк, о чём-то мечтательно задумавшись. Наверное, в этот миг перед его глазами стояло когда-то видимое им зрелище бескрайнего всеобъемлющего снегопада. Малыши зачарованно вслушивались в его слова. Даже старшие Рэдволльцы старались не нарушать тишину и работать как модно тише. Тим в очередной раз отметил, что искусством рассказа Вилл владел изумительно! Его слова как уносили в бесконечную даль, позволяя увидеть то, что некогда видел сам Вилл!

— Сколько же снежинок кружит в таком снегопаде? — продолжил рассказ мышонок. — Им просто нет счёта! В одно мгновение в небе парит столько снежных хлопьев, что всех листьев леса Страны Цветущих Мхов не хватит, что бы восполнить и тысячную долю этого неописуемого танца! А ведь метели могут, не прекращаясь, идти неделями! И неделями снег покрывает горы сугробами, множа толщу снежного одеяла, которым Ариадна накрывает своего отца!

— Так вот! — Вилл, положил новую почищенную морковь в кастрюлю. — Легенда гласит, что во всём снегопаде, из всего безграничного количества снежинок, среди которых нет ни одной одинаковой, есть одна — особенная, самая красивая и самая прекрасная из всех снежных красавиц! Лучшее творение дочери гор — «Сердце бури», «Жемчужина метели» или, как ещё её называют, «Парящая звезда»!

Диббуны, поглощенные историей, внимали рассказу Вилла, боясь упустить хоть слово.

— В каждой метели есть такая снежинка!— продолжил повествование мышонок. — И чем больше буря, чем сильнее снегопад и чем дольше он идёт, тем красивей и «ярче» порождённая бурей «Парящая звезда»!

— В большинстве случаев, — заметил Вилл, — «Жемчужина метели» просто бесследно исчезает в огромном белом одеяле гор. Но! — на последнем слове мышонок сделал особенное ударение. — Если, очутившемуся в снегопаде зверю суждено найти в нём «Парящую звезду», и, если, оказавшись у него в ладонях, она не растает, то это означает, что загаданное им желание обязательно сбудется! Так как, по легенде, «Сердце бури», это дар Ариадны жителям гор, что бы их мечты могли осуществиться!

— И как же найти в метели «Сердце бури»? — поинтересовалась обвороженная рассказом Нидл.

Вилл многозначительно ткнул дочищенной морковью в потолок, тем самым подчёркивая всю важность вопроса заданного ежихой.

— Найти «Парящую звезду» в метели специально — немыслимо! — заключил он. — По сравнению с этим отыскать иголку в сосновом лесу, — Вилл улыбнулся, — или же в поселении ежей, как выражаются выдры, «дело одного чиха»! Нет, ни один зверь не в силах отыскать «Жемчужину метели» намерено! Она сама его найдёт!

— Но и не всякий зверь достоин подобного дара! — уточнил Вилл. — И только если он любит горы всей душой, понимает и уважает их суть и законы, и если у него есть чистое, искреннее желание, осуществление которого он жаждет всем сердцем, только тогда Ариадна преподносит ему подарок — «Жемчужину метели», позволяя исполнится его мечте!

—И кто-нибудь когда-нибудь ловил «Парящую звезду»? — с замиранием сердца спросил выдрёнок Кэрли.

Весёлые искорки в глазах Вилла заиграли как никогда ярко.

— Да! Я! — спокойно, с улыбкой, ответил он, будто по-другому и не могло быть.

У диббунов от изумления разом по открывались рты, а Сэм, Тим, Вероника и Кэти изумлённо переглянулись между собой. В их взглядах читался один и тот же вопрос: «Разве «Жемчужина метели» не легенда?» Конечно, если подумать здраво, то Вилл идеально подходил для зверя, которому суждено было поймать «Парящую звезду»! И всё же?

— Это случилось четыре сезона назад. — Немного помолчав, начал рассказ Вилл, с лёгкой улыбкой на губах, будто довольный тем, что сумел озадачить товарищей. — Тогда, в Новогоднюю ночь, я даже тайком сбежал из дому, что бы поймать «Парящую звезду»! Понимаете ли, больше всего шансов отыскать «Сердце бури» в метели приходится именно на Новый год, — пояснил мышонок. — Надо просто загадать желание, что бы найти её! Во всяком случае, я так считал! — усмехнулся Вилл, будто поражаясь своим былым рассуждениям.

— Это было рискованно! — подчеркнул мышонок. — Снаружи бушевала сильная метель, не утихающая уже больше недели, и можно было легко заплутать в ней! Но я был уверен, что со мной ничего не случиться! Да и место, к которому я стремился, было не очень далеко: вершина неподалёку стоящей горы, меньше чем полдня туда и обратно… смотрите только вы так никогда не делайте! — спохватившись, обратился мышонок к слушавшим его малышам. — Мне после этого с месяц не разрешали из дому выходить! Я ведь некому не сказал, куда и зачем направляюсь, иначе бы меня просто никуда не пустили! В результате, в место того, что бы спокойно праздновать наступление нового сезона, мои родные от беспокойства, целую ночь, глас не сомкнули! Устроил, называется, праздник! — заключил Вилл.

— Так, всем запомнить сказанное! — громко и внушительно прокомментировала Кэти слова Вилла, обратившись к диббунам.

— Особенно ты, Нидл! — уперев лапы в бока, уточнила Вероника, устремив взгляд на ежиху, которая при произнесении своего имени заёрзала на месте, тем самым уколов своими иголками рядом сидящих малышей.

Этой весной Нидл, на празднике «Дня Названия», решила бес спросу выйти из аббатства и нарвать в лесу недавно распустившихся цветов, которые видела при подходе к Рэдволлу. В результате она так увлеклась работой, что провозилась до глубокого вечера, и была приведена обратно в Рэдволл запоздавшими на торжество гостями. Кэти и Вероника, которым поручили следить за малышами, тогда чуть с ума не сошли от беспокойства, разыскивая пропавшую ежиху.

— Как бы то ни было, — продолжил Вилл, окинув взглядом смутившуюся Нидл. — До скалы я добрался без проблем. Помню, как во время снегопада я взобрался по хорошо знакомой тропе на самую вершину горы и стал ждать неизвестно чего!

Вилл восхищённо поднял глаза к потолку:

— Если бы вам только довелось увидеть то зрелище! Оказаться в самом центре бушующей метели, высоко над землёй, испытывать на себе натиск и ярость стихии, слушать и ощущать пронзительный вой ветра!

А снег! Сколько снега! Казалось, ему нет конца! Из сумрака, освещаемого разве, что временами прорывающейся из-за туч светом звёзд, всё летели и летели новые и новые скопища снежинок, покрывая и заслоняя собой весь мир! Сильные порывы ветра хватали их на лету и скручивали в потоки нескончаемого снежного танца. На это можно было смотреть безмерно долго!

Вилл восхищенно и грустно вздохнул. Ему опять вспомнились родные края. Малыши заворожено смотрели на него, а Тим, Сэм, Кэти и Вероника лишь с невольной улыбкой переглянулись между собой. Всё-таки Вилл действительно был влюблён в свою родину.

— У нас в краю верят, что за тем как идёт снег можно наблюдать бесконечно! — продолжил рассказ мышонок. — А древнее сказание гласит, что в горах есть такие места, в которых снег, не прекращаясь, может падать целые века.

Легенда рассказывает, что однажды в одно такое место случайно забрел странник, и, не в силах оторвать взгляд от неторопливо падающего снега, он оставался в долине до тех пор, пока снежная пелена на один день не иссякла. Тогда странник выбрался из долины и вернулся к себе в поселение, но уже никто не мог признать его, ведь с той поры, как он ушел из деревни, минуло множество десятилетий.

— Так и я не помню, сколько времени прошло с того момента, как я оказался в снегопаде. — Пояснил Вилл, дочищая новую морковь. — Полёт подхваченных ветром снежинок, казалось, заворожил меня! Помню лишь, что когда я очнулся, лежа на снегу, завернувшись в тёплый плащ, метель почти утихла и лишь лёгкие белые хлопья снега лениво падали с неба, освещённого светом необычно ярких звёзд, чьё мерцание пробивалось сквозь разрывы плывущих в вышине облаков.

Я долго следил за опускающимися прямо с неба снежинками, не в силах оторвать от них взгляд. Как в той легенде, будто околдованный магией падающего снега, я уже забыл, и где нахожусь и зачем пришёл, хотелось только одного — наблюдать за неторопливым падением снежинок и мигающих в вышине звёзд… как вдруг, мне почудилось, что прямо с неба оторвалась одна из звёзд и теперь, кружась в месте с остальным снегом, медленно и плавно опускалась прямо ко мне! Затаив от волнения дыханье я следил за ней и, когда звезда оказалось достаточно близко, протянул ей на встречу раскрытую ладонь, от всей души прося, опустится на неё! И звезда послушалась, она, неторопливо и плавно кружа в воздухе, села прямо на мою ладонь!

Вилл улыбнулся не сводящим с него глаз малышам:

— Я присел, осматривая звезду на ладони. Это была снежинка равной, которой я ещё не видел: описать красоту её формы, невиданного, сказочного узора, причудливости граней — просто невозможно! И она светилась, испуская нежное переливчатое сияние!

Я тогда, осторожно держа «Парящую звезду» в ладонях, представил и загадал своё искреннее и самое заветное желание! А потом дунул на неё и «Жемчужина метели» вновь закружилась в воздухе, сверкая и танцуя свой извечный и неповторимый танец в месте со своими подругами, но ярко выделяясь среди них, а затем, с неяркой вспышкой, подобно искре отлетевшей от горящего костра, растаяла у самого снега, так и не коснувшись его. Это означало, что Ариадна услышала моё желание и обязательно исполнит его! — пояснил мышонок.

Малыши воззрились на Вилла как на волшебника. Кэти и Вероника лишь поражённо переглянулись между собой. Тим же и Сэм с сомнением посмотрели друг на друга. У каждого из них мелькнула одна и та же мысль: «Уж не привиделось ли тебе?». Оба склонялись именно к такой точке зрения. Мало ли чего может померещиться, после проведения целой ночи в буране! Но слова Вилла были полны веры в виденное! К тому же, как уже давно убедились все Рэдволльцы, Вилл попросту не умел врать!

— Да, кстати! — вдруг вспомнив, добавил Вилл. — Именно после этого случая я и научился ловить снежинки и подолгу удерживать их в ладонях! Не думали же вы, что так умеет каждый житель гор?! — с улыбкой уточнил он, обратившись ко всем.

Тут уж и Сэм с Тимом озадаченно переглянулись. Обоим действительно никогда не приходила в голову подобная мысль.

— А какое желание ты загадал? — спросила белочка Сидл, мучавший её вопрос.

Вилл, как-то по особенному, улыбнулся и, получше усевшись на скамье, потянулся за новой нечищеной морковью.

— У нас в горах невообразимый простор для глаза! — мечтательно и восторженно начал Вилл. — Вам такого, жителям равнин, уж извините, и представить нельзя! Когда стоишь на самой вершине огромной горы, на высоте птичьего полёта, там, где в своей стихии вольно гуляет ветер, а в кристально чистом воздухе видишь как никогда далеко, вся земля на многие ваши горизонты открывается взору, а огромное небо действительно кажется бесконечным! Ничто не мешает взгляду, и мир лежит перед тобой как на ладони! Такое можно только увидеть, а слова бесполезны, ими подобное не объяснишь! Тогда всю душу переполняет счастье и любовь к этому безбрежному и бесконечно красивому миру! Мне искренне жаль, что вы никогда не бывали в горах! — грустно вздохнул Вилл.

«Надо будет обязательно посетить горы!» — мелькнула в голове у Сэма вдруг давнее и непреодолимое желание.

— Но, как бы, то, ни было, — продолжил повествование Вилл. — Если я кому и завидовал, то это птицам, которые летали выше любых, даже самых неприступных вершин, или тому же снегу, что по воле ветра мог подниматься бесконечно высоко в небо. Я мог часами следить за неторопливым парением горного орла в небе, где-то в недоступной вышине, где он ловил расправленными крыльями потоки воздуха, за его грациозным и неповторимым полётом среди горных круч или же наоборот, стремительным и молниеносным падением!

А снег! За его неспешным полётом я тоже мог следить бесконечно: за тем как снежинки то плавно опускаются к самой земле, то, подхваченные порывами вихря, вновь взметаются в небо, и, повинуясь течениям воздуха, неспешно плывут по нему, устремляясь ввысь или вдаль к безбрежному горизонту!

Ах, как я им завидовал! Да, конечно мы жили в горах, на высоте, почти у самого неба! Но все же, мы ходим и карабкаемся по скалам. А снег и птицы, ветер и облака, они именно жили в небе и легко путешествовали в нём куда хотели, наслаждаясь свободой! Свободой полёта в этом бескрайнем небе!

— Теперь вы наверно уже догадались, какое желание я загадал? — обратился Вилл к малышам, казалось зачарованных его речью. — Я пожелал полететь, как птица или тот же снег, что бы испытать радость полёта.

— И твоё желание исполнилось? — с замиранием сердца спросил Кэрли.

И вновь звонкая и в чём-то волшебная тишина наполнила помещение. Вилл, загадочно и хитровато улыбнувшись, взглянул вначале на малышей, затем на взрослых Рэдволльцев. И те и другие с одинаковым нетерпением ожидали его ответа.

Всё также, сохраняя таинственно молчание, Вилл, подчёркнуто неспешно, отложил только что почищенную морковь, и, взяв в лапы следующую, начал рассказ:

— Та история, о которой я хотел вам рассказать, случилась два сезона спустя после описанных мною ранее событий, когда мне исполнилось двенадцать сезонов. — Пояснил Вилл. — Произошла она как раз в ночь наступления Нового года, во время, когда один год уходит прочь и рождается новый, когда настаёт пора чудес и волшебства, и любые даже самые невероятные желания могут осуществиться.

Тогда мы с братом отправились к горе прозванную у нас в поселении «Свояком», так как располагалась скала прямо напротив входа в долину, где находилась наша деревня, и поэтому считалась частью самой долины, как бы началом родных и безопасных земель.

Мы, помнится, хотели понаблюдать за «Ладонью Ариадны». Как раз установилась такая погода, что…

— «Ладонь Ариадны»?! — хором повторили все Рэдволльцы, за исключением разве, что Сабрины, с удивлением переглянувшись между собой.

— А что такое «Ладонь Ариадны»? — спросила Вероника и улыбнулась. — Похоже, нас всех интересует! — добавила она.

— «Ладонь Ариадны»?! Как, неужели я о нём ничего не рассказывал? — изумился Вилл. Но встретил лишь вопросительные взгляды Редволльцев. Никто, даже Тим, ничего не слышали о «Ладони Ариадны».

— Хм, странно?! — немного удивлённо признался мышонок. — Ну да ладно. «Ладонь Ариадны» это редкое и очень красивое явление гор! — с воодушевлением пояснил Вилл. — Оно происходит не часто и не везде, только в определённых местах горного края, и лишь во время сильной метели. Но метель должна идти понизу, ползущими, стелящимися по самой земле, облаками, полными бессчётного количества снежинок, гонимыми натиском неистового ветра. И когда такие облака, ночью, в полнейшей темноте, скользят по ледяным склонам гор, то становится видно, как внутри них зарождается нежное белое свечение. Кажется, что где-то внутри метели загорается фонарь!

Если бы вы только знали, какое это волшебное и завораживающее зрелище! — восхищённо вещал Вилл. — Только представьте, во время метели вы стоите на вершине горы, так высоко над землёй, что в ясный погожий день, весь горный край на многие мили расстилается перед вами как на ладони и взгляд, не встречая препятствий, скользит над самыми верхушками горных пиков к далёкому горизонту.

Всюду куда не посмотри, окружает лишь кромешный мрак, до того непроглядный, что невозможно различить где кончаются горы и начинается небо. И лишь вблизи, сквозь мелькающую пелену снега, заметны непомерные громады движущихся через скалы облаков: метель покрывает собой горы и хребты, словно бескрайняя бурлящая стремительно текущая река и только устремлённые ввысь пики, как островки, встают из её пучины. А свирепый ветер набирает такую мощь, что сбивает порывами с лап, заглушая своим пронзительным свистом всё вокруг, и, кажется, что под его натиском сдвигаются даже скалы! Буря царствует над горами!

Но в какой-то момент, вы вдруг замечаете в полнейшей темноте, как где-то вдалеке зарождается загадочное белое свечение. И постепенно вашим глазам предстаёт расплывчатое бледно-сияющее облако, неспешно скользящее в сторону ветра. Сквозь пелену снега видно, как оно поднимается по пологим ледяным склонам, взбираясь к самым вершинам, скрывается от глаз в широких ущельях, заслонённое телами каменных твердынь, и вновь является взгляду уже в новом месте.

А когда таких облаков несколько, то это зрелище действительно захватывает! Порой три, четыре таких облака разом скользит по горному краю, проходят по ледяным гребням исполинских хребтов, исчезают в темноте, ныряя в широкие межгорные долины или скрываемые силуэтами близлежащих пиков, и появляются снова, то затухая, то разгораясь вновь! Рождаясь с одной стороны горизонта и исчезая с другой, они следуют друг за другом нескончаемой чередой, подобно неспешным волнам поднятых ветром на поверхности горного озера!…

У Вилла уже в который раз с отчаяньем опустил лапы, у него не было слов для описания такой картины.

Бросит морковь в полную кастрюлю, он потянулся за следующей.

— У нас верят, что таким образом Ариадна гладит своего отца, горы, и выражает тем самым свою любовь, признательность и заботу. Тогда каждая снежинка оживает и начинает излучать свет и силу. А легенда гласит, что оказавшись в таком облаке, можно попросить у гор совета или получить ответы на любые вопросы, воспользовавшись милостью Ариадны, поговорить с предками, давно ушедшими в небеса, а может даже побеседовать с ней самой, дочерью гор.

— Именно поэтому это явление и называется «Ладонью Ариадны»? — сладко и заворожёно поинтересовалась Вероника.

— Ну, вообще да! — несколько неоднозначно ответил Вилл. — Хотя дело не только в том, что скользящие по горам облака напоминают поглаживание ладони. Просто, если провести лапой по шерсти, то по последней тоже иногда могут пробежать искры. Вот такое сходство!

Вилл задорно подмигнул Сабрине, которая, замерев с мокрой тарелкой и полотенцем в лапах, зачарованно слушала его.

Тим же с глубоко задумчивым видом продолжал полоскать остаток тарелок. Он старался запомнить и осмыслить в голове всё сказанное, и сформулировать вопросы которые потом непременно следовало задать Виллу и при этом ничего не упустить. Его долг летописца это обязывал.

— Так что же было потом, когда вы оправились к горе? — решила продолжить прервавшийся рассказ мышонка Кэти.

— После того, как мы с Крисом добрались до «Свояка» и с успехом взобрались на него, — продолжил повествование Вилл, — мы до самой ночи наблюдали за «Ладонью Ариадны», этим неторопливым, грациозным и завораживающим «танцем» метели.

— «Свояк», кстати, был особенным местом по этому поводу. — Пояснил мышонок. — Именно с него в ближайшей округе было легче всего наблюдать за этим волшебством гор, да и взобраться на скалу не было особой проблемой.

— Вы были одни? — с сомнением уточнила Кэти.

Пусть братья были даже гораздо старше её нынешних подопечных, но одним в горах, после всего, что Вилл им сегодня рассказал…! В таком возрасте даже в Стране Цветущих Мхов диббунов не отпускали одних гулять в лес ближе к вечеру.

— Да, мы были одни. — Спокойно подтвердил Вилл. – «Свояк», пусть и стоящий на самой окраине, и даже далеко за пределами долины, тем не менее, считался её частью. Скала хорошо просматривалась издали, и если её контур начинал возвышаться в дали, это значило, что до деревни лапой подать и заблудится уже невозможно. А уж когда подходишь к самой горе, то уже чувствуешь себя в абсолютной безопасности, ведь впереди нет препятствий до дома, именно поэтому скале и далее такое названии. «Уж коли добрёл до «Свояка», так и бояться более нечего! Кричи в глотку как можно сильнее, чтоб родные у порога встретили!» Так говорят у нас в деревне. — Со смехом пояснил Вилл, громко и весело произнеся знакомую с самого детства фразу. — К тому же нас было двое — двое опытных путешественников родившихся в горах и знавших все их опасности. Для нас с Крисом, этот переход, был примерно тем же, что для вас поход к лагерю Землероек.

— Да и вообще, — признался мышонок, — пожалуй, самое опасное в нашем краю, это непредсказуемая погода, ведь в метели легко заблудиться и сбиться с пути, пусть ты даже всего в двух шагах от дома. А погода как раз стояла тихая, и в небе над «Свояком» ярко сверкали крупные звёзды и краешек луны. Снежная буря, погружающая другую сторону небосклона в непроглядный мрак, шла стороной, и всё должно было быть тихо.

А отправились мы одни, потому, что просто никто не захотел с нами идти: переться в такую-то даль, в мороз, что бы посмотреть на то, что и так уже не раз видел, и ещё угрохать при этом целый день! Уж лучше посидеть в тёплом доме и не зная себе проблем подготовиться к наступающему празднику! Это только нам с братом вечно не сиделось на месте и тянуло на приключения. Короче говоря, в этом простом походе не было ничего опасного… не должно было быть ничего опасно!— мрачно поправил он сам себя.

При последних словах все присутствующие озадаченно взглянули на мышонка. Тот вмиг помрачнел и стал выглядеть очень серьёзно и хмуро. Старшие Рэдволльцы переглянулись между собой, похоже, те события, о которых собирался поведать Вилл были не из приятных.

— Я не помню, сколько мы наблюдали за «Ладонью Ариадны». Казалось, что бесконечно. Я не мог оторвать взгляда от светящихся облаков метели, неторопливо скользящих в вдалеке, пока не услышал глухой и резкий шёпот брата: «Белые псы»!

Тим вздрогнул при этих словах, а Сэм чуть не перевернул свой таз. Оба хорошо помнили рассказы мышонка о «Белых псах» и поняли из них, что ничего страшнее и опаснее для бывалого путешественника в горах нет. Поэтому о них говорят с трепетом и боятся так же, как чужеземцы страшатся лавин.

— А кто это, «Белые псы»? — испуганно пискнул мышонок Том.

— «Белые псы», — медленно и властно начал Вилл как будто речь шла о кровных врагах, — это огромные звери величиной уступающему лишь барсуку, но силой и яростью во много превосходящие его. Они живут высоко в горах, никогда не спускаются ниже полосы снега и редко показываются на глазах. Обладающие белоснежной густой шерстью, абсолютно неприступной для любого мороза и непогоды, «Белые псы» едва приметны на фоне снега и буквально растворяются в пелене метели, в результате чего опасность замечаешь только тогда, когда уже слишком поздно что бы, то ни было предпринять!

Вилл громко фыркнул и, отложив почищенную морковь в кастрюлю, потянулся за следующей.

— «Белые псы», а так же, их ещё называют «Призрачными псами» или «Духами гор», не знают пощады! — грозно, с напором произнёс он. — Об их безграничной злости и ярости сложились легенды! Страшные легенды!

У нас считается, что «Духи гор» — это посланники самой смерти и если «Белый пёс» напал на твой след, то тебе уже не скрыться и не спрятаться от него! Что бы ты ни делал и как бы ни старался убежать, он всё равно настигнет и убьет тебя!…

Кэти взволнованно посмотрела на малышей, сидящих около Вилла: они явно были напуганы словами мышонка сказанных с яростью. Сэм отчетливо услышал, как Вероника сглотнула.

…Были случаи когда «Белый пёс», накрытый лавиной, оставался живым и выбирался на поверхность, преодолевая толщу завалившей его снежной массы! Были свидетели, которые собственными глазами видели как один «Призрачный пёс» уничтожал целый отряд из нескольких десятков зверей. Были очевидцы, которые с дрожью в голосе рассказывали как «Духи гор» внезапно выныривали прямо из слепящей пелены бури и растерзывали всех, кто бы ни попался у них на пути! Существовали истории, повествующие о том, как «Призрачные псы» своими огромными стальными когтями буквально дробили лёд, проламывая себе проходы в трещинах ледника длинной в добрых два десятка шагов, таким образом, добираясь до пытающейся там спрятаться жертвы! Как «Духи гор» стаями нападали на целые деревни, разнося крепки окованные железом двери в щепы и даже круша стены, убивая всех кто есть, от мала до велика, целые семьи, никого не щадя!…

— Вилл. — Тихо позвала Кэти.

… Деревни превращались в заледенелые кладбища, опустошенные и разрушенные…

— Вилл…

… полные растерзанных обледенелых тел…

— Вилл! — уже громко крикнула Кэти, привлекая внимание мышонка.

Вилл как очнулся. Он с удивлением посмотрел вначале на Кэти, потом на Сабрину, с испугом прижавшую к груди большую тарелку. Потом перевёл взгляд на малышей немого, отодвинувшихся и со страхом взирающие на него. Затем в упор осмотрел морковь, которую держал в лапе, всю истерзанную, почти искалеченную ножом.

— Простите, я, наверное, несколько увлёкся? — извинился Вилл.

— Да уж, чересчур! — подтвердил Сэм.

— Простите меня! — Ещё раз извинился Вилл и, тяжело вздохнув, отложил израненную морковь в кастрюлю. — Просто однажды мне довелось увидеть, во что превратилась, одна такая древня, подвергнутая нападению «Призрачных псов». Это случается крайне редко, обычно во время очень суровых и холодных зим. То событие произошло зимой, шесть сезонов назад. Мы с отрядом возвращались обратно домой после трёх недельного похода к одному большому и дальнему горному посёлку. И по пути решили заглянуть в одну небольшую деревню, расположенную далеко на окраине вдали от других поселений. А когда дошли до неё, то содрогнулись от ужаса! Занесённая снегом, разрушенная и опустошенная, она наверное с месяц стояла такой, после набега «Призрачных псов», до того как мы с отрядом не наткнулись на неё. «Белые псы» — это и есть истинное проклятие гор! — заключил Вилл.

— Более страшного зрелища я в своей жизни не видел. — Сокрушенно признался мышонок. — Кроме, разве что, Малькариса! — Внезапно добавил он.

— Как бы то ни было, теперь вам стало ясно, почему одно лишь упоминание о «Белых псах» вгоняет жителей гор в дрожь. — Продолжил рассказывать Вилл, взяв в лапы новую морковь. — Вообще, «Духов гор» редко можно встретить в скалах, их мало. До того момента я и вовсе ни разу не видел «Призрачных псов», но не раз осматривал отпечатки их огромных когтистых лап на снегу и редко, но слышал далёкий приглушенный рёв изрыгаемый этими хищниками где-то далеко в горах. Услышав один раз, его уже невозможно спутать с чем-либо ещё.

— Поблизости от нашей деревни «Призрачных псов» не видели уже много лет, даже десятилетий. — Пояснил Вилл. — Помню лишь, как старик Вольтер однажды рассказывал, что когда был ещё молод, он наблюдал со «Свояка» бегущего прочь «Белого пса» где-то в двух милях от входа в нашу долину.

— Теперь вы надеюсь, понимаете наш с братом ужас, когда мы увидели, как навстречу нам, издали, огромными прыжками, бежали аш трое «Белых псов»! — Мрачно заметил Вилл. — Действительно, как неясные белые призраки, они, почти не проваливаясь в мягком и рыхлом снегу, мчались прямиком к нашей горе!

— Скрыться от «Белых псов», это всё равно, что уйти от судьбы, то есть почти не возможно! — После небольшой паузы вновь продолжил рассказ Вилл. — «Духи гор» обладают попросту исключительным нюхом и могут отыскать путника странствующего в скалах по следу оставленным им пусть даже неделю назад! Преследуя свою жертву, они способны без остановок бежать днями и ночами, преодолевать препятствия, встающие на дороге, делать огромнейшие обходы, переплывать озёра и бурлящие реки, и даже карабкаться по отвесным каменным утёсам и ледникам, задерживаясь, но, не сбиваясь с пути! Несмотря на грузность и вес «Духи гор» спокойно лазают по крутым скалам, пусть и не достаточно проворно, но упрямо и неотвратимо. Лишь единицам, повстречавшим на своём пути «Призрачных псов», в основном благодаря везению, удалось скрыться от их смертоносных зубов и поведать о своём спасении!

— Таковым, к примеру, был мой дед! — Усмехнувшись, разъяснил мышонок, вспомнив не раз рассказанную ему историю. — Убегая от «Духов гор» он случайно провалился в скрытую от глаз трещину во льду и, сломав два ребра при падении, просто чудом сумел зацепиться за обледенелый уступ, и не сгинуть, таким образом, в беспросветной глубине бездны. «Белые псы», преследующие деда по пятам, тогда решили что он погиб, иначе они никогда бы не ушли и караулили бы его у расщелины. «Призрачные псы» невероятно хитры! — пояснил мышонок. — Лишь ближе к ночи моему деду удалось выбраться из пропасти и добрести до разбитого отрядом лагеря.

— Иначе говоря, ситуация сложилась почти безвыходная! — Продолжил повествование Вилл. — Быстро переглянувшись, мы с братом отчётливо осознали, что на «Свояке» нас ждёт неминуемая смерть! Остаться на горе никак нельзя, она была не достаточно крутой и «Белые псы» без проблем могли бы взобраться на неё вплоть до самой вершины. Спрятаться тоже было негде: никаких труднодоступных пещер и даже расщелин в скалах поблизости не было. Да и не спрячешься особо в пещере, даже если она есть, когда вокруг стоит сильный мороз: не простоишь и получаса, прежде чем почувствуешь, как у тебя начнут отмерзать лапы.

Оставалось загадкой, как «Белые псы» вообще заметили нас, двух одиноких странников на многие мили вокруг?! Должно быть, они увидели очертания наших фигур на фоне чистого звездного неба при ярком свете луны сияющей как раз над нашими головами, превосходно освещая вершину «Свояка».

— Быстро обдумав ситуацию, Крис тогда предложил единственно возможный вариант спасения! — Стремительно продолжил повествование Вилл замершим в напряжении и внимательно его слушающим Рэдволльцам. — Спустится с горы и попробовать добежать до «Журчащей» расщелины!

— Рядом «Свояком» пролегала глубокая пропасть шагов в семьдесят шириной. «Журчащей» её назвали потому, что во время весны на дне ущелья возникала стремительно текущая река, чьё журчание было ясно слышно в деревне даже сквозь свист разыгравшегося ветра. — Пояснил Вилл. — На своём протяжении, она не имела ни одной переправы. Но зимой, между одним плато и другим, в самой узкой части ущелья, непременно образовывался своеобразный мост, сформированный наметающимся за зиму снегом! Перешеек был крайне ненадежён и мог обвалиться под любым неосторожным шагом, но это был единственный вариант из всех, ведь если нам опасно было ступать на него, то нашим тяжеловесным преследователям тем более!

— Но это было ещё не всё! — добавил мышонок. — Мы знали, что «Призрачные псы» вряд ли отступят, это не в их характере, поэтому они могут попытаться оббежать пропасть и всё равно попробовать нас настигнуть!

На этот случай Крис предложил спрятаться в леднике прозванным у нас в деревне «Ледяной грот». Он располагался на противоположном плато где-то в пяти милях от ущелья. Образованный слиянием двух гигантских ледников, сползающих с обледенелых вершин «Орла» и «Звёздного», «Ледяной грот» представлял собой огромное многотолщевое нагромождение голубого льда. Ледник размещался в большой межгорной ложбине и, находясь в тени двух скал прародительниц, практически не таял даже летом, порождая бесчисленное количество ручьёв и речушек. Отличительной чертой «Голубого грота» являлось наличие множества пещер и проходов, которыми последний был буквально испещрён. «Белые псы» попросту не пролезли бы в эти длинные, до сотни шагов, узкие трещины, в которые иные путники протискивались с трудом. Да к тому же ледник имел несколько десятков входов и выходов в самых разных местах — было много шансов выбраться из ледника незамеченными.

— Всё это мы с братом обсуждали, буквально прыгая с заснеженного уступа на уступ, при каждом прыжке по пояс, а то и по грудь, утопая в глубоком снегу. — Продолжил Вилл, дочищая очередную морковь. — С одной стороны «Свояк» ограничивал глубокий обрыв образованный прилегающей к скале «Журчащим ущельем», круто виляющим на своём пути в сторону. Так что нашим преследователям, что бы добраться до нас, предстояло оббежать гору с правой, более протяженной и возвышенной стороны, что составляло больше полумили пути, и ещё около полутора мили до самого «Свояка», тогда как нам нужно было спуститься с вершины и преодолеть примерно тысячи шагов до снежного «перешейка».

Уже спускаясь с вершины, мы почувствовали, как начала меняться погода. Поднялся ветер, который стал крепчать с каждой минутой, подбирая невесомые снежинки и взвивая их в воздух. Тучи стали накрывать чистое небо.

Как ни странно, но метель, которая всё время шла стороной, вдруг повернула больше чем под прямым углом и устремилась к нам! Вот она, непредсказуемая погода горного края! — невесело усмехнувшись, заключил Вилл.

Все с волнением слушали рассказ мышонка. Диббуны притихли, ведь это была не сказка для малышей, а события которые действительно произошли и они лишь молча внимали рассказу мышонка, неосознанно прижавшись друг к другу, что бы было не так страшно. Даже взрослые Рэдволльцы, не смея, что бы то ни было спросить или уточнить, сосредоточенно слушали историю Вилла, рассказываемую с яростью и твёрдостью. Ветер, за стенами аббатства, словно вторя тревожному рассказу мышонка, зазвучал сильнее.

«Нет, буря всё-таки будет!» — прислушиваясь к завыванию ветра, решил Сэм.

— Когда мы с Крисом достигли подножия горы, пошёл легкий снег. — Продолжил повествование Вилл. — По колено, утопая в рыхлом снегу, мы со всех лап рванулись к снежному перешейку. Когда мы преодолели около третьи этого пути, началась, чуть ли не метель!

— Уже стала закрадываться мысль, зачем мы вообще покинули вершину? — Честно признался Вилл. — Ведь если бы предвидеть наступающую вьюгу, можно было попытаться как-нибудь спрятаться на ней, и попытаться переждать, а может попробовать и вовсе незаметно проскочить мимо «Духов гор» обратно в долину: искать что-либо в метели невозможно даже для «Призрачных псов». — Сделал пояснение мышонок. — В конце концов, начала приходить мысль, что «Белые псы» и вовсе не стали бы взбираться на гору, а может они бежали мимо, да и были ли они вообще, или только померещились… и тут за нашими спинами, с вершины покинутой нами горы, вдруг раздался грозный яростный рёв, легко перекрывший сбой вой начинающейся бури!

При произнесении последних слов Вилла, Кэти отчётливо увидела, как диббуны неосознанно вздрогнули, да и некоторые взрослые Рэдволльцы тоже.

— Застыв на полушаге, мы с братом, с замершими от страха сердцами, одновременно оглянулись и увидели у самого пика, едва различимый на фоне начавшейся метели, силуэт огромного зверя, чья густая шерсть развевалась на ветру.

— Он был там! Там, где до этого были мы! — Разъяснил Вилл и от тона, которым он произнес эти слова, Тим отчётливо ощутил, как шерсть на его загривке встаёт дыбом, словно он воочию увидел эту картину. — «Призрачный пёс» вскарабкался на гору, что бы не дать нам спрятаться на ней!

Я и Крис поняли тогда, что промедление грозило нам смертью! Знаете, не очень приятно видеть, как твои самые страшные предположения начинают оправдываться. Это значит, что и будущие могут оправдаться тоже! — мрачно усмехнувшись, заметил Вилл.

— Спустя ещё мгновение я и брат услышали справа от нас такой же вторящий рык, что и до этого, едва пробившийся сквозь снежное тело бури. — Продолжил рассказ Вилл, резкими движениями дочищая морковь. — В затмевающей взгляд пелене метели, мы с Крисом сумели различить два дальних расплывчатых силуэта «Белых псов» вынырнувших из-за скалы.

— Они окружили нас, обрезав все пути к отступлению! — пояснил Вилл — Нас стало отделять от «Призрачных псов» около полумили, а нам ещё предстояло преодолеть примерно пятьсот шагов до самой пропасти! Теперь был важен лишь один вопрос — кто быстрее?

— Мы рванулись к «перешейку», который наблюдали ещё стоя на вершине «Свояка». — Порывисто продолжил Вилл. — Буря как помогала нам: ветер дул в спину, помогая бежать быстрее, и не слепила глаза. Утопая в глубоких сугробах, мы с братом метнулись вперёд на столько, на сколько это было только возможно сделать в рыхлом снегу, спотыкаясь и падая в нём на каждом втором шаге! Помню лишь, как ветер свистел в ушах, стук бешено бьющегося сердца, отдающегося в голове, обжигающий лёгкие морозный воздух и приближающуюся пропасть, то проступающую, то вновь скрываемую от взгляда завесой поднятого снега. А где-то там, в пелене снегопада, стремительно сокращая расстояние, к нам мчались «Духи гор» во что бы то ни стало старающиеся настичь нас!

Вилл замолк, переводя дыхание и собираясь с мыслями. Кухня вновь наполнилась напряжённой тишиной. Сэм с Тимом слушали особенно внимательно. Им обоим вспомнился тот момент, когда будучи в рабстве у лиса Слэгара, они, вместе с другими рабами, бежали по тёмному и зловещему, наполненному шорохами, лесу, спасаясь от неизвестно чего, а это нечто преследовало их по пятам. Они понимали Вилла.

Вероника оглядела кухонный стол: почти все тарелки были помыты, остались ещё ложки и кружки. Мыть их, правда, было не легче.

— Даже не помню, как мы так сразу нашли перешеек? — уже гораздо спокойней продолжил рассказ Вилл, беря в лапы новую морковь. — Вёл нас Крис, как старший и более опытный в таких путешествиях. Он сразу наметил примерное направление движения и старался не сбиться с него. Но как бы там не было, пропасть буквально развёрзлась перед нашими лапами в пяти шагах от её края! И, в ней, на глубине примерно равной росту Орландо, соединяя одну часть обрыва с другой, тянулся тонкий и хрупкий «ледяной мост». К тому моменту метель превратилась чуть ли не в свирепую снежную бурю, затмевающую своей мелькающей снежной пеленой всё, что находилось далее чем в двадцати шагов от нас с братом и валящая с лап своими наиболее яростными прорывами.

Крис тогда, как чувствовав, что опасность близка, не долго думая, прыгнул прямо на мост, при приземлении сразу вонзив свой походный нож в поверхность перешейка, что бы не соскользнуть. И тотчас отполз назад, к стене обрыва, освобождая место для моего прыжка.

— Я тогда, боязно посмотрев на ненадёжный узкий перешеек, не более трёх шагов толщиной, обрамлённый с двух сторон бездонными, наполненными вертящимся снегом, пропастями, в нерешительности замер на краю. — Усмехнулся, припомнив то давний момент из прошлого, Вилл обратившись к внимательно слушающим его диббунам. — Но в тоже мгновение услышал пробившийся через бурю крик брата, что бы я прыгал немедленно. Собравшись с духом, я глубоко вздохнул и, рывком, оттолкнулся от края ущелья!

В момент прыжка неистовый порыв ветра и снега буквально влетел в меня снизу, из глубины расщелины, заставив меня самого зажмуриться, а плащ развернуться и с силой рвануться назад. После короткого, но стремительного падения, я приземлился точно там, где до этого упал Крис, тоже сразу вонзив свой нож в мягкую толщу слежавшегося снега, которая чуть смялось при моём падении.

В следующее мгновенье я поднял глаза к краю обрыва, с которого срыгнул секунду назад и … — мышонок оборвался на полуслове. Вероника заметила, как малыши, не смеющие отвести от Вилла глаз, неосознанно затаили дыхание в ожидании продолжения, а у неё самой, в предчувствии чего-то страшного, по спине пробежал холодок. — … Содрогнувшись, увидел на нём стоящего и свирепо взирающего на меня «Призрачного пса» буквально возникшего из пелены метели! В его оскаленной пасти даже через колышущуюся пелену снега я отчётливо разглядел зажатый лоскут от моего плаща, трепещущий на ветру!

Вилл вновь умолк, выдерживая эффектную паузу. И вновь звенящая, просто оглушающая тишина повисла в помещении кухни.

«Так получается что…»,— пораженный, подумал Тим, но так и не сумел до конца сформулировать возникший в голове вопрос, попросту не найдя подходящий слов. Получается, что задержись Вилл на краю расщелины ещё хоть на мгновение дольше то…

Оглянувшись на ошеломлённых Рэдволльцев, Тим отчётливо прочитал в глазах у каждого тот же вопрос.

Малыши же от страха лишь сильнее прижались друг к другу: даже мышка Джейн, уже не обращая ни какого внимания на острые иголки Нидл, покрепче обхватила её, а Сабрина неосознанно приникла к Кэти, обняв её за талию. Она всегда так делала, когда ей было страшно.

— В следующее мгновение, схватив меня за лапу, Крис предал мне конец походной веревки, без которой опытный горный житель никогда не отправится в поход. — Продолжил рассказ Вилл, прервав затянувшееся молчание. — Я, как до этого и брат, обвязал ею талию, и потом мы с Крисом, я первый, он чуть позади, медленно и осторожно, на четвереньках, поползли на другую сторону «ледяного моста».

— Стоит, наверное, сказать пару слов о перешейке, на котором мы оказались. — Решил сделать небольшое отступление Вилл, дочищая большую морковь. — Он представлял собой вертикальную ледяную стену, раскинувшуюся между краёв глубокой пропасти, по верхушке которой нам с братом предстояло идти. Длинной в пятьдесят шагов, глубиной в двести и шириной в центре не более полутора шагов, он действительно казалось мостом созданной самой природой!

— Такие ледяные стены не редкость у нас в горном краю. — Сделал разъяснение мышонок, заметив удивлённые взгляды слушателей. — Образованы они главным образом либо сползающим с горы ледником, либо наметающимся и слёживающимся за зиму снегом. Уж что отличает эти природные мосты, созданные Линкаром и Ариадной, так это в первую очередь хрупкость и, главное, коварность! — на последних словах Вилл сделал особенное ударение.

— Вы можете сто раз пройти туда и обратно, с виду по крепкому и нерушимому, «ледяному мосту», не ощутив даже малейшей дрожи под лапами. Но! В сто первый раз он может обрушится от малейшего давления или громкого звука! Именно поэтому настоящий горный житель хорошенько подумает, прежде чем воспользоваться такой ледяной переправой, даже если он сэкономит при этом день пути. И уж вовсе не отважится ступить на «ледяной мост» в непогоду!

Как я уже говорил раньше, тот снежный перешеек, который нам с братом предстояло преодолеть, каждый год, раз за разом возникал в самом узком месте «Журчащей» расщелины, там, где каменные уступы практически лоб в лоб сходились где-то в глубине пропасти. Редко кто осмеливался пересекать его, даже когда ледяная стена возвышалась вровень с краями пропасти, а шириной превышала более четырёх шагов. Ну а диббунам запрещалось даже подходить к ней под страхом жестокой порки. — Мышонок многозначительно взглянул на малышей. — Но как вы наверно понимаете, это не очень их останавливало! — резонно заметил он, обратившись к Рэдволльцам постарше.

— Отец как то поведал мне о случае, произошедшем с ним, когда он, будучи ещё совсем маленьким, на спор, пообещал преодолеть «ледяной мост», с одного края на другой и обратно! — Припомнил Вилл давний рассказ отца. — Переправа тогда выглядела вполне надёжной и по ней, вполне безопасно, можно было пройтись бок обок чуть ли не вдвоём.

— Отец тогда дёйствительно играючи прошёлся по «ледяному мосту». — Поясни Вилл. — И как он мне рассказывал, не ощутил ни малёйшего движения у себя под лапами. Стена была крепка как монолит!

Многие малыши тогда с завистью и восхищением воззрились на него. Ещё бы, что бы пройтись по «ледяному мосту», которым так пугали их в деревне, требовалась не малая храбрость. Среди диббунов сразу пошли разговоры, что снежная переправа вовсе и не так опасна, как им вечно твердили взрослые и преодолеть её может любой. А бельчонок Торри даже похвастался тогда, что он тоже сможет, прямо сейчас, повторить подвиг отца и даже сделает это с закрытыми глазами…

Кто-то громко чихнул, а в следующее мгновение, будто вторя чиху, с громоподобным рёвом перешеек обрушился у центра огромными снежными кусками, словно подрезанный гигантским клинком! Из присутствующих тогда малышей больше никто и никогда не пытался преодолеть «ледяной мост»! — заключил мышонок, обратившись к поражённым Рэлволльцам.

— Теперь вы понимаете, что идти по снежному перешейку и в ясный день было очень опасно, но преодолевать в бурю был настоящий вызов смерти! Поверьте, что когда ползёшь по самому верху ледяной стены, открытой всем ветрам и дрожащей под напором бури, отчаянно цепляясь за ненадёжный снег и пытаясь не сорваться под яростными порывами ураганного вихря, каждое мгновение кажется бесконечным! Такое невозможно представить не испытав!

Тим машинально поёжился при этих словах! Он вспомнил, как находясь в плену у того же Слэгара, ему, вместе другими лесными жителями, пришлось преодолевать пропасть в пустыне по шаткому ветхому натяжному мосту, построенному, наверное, ещё в отроческие сезоны старца Мафусаила и начинающему надрывно раскачиваться при каждом шаге. Мышонок до сих пор отчётливо помнил как, осторожно ступая по трухлявому дереву, он с замиранием сердца ощущал, что доски с легким потрескиванием прогибаются под ним, и даже чувствовал напряжение канатов. А взгляд сам собой устремлялся вниз, в зияющую чернотой пропасть, казалось манящую к себе. Такое тоже нельзя было представить не испытав на себе!

— Преодолев около пятнадцати шагов, где-то треть всего расстояния, мы с Крисом не выдержали и одновременно оглянулись. — Порывисто продолжил Вилл. — Там, у пропасти, на самом краю обрыва, полускрытые мелькающей пеленой снега, неподвижно стояли три гигантских фигуры «Белых псов». Они, замерев, следили за нами, а потом, издав яростный рык, прозвучавший, словно клятва мести, бросились в сторону, мгновенно растворившись в метели! Но один из наших преследователей всего лишь отступил в снежную пелену, на случай если мы повернём обратно. «Призрачные псы» не собирались нас отпускать!

— Собрав остаток мужества, мы с братом продолжили переход. — Рассказывал дальше Вилл, отложив в кастрюлю почищенную морковь и беря в лапы новую. — Это было жутко страшно! Даже мне, опытному горному жителю, которому не раз приходилось карабкаться по самым крутым скалам и ледникам, в тысячах шагов на землёй, было дико ползти по сыпучему, сминающемуся под пальцами, снегу способному обвалиться в любой момент.

Метель застилала в глаза так, что временами казалось, будто мы с братом преодолеваем переправу без конца и начала, так как и спереди и сзади, была лишь одна непроницаемая колышущаяся снежная завеса. Вой бури буквально оглушал, заслоняя собой всё, словно кроме него в мире и не осталось других звуков. Когда же мы с Крисом опирались на поверхность «ледяного моста», то, часто, целые куски снега поддавались под нашими лапами и, падая, исчезали мо мраке пропастей, зияющих по обе стороны от нас с братом. Но, главное, неистовый ветер, словно незримый противник, внезапно налетающий со всех сторон, дующий с таким напором, что порой не давал сделать вздоха, заставляющий, то и дело останавливаться и изо всех сил цепляться за снег, дабы удержаться на вершине ледяной переправы.

Мышонок тяжело вздохнул и опустил взгляд в пол.

— Мы преодолели уже более половины всей длинны моста, когда, вдруг, с громким и резким треском, перешеек под Крисом неудержимо обрушился, увлекая его в пропасть!

— Ах! — испуганно встрепенулись малыши, а Сабрина чуть не выронила кружку. Даже взрослые Рэдволльцы едино замерли при этих словах, а Вероника невзначай прижала лапы к груди.

— Да, да! — серьёзно подтвердил Вилл сказанные ранее слова. — Когда Крис опёрся на хрупкий участок «ледяного моста», тот, не выдержав давления, внезапно дрогнул под его лапой и, огромным куском, обвалился!

Кэти заметила, как мышонок даже на мгновенье зажмурился! Видно, перед его внутренним взором предстала та страшная картина, которую он некогда видел в прошлом, и которая, даже сезоны спустя, наводила на него дрожь!

— При паденье Крис успел вонзить свой нож в край ледяной стены. — Продолжил повествование Вилл. — Пропоров длинную глубокую борозду в снежном пласте перешейка, стальное лезвие встретило у себя на пути какое-то твёрдое препятствие и, вонзившись в него, остановилось. Лишь только это спасло брата, а заодно и меня, от мгновенного падение в зияющую пропасть, потому как оба мы были связаны одной верёвкой и Крис, несомненно, утащил меня вниз за собой! — заключил Вилл.

— Что же было дальше? — тревожно спросила Вероника, поглощенная рассказом мышонка.

— Дальше?! — тяжело и медленно продолжил мышонок, было видно, что воспоминания давались ему с трудом. — Дальше, я попытался вытащить Криса из пропасти, подтягивая его за верёвку, но это было просто невозможно, так как не у него, не у меня не было твёрдой опоры: стоило только Крису сделать хоть малейшую попытку взобраться выше, как он начинал мгновенно сползать, едва удерживаясь, что бы не сорваться в пропасть окончательно. Да и сам я, как только пробовал хоть немного сильнее опереться на снег, то сразу ощущал, что тот начинает угрожающе сдвигаться и сминаться подо мной. Тело «Ледяного моста» не выдерживало ни какого давления!

А свирепствующая буря лишь делала и без того отчаянную ситуацию абсолютно безнадежной! Снег нещадно застилал глаза, вой бури закладывал уши так, что нам с Крисом приходилось кричать во всю силу лёгких, что бы хоть как то расслышать друг друга. А неистовый ветер буквально терзал нас, бесконечно меняя своё направление и мощь, заставляя меня и брата, то и дело, изо всех сил вцепляться лапами в снег и приникать к нему всем телом, будто вознамерившись, во что бы то ни стало, сбросить не прошеных гостей с «ледяного моста»!

…И вдруг, в какой-то момент я отчётливо различил, как, вместе с огромным куском снега, Крис начал неуклонно сползать в низ! — с волнением в голосе произнёс Вилл, замершим в ожидании Рэдволльцам.

— Веревка, связывающая нас, натянулась. Я изо всех сил вцепился в снег, но, несмотря на все приложенные усилия, всё равно чувствовал, как начинаю в месте со снегом заваливаться в сторону.

Я тогда, ясно увидел широко распахнутые в ужасе глаза Криса, осознавшего, что борьба за жизнь проиграна. А потом отчётливо разглядел грустную улыбку, тронувшие его губы и, даже сквозь неистовый вой ветра, явственно услышал выкрикнутые им слова: «Передай матери и отцу извинения от меня!». А в следующее мгновение Крис рывком обрезал связывающую нас верёвку, и, в месте с обвалившемся куском льда и снега исчез, в темноте!

Повисло глубокое мрачное молчание. Тим пытался сообразить, почему Вилл всегда рассказывал ему о своём брате как о живом, но, ни разу не упоминал о его гибели? Потом мышонок попытался вспомнить рассказы Вилла об их приключениях с братом и вдруг с отчётливой ясностью осознал, что не может припомнить ни одного события произошедшего после случая, о котором сейчас велась речь. Мышонок вроде бы всегда рассказывал о том, что происходило раньше: два или три сезона назад!

«Быть может, в краю Вилл было принято рассказывать о своих умерших в настоящем времени, показывая тем самым, что их до сих пор помнят и любят? Как это было принято на севере!» — сделал умозаключение Тим.

Кэти же первым делом хотела утешить Вилла, но вовремя опомнилась: мышонок рассказывал всё настолько подробно и ярко, будто событие случилось прямо на глазах.

Сэм же с горечью подумал, что вот какой трагедией закончился тогда для Вилла и Криса тот злосчастный «безопасный» поход.

— Не помню, сколько я лежал так, вцепившись в снежную поверхность «ледяного моста», ошеломлённый гибелью брата? — после минутного молчания продолжил Вилл. — А снег всё падал и падал, завораживая своим движением, и в ушах так и звенела последняя сказанная Крисом фраза. Ведь он считал себя, как старшего, виноватым во всём случившемся! — грустно пояснил мышонок.

— Я до сих пор не помню, как я преодолел оставшийся путь! — Признался Вилл. — Помню лишь как, оказавшись на другой стороне обрыва, я в изнеможении упал, не в силах встать с холодного мягкого снега. Ветер как убаюкивал меня, ничего не хотелось делать и предпринимать. Я желал лишь одного — забыться! Перед моими глазами всё стояла картина срывающегося в бездну Криса.

Вилл примолк. Вероника с жалостью взглянула на него. Она даже представить себе не могла, что значит оказаться одному в буре, далеко от дома, только что потеряв близкого родственника.

— Сколько я так пролежал в забытьи, ещё одна загадка! — продолжил повествование Вилл. — Мне показалось, что целую вечность, но холод очень быстро пробрал меня до костей. Хотелось спать, но уснуть в такой мороз, это значило добровольно отдать себя в ледяные объятья смерти. Это у нас в краю знает каждый! Превозмогая невероятную слабость и горе, я тогда медленно встал на лапы и побрёл прочь.

— У нас в горах есть поговорка — Горы помогают сильным! — обратившись к Рэдволльцам, пояснил Вилл. — Это значит, что в горах, никогда нельзя отчаиваться: в какой бы то ни было, даже самой плохой ситуации! Если ты твёрд и идёшь до конца, не опуская головы, то горы обязательно помогут тебе! Этому нас учат с детства! Поэтому, несмотря ни на что, я всё равно, преодолевая безмерное отчаянье и усталость, направился в сторону «Ледяного грота».

Вилл, на мгновенье примолкнув, печально вздохнул. Это были нелёгкие воспоминания.

— Я стремился к леднику по той причине, что это было единственное известное мне место в округе, в котором я мог укрыться и переждать бурю. — Объяснил мышонок. — Дело в том, что внутри «Ледяного грота» существовали особые глубоко залегающие пещеры, в которых даже при самых сильных бурях не ощущалось и дуновения ветра и оставалось достаточно тепло в самые лютые зимы и морозы. Все это хорошо знали и поэтому часто пережидали в них непогоду. Но по возможности избегали этого! Ледник был коварным и опасным местом! — добавил Вилл.

— В какой-то момент моя дорога, по пути к «Ледяному гроту», должна была проходить по самому краю горного плато. — Продолжил повествование мышонок. — Так что по правую лапу от меня стеной должны были возвышаться громады скалистых гор, а по левую, тянутся огромный обрыв глубиной в сотни шагов.

Но уже тогда я ничего этого не видел! Метель превратилась в свирепую снежную бурю небывалой силы! Она скрывала своей снежной пеленой всё, что находилось далее десяти шагов от меня, не говоря уже о контурах скал, по виду которых я только и мог определить место в котором нахожусь. И лишь по напору дующего ветра я определял с какой стороны пропасть, а с какой горы…

— Стой! Подожди! — вдруг удивлённо прервал рассказ Вилла Тим. — Если тот случай о котором ты сейчас рассказываешь, произошёл два сезона назад, то… то получается что… — Тим замолк пытаясь поймать ускользнувшую было мысль.

Вероника, поласкавшая в тазу Сэма грязные кружки, грозно цыкнула на мышонка, заставив его замолчать. Вилл рассказывал, возможно, о самых страшных и горестных своих воспоминаниях и это было явно не время задавить дурацкие вопросы.

Тим, поймав на себе серьёзный взгляд мышки, послушно замолк, тем не менее, не прекратив своих размышлений. Он прокручивал в памяти все те истории из прошлого Вилла, которые он рассказывал ему ранее! Что-то явно было не так…

— Вот по заснеженному плато я действительно брёл бесконечно! — Вновь продолжил мышонок, обратив взгляд к застывшим в продолжении слушателям. Но Тим всё-таки сумел заметить, как на краткий миг в глазах Вилла промелькнула озорная искорка, когда он взглянул на него… или, всё-таки показалось? — Лишь всё заглушающий, пронизывающий ветер и бесконечная, бескрайняя пелена двигающегося снега.

Я шёл и шёл во мраке, падал и вставал вновь, временами по пояс, а иногда и по грудь, погружаясь в снег. Ветер свирепо обрушивался на меня то и дело сбивая с лап, вымораживая своим дыханием, делая и без того трудный путь попросту непреодолимым! Уже скоро я потерял всякий счёт времени, мне стало казаться, что я целую вечность иду в метели, которой не было ни конца, ни края, и все мои силы и воля уходили лишь на то, чтобы сделать новый шаг, ещё и ещё, и так без конца!

Вилл опять глубоко вздохнул и опустил глаза в пол, не в силах сдержать нахлынувшие чувства. Гибель брата, безысходность, отчаянье, всё это, словно тяжёлая тень прошлого, вновь легла на него, заставив как бы заново ощутить былые невзгоды.

— Сказать, что я мог идти не в верном направлении, это значило вообще ничего не сказать! — Разъяснил Вилл застывшим в напряжении слушателям. — Я брёл абсолютно в слепую и лишь примерно мог предположить, где нахожусь!

Моим единственным шансом отыскать спасительный ледник в непроглядной метели было то, что во время сильного ветра, как тогда, последний, проходя через ледяные пещеры и трещины «Ледяного грота», создавал весьма примечательный и звонкий вой, слышимый даже за несколько миль от него самого. «Пение» «Ледяного грота» могло пробиться через тело бури и подобно маяку привести меня к нему. Во всяком случае, это была моя единственная надежда!

— В конечном счёте, измотанному, голодному и замёршему до самых костей, мне вдруг послышался где-то в дали знакомый вой. — Вилл отложил почищенную морковь в кастрюлю и потянулся за новой. — Я уже долго брёл в метели, смирившись с участью бесследно сгинуть в ней, как это было попросту с бесчисленным количеством путешественников заплутавших в пурге.

Далёкий и прерывистый, едва пробивающийся через все поглощающий грохот бури, звук, показался мне тогда огоньком света в полнейшей темноте. — Искренне признался Вилл. — Уже погасшая было надежда, воскресла во мне! Прибавив шаг я, качаясь от усталости, устремился на спасительный звук…

Многие малыши радостно заулыбались. Кэти облегчённо вздохнула и успокаивающе потрепала застывшую в волненье Сабрину по голове, как бы говоря ей, что всё будет хорошо и не стоит беспокоиться.

— Сэм, «отпусти» кружку, — шепнула на ухо бельчонку Вероника.

Тот удивлённо взглянул на чашку, которую держал в лапах: похоже он, захваченный историей Вилла, промывал её уже раз десятый!

Тим, тоже застывший в напряжении, ожидая развязки, как очнулся. Вилл настолько здорово описывал случившиеся с ним события, что, казалось, сам Тим тогда находился рядом с Виллом, бредя с ним по снегу где-то посреди бушующей метели. Мышонок уже и сам невольно стал переживать, удастся ли Виллу выбраться из бури живым, хотя это, несомненно, было глупостью ведь именно Вилл сейчас и рассказывал эту историю, произошедшую два сезона назад, живой и здоровый.

…С каждым шагом звук нарастал, становясь сильнее и набирая мощь. Я начал ловить в еле видимых очертаниях скал знакомые силуэты. Это значило, что я всё-таки дошёл до спасительного убежища и у меня появился шанс переждать бурю. — Заключил мышонок.

Воспользовавшись короткой передышкой, Вероника подошла к камину и подбросила в потухающий огонь ещё несколько поленьев, а потом стала набирать в графин горячую воду. Осмотрев оставшуюся посуду, она заключила, что работа скоро окончится.

— Я, с радостно бьющимся сердцем, почти уже бежал вперёд на звук, навстречу спасению! И вдруг, прямо передо мной развёрзлась огромная пропасть…

Все Рэдволльцы разом замерли при этих словах, обратив полу удивлённые, полу взволнованные взгляды на Вилла.

— Потрясённый и ошеломлённый я осмотрелся кругом! — С ледяным, устрашающим спокойствием в голосе продолжил повествование Вилл. — В двух шагах от меня зияла огромная пропасть, прозванная у нас в деревне «Ревущая Пасть»!

Длинной около полумили и шириной в самой своей большой части более трёхсот шагов, она представляла собой сужающийся по мере своего протяжения разъём в скалах образованный двумя сходящимися в месте горных плато. Так что с одной стороны «Ревущей Пасти» образовывался широкий вход, на подобии огромных, просто титанических врат. А с другой стороны расщелина как бы замыкалась сталкивающихся друг с другом плоскогорий образующих небольшой разнящийся в высоте стык, не позволяющий свободно переходить с одного плато на другое.

— Эту огромную пропасть определяла одна очень интересная особенность! — пояснил Вилл. — Снизу она была широка и просторна, но ближе к вверху начинала резко сходиться, образуя более узкую ложбину. И если сильная буря вдруг разыгрывалась в горах, то горизонтальный порыв ветра влетал во «врата» расщелины, потом, под собственным же натиском, сжимался в сходящемся проходе и, не имея другого выхода, с упятерённой силой устремлялся вверх порождая гулкий рёв, слышимый порой даже за два горизонта от самой пропасти! А если посмотреть на расщелину с возвышенности, то она очень напоминал на раскрытую в немом крике пасть!

— Тем временем метель достигал своей наивысшей мощи, превратившись в настоящую «Мать бурь»! Именно так у нас было принято называть бури невероятной силы и ярости, обрушивающиеся на Горный край всего лишь несколько раз за век! — Сделал разъяснение Вилл. — Те самые бури, что срывают своими порывами крыши с домов и засыпают снегом целые поселения! Те самые бури, что сдвигают с мест тяжёлые валуны и катят вверх по склонам камни величиной с кулак! Те самые бури, что ломают гигантские ледники и вызывают горные обвалы, всего за одну ночь, меняя знакомую местность до неузнаваемости!

— И именно в такой метели мне и пришлось оказаться! Подобного буйства ветра я не видел и не испытывал никогда! — продолжал дальше Вилл. — Не зря «Мать бурь» уподобляют чистой ярости ветра! Это так и есть! Стоя у самого края расщелины, я ощущал на себе весь натиск стихии! Ветер нещадно трепал меня из стороны в сторону так, что я прилагал огромные усилия, что бы просто устоять на лапах. Снег плотной пеленой летел прямо в глаза! А из «Ревущей Пасти», то притихая, то вновь усиливаясь, словно вторя буре, клубился, состоящий из ветра и снега, поток, устремлённый в небо, порождая гулкий вой, отзвук которого и вывел меня к расщелине!

— …И вдруг, я ощутил, как меня настигает наиболее яростный порыв ветра из всех, такой силы и размера, подобно которому мне ещё никогда не приходилось раньше испытывать!— С жаром продолжил рассказ Вилл. — Будто все ветра, что тогда бушевали высоко над землёй, объединились в месте, породив огромный единый вихрь! Он был подобен внезапному удару огромной волны! Да такому, что меня сбило с лап и ещё с десяток шагов проволокло по снегу! Сходный со снежной лавиной, вихрь обрушился на скалы с невероятной мощью, и мне показалось, что сами горы надрывно вздрогнули от его натиска! А в следующее мгновение…

Вилл прервался на полуслове, не в силах побороть нахлынувшие чувства, а его взгляд на мгновенье устремился в никуда, будто перед его взором вновь предстало то зрелище, которое ему пришлось наблюдать сезоны назад.

— А в следующее мгновение, я увидел столь невероятное зрелище, которое без сомнения не забуду до конца жизни! — В восхищении заверил Вилл замерших и в ожидании Рэдволльцев. — Я уловил какое-то непомерное нарождающееся движение где-то рядом с собой! Вой из расщелины стал грозно неудержимо нарастать! Моя лапа случайно опёрлась на занесённый снегом валун, и я явственно ощутил, как он мелко дрожит!

… И вдруг «Ревущая Пасть» словно взорвалась! Из неё, по всему протяжению расщелины, вертикально вверх, вырвался неимоверный по силе и размеру снежный вихрь!

— Меня повторно бросило в снег! — рассказывал дальше Вилл. — Вой бури исчез и вместо него всё вокруг затмил невообразимый оглушающий грохот, заполнивший собой всё без остатка! Поражённые до глубины души, я, не смея оторвать взгляд, наблюдал за тем, как огромный неистовый вихрь, весь сотканный из плотного снега и ветра, словно гигантская клубящаяся стена, вознёсся в заслонённое метелью небо на высоту аж в три сотни шагов, а затем, исчерпав силы, начал таять и истончаться под натиском бушующей стихии!

— Это было нечто немыслимое! — с жаром продолжил Вилл. — Словно сказка или древний миф, вдруг оживший и представший прямо перед глазами! Из всех чудес гор видимых мной до него, это — было самое невероятное! Будто живое воплощение самой мощи ветра явилось тогда передо мной! В сравнении с этим вихрем, даже ярость «Матери бурь» угасала!

— Я бы никогда не смог не то что поверить, но даже представить, столь невероятное зрелище, если бы лично не наблюдал его! — Искренне признался мышонок. — Наверное, никто и никогда раньше не видел «Ревущую Пасть» в таком виде, в каком она тогда предстала мне!… Хотя нет, — поправил сам себя Вилл, — наверное, первым такой её видел тот, кто и дал расщелине подобное название!

Мышонок на минуту замолк, словно давая слушателям время по достоинству оценить сказанные им ранее слова. А затем, внезапно помрачнев, продолжил:

— «Ревущая Пасть» располагалась в семи милях дальше от «Ледяного Грота». Я всё-таки прошёл мимо ледника, в котором заключалось моё единственное спасение.

Мышонок вновь тяжело вздохнул.

— Когда я осознал это, у меня от отчаянья подкосились лапы, и я в изнеможении упал на снег. Мне предстояло пройти семь миль обратно, что бы добраться до спасительного грота, но мои силы были уже на исходе, а ведь мне предстояло его ещё найти! — с грустью пояснил Вилл.

— Преодолевая непомерную усталость, я встал, повернулся и, пошатываясь, побрёл обратно в метель и тут…

… Вилла просто пронзил ужас, когда он услышал позади себя еле слышимый, сильно приглушённый бурей, но всё же абсолютно отчётливый грозный и яростный рёв. Мышонок сразу понял, что его издавали «Белые псы»! Они нашли его!

Немыслимо, но оббежав огромный круг, на который даже опытный путник, идущий налегке, потратит день пути, где-то за четверть этого времени и при этом в бушующую метель, «Призрачные псы» не оставили его в покое и ещё преодолев весть пройденный Виллом путь, всё же настигли его в буре!

Мышонок из последних сил бросился обратно к «Ревущей Пасти». Добежав до её края, он в отчаянье огляделся, ища возможные пути спасения. В этот момент «Ревущая Пасть» вновь извергала из себя огромный вихрь, состоящий из снежной пелены, устремлённый прямиком в небо на высоту в сотни шагов. Вилла вновь сбило с лап мощным порывом ветра. Этот утробный рёв стихии затмевал вой бури, как гром затмевает собой шум дождя! Небывалое зрелище захватывало, поражая своей мощью и силой! Казалось даже горы содрогаются от этого бешенного натиска ветра!

Вдруг, в дрогнувшей пелене снега, Вилл отчётливо различил с правой стороны от себя, где расщелина сужалась, мелькнувший, едва уловимый силуэт огромного зверя. Судя по направлению движения, тот приближался к нему. По-видимому, «Белые псы» разделились, что бы не дать беглецу скрыться и прорыскивали каждый свой участок, так, что бы закончив обследование, сойтись в одной точке.

Вилл окончательно понял, что теперь ему уже точно не скрыться. Он с неотвратимым ужасом наблюдал, как в колышущейся пелене то исчезают, то вновь проявляются силуэты гигантских зверей: они не видели свою жертву, но чувствовали её присутствие, и неуклонно приближались к ней.

Вилл в отчаянье упал на колени — всё было тщетно! Он с мольбой обратился к всесильному небу, что бы оно помогло ему, но ответом мышонку послужил лишь новый грозный «рык» «Ревущей Пасти» в пяти шагах за спиной.

Внезапно Вилла осенила безумная мысль. Он, в холодном ужасе, повернулся к пропасти, из которой только что вырвался неистовый снежный вихрь. Тот край расщелины, на котором сейчас стоял Вилл, был где-то шагов на двадцать выше противоположного, всего устланного глубокими сугробами. Если упасть, то не разобьёшься! Но пропасть казалось попросту не преодолимой: от края до края расщелины Вилла отделяло около ста пятидесяти шагов (примерно 70-сят метров)! У мышонка даже не возникло надежды преодолеть столь огромное расстояние, и всё же…

«Во всяком случае, Вам я не достанусь!» — зло подумал Вилл, мысленно обратившись к своим преследователям.

Достав нож мышонок, дрожащими, не гнущимися от холода пальцами, сделал в краях своего плаща прорези, после чего всунул в них свои замёрзшие лапы, покрепче обхватив ткань. Затем, отойдя от края пропасти, Вилл отмерил десять шагов и стал следить за бурей.

Ещё в самом начале мышонок неосознанно отметил, что «рык» «Ревущей Пасти» следует немного позже предшествующей ему напору бури. Ветру требовалось время, чтобы собрать всю свою силу в едином порыве.

Вилл учащённо дышал, сердце бешено стучало в груди, но мысли вдруг стали удивительно спокойными и чистыми, как у него не раз бывало в опасных ситуациях, и лишь холодная ярость осталась в его напряжённом разуме.

Мышонок, буквально сотрясающийся от холода и страха, прислушивался к воющей буре, пытаясь уловить её оттенок и предугадать последующее изменение.

От последующего вскоре порыва пропасть вторила своим утробным рёвом. Вилл оглянулся. Позади, уже в каких-то пятидесяти шагах маячили силуэты «Призрачных Псов». Видимо они обшаривали весь снег, что бы не дать беглецу спрятался в нём.

Последовал новый натиск стихии, гораздо слабее предыдущего, а спустя несколько мгновений, слабый и прерывистый вихрь снега вырвался из «Ревущей Пасти».

«Ну же, давай!» — в волнении молил Вилл, крепко сжав в лапах края своего плаща, устремив взгляд через облака, к всесильному небу, прося помочь ему.

Вдруг сзади Вилл отчётливо уловил грозный рык. Порывисто оглянувшись, он увидел, как два гигантских зверя, одновременно подняв моры в его направлении, рванулись с места к загнанной жертве.

Мышонок остолбенел от ужаса, ощутив, как учащённо бьющееся сердце разом замерло в груди… и тут, почувствовал новый нарастающий исполинский порыв бури. Рванув с места, Вилл, в мгновение преодолел отделявшее его расстояние от пропасти и, оттолкнувшись изо всех сил, прыгнул в пустоту, разведя на лету лапы с зажатыми в них краями плаща, словно птица — крылья, приготовившись к полёту.

Пропасть как раскрылась перед взглядом Вилла, явив своё истинное величие и устрашающую пустоту, не видимую ранее с земли. А в следующее мгновение в мышонка буквально ударила плотная стена, созданная из ветра и снега. Вой в ушах заглушил всё вокруг, края плаща едва не вырвало из лап, глаза затмило пеленой снега. Вилл ощутил, что оказался в самом центре гигантского снежного вихря, будто чья-то огромная ладонь подхватила его и понесла вверх и вперёд.

Весь страх мгновенно исчез и разум, без остатка, наполнило удивительно восторженное, не испытанное ранее ощущение. Он летел, летел! Летел в месте со снегом, окружающим его всюду, прикосновения которого ощущал на мордочке и лапах… нет, он летел как снег, как подхваченная ветром снежинка!

Это было невероятное чувство, чувство счастья и бесконечной, абсолютной свободы! Он летел…

Вилл очнулся и понял, что сидит на снегу. Во всем теле было какая-то лёгкость и мягкость, не ощущалось ни ветра, ни холода, разум был чист и ясен.

Мышонок огляделся, его окружал яркий белый свет шедший, казалось, со всех сторон, далее нескольких десятков шагов от него начиналась как бы пелена заслоняющая взор. Сверху падал лёгкий снежок. Каждая из снежинок удивительно красиво сверкала на свету, и каждая по-своему. Виллу стало казаться, что даже при приземлении снежинок, каждая из них издавала едва слышное мелодичное звучание. Где-то далеко слышался ноющий вой ветра. Вилл вновь с удивлением осмотрелся! Где это он? У мышонка сложилось впечатление, что он находится в метели, где-то в самом её центре.

Вдруг впереди себя Вилл с изумлением различил чей-то силуэт выходящий как из снежной пелены. Оттуда, прямо к нему, вышагивала мышка возрастом сезонов двадцати одетая в обычную походную одежду, которую принято носить в горах. Очень красивая, она буквально излучала собой спокойствие и нежность. Но в первую очередь Вилла привлёк весёлый взгляд её голубых глаз и, особенно, её задорная, добрая улыбка.

Мышка подошла к мышонку, в восхищении не сводящего с неё глаз, и небрежно уселась рядом с ним.

— Ай, яй, яй! Не стоит далеко уходить от дома, когда надвигается буря! — обратилась мышка к Виллу, как к старому знакомому, звонким и чистым голосом. — Можно попасть в переделку!

— Ты, ты же… — пораженный, не мог выговорить Вилл.

Мышка подняла изящную лапку и, повинуясь этому движению, падающие веером снежинки вдруг закружились вокруг её протянутой ладони в завораживающем танце, на который способен только снег.

Мышка с лукавым прищуром взглянула на игру снега.

— Ну что? Я выполнила твоё желание? — всё также загадочно улыбаясь, спросила она.

Мышонок, потеряв дар речи, лишь кивнул в знак согласия.

Довольно и весело улыбнувшись, мышка слегка дунула на снежный хоровод вокруг её ладони и тот, повинуясь велению, встрепенувшись, взмыл вверх и, сверкая, распался. И опять Вилл услышал дивный перелив снежинок соприкасающихся с землёй.

— Мой брат! — вдруг спохватился Вилл. — Что с моим братом?!

Мышка заботливо посмотрела на Вилла.

— Не волнуйся, с ним всё в порядке. — Заверила она его. — Сорвавшись со стены, он упал в глубокий сугроб и остался невредим. Чудеса, верно! — озорно подмигнула мышка Виллу.

— Мой брат, Ветер, уже ведёт его к дому. — Спокойно пояснила она и, встав, взглядом предложила Виллу последовать её примеру. — А теперь пора и тебе отправляться домой. Тебя уже давно ждут!

Мышка тепло поглядела на Вилла и вновь ласково ему улыбнулась. Мышонок заворожено смотрел на свою спутницу и никак не мог поверить во всё происходящее. А её улыбка, каждый раз разная, но такая красивая и нежная, он точно видел её где-то раньше…

— Пошли! — весело протянула мышка лапу Виллу.

Мышонок восхищённо протянул свою лапу на встречу и почувствовал нежное, тёплое прикосновение.

А потом Вилл и его спутница вместе шли по белоснежному мягкому снегу, держась за лапы. Мышка вела мышонка за собой, и они о чём-то весело и увлечёно болтали, смеясь и радуясь беседе, шагая по чистому и пушистому, сверкающему тысячами ярких искр, снегу…

… Помню потом лишь то, что очнулся бредущим в метели. — Продолжил повествование Вилл, методично дочищая морковь. — Дрожа всем телом, чувствуя, что замерз почти насмерть, я огляделся и, сквозь уже ослабевшую метель, увидел очертания знакомых контуров гор, а прямо перед собой едва заметные огоньки впереди стоящей деревни. Я был дома!

Вилл обвёл поражённых Рэдволльцев победоносным взглядом.

— Когда я вошёл дом, а вернее ввалился в него, Крис был уже там. — Продолжил мышонок. — Ему также сильно досталось, он очень замёрз в пути. Как оказалось, свалившись с высоты в несколько сотен шагов, он проскользил по ледяному склону стены и с размаху влетел в лёгкий и нежный, наметённый бурей сугроб, глубиной с два-три десятка шагов и не то, что остался невредим, но даже не набил себе синяков! Это было просто чудо! Ещё никто не уцелел упав с такой огромной высоты, а уж тем более, не получив при этом ни одной царапины!…

— А я так и знал, что Крис остался жив! — весело рассмеялся Тим. Заметив на себе удивлённые взгляды остальных Рэдволльцев, он пояснил. — Просто я вспомнил, что именно брат подарил Виллу на день рожденья меч! А ведь как рассказывал Вилл, первый меч, по обычаю деревни, принято было дарить на тринадцатилетние, то есть через год после описываемой истории! Верно?

Мышонок, также весело усмехнувшись, кивком головы подтвердил догадку Тима.

— После, выбравшись из сугроба, Крис долго брёл по снегу, среди бури. — Продолжил рассказ Вилл. — Он сам после признался, что давно сбился с пути и не надеялся уже дойти до дома! Но ветер словно вёл его за собой через бурю, а может ему, измотанному и замёрзшему, просто так казалось, и удивлению Криса не было предела, когда он вдруг понял, что очутился прямо напротив входа в долину, в которой располагалась наша деревня!

— Кстати, — акцентировал внимание слушателей Вилл. — Крис позже припомнил, что бредя в метели, ему вдруг почудилось как мимо него, на расстоянии двух шагов справа и слева в непроглядной пелене снега, с небольшим промежутком, промчалось два силуэта огромных зверей! Похоже, это были «Призрачные псы», которые бежали обходным путём пытаясь настичь меня!

Сэм, как и некоторые другие Рэдвлльцы при этих словах неосознанно поёжились. Получается брат Вилла остался жив лишь благодаря чистой случайности?! Стой он чуть правее или левее, то смерть была бы неминуема! Да ещё при этом Крис, по веленью судьбы, оказался точно по середине пути двух хищников! Тут и впрямь можно было поверить в помощь незримого покровителя!

— Ну, как бы там не было, — с довольной улыбкой, продолжил Вилл, видно ему нравилось вновь переживать эти воспоминания, — я отчётливо помню как тогда, Крис, накрытый целым ворохом одеял, встал с постели и, шатаясь, подойдя ко мне, крепко обнял. Ведь он читал себя, как более старшего, виноватым во всём случившемся, и, конечно же, как и все остальные, смирился с тем, что я уже не вернусь домой.

— А в скорее в дом буквально ворвался отец! — Весело рассмеявшись, припомнил Вилл. — Он, вместе с другими жителями деревни, отправился караулить вход в долину. Там были расставлены костры и стража с оружием. Рассказ Крисса о том, что мы повстречали «Белых псов», сильно встревожил всю деревню, поэтому и были поставлены боевые посты, что бы предостеречь нападение свирепых хищников, и, к тому же, свет костра мог вывести меня к долине, пусть его отблеск и едва пробивался сквозь непроглядную пелену бури.

— Это было тем более удивительно! — Искренне признался мышонок. — Получается, что я прошёл сквозь костры и стражу незамеченным!

— Помню, как вся деревня собралась посмотреть на нас с братом, как отец с матерью крепко обняли меня! — С мечтательным выражением на мордочке, вспоминал дальше Вилл. — А мама, тогда со слезами счастья на глазах, сказала, что её Новогоднее желание уже исполнилось — мы оба, я и Крис, вернулись домой!

— Вот так и закончилось наше с братом приключение! — закончил повествование Вилл, весело подмигнув малышам, в восхищении уставившимся на него. — Приключение, произошедшее в Новогоднюю Ночь, когда один сезон уходит прочь и рождается новый, и может случиться любое волшебство и исполнится любое, пусть даже невозможное, но зато самое искреннее и самое заветное желание!

Вилл положил очередной дочищенный овощ в кастрюлю и потянулся за следующим, но с удивлением обнаружил, что почищенная им до этого морковь оказалась последней. Работа была окончена!

Все Рэдволльцы пребывали в немом изумлении. Сэм домывал уже последнюю кружку, но едва ли замечал это. Поглощённый рассказом Вилла, он как будто оказался с ним тогда где-то очень далеко, в бушующей метели и лишь механически продолжал работать.

«А ветер и вправду поутих!» — лишь отметил про себя бельчонок, прислушавшись к затихшему ветру, завывавшему за стенами аббатства.

Тим же вообще был просто потрясён рассказом! Неужели где-то такое действительно могло случиться, действительно могло произойти! Так вот же она, та самая история, о которой он так давно мечтал! История невероятная и волшебная, но, тем не менее, реально произошедшая, которую всегда можно привести в пример, и которая заслуживает звания настоящей легенды или ожившей сказки!

— Так что бы я хотел сказать вам напоследок, — произнёс Вилл, посмотрев на малышей, но Кэти показалось, что он обратился ко всем присутствующим Рэдволльцам. — Верьте в чудеса и загадывайте желания, искренне и от всего сердца, и тогда они обязательно сбудутся, как некогда сбылось моё!

Последняя фраза Вилла словно повисли в воздухе и каждый из присутствующих в зале, будь то малыш или уже взрослый Рэдволлец, невольно вслушался в неё, уловив какой-то особенный волшебный смысл, заключённый в этих словах, казалось проникших в самую душу и затронувших нечто особенно близкое и дорогое каждому сердцу!

Зал погрузился в задумчивую тишину, нарушаемую лишь треском костра, да бесконечным, однотонным, но всегда разным свистом ветра за окном.

Малыши сразу безоговорочно поверили Виллу во всём! Они ведь не раз слышали удивительные сказки и тоже верили в них. Но Рэдволльцы постарше были просто поражены! Они-то давно вышли из диббунского возраста и также давно перестали верить в сказки, рассуждая уже с позиции взрослых и умудрённых жизнью зверей. Но история Вилла не поддавалась никакому объяснению и здравому смыслу! Она словно вновь приоткрывала ту заветную дверь, за которой скрывается вера в волшебство и ожившие мечты, та самая дверь, которая для многих закрывается, когда они начинают взрослеть! Это и было чудо!

— Ну что ж, мы, кажется, управились! — Заключила Вероника, вытирая пол шваброй.

— М-да, время пролетело не заметно. — Подметил Тим, вытирая стол тряпкой. — Так ты повторишь эту историю на Новый год?

— Да! — Подтвердил Вилл. — Если, конечно, она вам понравилась? — добавил он.

— Она волшебна! — просто заключила Кэти. — Огромное спасибо тебе! — искренне поблагодарила он мышонка.

— Не за что! — несколько смущёно отмахнулся Вилл, вставая со скамьи и ставя полную кастрюлю моркови на стол. — Хотя бы так я могу отблагодарить вас за оказанное мне гостеприимство! — добавил он.

— Только вы, конечно, понимаете, — обратился Вилл к малышам, — никому ни слова! Что бы был сюрприз!

Те в ответ понимающе закивали головами.

Кэти лишь усмехнулась про себя и обменялась двусмысленным взглядом с Вероникой. Обе прекрасно знали, что диббуны просто не смогут сдержать обещание: жажда рассказать и поделиться историей пересилит.

Вдруг Кэти поймала на себе понимающий и весёлый взгляд Вилла. Он видно тоже прекрасно осознавал, что его обещание вряд ли будет сдержано.

«Всё равно они толком ни чего не смогут рассказать, а интерес подогреют!» — сделала умозаключение Кэти.

— О, кажется, заседание окончилось! — заметила Вероника. И действительно кухня наполнилась гамом голосов и звуками шагов множества лап. Видимо собрание по поводу обсуждения Новогоднего праздника подошло к концу, и его участники возвращались обратно на кухню доделывать оставленные дела, и все ещё обсуждая какие-то противоречивые вопросы.

— Ну что, нам пора! — сказала Вероника и взяла один из тазов в лапы.

Сэм, Тим и Кэти взяли оставшиеся. Из них ещё предстояло вылить содержимое и обмыть чистой водой. Сабрина спешно собрала полотенца и повесила их на специальный гвоздик.

Вилл тоже в месте со всеми направился к выходу. Он был очень доволен собой, было видно, что история, поведанная им, произвела огромное впечатление на Рэдволльцев: малыши и сейчас наперебой обсуждали услышанное, Тим, Сэм, Вероника и Кэти молча шли, неся в лапах тазы, до сих пор находясь под влиянием рассказа, а блестящие, просто сияющие глаза Сабрины говорили сами за себя!

Но и не только это было главным! Рассказывая произошедшее с ним когда-то приключение, Вилл как бы заново переживал его. И вновь явственно вспоминал этот невообразимый свист в ушах и это невероятное чувство свободы полёта, а ещё её образ и её незабываемую…

— Ах да! — вдруг спохватился мышонок и все Рэдволльцы разом замерли на месте, обратив взгляды на него. — Я же совсем забыл сказать вам, что такое снежинка!

— Это её улыбка! — просто пояснил Вилл. — Улыбка Ариадны!

Конец

Небольшие примечания автора:

Идея «Парящей звезды» была в какой-то степени взята или, вернее сказать, навеяна рассказом Хельги «Песни Снега».

«Снежные зайцы» так же упоминавшиеся в рассказе были взяты из перевода Junie «Зима».

А название сезона «Зима снежного танца» говорит само за себя!

Некоторые данные о снеге:

Настоящие снежинки (в смысле, имеющие уникальную симметричную форму подобной звезде) вырастают, когда водяные пары конденсируются на поверхности ледяного кристалла, минуя жидкую фазу. При этом образуются шестиконечные кристаллические формы.

Из-за структуры молекул воды возможны углы лишь в 60° и 120°. Основной кристалл воды имеет в плоскости форму правильного шестиугольника. На вершинах такого шестиугольника затем осаждаются новые кристаллы, на них — новые, и так получаются разнообразные формы звездочек — снежинок.

Белый цвет происходит от заключённого в снежинке воздуха. Свет всех возможных частот отражается на граничных поверхностях между кристаллами и воздухом и рассеивается.

Снежинки состоят на 95 % из воздуха, что обуславливает низкую плотность и сравнительно медленную скорость падения (0,9 км/ч).

Самая крупная снежинка была засвидетельствована 28 января 1887 года во время снегопада в Форт-Кео, Монтана, США; она имела диаметр в 15 дюймов (около 38 см).

Один из мифов о снеге:

«В области, лежащей ещё дальше к северу от земли скифов, — говорит Геродот, — как передают, нельзя ничего видеть, и туда невозможно проникнуть из-за летающих перьев. И действительно, земля и воздух там полны перьев, а это-то и мешает зрению».

(Кто вспомнит, где у меня в фанфике упоминается этот миф!)

Главным образом информация о снеге и снежинках была взята из свободной электронной энциклопедии Википедии.

Считается, что в мире не существует двух абсолютно одинаковых снежинок. Что бы доходчивей донести эту мысль приведу небольшой пример:

«…Немецкие метеорологи подсчитали, что каждый год на Германию падает несколько септильонов (число с 24 нулями) снежинок. Но среди них не найти двух одинаковых!…»

(Источник: 100 Великих Загадок Природы – стр. 110, абзац 2)

Необычные явления связанные с метелью и лавинами:

«Искры снега» или «Ярость гор» — такое явление действительно есть:

«…На Памире есть места, где довольно часто сходят мощнейшие лавины объёмом несколько сотен тысяч и миллионов кубометров снега. Гляциологи, наблюдающие ночью сход таких, лавин сообщают о феерически светящихся облаках снежно-воздушной массы, пронизанных миллионами крошечных молний…»

(Источник: 100 Великих Рекордов Стихий – стр. 392, абзац 3)

«Гнев гор» — такое явление действительно есть:

«…Лавины из слежавшегося снега ведут себя более спокойно. Если в горах наблюдатель ночью вдруг замечает длинную горизонтальную молнию, возникшую прямо на горном склоне, это значит, что произошёл разрыв снежного пласта и вниз по склону уже скользит относительно монолитная масса плотного снега. Вторая вспышка света, ещё более яркая, возникает при ударе этой масс одно ущелья…»

(Источник: 100 Великих Рекордов Стихий – стр. 392, абзац 4)

«Ладонь Ариадны» — такое явление действительно есть:

«…На Эльбрусе вовремя сильной низовой метели не раз наблюдали светящиеся снежные облака. Это явление возникает при трении движущихся под действием ветра снежных масс о поверхность ледника. Свечение лавин и горных метелей прекращается, как только снег начинает сходить по оголённому склону, то есть механизм свечения объясняется трибоэлектрическими явлениями в снежно-ледяной среде (трибо — трение)…»

(Источник: 100 Великих Рекордов Стихий – стр. 392, абзац)

«Белые псы» — действительно являются полной выдумкой!

Особую признательность хотел бы выразить Декабрсту и LRose , потому, что во многом благодаря их поддержки рассказ и был наконец закончен!

Фанфик написан при просмотре аниме «Изгнанник», полного чистого голубого неба и полётов!